ЧТО ТАКОЕ ХРИСТИАНСТВО

Объясняя специфику христианства, многие полагают, что это – философское учение или религия, одна из многих, существующих с древности. Но, конечно, христианство не является философией, как ее обычно понимают в наше время. Философия излагает умозрительные построения, как правило, не имеющие связи с реальной жизнью. Главное же различие между христианством и философией заключается в том, что последняя есть плод человеческой мысли, тогда как христианство – это откровение Божие. Это не человеческое открытие, но откровение Самого Бога, данное человеку.

Человеческая логика была бы не в силах открыть истины христианства. Но там, где было бессильно человеческое слово, явилось Слово Богочеловеческое, вернее, Богочеловек Христос, Слово Божие. Это откровение Божие было выражено в тогдашних философских терминах, но оно, и это следует подчеркнуть снова, не является философией. Из философии того времени взяты лишь одежды Богочеловеческого Слова.

Святитель Иоанн Златоуст, объясняя слова пророка Исайи: "Се, Владыка Господь отъимет от Иерусалима... крепкаго и крепкую... и судию, и пророка, и смотреливаго..." (Ис. 3:1-2), замечает:

"Смотреливым (догадливым) называется тот, кто догадывается о будущем, исходя из своего великого разума и опыта. Ибо одно дело – догадка, а другое – пророчество; один говорит Духом Святым, не добавляя ничего от себя, другой же, взяв за основу уже случившееся и прибегая к помощи собственного разума, может предвидеть многое из будущего, как это свойственно человеку поистине разумному. Однако велика разница между тем и другим, как между человеческим разумом и божественной благодатью"¹.

Следовательно, одно дело – догадки (то есть философия), а другое – пророчество, то есть слово богословствующего пророка. Первые являются человеческим действием, второе же – откровение Всесвятого Духа.

В святоотеческих трудах, а именно в учении преподобного Максима Исповедника, говорится о философии как о начале духовной жизни Однако следует заметить, что под термином "деятельная философия (любомудрие)" святой понимает очищение сердца от страстей, которое действительно является первой стадией на пути души к Богу.

Точно так же христианство нельзя считать религией, по крайней мере, в том смысле, который вкладывается в это понятие теперь. Обычно считается, что Бог живет на небесах, управляет оттуда человеческой историей, является требовательным и суровым и требует удовлетворения от человека, который покинут на земле со своею немощью и бессилием. Между Богом и человеком существует разделяющая их стена. Ее-то следует преодолеть, и в этом решающую помощь может оказать религия. Для этой цели используются различные религиозные обряды.

Согласно другой точке зрения, человек чувствует себя бессильным посреди вселенной и нуждается в том, чтобы создать некоего могучего Бога, Который мог бы помочь его бессилию. По этой теории, не Бог создает человека, но человек создает Бога. Религию также рассматривают как связь человека с Абсолютным Богом, то есть "связь между Я и Абсолютным Ты". Кроме того, многие считают религию способом обмануть народ, направив его надежды к будущей жизни. Таким образом, с помощью религии власти предержащие угнетают народ.

Однако христианство стоит гораздо выше всех этих объяснений и теорий и потому не может быть заключено в понятии и определении религии, которое обычно присваивается так называемым "естественным" религиям. Бог – это не "Абсолютное Ты", но живое Лицо, имеющее органическую связь с человеком. К тому же христианство вовсе не переносит проблему в будущее и не надеется только насладиться Царством Божиим по завершении человеческой истории и после скончания времен. Будущее в христианстве укоренено в настоящем, и Царство Божие начинается в этой жизни. Царство Божие, согласно святоотеческому истолкованию, – это благодать Триединого Бога, созерцание нетварного света.

Мы, православные, не ждем окончания истории и времен, но устремлены к нему через жизнь во Христе, и таким образом уже сейчас переживаем то, чему предстоит произойти в грядущей после Второго Пришествия жизни. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит, что тот, кто видел нетварный свет и соединился с Богом, не ждет второго пришествия Господня, но живет в нем. Вот почему в христианском учении существует представление не о линейном, но о циклическом или крестообразном времени. Именно поэтому прошлое, настоящее и будущее действительно воспринимаются как некое неразрывное единство. Это и есть так называемое "сжатое время".

Именно потому, что Православие не откладывает разрешения проблемы, оно не может быть охарактеризовано как "опиум для народа". Оно приносит жизнь, преображает жизнь биологическую, освящает и преображает общество. Православие, если мы воспринимаем его правильно и живем в Духе Святом, представляет собою общение Бога и человека, небесных и земных, живых и усопших. И в этом общении действительно разрешаются все проблемы, возникающие в нашей жизни.

Однако среди членов Церкви имеются и духовно нездоровые, и неопытные люди, поэтому можно предположить, что некоторые будут воспринимать христианство как религию в вышеуказанном смысле. Кроме того, духовная жизнь – это динамический процесс. Она начинается с крещения, которое есть очищение образа Божия, и продолжается в подвижнической жизни, направленной к достижению подобия Богу, то есть общения с Богом. Во всяком случае необходимо разъяснить, что, даже говоря о христианстве как о религии, мы должны учитывать несколько непременных условий.

Первое из них заключается в том, что христианство – это прежде всего Церковь. Церковь же означает тело Христово. В Новом Завете во многих местах говорится о том, что христианство есть Церковь. Достаточно указать на слова Христа: "Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою" (Мф. 16:18) и слова апостола Павла, обращенные к колоссянам: "...и Он есть глава тела Церкви" (Кол. 1:18) и к Тимофею:"...чтобы... ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живого, столп и утверждение истины" (1Тим. 3:15). Это значит, что Христос не просто пребывает на небесах, управляя оттуда историей и человеческой жизнью, но соединен с нами. Он воспринял человеческое естество, обожил его, и потому обóженная во Христе человеческая природа находится одесную Отца. Таким образом, Христос – это наша жизнь, а мы – "члены Христовы".

Второе условие состоит в том, что цель христианства – достичь блаженного состояния обóжения. Обóжение и подобие Божие отождествляются между собою. Но, чтобы достичь этого подобия и созерцания Бога и чтобы само это созерцание оказалось для нас не "огнем поядающим", но животворящим светом, от человека предварительно требуется очищение. Это-то очищение и исцеление является делом Церкви. Если же христианин принимает участие в обрядах, не подвергаясь животворящему очищению, хотя сами внешние проявления культа имеют целью именно очищение человека, он не живет в Церкви по-настоящему. Христианство без очищения – это утопия. Итак, говорить о религии (благочестии) мы можем только очищаясь и, главное, стремясь к своему исцелению, что согласно и со словами Иакова, брата Божия:

"Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие. Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира" (Иак. 1:26-27).

Из этого места хорошо видно, что благочестивым является тот, кто обуздывает язык и не обманывает свое сердце, но очищает его от внутренней скверны, и что религия – это не только проявление заботы о страдающих, но главным образом хранение себя в чистоте от мирских дел. Тот, кто заботится о своем очищении, является религиозным и принадлежит к религии.

Это отличие дает нам право утверждать, что христианство – это не философия и не религия в том смысле, как "естественные" религии, но прежде всего врачевание. Это исцеление человека от его страстей, служащее для достижения в дальнейшем общения и единства с Богом.

Господь явил нам несколько истин в притче о добром самарянине. Этот последний, увидев человека, попавшего в руки разбойников, которые избили его и оставили полуживым, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем (Лк. 10:33-34). Христос исцелил израненного человека и привел его в гостиницу, то есть в больницу, которою является Церковь. Христос изображен здесь как врач, исцеляющий немощи человека, а Церковь – как больница.

Очень характерно, что святитель Иоанн Златоуст, разбирая эту притчу, обращает внимание на те же истины, которые мы только что подчеркнули. Человек спустился "из небесного жительства в жилище диавольского обмана" и "попадается разбойникам, то есть к диаволу и его сопротивным силам". Раны, которым он подвергся, – это различные грехи. Как говорит Давид: "Возсмердеша и согниша раны моя от лица безумия моего" (Пс. 37:6). Ведь "всякий грех создает рану и увечье". Самарянин – это Сам Христос, Который сошел с небес, чтобы исцелить израненного человека. Он возлил на раны масло и вино, поскольку, "сочетав Святой Дух со Своею кровию, оживотворил человека". Согласно же другому толкованию, "Он приносит масло, то есть утешительную речь, и возливает целительное вино – учение, собирающее рассеянный ум". Он посадил его на собственного осла, то есть, "приняв плоть на плечи Своего божества, вознес ее к Отцу на небеса". Затем добрый самарянин, Христос, привел человека "в великую, чудесную и просторную гостиницу, в сию соборную Церковь". Он отдал его содержателю гостиницы, то есть апостолу Павлу, "поскольку Павел говорит архиереям, учителям и служителям каждой из церквей: "Заботься о людях из числа язычников, которых вручила тебе Церковь. Поскольку люди, израненные грехами, немощны, исцели их, наложив пластырь, то есть пророческие глаголы и евангельские поучения, вылечи с помощью наставлений и утешений Ветхого и Нового Завета"...". Таким образом, согласно Иоанну Златоусту, именно Павел утверждает церкви Божий, "исцеляя всех людей духовными наставлениями, всем полезное подавая..." (PG. T.62. Col.755-757).

Из этого толкования Иоанна Златоуста ясно видно, что Церковь есть врачебница, которая исцеляет больных от греха, а епископы и священники, подобно апостолу Павлу, являются врачевателями народа Божия.

Эти истины явствуют и из многих других мест Нового Завета. Господь сказал, что не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Мф. 9:12). К тому же Христос, будучи Врачом душ и телес, исцелял всякую немощь души и тела: И ходил... исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях... и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их (Мф. 4:23-24). Апостол Павел прекрасно знает, как немощна совесть людей, и в особенности простых (1Кор. 8:12). И в Апокалипсисе написано, что евангелист Иоанн видел реку живой воды, которая текла от престола Божия и Агнца, среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни... и листья дерева – для исцеления народов (Откр. 22:1-2).

Итак, дело Церкви – врачевание. Она стремится исцелить болезни, прежде всего душевные, которые мучают людей. В этом основа учения Нового Завета и отцов Церкви. Далее в данной главе, как и в других главах, будет приведено много цитат из святоотеческих творений, в которых явственно видна эта истина.

Возвращаясь назад, я вновь подчеркиваю, что хочу показать здесь необходимость существования Церкви. Я весьма признателен профессору отцу Иоанну Романидису, поскольку он выделяет в своих трудах именно это обстоятельство, сообщая эту забытую истину нашей эпохе. Уверен, что упомянутый профессор очень внимательно читал труды трезвенных отцов, и прежде всего те из них, что содержатся в Добротолюбии, и потому сумел понять истинный смысл христианства. Убежден, что именно в этом заключается великое завоевание отца Иоанна Романидиса. Ведь в наше время, когда христианство представляется как философия, бесплодные размышления (умозрительное богословие) или же как некая культура и народная традиция (народные нравы и обычаи, народное благочестие), он приводит истинное учение о врачебной науке и лечении.

Этот автор говорит следующее:

"Вера во Христа вовсе не является верой, если человек не проходит через врачевание во Христе. В таком случае налицо то самое противоречие, которое являл бы некий больной, питающий великое доверие ко врачу, но никогда не выполняющий его советов. Чтобы правильно воспринимать это лечение в его общей связи с миром, необходимо заметить, что если бы пророческий иудаизм и христианство как его преемник впервые появились на свет в двадцатом веке, то их, вероятно, охарактеризовали бы не как религиозные учения, но как терапевтические дисциплины, родственные психиатрии, чье распространение в обществе связано с их успехами в излечении различных стадий болезни частично поврежденной человеческой личности. Их ни в коем случае нельзя было бы воспринять как религии, которые при помощи различных магических приемов и верований обещают бегство от некоего, якобы материального, мира зла и лицемерия в некий, якобы духовный, мир безопасности и успеха"².

На этой истине тот же самый профессор настаивает и в другом сочинении.

"В сущности своей отеческое предание не является ни общественной философией, ни этической системой, ни набором религиозных догм. Это метод лечения, который в данном отношении очень похож на медицину, и в особенности на психиатрию. Умная деятельность (νοερά ενέργεια) души, которая незримо и непрестанно творит молитву в сердце, представляет собою физиологический орган, который есть у всех и который нуждается в лечении. Этот орган не может исцелить ни философия, ни какая-либо из известных естественных или общественных наук; к его исцелению приводит лишь отеческий трезвенный, или подвижнический, образ жизни... Вот почему неисцеленный обыкновенно не знает даже и о самом существовании этого органа"³.

Таким образом, мы, члены Церкви, подразделяемся на больных, то есть людей, которые проходят курс лечения, и на людей, которые уже исцелены (святых).

"...По словам отцов, люди не разделяются на нравственных и безнравственных или добрых и злых исходя из нравственных правил. Это различие кажущееся. По существу, человечество делится на больных душою, лечащихся и излечившихся. Все, которые не находятся в состоянии просвещения, принадлежат к числу душевнобольных... Православного христианина создают не добрая воля, правильный выбор, нравственная жизнь и преданность православному преданию сами по себе, но очищение, просвещение и обóжение. Эти этапы исцеления являются целью жизни Церкви в ее таинствах, о чем свидетельствуют литургические тексты"⁴.