Ортодоксальный взгляд на Троицу высказывался в ходе различных обсуждений и на соборах, которые созывались в значительной степени из-за разногласий, порождавшихся такими движениями, как монархианство и арианство. Окончательная формулировка, в которой церковь ясно выразила все, что до того времени подразумевалось, появилась на Константинопольском соборе (381). В основу ее были положены взгляды Афанасия (293 - 373), развитые и уточненные богословами-каппадокийцами - Василием, Григорием Назианзином и Григорием Нисским.
Позиция Константинопольского собора выражается формулой "один ousia в трех upostaseis". Упор часто делается больше на вторую часть формулы, то есть на самостоятельное существование трех лиц,, а не на одно неделимое Божество. Единое Божество существует одновременно в трех Лицах, или ипостасях. Подчеркивается мысль о "сосуществовании", названном впоследствии перихорезом, Лиц Троицы. Божество существует "нераздельно в отдельных Лицах". В трех ипостасях есть "единство сущности". Василий пишет:
Ибо все, что в Отце, есть и в Сыне, все, что у Сына, есть и у Отца; весь Сын в Отце, и в Нем весь Отец. Итак, ипостась Сына становится как бы формой и лицом знания Отца, а ипостась Отца познается в форме Сына, но в то же время наблюдаемые присущие качества остаются отличительными сторонами ипостасей485.
Концепцию общей сущности и отдельных Лиц каппадокийцы пытались объяснить аналогией с универсалией и ее частностями - Лица Троицы связаны с божественной сущностью точно так же, как отдельные люди связаны с человеком вообще (человечеством). Каждая индивидуальная ипостась - это ousia Божества с определенными присущими ей характеристиками и свойствами, подобно тому как у отдельных людей есть уникальные черты, отличающие их от других личностей. Эти качества божественных Личностей Василий определяет как отцовство, сыновство и освящающую силу, или освящение486.
Ясно, что ортодоксальная формула защищает учение о Троице от опасности моделизма. Но не оплачивается ли это ценой ошибки противоположного свойства - тритеизма? На первый взгляд, опасность выглядит достаточно серьезной. Однако для защиты учения о Троице от тритеизма было поставлено два заслона.
Во-первых, указывалось, что если есть какие-то дела Отца, Сына и Святого Духа, ничем у разных Лиц Троицы не отличающиеся, можно сделать вывод об их единой сущности. А такое единство мы видим в божественном откровении. Откровение исходит от Отца, продолжается в Сыне и завершается Духом. Это не три разных дела, а одно действие, в котором участвуют все три Лица.
Во-вторых, особо подчеркивались конкретность и неразрывность божественной сущности. Критика каппадокийского учения о Троице была в значительной степени нацелена на аналогию с универсалией, проявляющейся в частностях. В ответ на обвинение, что из множественности людей в человечестве выводится множественность Богов в Божестве, Григорий Нисский отмечал, что, строго говоря, следует вести речь не о множественности людей, а о множественности одного универсального человека. Таким образом, каппадокийцы подчеркивали, что хотя и можно выделить отдельные Лица Троицы, Они тем не менее неразличимы по Своей сущности или субстанции. Их можно отличать как Лица, но Они неотделимы в Своей сущности.
Следует еще раз повторить, что ousia - не абстрактное понятие, а конкретная реальность. Кроме того, эта божественная сущность неразложима и неделима. В соответствии с Аристотелевым учением, что количественному делению подвержено только материальное, каппадокийцы порой практически отрицали, что количественная категория вообще применима к Божеству. Бог неразложим и неделим. Поэтому, хотя и есть Лица, Их нельзя сложить вместе, как если бы это были три отдельных существа.