Игровая концепция культуры Й. Хейзинги

АКАДЕМИЯ МЕДИКО-СОЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ САНКТ - ПЕТЕРБУРГА ИГРОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ КУЛЬУТРЫ Й. ХЕЙЗИНГИ Реферат по культурологии cтудентки факультета экономики и управления I курса Ярополовой Н.К. САНКТ - ПЕТЕРБУРГ 1999 Содержание Введение I. Характер и значение игры как явления культуры II. Игра и состязание как культуросозидающая функция 10 III. Взаимосвязь культуры и игры 1. Взаимосвязь игры и права 2. Взаимосвязь игры и сражения. 3. Взаимодействие игры и филофствования. 4. Взаимосвязь игры и поэзии. 5. Игровые формы искусства. 21 Глава IV. Культура и эпохи с точки зрения игры. 22 Заключение. 26 Литература 28 Введение Феномен возникновения культуры нашел отражение в трудах различных ученых, представителей разных философских направлений.

В прошлом веке господствовала орудийно-трудовая концепций культурогенеза.

XX век ищет другие ответы на вопрос Как в природном мире возник радикально новый феномен - культура Одним из таких ответов стала игровая концепция культуры. Человек всегда имел способность и склонность облекать в формы игрового поведения все стороны своей жизни. Это является подтверждением объективной ценности изначально присущих ему творческих устремлений важнейшего его достояния. Игра - прежде всего свободная деятельность. Все исследователи подчеркивают незаинтересованный характер игры. она необходима индивидууму как биологическая функция, а обществу нужна в силу заключенного в ней смысла.

Игра, скорее, нежели труд, была формирующим элементом человеческой культуры. раньше, чем изменять окружающую среду, человек сделал это в собственном воображении, в сфере игры 8, 133. Ощущение и ситуация игры, давая максимально возможную свободу ее участникам, реализуются в рамках контекста, который сводится к появлению тех или иных жестко очерченных правил правил игры. Смысл и значение игры целиком определяются отношением непосредственного, феноменального текста игры - к так или иначе опосредованному универсальному, то есть включающему в себя весь мир, контексту человеческого существования.

Игровая концепция культуры целостно была сформулирована нидерландским историком и философом идеалистом Й. Хейзингом 1872-1945гг. в работе, Homo Ludens Статья по истории культуры 1938. Концепция игрового генезиса культуры нашла отражение также в трудах Гадамера, который анализировал историю и культуру как своеобразную игру в сфере языка, а также в работе Е. Финка Основные феномены человеческого бытия, как исключительную возможность человеческого бытия 8, 134. Проблематика игры с особой остротой звучит в наше неспокойное и часто весьма зловещее время. Именно оно сделало столь актуальным вопрос неразрывно слитого со стихией игры пуэрилизма.

Понятие вводится Й. Хейзингом, как демонстрация видимых свойств игры, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам.

Жизненная необходимость утвердиться, найти точку опоры, когда вокруг рушатся ценности, столь долго казавшиеся незыблемыми, понуждает общество искать поддержку не у лишившихся доверия авторитетов, а у молодежи, в некотором смысле заискивая перед будущим на заре Нового времени провозвестник грядущей пуэрилистской эпохи, элитарный герой-одиночка, внезапный пришелец из некоего чуть ли не горнего мира, решительно вторгается в затхлое людское болото.

Вскоре, однако, на передний план выходят серые однородные массы с их неизменным пристрастием к красному, кровавым потопом смывающие вековые устои этики и культуры. В неустойчивые, переходные эпохи резко повышающийся интерес к молодежи приобретает подчас параноидальный характер. Так было с распространением среди советской, а затем и европейской молодежи троцкизма, взращиванием комсомола, появлением гитлерюгенд, хунвэйбинов 21, 14. Необходимо заметить, что феномен пуэроцентризма проявляется и в образовательном буме, свойственном Новому времени вообще и нашему нынешнему новому времени в частности. В имманентно насильственной деятельности обучения находит выход сублимированный страх общества перед непредсказуемым молодым поколением и, видимо, пустое стремление предотвратить неминуемую агрессию естественную, увы, реакцию на какие бы то ни было перемены.

Таким образом, рассмотрение культуры человечества с точки зрения игры представляется актуальным в настоящее время.

Исследование Й. Хейзинга позволяет отличить чистую игру, глубоко гуманистическую, от бескультурья и варварства. Целью данной работы является раскрытие игровой концепции культуры, сформулированной Й. Хейзингом. Достижение поставленной цели требует постановки следующих задач - дать определение игры, е характера и значения как явления культуры - рассмотреть культуросозидающую функцию игры и состязания - проанализировать взаимосвязь игры и культуры на примере права, войны, философствования, поэзии и искусства - показать культуру различных эпох с точки зрения игры. Для решения данных задач автор обратился к труду Й. Хейзинга Homo Ludens Статья по истории культуры 20. Эго фундаментальное исследование в игровой концепции культуры раскрывает сущность феномена игры и значение ее в человеческой цивилизации.

В работе также были использованы различные учебные пособия и словари по культурологии 1, 3, 9, 11, 12, 13, 15, среди которых особо следует отметить словарь Культурология.

XX век.13, который призван очертить границы культурологии как интегративной области знания Кроме того, были использованы исследования психологов, которые рассматривают игру как ведущий тип деятельности человека на определенном этапе развития, а также как один из действенных способов психотерапии 2, 5, 6, 7, 8 работы, выявляющие взаимосвязь игры с искусством, творчеством 24, 16, 17 исследования, рассматривающие игру как феномен сознания 4,14 и культуры 19. Это позволило составить более полное представление о значении игры в жизнедеятельности человека, е роли и месте в культуре.

I. Характер и значение игры как явления культуры Раскрытие игровой концепции культуры, сформулированной Й. Хейзингом предполагает прежде всего определить, что автор вкладывает в понятие игры, в чем видит е характер и значение как явления культуры. В первую очередь надо сказать, что игра, с точки зрения исследователя, гораздо старше культуры, так как понятие культуры предполагает человеческое сообщество, а животные не дожидались появления человека, чтобы научить их играть21, С.21. Игра переходит границы чисто биологической или чисто физической деятельности, так как уже в наипростейших формах, в том числе и в жизни животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление, либо физиологически обусловленное психическая реакция.

Исследователь указывает, что в игре есть нечто, выходящее за пределы непосредственного стремления к поддержанию жизни.

Как бы это не называлось, в любом случае, эта целенаправленность игры являет на свет некоторую нематериальную стихию, включенную в сущность игры. К определению основных функций игры неоднократно обращались ученые различных специализаций физиологи, психологи, философы, педагоги. Синтез этих теорий позволяет выделить следующие положения - игра - высвобождение избыточной жизненной силы - игра - инстинкт подражания - игра - удовлетворение потребностей в разрядке - игра - упражнение на пороге серьезной деятельности - игра учит себя ограничивать - игра поддерживает собственную индивидуальность 2,6,7,10,14,23 Однако, Й. Хейзинга находит неудовлетворительными эти объяснения, так как, по мнению исследователя, можно было бы принять эти положения, но в том случае, если бы хотя бы одно из них было исчерпывающим, оно исключило бы все остальные либо, как некое высшее единство охватывало их и вбирало в себя21,С.22. Психологи и физиологи стремятся проникнуть в самое тело игры, не проявляя интереса к е эстетическим особенностям, поэтому изначальные качества игры ускользают от описаний.

Например, накал игры нельзя объяснить никаким биологическим анализом - а в этом состоит сущность игры. Автор правомерно ставит вопрос природа могла бы дать своим отпрыскам такие полезные функции, как высвобождение энергии, расслабление после затраты сил, приготовление к суровым потребностям жизни и компенсация несуществующих желаний, всего-навсего в виде механических упражнений и реакций, так почему же она дала игру, с е напряжением, радостью, потехой Такой элемент игры, как шуточность сопротивляется любому анализу, любой логической интерпретации.

Этот элемент определяет сущность игры. Й. Хейзинга доказывает, что игра относится к области иррационального, так как игра простирается на животных и на человеческий мир, она не может быть обоснована никакими рационалистическими связями. Ведь укореннность в рассудке означало бы, что е пределы - человеческий мир. Существование игры не связано ни с какой-либо ступенью культуры, ни с какой-либо формой мировоззрения Игра, какова бы ни была е сущность, не есть нечто материальное21, С.23. Даже у животных она вырывается за границы физического существования.

С точки зрения мира, мыслимого как детерминированный, то есть как чисто силовое взаимодействие, игра есть нечто избыточное.

Лишь с вторжением духа, который сводит на нет эту детерминированность, наличие игры становится возможным, мыслимым, постижимым.

Существование игры утверждает сверхлогический характер положения в космосе животные могут играть, следовательно, они нечто большее, чем механизмы человек играет и знает, что он играет, следовательно, он нечто большее, нежели разумное существо, так как игра неразумна. Очищая понятие игры от игры в жизни животных и в жизни детей, рассматривая е там, где биология и психология е не затрагивают, Й. Хейзинга дает понятие игры в культуре следующим образом игра предстает как некая заданная величина, предшествующая самой культуре, сопровождающая и пронизывающая е от истоков, вплоть до той фазы культуры, которую в данный момент переживает сам наблюдатель 21,С.24. Наблюдатель обнаруживает присутствие игры как определенной особенности или качества поведения, отличного от обыденного поведения в жизни.

Его будет интересовать игра как некая форма деятельности, форма, наделенная смыслом, и как социальная функция. Он пытается понять игру так, как воспринимает е сам играющий, в е первичном значении.

Если он придет к выводу, что игра основывается на обращении с определенными образами, то захочет понаблюдать, как они проявляются в самой игре, и попытаться понять игру, как фактор культурной жизни. Так, наиболее заметные первоначальные проявления общественной деятельности человека уже пронизаны игрою например, язык, это первейшее и высшее орудие, которое человек формирует, чтобы иметь возможность сообщать, обучать, править 1. С помощью языка человек возвышает вещи до сферы духа. Поэтому всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть ни что иное как игра слов21, С.24. Пронизан игрою и миф, который тоже есть образное претворение бытия, только более подробно разработанное, чем отдельное слово21, С.24. Так же и культ ведь ранние общества совершали свои свяшеннодейтсвия в ходе чистой игры. Далее Хейзинга делает немаловажный вывод в мифе и культуре зачинаются великие движущие силы культурно жизни - право и порядок, общение и предпринимательство, ремесло и искусство, поэзии, ученость, наука таким образом, все они уходят в ту же почву игровых действий.

В игре мы имеем дело с такой функцией живого существа, которая полностью может быть столь же мало определена биологически, как логически или этически.

Понятие игры остается в стороне от всех остальных интеллектуальных форм, в которых можно было бы выразить структуру духовной и общественной жизни.4, С.48. Всесторонне изучение феномена игры позволило Й. Хейзинге выделить следующие е признаки - игра - свободное действие игра по принуждению не может оставаться игрой - игра не есть обыденная или настоящая жизнь.

Игра - это выход из такой жизни в преходящую сферу деятельности с е собственными устремлениями. Всякая игра способна во все времена полностью захватывает тех, кто в ней принимает участие. Поэтому противопоставление игра - серьезность всегда подвержена колебаниям. Недооценка игры граничит с переоценкой серьезности. Характер игры не обусловлен посторонними интересами не будучи обыденной жизнью, она стоит вне процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей.

Она прерывает этот процесс, и располагается в сфере более возвышенной, нежели строго биологическая сфера процесса пропитания - спаривания - самозащиты - третий, отличительный признак игры - замкнутость, ограниченность. Она разыгрывается в определенных границах места и времени. Е течение и смысл заключены в ней самой - игра устанавливает порядок, она сама есть порядок - и этот порядок непреложен.

Эта глубокая связь с идеей порядка есть причина того, почему игра в столь значительной мере лежит в области эстетического. Игра склонна быть красивой. Термины, которые применяются для обозначения элементов игры большей частью лежат в сфере эстетики напряжение, равновесие, колебания, чередования, контраст, вариация, завязка и развязка, разрешение - следующий признак игры - напряжение. Именно элемент напряжения сообщает игре то или иное эстетическое содержание, ведь напряжение игры подвергает силы игрока испытанию его физической силы, упорства, изобретательности, мужества, выносливости, а также духовной силы, так как он, обуреваемый желанием выиграть, вынужден держаться в рамках дозволенного - в каждой игре - своим правила.

Ими определятся, что должно иметь силу в выделенном игрою временном мире. Правила игры бесспорны и обязательны, и не подлежат никакому сомнению, ведь стоит какому-либо игроку отойти от правил и мир игры тот час же разрушится - немаловажным признаком игры Й. Хейзинга признает то, что играющие создают новое сообщество - группу, которая сохраняет свой состав и после того, как игра закончилась - наконец, последняя отличительная черта игры - е обособленность, выраженная в таинственности.

В подтверждении своей мысли Хейзинга приводит в доказательство игры первобытных народов, например, обряд инициации, окруженный таинственностью, недопущением женщин к участию в них и т.д. Также инобытие и тайна игры выражается в переодевании, когда надевшие маску, выражают совсем другое существо.

Таким образом, игра, с точки зрения игровой концепции культуры Й. Хейзинги, это некоторая свободная деятельность, которая осознается как ненастоящая, несвязанная с обыденной жизнью, но, тем не менее, могущая полностью захватить играющего которая не обуславливается никакими ближайшими интересами материальными или доставляемой пользой которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядочена и в соответствии с определенными правилами, и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружить себя тайной или подчеркивает свою необычность по отношению к прочему миру своеобразной одеждой и обликом 21, С.31-32. Функция игры здесь сводится к двум аспектам игра - это борьба за что-то или показ этого что-то. Обе эти функции могут и объединятся, так как игра показывает борьбу за что-то, или же превращается в состязание в том, кто именно сможет показать что-то лучше других Показывать или представлять - значит ставить перед глазами. Это, может быть, простой показ перед зрителями чего-либо данного самой природой у животных, у детей эти представления наполнены образами 7,10,23. Однако, Й. Хейзингу больше всего интересует духовный элемент в священных культовых представлениях.

Священное представление - это больше, нежели мнимое претворение, больше, чем символическое претворение это - мистическое претворение 21, С.33. Участвующие в культовом действии убеждены, что оно претворяет в жизнь некое благо.

Интересно, что такое представление сохраняет все формальные признаки игры, но с концом игры его действие не прекращается, а продолжает действовать в обыденном внешнем мире. Правомерно возникает вопрос культ - дело самой высокой и самой священной серьезности, может ли он при этом быть также игрою Анализ человеческой культуры позволяет говорить, что игровой характер может быть присущ самым возвышенным действиям игра спортсмена, актера, скрипача, но можно ли утверждать что священнослужитель, совершая ритуал жертвоприношения, продолжает оставаться в рамках игры Автор Человека играющего доказывает, что священнодействие есть игра по своей форме, поскольку оно всех, кто в нем участвует, переносит в иной мир, отличный от обыкновенного.

Здесь Й. Хейзинга ссылается на Платона, который тождество игры и священнодействия принимал как безусловную данность, потому как считал, что только Бог достоин блаженной серьезности, тогда как человек сотворен игрушкою Бога. Поэтому жить, должно играя в добрые игры, принося жертвы, в пении и танцах, дабы, возможно, было сыскать расположение богов, и врагам дать отпор, и победить их в бою3, С. 37. Можно соглашаться или не соглашать с мнением этого величайшего философа древности, но вывод, следующий из этого отождествления, вполне соответствует общей концепции культуры Й. Хейзинги.

Священнодействие не принижается тем, что его называют игрою, но сама игра возвышается тем, что понятие это возводят вплоть до высочайших областей духа. Итак, чем же определяется внутренняя связь культа с игрою Пространственная выхваченность этой деятельности из обыденной жизни, то есть отгороженность от священного места есть первый признак сакрального действия 20. Для священнодействия характерно то, что жертвоприношение происходит на священном месте, также, как, например, отправление правосудия.

Для игры тоже характерна отгороженность ипподром, теннисный корт и т.д. это общее сходство объясняется следующим образом отвести от святилища пагубные воздействия, которые могут ему угрожать из вне. Таким образом, освященное действие формально совпадает с игрой.

Й. Хейзинга пытается определить границу между священным действие и игрою игровое настроение по своему типу изменчиво - в любую минуту может вступить в свои права обычная жизнь. Совсем по-другому обстоит дело с настроением священных празднеств, прервать которые нельзя.

И все же, священная игра, столь необходимая для блага общества, чреватая космическим видением и социальным развитием, всегда лишь игра, деятельности которой протекает вне и поверх сферы трезвой обыденной жизни с е нуждой и серьезностью.

Заканчивая анализ характера и значения игры как явления культуры, следует сказать, что Хейзинга оставляет один неразрешенный вопрос как человек поднялся от низших форм религии к высшим Ставя этот вопрос, автор дает вполне определенный, хотя и краткий ответ оценка священной мистерии как наивысшего достижимого выражения того, к чему нельзя подойти чисто логически, ни в коей мере не устраняется.

Освященное действие некоторыми своими сторонами во все времена остается включенным в категорию игры, но наличие такой подчиненности не мешает нам признавать его священный характер 21, С.44. II. Игра и состязание как культуросозидающая функция Исходной предпосылкой концепции игрового генезиса культуры является то, что культура возникает в форме игры. Культура изначально разыгрывается. Даже те виды деятельности, которые прямо направлены на удовлетворение жизненных потребностей, как, например охота в архаическом обществе, стремятся найти для себя форму игры. В играх общество выражает свое истолкование в жизни и мира. Это не следует понимать так, что игра становится, оборачивается культурой, но культура в е изначальных фазах имеет характер игры, осуществляется в формах игры и проникнута е настроением.

Взаимосвязь игры и культуры, по мнению исследователей нужно искать в высших формах социальной игры, там, где она проходит в упорядоченных действиях группы или сообщества, или двух групп, противостоящих друг другу 2, 4, 14. Игра в одиночку плодотворна для культуры лишь в весьма ограниченной степени.

Для того, чтобы доказать свою точку зрения, Й. Хейзинга приводит примеры из жизни животных тетерева исполняют танцевальные па, вороны соревнуются в искусстве полета, беседковые птицы украшают свои гнезда, певчие птицы поют и т.д.21, С.62. Из этого следует, что, раз данный фактор игры существует в жизни животных, состязание и представление не проистекают из культуры, а предшествуют ей. Далее можно со всей определенностью выделить две неизменно возвращающиеся формы, в которых культура вырастает как игра и в рамках игры - священное действо и праздничное состязание 15. Но правомерно ли распространять понятие игры на всякое состязание На примере анализа греческих состязаний Й. Хейзинга доказывает это положение.

Состязание, как и любая другая игра, не имеет никакой цели, то есть финальный элемент действия заключен в процессе как таковом, вне прямого отношения к тому, что за этим последует.

Результат игры как объективный факт сам по себе незначителен и безразличен 21,С.63. Исход игры или состязания важен лишь для тех, кто в ней участвует игроков или зрителей, то есть для тех, кто вступает в сферу игры и принимает все е правила. Теснейшим образом с игрой связано понятие выигрыша, это понятие появляется тогда, когда в игре есть противник. Выиграть - значит, возвысится в результате игры. Выигравший и в обыденной жизни приобретает славу и почет, и его успех распространяется на всю группу, отождествляющую себя с победителем.

Поэтому главное - это сама победа, причем прямая жажда власти, как это видно из рассуждений Й. Хейзинги, не является здесь мотивом. Борются или играют ради чего - то, и в первую очередь - ради возможности наслаждаться победой. Поэтому в игре провозглашается ставка, заклад или приз. Со всеми соревнованиями тесно связано не только ради чего, но и также в чем и с чем борются за первенство в силе и ловкости, в знании и в искусности, в роскоши и богатстве, в щедрости и в удаче, в знатности и в чадородии.

Борются с помощью физической силы, оружия, ума или рук, выставляя себя на показ, громогласно хвастаясь, ставя все на кон, наконец, прибегая к хитрости и обману. Причем хитрость тоже превращается в предмет состязания и фигуру игры. Плутующий игрок - не шпильбрехер, он делает вид, что следует правилам, пока не оказывается пойманным за руку 14, С.65-67. Этнология все более явственно дает знать, что общественная жизнь в архаические периоды культуры обычно основывалась на антитетическом и антагонистическом устройстве самого общества, и весь мыслительный мир такого общества был организован соответственно противоположным, заданным этой дуалистической структурой.

Й. Хейзинга ссылается в данном случая на примеры примитивного дуализма, когда племя делится на две противостоящие половины, в соответствие со своими тотемами 21,С.66. Данная система простирается на весь мир их представлений каждое существо принадлежит той или иной стороне.

Наряду с делением племени на две части люди группировались по признаку пола китайское противопоставление инь и ян, женское и мужское начало. Обособление по признаку пола стоит у истоков системы мышления, выражавшей этот обособление и конкретно проявлявшееся в разделении на группы юношей и девушек, которые на празднествах по времени года в ритуальных формах привлекают друг друга поочередным пением и играми 20. Здесь находится самая сердцевина сферы подменных игр поочередное пение, игра в мяч, ухаживание, загадки - все здесь внутренне взаимосвязано в форме живого повествования между двумя полами.

Все эти формы состязания выдают связь с культом, так как в отношении их постоянно сохраняется убеждение, что они полезны и необходимы для доброго следования времен года, созревания урожая и т.д. Агональную состязательную основу культурной жизни архаических обществ ни что не высвечивает с такой ясностью, как описание обычая индейских племен времен Британской Колумбии, известного в этнологии под названием потлатч18. Суть потлатча состоит в следующем устраивается торжественный праздник, на котором одна из двух групп с чрезвычайной пышностью раздаривает пышные дары другой группе, не преследуя никакой иной цели, кроме как доказать этим свое превосходство.

Единственно необходимое ответное действие - другая сторона обязана устроить и, по возможности, превзойти соперника.

С предметом данного исследования связано следующее это пункт, к которому сводится все, называемое потлатчем - это выигрыш главенство, слава, престиж, реванш. Духовная атмосфера, в которой происходит вся эта торжественная церемония это атмосфера чести, выставления на показ, бахвальства и вызова. Единственное стремление здесь - престиж своей группы, повышение ранга и превосходство над остальными. Й. Хейзинга, анализируя этот архаический обычай, делает вывод, что первичным во всем этом комплексе, называемом потлатч, действует агональный инстинкт, здесь первична игра всего общества ради возвышения коллектива или индивидуальной личности.

Это серьезная игра, пагубная игра, порою кровавая игра, священная игра, и все же это - игра 21, С.74. При любой системе архаического жизненного уклада на основе воинственной и благородной племенной жизни, вырастает идеал рыцарства и рыцарственности, будь то у греков, арабов, японцев или христиан эпохи средневековья.

И всегда этот идеал добродетели сохраняет неразрывную связь с признанием и утверждением чести, примитивной и внешне проявленной. Добродетель, честь, благородство и слава попадают в круг состязания, а, следовательно, и в круг игры. Благородное сословие, которое некогда отвечало идеалу добродетели тем, что отстаивало доблестью свою честь, и которое видело свое признание в том, чтобы хранить верность этой задача, должно было вкладывать в традиционный рыцарский идеал более высокое этико-религиозное содержание, что на практике выглядит обычно весьма плачевно, либо довольствуется культивированием внешней картиной высокого положения и незапятнанной чести, демонстрируя помпезность, роскошь и куртуазное обхождение, которое в современную автору эпоху сохранило всего-навсего игровой характер - хотя и присущим им изначально, прежде, однако, выполнявший функцию создания культуры.

Человек благородного происхождения подтверждает действенным испытанием силы, ловкости, мужества, остроумия и т.д. Это прославление добродетелей как форма состязания может переходить в поношение противника.

Исследователь описывает особые турниры в похвальбе и хуле, где происходит состязания в моральных ценностях, а не в силе оружия21, С.76. Особые действия имеют при этом техническое значение, отличительного признака чести или позора жест презрения неприступной мощи стены вражеской крепости, каковым был роковой прыжок Рема в начале римской истории. Здесь тоже прослеживается связь с потлатчем - состязание в богатстве и расточительности и поединками в похвальбе.

Еще один из наиболее яркий примеров - соревнование в учтивости, т.е. уступить другому дорогу, которое состоит в том. Что каждый старается побить противника благородством манер, уступить ему место, сойти с дороги. Состязание в учтивости, нигде не формализовано так, как в Китае. Хейзинга в подтверждении своей точки зрения приводит примеры состязаний в поношении в древне арабском язычестве, в греческой традиции, в германской ранней истории, находит их у англичан и французов 21,С.80. Подробно останавливаясь на значении агонального фактора в греческой культуре, автор игровой концепции культуры приходит к выводу о том, что все мистическое и магическое, героическое, логическое ищет форму и выражение в благородной игре. Культура берет начало не как игра и не из игры, а в рамках игры. Антитетическая и агонистическая основа культуры задается в игре, которая древнее и первичнее, чем любая культура.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что по всей земле на территории обитания раннего человеческого общества господствует комплекс совершенно однородных представлений и обычаев агонистического характера.

По всей видимости, эти состязательные формы возникают независимо от особенностей религиозный представлений, свойственных тому или иному народу. Готовое объяснение этой однородности лежит в самой человеческой природе, всегда устремленной к высшему, будь это высшее земной славой и превосходством или же преодолением всего земного.

Врожденной функцией человека, благодаря которой осуществляется это стремление, и была игра. Поэтому, если в явлениях культуры, которые здесь имелись в виду, это игровое качество на самом деле первично, тогда было бы логично полагать, что между всеми перечисленными формами потлатчем, состязанием в хуле, бравадой, кровавым поединком и т.д. не проходи никакой четной границы. И это будет видно при рассмотрении взаимодействия игры и различных отраслей культуры.

III. Взаимосвязь культуры и игры

. До XX века в Англии сохранилось пари об исходе суда 21, С.92. Взаимосвязь культуры и игры. 3.2. И судопроизводство, и обычаи божьего суда коренятся в практике агональ...

Взаимосвязь игры и сражения

Оба понятия сражение и игра нередко сливаются. Отсюда следует важный вывод о том, что без поддержания определенного и... Ибо он коренится в самой природе человека. Но все же, в неизменных, всегда освященных культом, боевых играх вырас... 3.3.

Взаимодействие игры и филофствования

Как и вещи, за которые они борются, и действия, в которых они принимаю... Ничем иным не оберегается столь надежно, как знанием человека о священ... Последовательные переходы устанавливают связь между священным поединко... В каждой живой, цветущей цивилизации, и, прежде всего в архаических ку... Поэзия тесно связана с воображением, поэтому воображение тоже происход...

Игровые формы искусства

Внешним признаком глубоко психологической связи игры и искусства являе... Игра лежит вне благоразумия практической жизни, вне сферы необходимост... То же справедливо и для музыки. Й. Хейзинга отмечает, что взаимосвязь танца и игры настолько очевидна, чт...

Глава IV. Культура и эпохи с точки зрения игры

Игровой элемент присутствует на всех этапах развития человечества. Все великолепие Ренессанса - это радостное и торжественное облачение в... Оно полагало, что уже выросло из своих детских одежд, стараясь воплоти... Й. Хейзинга называет пуэрелизмом. Поэтому игровой элемент культуры с XVII...

Заключение

Заключение. Игровая концепция культуры, сформулированная Й. Хейзинга, рассматривает игру как первооснову культуры, культура возникает в форме игры. Культура возникает и развертывается в игре, носит игровой характер.

Это является исходной предпосылкой названной концепции. Игра, с точки зрения Й. Хейзинги, это всеобъемлющий способ человеческой деятельности, универсальная категория человеческого существования. Игра - это не манера жить, а структурная основа человеческих действий. А для того, чтобы игровое содержание культуры было культуросозидающим, оно должно оставаться чистым. Цель игры - в ней самой. Игра сама по себе, в самом начале, лежит вне сферы нравственных норм. Она не может быть не дурной не хорошей.

Нравственный, так же как и безнравственный, поступок совершается по тем или иным правилам той или иной игры. В сущности, игра несовместима с насилием. Именно нравственные поступки свидетельствуют о должном соблюдении правил игры. Ведь нравственность есть не что иное, как укорененная в прошлом традиция. Безнравственность, с данной точки зрения, это намеренно избранное положение вне игры, то есть нечто абсурдное по определению.

В этом случае, серьезное не является антонимом игры, ее противоположность бескультурье и варварство. Говоря об игровом факторе, Й. Хейзинга убедительно показывает его чрезвычайную действенность и чрезвычайную плодотворность при возникновении всех крупных форм общественной жизни. Будучи е существенным импульсом, игровые состязания, более древние, чем сама культура, исстари наполняли жизнь и, подобно дрожжам, способствовали росту и развитию форм архаической культуры.

Культ рос в священной игре. Поэзия родилась в игре и продолжала существовать в игровых формах. Музыка и танец были чистой игрою. Мудрость и знание обретали словесное выражение в освященных обычаем играх, проходивших как состязание. Право выделилось из игр, связанных с жизнью и отношениями людей. Улаживание споров оружием, условности жизни аристократии основывались на игровых формах. Поэтому вывод здесь может быть только один культура, в е первоначальных фазах, играется.

Она не произрастает из игры, как живой плод, который освобождается из материнского тела, она развертывается в игре и как игра21, С.168. Таким образом, подлинная культура не может существовать без игрового содержания, так как культура предполагает определенное самоограничение, определенную способность не воспринимать свои собственные устремления, как нечто предельное и наивысшее, но видеть себя отгороженной некоторыми добровольно приятыми границами. Й. Хейзинга подчеркивает, что культура все еще хочет, чтобы е играли - по взаимному соглашению относительно определенных правил 21, С.168. Тяжело смотреть на все наши деяния с точки зрения игры. В глубочайших недрах человеческого существа что-то словно бы противится этому.

Но и в драматическом сгущении важнейших моментов жизни человечества все происходящее не выходит за рамки парадигмы игры вообще. Литература 1. Андреев А.Н. Культурология. Личность и культура. Минск, 1998. 2. Аникеева Н.П Педагогика и психология игры. М 1986 3. Антология исследования культуры СПб Т.1, 1997. 4. Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания.

Кемерово, 1992. 5. Богомолова Н.Н Ситуационно ролевая игра, как активный метод социально психологической подготовки Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М 1977. 6. Выготский Л.С. Игра и е роль в психологическом развитии ребенка Вопросы психологии. 1966, 6. 7. Гуревич П.С. Игра Культурология. XX век. Словарь СПб 1997. 8. Гуревич П.С. Культурология М 1998. 9. Запорожец А.В Маркова Т.А Игра и е роль в развитии ребенка дошкольного возраста.

М 1978. 10. История и культурология. М 1999. 11. Культурология. XX век. Антология М 1995. 12. Культурология. XX век. Словарь СПб 1997. 13. Лагунова В.Н. Игры преследования и введение в теорию игр. Тверь, 1993. 14. Сапронов П.А. Культурология. Курс лекций по теории и истории культуры СПб 1998. 15. Столович Л.Н Искусство и игра Эстетика. М 1987. 16. Терский В.Н Игра. Творчество. Жизнь. М 1966 17. Тэрнер В. Символ и ритуал М 1983. 18. Устименко В.Ф Место и роль игрового феномена в культуре Филосовские науки, 1980 г 2, стр. 69 77. 19. Фрезер Дж. Д. Золотая ветвь М 1980. 20. Хейзинга Й. Homo Ludens Статья по истории культуры, М 1997 21. Хейзинга Й В тени завтрашнего дня, Homo Iudens.

М 1992 22. Эльконин Д.Б. Психология игры. М 1978. 23. Эпштейн Н.П Игра в жизни и искусстве Советская драматургия, М 1982, 2.