Взаимодействие

Взаимодействие. противоположностей Противопоставленный этим непосредственным художественным состояниям природы, каждый художник является только подражателем, притом либо аполлоническим художником сна, либо дионисическим художником опьянения, либо, наконец чему пример мы можем видеть в греческой трагедии одновременно художником и опьянения и сна этого последнего мы должны себе представить так в дионисическом опьянении и мистическом самоотчуждении, одинокий, где-нибудь в стороне от безумствующих и носящихся хоров, падает он, и вот аполлоническим воздействием сна ему открывается его собственное состояние, т. е. его единство с внутренней первоосновой мира в символическом подобии сновидения9. Ницше находит истоки трагедии и драматического дифирамба в творчестве Гомера и Архилоха.

Гомер, погруженный в себя престарелый сновидец, тип аполлонического, наивного художника, с изумлением взирает на страстное чело дико носящегося в вихре жизни, воинственного служителя муз Архилоха10. Архилох древнегреческий поэт-лирик.

Он вначале, как дионисический художник, вполне сливается с Первоединым, его скорбью и противоречием, и воспроизводит образ этого Первоединого как музыку, если толь последняя была по праву названа повторением мира и вторичным слепком с него но затем эта музыка становится для него как бы зримой в символическом сновидении под аполлоническим воздействием сна Свою субъективность художник сложил уже с себя в дионисическом процессе картина, которая являет ему теперь его единство с сердцем мира, есть сонная греза, воплощающая как изначальное противоречие и изначальную скорбь, так и изначальную радость иллюзии11. Пластика и эпика Ницше помещает в аполлонический мир образов, они не сливаются с ними, а только созерцают их. Дионисический музыкант без всяких образов, но для лирика его образы это он сам. По мнению Ницше, человек-лирик, сжигаемый страстью, любящий и ненавидящий, субъективен и не может быть поэтом, но он всего лишь видение того же самого человека, но уже аполлонического гения.

Этот последний наблюдает своего одержимого двойника с высоты бесстрастного Аполлона.

При этом мир видений лирика может далеко отойти от действительности. О лирике можно говорить, как о подражательном излучении музыки в образах и понятиях.

Соединение аполлонического и дионисического рождает народную песню. При этом Ницше отмечает, что эпохи, богатые в этом отношении были волнуемы и мощными дионисическими течениями. Но ближайшим образом народная песня имеет для нас значение музыкального зеркала мира, первоначальной мелодии, ищущей себе теперь параллельного явления в грезе и выражающей эту последнюю в поэзии12. В этом заключается двойственность народной песни.

Для Ницше наибольшее значение имеет мелодия. Мелодия рождает поэтическое произведение из себя13. Дионисическая музыка требует разряжения в образы, из этих образов рождаются тексты песен. При этом образы это только уподобления, из музыки появляются образы, но музыка, уподобленная образам например, шуму волн, топоту копыт и т. п. не дионисическая. Проанализировав причины появления аполлонического начала, Ницше заключил, что оно при всех различиях родственно также варварскому и титаническому, и само лежит на скрытой почве страдания.

Поэтому он восклицает Аполлон не мог жить без Диониса14. Музыка Диониса может существовать сама по себе, пластические образы требуют для своего появления дионисического воздействия. Только под воздействием обеих этих сил появляются на свет произведения, потрясающие всех своей глубиной.