В структурной антропологии, как и в семиотике, процессы социо- и культурогенеза связываются с проблематикой генезиса знака. В истории искусства, сопровождающей эволюцию знаковых форм, переход к культурному состоянию характеризует движение от «натурального» воспроизведения копии объекта, его «телесного двойника» («не-знака») к условному изобразительному знаку, которое отмечается термином «денатурализация»[18].
В свою очередь развитие культуры как многоуровневой знаковой системы, организованной репрезентативными текстами, сопровождается общей эволюцией изобразительного знака от копирующего реальность материального знака-подобия или «эйдетического образа», отличающегося наименьшей степенью дискретности и условности, к знаку языковому, обладающему наивысшей степенью абстрактности и дискретности (фонемы и морфемы как звуковые абстракции). Первый предполагает визуальное восприятие целого изображения, тогда как второй организуется последовательностью фонем и морфем, представляющих сами по себе абстрактные звуковые единицы, смысл которых достигается не сразу, а как бы параллельно его развертыванию и в результате определенный усилий в процессе языковой деятельности. Дискретность языкового знака придает звуковой форме особую подвижность, наделяет ее качеством трансформности (Н.Хомски). Отношения «видеть – говорить», в котором можно обнаружить и определенное направление развития (от «видеть» к «говорить»), можно рассматривать в качестве определяющего направления или модели культурогенеза. Она соответствует и общей линии антропогенеза, сопровождаемого неуклонным движением от слепого обращения человека в пространстве материальных форм к духовному творчеству. Исходя из понимания языка как энергии духа В. фон Гумбольдтом, М.Хайдеггер рассмотрел эти процессы в более широкой онтогенетической перспективе, которую он определил как «путь к языку»[19].
Осуществляемое в рамках культурогенеза движение от исключительно или преимущественно изобразительных средств репрезентации к языковому знаку можно расценить как движение «денатурализации»–«дематериализации». Оно означает перемещение человека из навязчивого и довлеющего мира видимых тел в тонкий мир культурных значений[20]. Становление языковой картины мира и языкового сознания предполагает его выход за пределы тотальной роевой неразличимости к прозрачности удваиваемого культурным значением упорядоченного и осмысленного бытия[21]. В рамках этого процесса языковой знак, как область невидимого, расценивается в качестве инстанции тонкого или сопредельного человеку, посредующего его отношения с природой «срединного мира» (Э.Гуссерль). Этот мир характеризует исходная «двойственность» (М.Хайдеггер), поскольку он в одно и то же время относится и к предельно близкому человеку «идеальному порядку», и наиболее трудно достижимому[22]. Этот мир изначально наделяется статусом «собственного и освоенного» и, в то же время, реализуется в качестве непрерывно и предельными усилиями достигаемого. Обращение с этим мифическим миром позволяет обществу открывать и культивировать подлинно человеческое в человеке, и сопричастность ему позволяет человеку быть и оставаться человеком как таковым.