Культурология

В настоящее время в России осуществляется реформа всей системы образова­ния. Основная направленность этой реформы состоит в его гуманизации. Гу­манизация образования означает для нашей страны коренную переориента­цию ценностных установок, нормативных регуляторов, целей и задач учебно-воспитательного процесса. Во главу угла образования отныне должны ставиться интересы каждого конкретного человека, личности. Образователь­ные учреждения должны обеспечить такие условия учебно-воспитательного процесса, чтобы выпускник школы мог стать самодеятельным субъектом об­щественной жизни. Такая ориентация означает создание необходимых пред­посылок для развития всех творческих способностей студентов: гармоничес­кое развитие их интеллектуальных, профессиональных, эстетических и нравственных качеств. Иначе говоря, задача высшей школы — готовить не просто специалиста в какой-то узкой сфере производства и управления, а лич­ность, способную к различным сферам деятельности, осознанно принимаю­щую решения по политическим, мировоззренческим, нравственным, эстети­ческим и другим вопросам.

Значительную роль в реализации такой цели призвана сыграть гумани­таризация образования. Ключевую роль в гуманитарной подготовке студентов призвано сыграть освоение новой дисциплины — культурологии.

Разработанные Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию «Требования к обязательному минимуму содержа­ния и уровню подготовки выпускников высшей школы по циклу «Общие гума­нитарные и социально-экономические дисциплины» в области культурологии ставят следующие основные задачи. Выпускник обязан:

1. Понимать и уметь объяснить феномен культуры, ее роль в человечес­кой жизнедеятельности, иметь представление о способах приобретения, хране­ния и передачи базисных ценностей культуры.

2. Знать формы и типы культур, основные культурно-исторические центры и регионы мира, закономерности их функционирования и развития, знать историю культуры России, ее место в системе мировой культуры и ци­вилизации.

3. Заботиться о сохранении и приумножении национального и мирового культурного наследия.

В соответствии с этими целями сформулированы основные программ­ные требования (дидактические единицы). Предлагаемое учебное пособие всем своим содержанием направлено на выполнение этих требований.

Коллектив авторов, подготовивших данное пособие, выражает надеж­ду, что освоение его содержания позволит студентам повысить свой культур­ный уровень, разобраться в сложных проблемах общей теории культуры, ос­новных этапов развития мировой и отечественной культуры.

Авторы учебного пособия: доц. Волобуева Т. Н. (разд. III, гл. 1, 2); доц. Дьякова Т. А. (разд. I, гл. 2, § 9; разд. II, гл. 2, § 2; гл. 9,10); доц. Жаров С. Н. (разд. I, гл. 1; гл. 2, § 1—6; разд. II, гл, 2, § 1; гл.4, 7); доц. Ищенко Е. Н. (разд. II, гл. 8); доц. Курочкина Л. Я. (разд. II, гл. 3, гл. 6 (в соавторстве с Симкиной Н. Н.); разд. III, гл. 3); доц. Лалетин Д. А. (разд. II, гл. 5); проф. Матвеев А. К. (разд. I, гл. 3); доц. Пархоменко И. Т. (разд. I, гл. 5, 6; разд. III, гл. 4,6); проф. Радугин А. А. (предис­ловие, разд. I, гл. 2, § 7,8. гл. 4); доц. Симкина Н. Н. (разд. II, гл. 6 (в соавторстве с Курочкиной Л. Я.).

Составитель и ответственный редактор доктор философских наук, про­фессор Радугин А. А.

Раздел первый. Сущность и предназначение культуры

2.1. Истоки культурологии как науки

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. — М., 1992.

Асафьев Б. В. Русская живопись. — М., 1965.

Гуревич П. С. Философия культуры. — М., 1995.

Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Соч. В 2-х тт. Т. 2., — М, 1990.

Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. — М., 1991.

Самосознание европейской культуры XX века. — М., 1991.

Стернин Г. Ю. Художественная жизнь России. 1890—1910гг. — М., 1988.

Взаимоотношение идеологических и гуманистических тенденций в социальной природе художественного творчества является од­ной из важнейших проблем современной культурологии. Акту­альность обращения к данной проблеме вызвана происходящими в общественном сознании страны переменами, когда классово-идеологический подход к художественному творчеству заменяет­ся приоритетом общечеловеческих, гуманистических ценностей. Подход к анализу художественной культуры, как к сложному ду­ховному и социальному явлению, должен опираться на осмысле­ние взаимоотношения между идеологическим и общечеловечес­ким, гуманистическим началом в ее содержании.

Но для того, чтобы анализ носил научный, теоретически обос­нованный характер, необходимо, прежде всего, уточнить понятия «идеология» и «гуманизм». Другими словами, ставится задача вы­явить, что же составляет истинную сущность идеологии и гуманиз­ма и каковы их основные характеристики, а затем уже перейти к анализу проявления этих категорий в художественной культуре.

Начнем с идеологии. Впервые наиболее развернуто проблему идеологии поставили и разрешили немецкие философы К. Маркс и Ф. Энгельс. В «Немецкой идеологии» и других произведениях они используют категорию «идеология» в соответствии с той традици­ей, которая сложилась в конце XVIII — начале XIX веков, когда этот

термин употреблялся в негативном значении, характеризуя «чуж­дые действительности мечтания» и «ложное сознание». Но К. Маркс и Ф. Энгельс привносят в анализ идеологии социальные характери­стики. Они рассматривают идеологию как сложное социальное об­разование, которое формируется и функционирует в рамках надст­роечных систем. Идеология определяется как функциональная ха­рактеристика общественного сознания, отражающая общественное бытие с позиций интересов тех или иных социальных групп, клас­сов , общностей и обслуживающая эти интересы.

Следовательно, идеология представляет собой самосознание социального субъекта: социальных групп, национальных и иных общ­ностей, класса. Только в идеологии специфические интересы соци­альных групп, классов и общностей находят свое осознание, обоснова­ние и систематизированное выражение. Следует также иметь в виду, что те или иные формы общественного сознания принимают идеоло­гический характер только в рамках определенных социальных инсти­тутов и представляющих их социальных организаций: государства, политических партий, церкви, корпоративных объединений и т.д.

Противоположную тенденцию выражает гуманизм. Истори­чески под гуманизмом чаще всего понимали систему ценностных ориентации, направленных на удовлетворение потребностей чело­века, раскрытие его потенциала, всех его возможностей и способно­стей. В этом смысле понятие гуманизм совпадало по своему значе­нию с понятием человечности, человеколюбия. Лежащая в основе гуманизма идея признания человека в качестве высшей ценности в секулярных формах философской мысли была развита до идеи са­моценности человека. Французский экзистенциалист Ж.-П. Сартр в своей работе «Экзистенциализм — это гуманизм» категорически заявлял: «Нет никакого другого мира, помимо человеческого мира, мира человеческой субъективности» (Сартр Ж.-П. Экзистенциа­лизм — это гуманизм // Сумерки богов. — М., 1990. С. 343). А че­ловек — это центр и создатель этого мира. В мире нет иного законо­дателя и устроителя, кроме человека.

С позиций гуманизма человек — это не просто продукт соци­альных обстоятельств, а свободное существо, субъект деятельнос­ти, познания и творчества. В индивидуалистических концепциях признание самоценности человека получило выражение в форме признания самоценности человеческой личности, ее права на сво­боду, развитие и проявление способностей, на творчество и т. д.

Гуманизм как определенная система ценностных ориента­ции и установок, доведенный до логического конца, получает зна­чение общественного идеала. В этом смысле человек рассматрива­ется как высшая цель общественного развития, в процессе которо­го обеспечивается полная реализация всех его потенций, достигается гармония в социально-экономической и духовной жиз­ни. Реализация принципов гуманизма означает проявление в раз­личных сферах общественной жизни общечеловеческого начала.

Общечеловеческое начало противостоит групповому, классовому, националистическому и т. д. и выступает как определенная система ценностей, которая имеет значение для всего человечества. В этом контексте гуманизм можно определить как систему идей и ценно­стей, утверждающих универсальную значимость человеческого бытия в целом и человеческой личности, в частности.

В мифе не только человек зависит от мироздания, но и мироздание зависит от человека. Мистическая сопричастность носит двусторон­ний характер, и если две вещи или два существа мистически причастны друг другу, то судьба каждого из них действенным образом свя­зана с судьбой другого. Если смысловая связь неотличима от при­чинной, то можно влиять на вещи, обращаясь не к ним самим, а к их смысловым двойникам, к их символам. В этом и состоит сущность и основная идея магии. Каждый, кто читал роман Александра Дюма "Королева Марго», помнит, как героиня пыталась повредить своему врагу, втыкая иглу в куклу, нареченную именем врага. В данном слу­чае королева исходила из древнего, идущего от мифа представле­ния: между человеком и его изображением (или его вещью, клочком волос и т.д.) существует мистическая связь, а потому можно подейст­вовать на человека (убить или внушить любовь), действуя на изобра­жение (или на прядь его волос и т.д.).

Отсюда можно сформулировать определение магии. Магия — это способ воздействия на вещи через использование не их объек­тивных свойств, а их мистической сопричастности друг другу. В ма­гии мистическая связь выступает как орудие человеческой воли.Отсюда понятно, почему в мифе (а миф, напомним, не рассказ, а сама жизнь) такое значение обретает жест, ритуал, слово. Ведь и жест, и ритуал, и слово магически связаны с миром грозных божественных сил, они могут вызвать их гнев, а могут и усмирить их. Да и само слово не есть просто слово в нашем понимании. Слово всегда мистически связано с обозначаемым предметом или явлением, это слово — маги­ческий символ, слово-заклинание и неосторожное обращение со сло­вом может грозить мировыми катастрофами. «В... древнюю эпоху «злое слово» считалось опаснее «меча». Так в карельских эпических песнях древнейший герой Вейнемейнен не пользуется мечом, а всего добивается словом, песней. А более молодой герой — богатырь Лемминкяйнен хотя еще пользуется песней-заклинанием, как оружием в поединке, но уже берется и за меч» (Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. (Эпос. Лирика. Театр). — М., 1968. С. 110— 111). Древний человек особенно опасался, что не только его вещи, но и его имя может быть магически использовано против него. Ведь имя мистически причастно своему владельцу; зная настоящее имя бога или колдуна, можно обрести над ними магическую власть. Отсюда скрывание героями древних сказаний своего подлинного имени. Но простому человеку надо опасаться произнести имя священных су­ществ и демонов, ибо само произнесение имени может вызвать их. Поэтому, как подметил кто-то из ученых, нам не осталось от древне-

славянского языка подлинного (а потому и непроизносимого вслух) имени медведя — грозного тотема; осталось лишь намекающее на вкусовые пристрастия иносказательное прозвище «медведь».

Итак, магическое управление природой подменяло собой ре­альное, практическое овладение ее силами. Однако этот факт вовсе не свидетельствует о никчемности первобытной магии, как это мо­жет показаться высокомерному рассудку современного человека. Конечно же, мы не имеем в виду, что надо согласиться с основами магии и объявить ее полноправной конкуренткой науки, как это иногда делают современные сторонники оккультизма. Речь идет о другом. Магия не могла влиять на объективные свойства вещей, но она в полной мере владела психикой первобытного человека. Маги­ческие слова и обряды воздействовали на человека — и не на его ра­зум, который был еще слишком слаб и неразвит, а на его бессозна­тельное. Магия не могла физически вызвать дождь или обеспечить урожай, но она внушала людям сплоченность, оптимизм, «програм­мировала» их бессознательное на успех в трудном и опасном деле. «Функция магии, — отмечает известный западный антрополог Б. Малиновский, — заключается в... поддержании веры в победу на­дежды над отчаянием» (Малиновский Б. Магия, наука и религия // Магический кристалл: Магия глазами ученых и чародеев. — М.,1994.С.99).

3. Человек и община: миф как отрицание индивидуальности и свободы

Древний Восток был родиной великих культур, выведших человека из лона первобытного мифа. Однако, покинув первобытность, Вос­ток не преодолел мифологического способа отношения человека к миру. Мир древних восточных культур — это магический космос, в котором человек чувствует себя лишь подчиненной частью. Однако это уже не тот космос, в котором жил человек первобытной общины. Теперь обожествляются не только природные стихии, но и подняв­шаяся над человеком мощь деспотического государства. Древние боги вечной Природы теперь выступают в облике первостроителей и покровителей Государства, которое мыслится как продолжение божественного порядка.

В отличие от первобытного мифа, мы застаем здесь пробуж­дение и первые шаги свободного духа, однако его начальным созна­нием оказывается чувство своей темницы, своей замкнутости во внешней несвободе. Дух здесь тоскует и рвется наружу из подавля­ющего его мира, но даже в бунте он оказывается внутренне связан в выборе своих путей. Путь человека к своей свободе на Древнем Вос­токе оказывается не поиском нового бытия, а отказом от всякого оп­ределенного бытия. На вершинах восточной мудрости свобода вы­глядит как тотальное отрицание внешнего мира, от которого пыта­ются укрыться, растворившись в вечном потоке жизни, или обрести внутри себя покой, где нет ни страха, ни надежды.

Эти черты культур Древнего Востока во многом определены способом коллективного выживания, единственно возможного для человека той эпохи и в тех географических условиях. Условием вы­живания было наличие мощного деспотического государства, по-

лучавшего свое смысловое оправдание в культуре и мироощуще­нии древнего человека. Но наиболее развитые восточные культуры рождали в себе не только оправдание, но и духовный протест про­тив подавляющей человека государственной мощи и пытались дать человеку внутреннее (смысловое) убежище от внешнего деспотиз­ма (см.: Жаров С. Н. Три лика китайской культуры: конфуциан­ство, буддизм, даосизм. — (Препринт Г-563). Воронеж, 1995).

Для того, чтобы поставить вопрос об исторических предпосылках христианства, необходимо обратить внимание на черты христи­анского Бога, резко отличающие его от богов языческой Эллады. Во первых, в христианстве мы видим единого Бога, в отличие от множества богов-олимпийцев. Во-вторых, христианский Бог есть надмирный творец и властелин мира, в отличие от греческих бо­гов, олицетворяющих мировые силы и подчиненных космическо­му порядку. Но есть и еще более серьезные отличия, связанные с пониманием человека и с соотношением божественного, челове­ческого и природного.

Христианский Бог — это надмирный Дух, свободно творя­щий не только природу, но и человека. При этом человек лишь отчасти принадлежит природе, он прежде всего выступает как лич­ность, т. е. сверхприродное «я» с его свободой, уникальностью, способностью к творчеству. Личность есть образ Божий в челове­ке. Иными словами, в человеке есть что-то божественное, но это «что-то» — не природная сила, а способность быть личностью. Та­ким образом христианская культура открывает и обосновывает абсолютную значимость человеческой личности, творчества и свободы. Правда, способ осмысления и практической реализации этого духовного открытия был весьма различен на различных стадиях развития христианской культуры.

2. Исторические предпосылки христианства

Средними веками культурологи называют длительный период в истории Западной Европы между Античностью и Новым Време­нем. Этот период охватывает более тысячелетия с V по XV в.

Внутри тысячелетнего периода Средних веков принято выделять по меньшей мере три периода. Это:

- Раннее Средневековье, от начала эпохи до 900 или 1000 го­дов (до X—XI веков);

- Высокое (Классическое) Средневековье. От X—XI веков до примерно XIV века;

- Позднее Средневековье, XIV и XV века.

Раннее Средневековье — время, когда в Европе происходили бурные и очень важные процессы. Прежде всего, это — вторжения так называемых варваров (от латинского barba — борода), которые уже со II века нашей эры постоянно нападали на Римскую империю и селились на землях ее провинций. Эти вторжения закончились па­дением Рима.

Новые западноевропейцы при этом, как правило, принимали христианство, которое в Риме к концу его существования было го­сударственной религией. Христианство в различных его формах постепенно вытесняло языческие верования на всей территории Римской империи, и этот процесс после падения империи отнюдь не прекратился. Это второй важнейший исторический процесс, опре­делявший лицо раннего Средневековья в Западной Европе.

Третьим существенным процессом было формирование на тер­ритории бывшей Римской империи новых государственных образо­ваний, создававшихся теми же «варварами». Многочисленные франкские, германские, готские и прочие племена были на деле не такими уж дикими. Большинство из них уже имели зачатки государст­венности, владели ремеслами, включая земледелие и металлургию, были организованы на принципах военной демократии. Племенные

вожди стали провозглашать себя королями, герцогами и т. д., посто­янно воюя друг с другом и подчиняя себе более слабых соседей. На Рождество 800 года король франков Карл Великий был коронован в Риме католическим папой как император всего европейского запада. Позднее (900 год) Священная Римская империя распалась на бесчис­ленное множество герцогств, графств, маркграфств, епископств, аб­батств и прочих уделов. Их властители вели себя как вполне суверен­ные хозяева, не считая нужным подчиняться никаким императорам или королям. Однако процессы формирования государственных об­разований продолжались и в последующие периоды. Характерной особенностью жизни в раннее Средневековье были постоянные грабежи и опустошения, которым подвергались жители Священной Рим­ской империи. И эти грабежи и набеги существенно замедляли эконо­мическое и культурное развитие.

В период классического, или высокого Средневековья Запад­ная Европа начала преодолевать эти затруднения и возрождаться. С X века сотрудничество по законам феодализма позволило создать более крупные государственные структуры и собирать достаточно сильные армии. Благодаря этому удалось остановить вторжения, существенно ограничить грабежи, а затем и перейти постепенно в наступление. В 1024 году крестоносцы отняли у византийцев Вос­точную Римскую империю, а в 1099 году захватили у мусульман Святую землю. Правда, в 1291 году и то и другое были опять потеря­ны. Однако из Испании мавры были изгнаны навсегда. В конце кон­цов западные христиане завоевали господство над Средиземным морем и его островами. Многочисленные миссионеры принесли хри­стианство в королевства Скандинавии, Польши, Богемии, Венгрии, так что эти государства вошли в орбиту западной культуры.

Наступившая относительная стабильность обеспечила воз­можность быстрого подъема городов и общеевропейской эконо­мики.Жизнь в Западной Европе сильно изменилась, общество бы­стро утрачивало черты варварства, в городах расцветала духовная жизнь. В целом европейское общество стало намного более богатым и цивилизованным, чем во времена античной Римской империи. Выдающуюся роль в этом играла христианская церковь, которая тоже развивалась, совершенствовала свое учение и организацию. На базе художественных традиций Древнего Рима и прежних вар­варских племен возникло романское, а затем блестящее готическое искусство, причем наряду с архитектурой и литературой развива­лись все другие его виды — театр, музыка, скульптура, живопись, литература. Именно в эту эпоху были созданы, например, такие шедевры литературы, как «Песнь о Роланде» и «Роман о Розе». Осо­бенно большое значение имело то, что в этот период западноевро­пейские ученые получили возможность читать сочинения антич­ных греческих и эллинистических философов, прежде всего Арис­тотеля. На этой основе зародилась и выросла великая философская система Средневековья — схоластика.

Позднее Средневековье продолжило процессы формирова­ния европейской культуры, начавшиеся в период классики. Однако ход их был далеко не гладким. В XIV—XV веках Западная Европа неоднократно переживала великий голод. Многочисленные эпиде­мии, особенно бубонной чумы («Черная смерть»), тоже принесли не­исчерпаемые человеческие жертвы. Очень сильно замедлила разви­тие культуры Столетняя война. Однако в конце концов города воз­рождались, налаживалось ремесло, сельское хозяйство и торговля. Люди, уцелевшие от мора и войны, получали возможность устраивать свою жизнь лучше, чем в предыдущие эпохи. Феодальная знать, аристократы, стали вместо замков строить для себя великолепные дворцы как в своих поместьях, так и в городах. Новые богачи из «низ­ких» сословий подражали им в этом, создавая бытовой комфорт и со­ответствующий стиль жизни. Возникли условия для нового подъема духовной жизни, науки, философии, искусства, особенно в Северной Италии. Этот подъем с необходимостью вел к так называемому Воз­рождению или Ренессансу.

Эпоха Возрождения рассматривается исследователями западноев­ропейской культуры как переход от средних веков к Новому Вре­мени, от общества феодального — к буржуазному. Наступает пери­од первоначального накопления капитала. Появляются первые за­чатки капиталистической промышленности в форме мануфактуры. Развивается банковское дело, международная торговля. Зарожда­ется современное экспериментальное естествознание. Формирует­ся научная картина мира на основе открытий прежде всего в обла­сти астрономии. Крупнейшие ученые эпохи Н. Коперник, Д. Бруно, Г. Галилей обосновывают гелиоцентрический взгляд на мир.

Ренессанс (renaissance — возрождение) — это эпоха великих открытий. Цивилизация средних веков называлась морской, по­скольку развивалась вокруг морей — Средиземного и Балтийского. К 1517 году Колумб и другие первооткрыватели возвестили эру океанической цивилизации, в которой главными путями мира ста­ли океанские дороги. Корабль Магеллана совершил первое круго­светное путешествие. Два богатых континента западного полуша­рия были открыты для освоения «старым миром».

Темпы развития ренессансной культуры в странах Запад­ной Европы различны. Приблизительны и хронологические грани­цы — в Италии XIV—XVI века, в других странах XV—XVI века. Наивысшей точки своего развития культура Ренессанса достигает в XVI столетии, когда становится общеевропейским явлением — это, так называемое, Высокое, классическое Возрождение, за кото­рым последовало позднее Возрождение последних десятилетий XVI века.

Что же в эту эпоху делает культуру различных европейских народов единой? В утверждаемой системе ценностей, духовной культуры в целом на первый план выдвигаются идеи гуманизма (лат. humanus — человечный). Заимствованный у Цицерона (I в. до н. э.),

который называл гуманизмом высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей, этот принцип наиболее полно выразил основную направленность европейской культуры XIV— XVI веков. Гуманизм развивается как идейное движение, он захва­тывает купеческие круги, находит единомышленников при дворах тиранов, проникает в высшие религиозные сферы — в папскую кан­целярию, становится мощным оружием политиков, утверждается в массах, оставляет глубокий след в народной поэзии, зодчестве, дает богатый материал для поисков художников и скульпторов. Склады­вается новая светская интеллигенция. Ее представители организу­ют кружки, читают лекции в университетах, выступают ближайши­ми советниками государей.

Гуманисты привносят в духовную культуру свободу сужде­ний, независимость по отношению к авторитетам, смелый критиче­ский дух. Они полны веры в безграничные возможности человекаи утверждают их в многочисленных речах и трактатах. Для гума­нистов не существует более иерархического общества, в котором человек — только выразитель интересов сословия. Они выступают против всякой цензуры, и особенно против цензуры церковной. Гу­манисты выражают требование исторической ситуации — форми­руют человека предприимчивого, активного, инициативного. Чело­век уже сам кует свою судьбу, и провидение господне тут ни при чем. Человек живет по своему собственному разумению, он «отпу­щен на свободу» (Я. Бердяев).

Гуманизм как принцип культуры Возрождения и как широ­кое общественное течение базируется на антропоцентрической картине мира,во всей идеологической сфере утверждается новый центр — могучая и прекрасная личность.

Краеугольный камень нового мировоззрения закладывает Данте Алигьери (1265—1324) — «последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт Нового Времени»(Ф. Энгельс). Создан­ный Данте в его «Божественной комедии» великий синтез поэзии, философии, теологии, науки является одновременно итогом разви­тия средневековой культуры и подступом к новой культуре эпохи Возрождения. Вера в земное предназначение человека, в его спо­собность собственными силами совершить свой земной подвиг поз­волила Данте сделать «Божественную комедию» первым гимном достоинству человека. Из всех проявлений божественной мудрос­ти человек для него — «величайшее чудо».

Эта позиция была развита Франческо Петраркой (1304— 1374), философом и блестящим лирическим поэтом, который считается родоначальником гуманистического движения в Италии. Преклонением перед человеком, его красотой, разумом наполне­на работа Джаноццо Манетти (1396—1439) «О достоинстве и превосходстве человека». Трактат «О наслаждении» Лоренцо Валла (1407 — 1457) утверждает естественность земных радостей и чувственных наслаждений человека. Пико делла Мирандола

(1463 — 1494) в сочинении «О достоинстве человека» проводит мысль о том, что человек — творец своей судьбы, себя самого: «мы становимся тем, чем мы желаем быть». Гуманисты Возрождения убеждены в том, что человек, как и Бог, обладает свободой дейст­вий, он сам управляет судьбой и обществом, делая правильный, рациональный выбор.

Но становление и расцвет гуманизма глубоко противоре­чивы. Небывалого размаха достигает наука, расцветает поэзия, архитектура, изобразительные искусства. Покровителями ис­кусств становятся многие властители. Но проблемы обществен­ных отношений решаются кинжалом и ядом, заговорами и война­ми. Вошло в историю семейство Борджиа во главе с самим папой Александром VII — убийцей, грабителем и развратником, кото­рый, однако, был наделен блестящим талантом государственного деятеля. Известный историк, поэт и дипломат Макиавелли нахо­дит этому оправдание: идеальный государь, отмечает он, должен уметь сочетать приемы лисы и льва, быть не только человеком, но и зверем. По свидетельству современников, тиран Сигизмунд Малатеста «в жестокости превзошел всех варваров», собственно­ручно закалывая свои жертвы. Но он же обладал широкими по­знаниями в философии, среди его придворных было немало гума­нистов, а при обсуждении произведений искусства проявлял самый тонкий вкус. А кинжал, которым пользовался Малатеста, был образцом ювелирного искусства.

Исследователи многократно отмечали, что добро и зло пере­плетались в эпоху Возрождения самым причудливым образом». Люди вышли из Средневековья, высокий идеал гуманизма озарил их духовную жизнь, но они еще новички в свободомыслии. Гармо­ния в социальном устройстве не была достигнута и безудержные страсти владели отдельными личностями, побуждая их действо­вать, не останавливаясь ни перед чем и не задумываясь о последст­виях» (Любимов Л. Искусство Западной Европы. —М., 1976. С. 128).

Двадцатый век продемонстрировал человечеству, что культу­ра как интегрирующее начало общественного развития охва­тывает не только сферу духовного, но во все большей степени — материального производства. Все качества техногенной ци­вилизации, чье рождение было отмечено чуть более трехсот лет назад, смогли проявиться в полной мере именно в нашем столетии. В это время цивилизационные процессы были макси­мально динамичны и имели определяющее значение для культуры. По выражению Ч. П. Сноу, «в XX веке целостная и орга­ничная структура культуры разломилась на две антагонисти­ческие формы» (Сноу Ч. П. Две культуры. — М., 1973). Между традиционной гуманитарной культурой европейского Запада и новой, так называемой «научной культурой», производной от научно технического прогресса XX века, с каждым годом рас­тет катастрофический разрыв. Вражда двух культур может привести к гибели человечества.

Острее всего этот конфликт сказался на культурном само­определении отдельно взятого человека. Техногенная цивилиза­ция могла реализовать свои возможности только через полное подчинение сил природы человеческому разуму. Такая форма взаимодействия неизбежно связана с широким использованием научно-технических достижений, которые помогали современ­нику нашего века ощущать свое господство над природой и ли­шали при этом его возможности ощутить радость гармоническо­го сосуществования с ней.

Поэтому проблема кризиса современной культуры не может быть рассмотрена без учета противоречий связи человека и маши­ны. Именно с таким названием в 20-е годы Н. Бердяев пишет ста-

тью, в которой подчеркивает, что вопрос о технике сегодня стал во­просом о судьбе человека и судьбе культуры. «В век маловерия, в век ослабления не только старой религиозной веры, но и гуманис­тической веры XIX века единственной сильной верой современно­го цивилизованного человека остается вера в технику, в ее беско­нечное развитие. Техника есть последняя любовь человека, и он го­тов изменить свой образ под влиянием предмета любви» (см.: Бердяев Н. Человек и машина: Проблема социологии и метафизики техники // Вопросы философии. — 1989. № 2).

Роковая роль техники в человеческой жизни связана с тем, что в процессе научно-технической революции, инструмент, сотво­ренный руками homo faber (существа, изготавливающего орудия), восстает против творца. Прометеевский дух человека не в силах справиться с небывалой энергией техники.

Машинное производство имеет космологическое значение. Царство техники — особая форма бытия, возникшая совсем недав­но и заставившая пересмотреть место и перспективы человеческо­го существования в мире. Машина — значительная часть культуры — в XX веке осваивает гигантские территории и овладевает масса­ми людей, в отличие от прошлых эпох, где культуры охватывали небольшое пространство и небольшое количество людей, строясь по принципу «подбора качеств». В XX столетии все делается миро­вым, все распространяется на всю человеческую массу. Воля к экс­пансии вызывает неизбежно к исторической жизни широкие слои населения. Эта новая форма организации массовой жизни разру­шает красоту старой культуры, старого быта и, лишив культурный процесс оригинальности и индивидуальности, формирует безли­кую псевдокультуру.

Выводы Н. Бердяева во многом перекликаются с заключени­ями О. Шпенглера, сделанными в статье «Человек и техника». Зако­номерно, что оба автора в контексте исследования проблемы «чело­век-машина» поставили вопрос о глубоком кризисе современной эпохи. «Механизация мира оказывается стадией опаснейшего пере­напряжения. Меняется образ земли». «Сама цивилизация стала ма­шиной, которая все делает или желает делать по образу машины». (см.: Шпенглер О. Человек и техника // Культурология. XX век: Антология. — М., 1995).

К такому состоянию европейская культура пришла вполне закономерно, так как культурное взросление носит циклический характер, а техногенная цивилизация—последнее звено этого раз­вития. Автор «Заката Европы» воспринимал культуры как живые организмы, знающие рождение, расцвет, увядание и смерть. Во­семь великих культур в шпенглеровской морфологии являются но­сителями подлинной всемирной истории: египетская, вавилонская, индийская, китайская, мексиканская, античная, магическая (араб­ская) и наша европейская, «фаустовская». Все они после эры куль­турного расцвета вступают в период окостенения цивилизации. Для

О. Шпенглера очевидно, что цивилизационный процесс благоприя­тен для развития техники, но губителен для великих творений: ис­кусства, науки, религии, т. е. собственно культуры.

Цивилизация — последняя, неизбежная фаза всякой культуры. Она выражается во внезапном перерождении культуры, резком надломе всех творческих сил, переходе к переработке уже отживших форм.

Существует целый ряд причин, породивших в культуроло­гии XX века устойчивое ощущение кризиса культуры. Главное — осознание новых реальностей: универсального характера жизнен­но важных процессов, взаимодействия и взаимозависимости куль­турных регионов, общности участи человечества в современном мире, т. е. тех реальностей, которые являются источником цивили­зации и одновременно ее следствием. Общность судеб различных культурных регионов представлена «катастрофами», которые за­хватывают не только отдельные народы, а все европейское сообще­ство в XX веке: мировые войны, тоталитарные режимы, фашист­ская экспансия, международный терроризм, экономические де­прессии, экологические потрясения и т. д. Все эти процессы не могли протекать локально, не затрагивая внутренней жизни других на­родов, не нарушая их стиля культурного развития. Все это, с точки зрения О. Шпенглера, только доказывает ошибочность эволюцион­ного пути всей западной цивилизации.

Кризисные явления в культурной практике Европы XX века, с точки зрения этих мыслителей, носят необратимый характер. Представитель так называемого «второго поколения» Франкфуртс­кой школы Ю. Хабермас утверждает, что современное «позднекапиталистическое» государство способно вытеснять кризисные явле­ния из одной сферы общества в другую: политический кризис может быть вытеснен в сферу экономики, экономический — в социальную сферу и т. д. Но область культуры, подчеркивает Ю. Хабермас, — та область, применительно к которой понятие кризиса сохраняет свое значение, где он не может быть «смягчен», поскольку сфера культуры неподвластна административному манипулированию, которое осуществляет государство. В данном случае Ю. Хабермас говорит о подлинной культуре, неформальной морали и искусстве, а не о «мас­совой», суррогатной культуре, заполонившей историческое прост­ранство Европы в нынешнем столетии (см.: Хабермас Ю. Демокра­тия. Разум. Нравственность: Лекции и интервью. — М., 1992).

Ситуация нарушения культурной целостности и разрыва ор­ганической связи человека с природными основаниями жизни в XX веке интерпретируется культурологами как ситуация отчуждения.

Отчуждение — это процесс превращения различных форм человеческой деятельности и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. Отчуждающий механизм связан с рядом проявлений: бессилие личности перед внешними силами жизни; представление об абсурдности сущест-

вования; утрата людьми взаимных обязательств по соблюдению социального порядка, а также отрицание господствующей системы ценностей; ощущение одиночества, исключенности человека из об­щественных связей; утрата индивидуумом своего «я», разрушение аутентичности личности.

Различные аспекты отчуждения человека XX века от куль­турных форм были исследованы современной культурологией.

Своеобразным введением в проблемное поле XX века явля­ются некоторые идеи философов предшествующего столетия — своего рода культурно-теоретический прогноз, теперь уже во мно­гом подтвержденный практикой.

«Прогнозирование» мыслителей XIX века связано с нега­тивным отношением к судьбам европейской культуры, продемон­стрировавшей, что она сама является источником отчуждения личности от подлинных целей бытия. Радикальный поворот в ис­толковании культуры был обозначен в трудах А. Шопенгауэра, по­ставившего под сомнение прогрессивную направленность всякой разумной деятельности человека.

С точки зрения А. Шопенгауэра, в процессе длительной со­циальной эволюции человек не сумел развить свой организм до бо­лее совершенного, чем у любого другого животного. В борьбе за свое существование он выработал в себе способность заменять деятель­ность собственных органов их инструментами. К XIX веку разви­тие машинного производства актуализировало эту проблему. В ре­зультате, считал А. Шопенгауэр, оказалось бесполезным обучение и совершенствование органов чувств. Разум, следовательно, не осо­бая духовная сила, а отрицательный итог отключения от базисных актов, названный философом отрицанием «воли к жизни».

Созданный человеком огромный мир культуры: государст­во, языки, наука, искусство, технологии и прочее — грозитухуд­шить саму человеческую сущность.Космос культуры перестает подчиняться человеку и живет по собственным законам, выходя­щим за пределы духа и воли.

В представлении последователя А. Шопенгауэра Ф. Ницше отчуждение человека от культурного процесса имеет еще более ост­рые формы, так как ницшеанская культурфилософия строится на отрицании христианских ценностей. Уже в одной из первых книг «Происхождение трагедии из духа музыки» провозглашается при­мат идеалов эстетического величия над нравственными убеждени­ями.Искусство предстает как дополнение и завершение бытия. При . этом философ выступает против «утомленной культуры» своего вре­мени, против разобщенности индивидуумов и видит спасение лишь в возвращении современной ему Европы к традициям античности.

Ницше подверг резкой критике сложившуюся в немецкой эстетике XVIII — нач. XIX веков усилиями Винкельмана, Шилле­ра и Гете традицию истолкования древнегреческого искусства из аполлоновского начала как символа светлой радости и классичес-

кой уравновешенности. Усматривая рождение художественной культуры в недрах самой трагической действительности, фило­соф не только отрицает противопоставление жизни страданию, но и видит в последнем истинный источник творчества. Трагическая сущность искусства выражается через противоборство аполло­новского и дионисийского начал, примирение происходит под эги­дой Диониса. Мир олимпийских богов, являющихся олицетворени­ем классической упорядоченности, заслоняет от человека подлин­ное бытие. Когда же пена иллюзии исчезает и мир обнажает . истинные свои черты, человека переполняет дионисийское чувст­во потрясения. В таком состоянии рушатся социальные перегород­ки, человек вырывается из плена индивидуализации и сливается с себе подобными, с природой. Он больше, чем художник, он — худо­жественное творение самой природы.

Дионисийская чрезмерность, а не аполлоновская мера вела че­ловека к истине. Ф. Ницше определяет культуру как форму стихий­ной жизни или художественный стиль народного духа.Социальной базой высшей культуры является общество, построенное по иерар­хическому принципу: масса рабов, лишенных творческого начала, и каста свободных, которым суждено воспитать гениев-творцов.

Под влиянием рационализации общественного развития че­ловек со своей неутомимой жаждой познания превращается в жал­кого «библиотекаря» и «корректора». Теперь, считает Ф. Ницше, серая масса производителей культуры будет постоянно стремить­ся подавлять творческие импульсы гениев-одиночек. Смысл же мирового процесса заключается только в отдельных личностях, «экземплярах» человеческого рода, способных создавать новые формы жизни через разрушение прежних. Нигилистическое по духу ницшеанство оправдывает жестокости и антигуманизм сверхчеловека, наделенного и «волей к жизни», и «волей к власти», великой задачей придать смысл общественной истории и способ­ностью создать высшую культуру.

Роль Ницше в осмыслении кризисных процессов современ­ной культуры очень велика. По словам Т. Лессинга, ницшеанство — это продолжение той мировоззренческой позиции, которая песси­мистически оценивает будущее культуры. Предшественников ниц­шеанской культурфилософии Ж.-Ж. Руссо и Л. Толстого отвраще­ние к рационалистическим формам культуры приводит к аскети­ческим и христианско-трансцендентным идеалам. Для Ницше именно эти ценности являются продуктом направленной по ложно­му пути, усталой и больной жизни.

Проблема кризиса культуры в результате отчуждения чело­века от результатов его деятельности получила свое развитие в ряде философских школ XX века. Экзистенциальная философия поста­вила в число актуальнейших проблем нынешнего столетия такие во­просы, как абсурдность человеческого существования и тотальная изолированность его от социума (А. Камю, К. Ясперс, М. Хайдеггер).

Вопросы психологического «недовольства культурой» и са­моотчуждения личности поставлены и решены представителями психоаналитической теории (3. Фрейдом, К. Г. Юнгом, Э. Фроммом).

К числу исследователей данной проблемы относится и Г. Мар­кузе, разработавший концепцию «одномерного человека», который, будучи включенным в потребительскую гонку, оказывается отчуж­денным от таких своих социальных характеристик, как критичес­кое отношение к существующему обществу, способность к револю­ционной борьбе.

На ранних этапах развития природа страны накладывала огром­ный отпечаток на весь ход ее истории. В. О. Ключевский отмечал равнинность, обилие речных путей на Восточно-Европейской рав­нине, которые облегчили грандиозные процессы колонизации пле­мен, предопределили особенности и разнообразие хозяйственной деятельности народа. Но природа не охраняла общество от чуже­родных вторжений.

С V века до н. э. на северном побережье Черного моря греки основали колонии, привлекая местных жителей на свои рынки, под­чиняя их своему культурному влиянию. Торговля сблизила греков и туземцев. Создавались смешанные поселения. В раскопках най-

дены предметы греческого искусства, сделанные греческими мас­терами по заказу варваров. Таким образом греческое искусство служило вкусам местных жителей — скифов — иранской ветви арийского племени. Затем вместо скифов в южной Руси оказыва­ются сарматы, аланы — иранские кочевники. Наступает упадок греческих городов и одновременно некоторый подъем культуры скифов-пахарей. Но никакие катастрофы не уничтожили культур­ных достижений Поднепровья. Когда с ростом Римской державы изменилась карта мира и римские города-крепости распространи­лись до Приазовья, Поднепровье оказалось подготовленным к вос­приятию элементов римской культуры. Носителем культуры этого периода было раннее славянское население. С IV века и на протя­жении целого тысячелетия южные степи Руси были предметом спо­ра пришлых племен с Востока.

Летопись не помнит времени прихода славян из Азии в Ев­ропу. Она застает их уже на Дунае, в Карпатах. Падение Западной Римской империи, массовое движение славян через Дунай приво­дят к возникновению крупных славянских племен. Латинские и византийские писатели VI—VIII веков говорят о двух ветвях сла­вян — антах и славянах. Начался новый период в истории восточ­ных славян. Он подводит к объяснению блестящей культуры, без перерыва идущей в Киевское время.

Придя в Поднепровье, славяне не нашли здесь такой культуры и цивилизации, как германские племена в Западной Римской им­перии. Но с VI века памятники позволяют говорить о собственной и в достаточной степени определившейся культуре восточных славян. До образования Киевского государства они имели значитель­ную историю, заметные успехи в области материальной культуры: знали секреты обработки металла, земледельческие орудия. У них были выработаны известные представления о земном и загробном мире, сложились строго соблюдаемые ритуалы, и когда завершился процесс этногенеза, формирования древнерусской народности, эти культурные достижения прошлого не были забыты.

Древнерусская (российская) культура не является чисто славянской. Древнерусская народность складывалась в смешении нескольких субэтнических компонентов. Она зарождалась как общность, образуемая из соединения трех хозяйственно-техноло­гических регионов — земледельческого, скотоводческого, промыс­лового. Трех типов образа жизни — оседлового, кочевого, бродяче­го; в смешении нескольких этнических потоков — славянского, бал­тийского, финно-угорского с заметным влиянием германского, тюркского, северокавказского, в пересечении влияния нескольких религиозных потоков. Таким образом, на основной территории Древнерусского государства мы не можем говорить о численном преобладании славян в этногенезе. Единственный элемент древне­русской культуры, в котором славянское доминирование не вызы­вает сомнений, — это язык.

В VI-IX веках идет процесс интенсивного развития наро­дов, населявших Восточно-Европейскую равнину. Пашенное земледелие вытесняет подсечное, выделяется ремесло, завязы­ваются тесные культурные связи с Византией, Востоком, Запад­ной Европой. Усиленно развивается торговля, которая велась зна­чительными капиталами (о чем свидетельствовали найденные • клады арабских монет, рассказы арабских писателей). В торгов­ле с Востоком большое значение имели контакты с хазарами, ко­торые открыли славянам безопасный путь в Азию, познакомили с религиями Востока. Успешно развивалась торговля с Византи­ей. К X веку сложились определенные формы и традиции торго­вых соглашений. Об этом свидетельствуют договоры, подписан­ные князьями Олегом и Игорем с греками. Они были составлены на двух языках — русском и греческом. Это подтверждает то, что письменность у славян появилась задолго до принятия христиан­ства, а также то, что до появления первого свода законов «Рус­ской правды» складывалось и законодательство. В договорах упо­миналось о «Законе русском», по которому жили славяне. Под именем «русов» славяне торговали в Западной Европе.

С древних времен рядом с земледелием и скотоводством на­селение Древней Руси успешно занималось торговлей. При таком условии можно предположить раннее существование городов, уже в III—VIII веках. Летопись не приводит времени их появле­ния. Они были «изначала» — Новгород, Полоцк, Ростов, Смоленск, Киев — все на речных, торговых путях. Города являлись не толь­ко пунктами племенной обороны и культа. К XI веку они — цент­ры политической, культурной жизни, ремесленного производст­ва. С появлением частной собственности, богатых земледельцев, возникают грады — хоромы (замки). В скандинавских сагах IX ве­ка. Древняя Русь называлась «Гардариком» — страной городов. Формирующаяся культура Киевской Руси была городской. Таким образом, до второй половины IX века, до образования государст­ва, восточные славяне имели уже значительную историю, успели достигнуть заметных успехов в области материальной культуры, которая являлась основой общественной жизни.

Центральное место в культуре этого периода занимала язы­ческая религия.Язычество — это религиозная форма освоения че­ловеком мира. Религиозные взгляды древних славян отражали ми­ровоззрение наших предков. Они развивались, усложнялись, не отличаясь значительно от аналогичного развития религий других народов. Человек жил в мифологической картине мира. В центре ее находилась природа, к которой приспосабливался коллектив. Мож­но выделить несколько этапов развития языческой культуры.

На первом этапе обожествлялись силы природы.Вся она на­селялась множеством духов, которых надо было умилостивить, что­бы они не вредили человеку, помогали в трудовой деятельности. Славяне поклонялись Матери-Земле, довольно развиты были во-

дяные культы. Они считали воду стихией, из которой образовался мир. Славяне населяли ее различными божествами — русалками, водяными, морянами, посвящали им праздники. Почитались леса и рощи, их считали жилищами богов. Почитались бог солнца — Даждьбог, бог ветра — Стрибог. Славяне думали, что их родослов­ная происходит от богов. Автор «Слова о полку Игореве» называет русский народ «Даждьбоговыми внуками».

На втором этапев русско-славянском язычестве развивает­ся и держится дольше других видов верований культ предков.По­читали Рода — творца Вселенной и Рожаниц — богинь плодородия. Славяне верили в потусторонний мир. Смерть воспринимали не как исчезновение, а как переход в подземный мир. Они сжигали трупы или предавали их земле. В первом случае предполагалось, что по­сле смерти жить остается душа, в другом — допускалось, что они продолжают жить, но в ином мире. Душа после сожжения сохраня­ла связи с материальным миром, принимая иной образ, вселяясь в новое тело. Славяне считали, что Предки продолжали и после смер­ти жить с ними, постоянно находясь рядом.

На третьем этаперазвития языческой религии появляется «Бог богов», удаленный от мира.Это уже существо небесное, глава иерархии богов. В VI веке повелителем Вселенной признавали бога громовержца Перуна. В договорах X века с греками русские князья клялись двумя богами: дружинным — Перуном (впоследствии — княжеским богом), а купцы — Велесом — богом скота (впоследст­вии — богом богатства и торговли). У славян существовали доволь­но развитые формы языческой обрядности, т. е. организованной, упорядоченной системы магических действий, практическая цель которых в том, чтобы воздействовать на окружающую природу, за­ставить ее служить человеку. Поклонение идолам сопровождалось языческими ритуалами, которые не уступали христианским по пышности, торжественности и воздействию на психику. Языческая обрядность включала и различные виды искусств. С помощью скульптуры, резьбы, чеканки создавались изображения, облада­ние которыми, думали славяне, давало власть над силами природы, предохраняло от бед и опасностей (амулеты, обереги). Языческие символы проявлялись в славянском фольклоре (образы березы, со­сны, рябины), в зодчестве — на кровлях жилищ вытесывались изо­бражения птиц, конских голов.

Славяне строили многокупольные деревянные языческие храмы. Но их храм был скорее местом хранения предметов покло­нения. Обряды же сопровождались произнесением заговоров, за­клинаний, пением, плясками, игрой на музыкальных инструмен­тах, элементами театрализованных действий. Византийские исто­рики упоминали о трех музыкантах, захваченных в VI веке в плен по пути в Хазарию, куда шли в качестве послов своего князя. Плен­ные славяне сообщили, что они не умеют владеть оружием, а толь­ко умеют играть на своих инструментах. Это сообщение свидетель-

ствовало о привилегированном, почетном положении древних му­зыкантов. Выполнять дипломатические поручения могли люди, об­леченные доверием. Такое совмещение функций было широко рас­пространено в средневековой Западной Европе. В феодальной Руси этот обычай некоторое время еще будет сохранен.

В связи с потребностью внутреннего объединения княжес­кий бог Перун становится богом общегосударственным.В славян­ском пантеоне были и боги неславянского происхождения. Финская богиня Мокош, бог солнца народов Востока — Хорос. В результате обычные межплеменные конфликты получали закрепление в ре­лигиозной сфере. В 980 году Владимир предпринял первую религи­озную реформу, суть которой — слияние разнородных богов в еди­ном пантеоне. Но она потерпела неудачу. Очень рано к славянам проникли языческие религии соседних народов. Они были знакомы и с другими вероисповеданиями: иудаизмом, католицизмом, пра­вославием. С ними Русь познакомилась, постоянно общаясь с хаза­рами, народами Средней Азии, Византией, Европой. Таким обра­зом, геополитическое пространство Древней Руси находилось на стыке различных миров. Население Руси было под мощным влия­нием разнонаправленных цивилизационных факторов, прежде всего христианского и мусульманского. Древняя Русь развивалась аналогично Западной Европе и подошла одновременно с ней к рубе­жу образования раннефеодального государства. Призвание варя­гов стимулировало этот процесс. Киевское государство строилось на основе западного института вассалитета, который включал по­нятие свободы. Главную и широкую основу для вхождения в евро­пейское сообщество создавало принятие христианства. Крещение Руси стало переломным рубежом в истории и культуре.

2. Принятие христианства — переломный момент в истории русской культуры

Рубеж XVII—XVIII веков — начало нового этапа в истории России. Содержанием его было вызревание в недрах феодализма капита­листического уклада, формирование русской нации на базе вели­корусской народности. Изменения в социально-экономической сфере составили основу изменений в культурном процессе, опре­делили их особенности.

Начало XVIII века ознаменовано реформами Петра I, кото­рые были призваны ликвидировать разрыв в уровне развития Рос­сии и Европы. Реформы затронули практически все сферы жизни общества. Содержанием их явились решающий сдвиг от средневе­ковья к новому времени и европеизация всех областей жизни. Про­исходила ломка старых государственных учреждений, замена их новыми, складывался современный административно-бюрократи­ческий аппарат. Важное место в преобразованиях Петра I занима­ла церковная реформа, в результате которой относительно незави­симая прежде церковь оказалась под властью государства. В итоге всех преобразований в политическом строе Русского государства завершилось оформление абсолютной монархии. Абсолютистское государство нуждалось в светской культуре.

Важной чертой культуры нового времени стала ее откры­тость, способность к контактам с культурами других народов, что явилось результатом политики, направленной на подрыв нацио­нальной и конфессиональной замкнутости. Расширяются связи с западными странами. Контакты с Европой способствовали проник­новению в Россию гуманистических и рационалистических учений. Идеология абсолютизма начала подкрепляться идеями рациона­лизма, европейского Просвещения.

Для Нового времени характерны такие процессы, как уско­рение темпов развития, усложнение общественного развития в целом. Начинается процесс дифференциации, появления новых отраслей культуры: науки, театрального дела, портретной живо­писи, поэзии, журналистики.

Отличительной чертой этого периода является появление авторства,хотя в значительной части культура еще продолжала оставаться анонимной. В новой культуре появилась тенденция к де­мократизму. Большую роль в этом сыграли реформы в области обра­зования. Создается система светских школ. В Москве основаны пуш­карские, навигатские, медицинские школы. В Петербурге учрежде­на морская и инженерная академии, школа переводчиков. Помимо государственной, профессиональной школы зарождаются частные, общеобразовательные школы, распространяется практика обучения молодых людей за границей. Недостаток складывавшейся системы образования был в том, что крестьяне в эти школы не принимались.

Петровская школа создавалась как профессиональная, тех­ническая, ставившая своей целью подготовку кадров в тех облас­тях, которые были нужны государству на данном этапе. Начало XVIII века ознаменовалось бурным развитием книгопечатания, особенно учебной продукции. В столицах действовали десятки ти­пографий. Важным началом в процессе отделения светской культу­ры от церковной была замена старого церковнославянского шриф­та новым, гражданским. Мощным средством просвещения народа явилась периодическая печать.

Первой печатной газетой в России были «Ведомости», вы­шедшие в 1703 году. Рост книгопечатания способствовал развитию книжной торговли. В 1714 году была открыта первая библиотека, ставшая основой библиотеки Академии наук. Она была доступна для свободного посещения. В 1719 году открывается первый рус­ский музей — Кунсткамера. Закономерным итогом реформ в сфе­ре просвещения, науки стало открытие в Петербурге в 1725 году Академии наук. Вводились новые обряды в общественно-культур­ной жизни, бытовом укладе. Они были направлены на привитие за­падноевропейского образа жизни. Взамен старого летосчисления — «от Сотворения мира» — с 1 января 1700 года введено летосчис­ление «от Рождества Христова». Появился обычай праздновать Новый год: устраивать фейерверки, наряжать елки. Новой формой общения стали ассамблеи.

В результате реформ начала века произошли значитель­ные изменения не только во внешнем облике правящих слоев рус­ского общества, но и в духовном, в нравственных понятиях, в ча­стных взаимоотношениях. Эти изменения вели к обособлению дворянства в обществе, к выделению его в привилегированное со­словие. Однако преобразования практически не затрагивали низ­шие слои населения.

Фундамент, заложенный Петром I в начале века, оказался прочным, и с 40-х годов XVIII века начался новый подъем куль­туры. Происходят важные преобразования в сфере образования. В Академии наук появляются первые национальные кадры, ме­няется характер их деятельности. Первым русским членом Ака­демии наук стал М. Ломоносов. Среди первых академиков — поэт А. Тредиаковский, механик-изобретатель А. Нартов. Академия наук становится не только научным, но и учебным заведением. При участии П. Шувалова и М. Ломоносова в 1755 году в Москве был открыт Московский университет. Обучение в нем велось на русском языке, до начала XIX века не преподавалось богословие. При нем имелись две гимназии. С университетом связана дея­тельность русского просветителя Н. Новикова. В 80-х годах XVIII века он развернул активную издательскую работу. Центром об­щественной и культурной жизни Московский университет ста­нет только в XIX веке.

Наиболее решительный поворот в сторону европеизации русской культуры произошел в период правления Екатерины II.Ее царствование положило начало эпохе просвещенного абсолю­тизма, продлившийся до 1815 года. Эпоха характеризовалась по­пыткой провести либеральные реформы при сохранении неогра­ниченного самодержавия. Особое внимание Екатерина решила уделить воспитанию «новых людей», нравственно совершенных, которые в таком же духе будут воспитывать своих детей, что при­вело бы к изменениям в обществе. Предполагалось, что новый че­ловек будет воспитываться в исключительно западном духе. Большое внимание уделялось гуманитарному образованию. По­явились воспитательные дома в Москве, Петербурге, закрытые институты, кадетские корпуса.

Особенно яркое свидетельство совершившегося поворота в системе ценностей XVIII века — архитектура Петербурга и пор­третная живопись. В своих произведениях мастера стремились передать приверженность к упорядоченному, восхищение силой разума. Зодчие отражают это в облике города, художники — в изображении человека. Новая столица была заложена в мае 1703 года. В области градостроения произошел переход от средневе­ковой радиально-кольцевой схемы строительства к регулярной планировке, для которой были характерны геометрическая пра­вильность, симметричность в застройке улиц. Для успешного ре­шения задач в области градостроительства были приглашены

иностранные архитекторы. К началу XIX века город приобрел «строгий, стройный вид». В этом большая заслуга иностранных архитекторов — Ж.-Б. Леблона, Д. Трезини, Д. Кваренги и пред­ставителей русской архитектурной школы В. Баженова, И. Старова, М. Казакова, В. Растрелли.

Значительный подъем переживает портретная живопись. В творчестве А. Антропова, И. Аргунова при сохранении условнос­тей, идущих от традиции парсуны, видны поиск выразительности, усиление внимания к человеческой личности, реалистические чер­ты. Развитию этого способствовало открытие в 175 7 году Академии художеств в Петербурге. Во второй половине XVIII века появилась плеяда выдающихся мастеров портретного искусства. Новаторское творчество Ф. Рокотова отличалось исторической глубиной, чело­вечностью. К высшим достижениям жанра принадлежит серия пор­третов воспитанниц Смольного института Д. Левицкого. Он внес ка­чественные изменения в создание парадных портретов. В. Борови­ковский в портретах с помощью приемов сентиментализма обратился к духовному миру человека. Распространение получила графика, пейзаж, мозаика. Впервые в русской живописи появилось изображение жизни крестьян. Во второй половине XVIII века взлет в развитии переживает скульптура. Прекрасные образцы скульп­туры оставили Э. Фальконе, М. Козловский, И. Мартос.

В XVIII веке создаются предпосылки для образования рус­ского национального языка, происходит сближение литературно­го языка с разговорным, прекращается процесс образования но­вых диалектов. Формируется русский общенародный разговор­ный язык.Как образец выступает московский диалект. В 90-е годы Н. Карамзин провел реформу литературного языка. Это позволило привлечь к чтению широкий круг населения. В середине XVIII ве­ка господствующим направлением во всей художественной куль­туре стал классицизм. Появляются первые национальные траге­дии и комедии (А. Сумароков, Д. Фонвизин). Наиболее яркие по­этические произведения созданы Г. Державиным. На рубеже XVIII-XIX веков формируется новое направление в литературе — сентиментализм, связанное с творчеством Н. Карамзина и А. Ра­дищева. Вершиной развития русской литературы является твор­чество А. С. Пушкина. Расширяются культурные связи с другими странами. Более подвижный образ жизни, популярность путеше­ствий привели к развитию эпистолярного жанра. Активизирова­лась общественная мысль страны. Публикация частных писем, ху­дожественных произведений, написанных в форме обращения к другому лицу, были заметным явлением в русской литературе. В XIX веке — это «Философские письма» П. Чаадаева, «Выбранные места из переписки с друзьями» Н. Гоголя. Они «взорвали» тече­ние общественно-политической, литературной жизни страны. Для культуры начала XIX века характерна быстрая смена стилей — , сентиментализм, романтизм, реализм.

Первый национальный театр был создан Ф. Волковым в Яро­славле в 1750 году, а через шесть лет открыт русский театр в Пе­тербурге. С петровского времени в обиход высших слоев общества широко входит музыка. Появляются регулярные концерты. С сере­дины XVIII века популярной становится опера. Вначале исполня­лись произведения итальянских, французских композиторов. За­тем появились первые профессиональные композиторы и в России (Е. Фомин, Д. Бортнянский), были написаны национальные оперы, родился жанр камерной лирической песни — романса.

Реформы Петра I раскололи общество и привели к образо­ванию двух различных укладов — «почвы» и «цивилизации» — по терминологии В. Ключевского. «Почва» — это уклад, основные черты которого сложились в условиях Московского царства. С ним была связана основная масса населения. Здесь господство­вал коллективизм, уравнительный принцип социальной спра­ведливости, антисобственнические настроения. «Почва» разви­вала богатейшие традиции народной культуры, культивировала свои системы обрядов, обеспечивавших непрерывность и жиз­ненность традиций. «Цивилизация» — это уклад западного типа. Его выражала профессиональная интеллигенция и предприни­матели, связанные с промышленным производством. Начало ему положили реформы Петра I. Между «почвой» и «цивилизацией» была пропасть. Это отразилось и в лингвистическом разрыве. «Почва» говорила на русском языке, «цивилизация» — на фран­цузском. Практически в рамках одной страны сосуществовали два общества, обладавшие разными ценностями, идеями, тяго­тевшие к различным путям развития. Расколотость России, про­тивостояние двух культур — важнейший фактор, определивший развитие России в XVIII—XIX веках. Другие противоречия на­кладывались на этот глубинный раскол.

В период XVIII—XIX веков Россия складывалась как циви­лизационно неоднородное общество. В Россию приезжали фран­цузские, итальянские, английские художники, ученые, артисты, в массовом масштабе поощрялось переселение немцев. Завоеванные территории включались как составная часть в единое государство. К началу XX века в России жили около 165 народов, относящихся к различным типам цивилизации. Национальное самосознание скла­дывалось в открытом контакте с другими народами. И когда речь идет о русских, это вовсе не значит, что имеются в виду только рус­ские по крови. Будучи рядом с другими народами, русские впиты­вали все лучшее, что было в многонациональной культуре. В этом один из «секретов» богатства русской культуры. На первое место выступила идея служения Отечеству, в различных модификациях просуществовавшая почти до конца XX века.

XIX век явился временем окончательного формирования русской национальной культуры.Национальная культура — это культура нации как общности людей, складывающаяся в ходе фор-

мирования капиталистического уклада. Этапом ее формирования явились петровские реформы, развитие во второй половине XVIII века гуманистических представлений в литературе, искусстве, общественной мысли, когда проповедь личной, внесословной цен­ности становится доминантой. Особенности ее становления связа­ны с патриотическим подъемом, вызванным победой в войне 1812 года, отменой крепостного права. Все эти преобразования измени­ли социально-духовный облик населения, его быт, условия жизни, повлияли на рост культурных потребностей.

Каждая эпоха требует определенного уровня культуры в сфере материального производства, демократизации культуры в целом. Отличительной чертой этой эпохи было широкое рас­пространение просвещения. Необходимо было ликвидировать сословно-крепостническую систему народного образования. К концу века уровень грамотности повысился с 6% до 21%. Сложи­лось несколько типов школ. Открывались земские, городские школы, в городах существовали классические и реальные гим­назии. Появились новые университеты в Томске, Харькове, Ка­зани, Одессе. Открываются специальные высшие учебные заве­дения — горные, лесные, сельскохозяйственные институты. Под давлением общественности правительство вынуждено открыть высшие учебные заведения для женщин. Развивается книгоиз­дательское, журнальное, газетное дело. Издательства ориенти­руются на массового читателя. К началу XX века в России изда­валась 1131 газета на 24 языках. Крупные издательства И. Сыти­на, А. Суворина, «Знание» выпускали книги, доступные по цене для всего населения, сыгравшие огромную роль в просвещении и распространении произведений русских и зарубежных авторов. Открывались научные, общественные библиотеки, шло станов­ление музейного дела. Культурные потребности и интересы раз­личных городских и сельских слоев, конечно, отличались, но про­исходил процесс их сближения благодаря распространению гра­мотности, печатного слова.

Если в начале XIX века ощущался недостаток отечествен­ных пьес в репертуаре русского театра, то уже скоро появилась блестящая комедия А. Грибоедова «Горе от ума», опера М. Глинки «Жизнь за царя». В 60—90-е годы — оперы на исторические сюже­ты М. Мусоргского, А. Бородина. Русская музыка переживала взлет в своем развитии. Появляется плеяда талантливых музы­кантов: М. Балакирев, Н. Римский-Корсаков, Ц. Кюи. Мировое при­знание получил выдающийся композитор П. Чайковский. К началу века расцвел талант А. Скрябина, С. Рахманинова.

Театральное искусство к концу века достигло высокого уров­ня развития. Классики русской литературы работали для театра и создали яркие драматические произведения. Ведущим драматиче­ским театром XIX века был Малый театр, который развивал реа­листические традиции. В 1898 году открылся Московский Художе-

ственный театр. Во главе его стали К. Станиславский и В. Немиро­вич-Данченко. В театре сложился прекрасный ансамбль, утверж­дались новые принципы режиссуры и актерской игры. XIX-XX век дали блестящую плеяду артистов — М. Щепкина, П. Мочалова, М. Ермолову, Ф. Шаляпина, В. Комиссаржевскую. Ученые России в XIX веке сделали много выдающихся открытий, имевших ми­ровое значение. Д. Менделеев сформулировал один из основных законов природы — периодический закон химических элементов. Мировое признание получили исследования русских математиков — П. Чебышева, А. Ляпунова, С. Ковалевской. Были сделаны зна­чительные географические открытия. М. Лазарев и Ф. Беллинсгау­зен открыли Антарктиду. Географические и этнографические от­крытия П. Семенова-Тян-Шанского, Н. Пржевальского, Н. Миклу­хо-Маклая получили мировое признание. В начале XX века первую Нобелевскую премию в России получил физиолог И. Павлов.

В начале XIX века опережающими темпами развивается ар­хитектура — искусство абстрактного образа. В новых исторических условиях, используя только основные принципы ордерной архи­тектуры, русские зодчие создают выдающиеся произведения. Ка­занский собор — А. Воронихин, ансамбль Биржи — Тома де Томон, Адмиралтейство — А. Захаров. Плодотворно развивалась в XIX ве­ке живопись. На рубеже XVIII—XIX веков работали портретисты О. Кипренский, В. Тропинин. С 70-х годов внимание художников бы­ло сосредоточено на искании социальной справедливости. В живо­писи началась деятельность «передвижников». Их картины — на­родническая публицистика в красках и лицах. Среди них были та­лантливые художники — В. Перов, Н. Крамской, В. Верещагин. В последние десятилетия века началось движение против «односто­ронности» передвижников. Явились художники, понимающие, что кроме «гражданских мотивов» и все другие стороны бытия могут быть содержанием художественного творчества. Увлекаясь красо­той красок и линий, заботясь о художественном стиле своих произ­ведений и индивидуальности в области искусства, они положили начало чрезвычайному развитию русской живописи. Русский им­прессионизм был представлен работами В. Серова, М. Грабаря. За­метную роль сыграло художественное направление «Мир искусст­ва» (А. Бенуа, Б. Кустодиев). С. Дягилев открыл Европе русскую му­зыку, балет, театральную живопись. Большим успехом в Париже пользовались его «Русские сезоны». Выдающимися художниками этого периода были К. Малевич, П. Кончаловский, М. Шагал. Огром­ное значение в поддержке творчества художников, писателей, пев­цов имела деятельность российских меценатов. Наиболее извест­ные С. Морозов, Н. Рябушинский, С. Мамонтов, П. Третьяков. Особой популярностью среди различных слоев городского населения на ру­беже XIX века в России пользовался кинематограф. XX век начал­ся подъемом национальной идеи, воплотившейся в русском куль­турном ренессансе, который вошел в историю понятием «серебря-

ного века». Исторические потрясения — революции и войны — на­ложили свой отпечаток на функционирование и развитие культуры. Культура России в XX веке — предмет особого рассмотрения.

ЛИТЕРАТУРА

«Стык веков» оказался благоприятной основой периода, называе­мого «серебряным веком» русской культуры. «Век» продолжался недолго — около двадцати лет, но он дал миру замечательные об­разцы философской мысли, продемонстрировал жизнь и мелодию поэзии, воскресил древнерусскую икону, дал толчок новым на­правлениям живописи, музыки, театрального искусства. «Сереб­ряный век» стал временем формирования русского авангарда.

Период «переходных» культур всегда драматичен, и всегда сложны и противоречивы отношения между традиционной, класси­ческой культурой прошлого — знакомой, привычной, но уже невоз­буждающей особого интереса, и формирующейся культурой нового типа, настолько новой, что ее проявления непонятны и порой вызы­вают негативную реакцию. Это закономерно: в сознании общества смена типов культур происходит достаточно болезненно. Сложность ситуации во многом определяется изменением ценностных ориенти­ров, идеалов и норм духовной культуры. Старые ценности выполни­ли свою функцию, отыграли свои роли, новых ценностей еще нет. они только складываются, и историческая сцена остается пустой.

В России сложность состояла в том, что общественное со­знание складывалось в условиях, еще более драматизирующих ситуацию. Послереформенная Россия переходила к новым фор­мам экономических отношений. Рвутся традиционные общинные связи, процесс маргинализации захватывает все большее и боль­шее количество людей. Российская интеллигенция оказалась поч­ти беспомощной перед новыми требованиями политического раз­вития: неотвратимо развивалась многопартийность, и реальная практика значительно опережала теоретическое осмысление принципов новой политической культуры. Русская культура в це­лом теряет один из основополагающих принципов своего сущест­вования — «соборность» (А. Лосев) — ощущение единства челове­ка с другим человеком и социальной группой.

На этой почве развивается ощущение «внеземного» сущест­вования человека. Характерной чертой новой культуры выступает космологизм— элемент и новой картины мира, и нового соответст-

вующего осмысления ее. Космологичность русской культуры фор­мируется как насущная необходимость времени, как выражение общего настроения. В философии этого периода космологизм оформляется теоретически — он присущ Вл. Соловьеву, В. Розано­ву, Н. Лосскому. Космическая направленность (осознанно либо нет) положена в основу новых поисков русской поэзии (В. Брюсов, А. Бе­лый, А. Блок), новых направлений русской живописи (М. Врубель) и русской музыки (А. Скрябин).

В переходные периоды закономерно возникают пессимисти­ческие настроения, крепнет чувство наступления конца мира.По­следние десятилетия XIX века в России характеризуются глубоким разочарованием в путях истории, неверием в существование плодо­творных исторических целей. Некоторые полагали, что ожидаемый конец мира связан с предчувствием конца русской империи, рус­ской государственности, почитавшихся священными. В философии и публицистике, в художественной прозе и поэтических произведе­ниях о приближающемся «веке-волкодаве» писали многократно.

Новый тип культуры формируется на основе критицизма:духовная культура строится на фундаменте переосмысленного опыта и далеких, и совсем близких лет. Казалось, за два десятиле­тия русская интеллигенция пытается решить вопросы, волновав­шие ее веками, полностью использовав преимущества и недочеты культуры предшествующего периода. На стыке культур находит предельное выражение характерная черта русской психологии — религиозность, включая, по словам Л. П. Карсавина, «и воинствую­щий атеизм». Главным в формировании нового типа культуры вы­ступает вера,а не разум. Поэтому в России ищут не просто новые ценности и новые идеалы. Ищут ценности «вечные» — «абсолютное добро», «вечную и нетленную красоту», внеисторическую мудрость.

Критицизм, основанный на вере, вызвал к жизни специфиче­ское отношение к культуре и цивилизации. К концу XIX века рус­ское сознание ставит вопрос о цене культуры и даже, как замечает Бердяев, «о грехе культуры». С позитивистских позиций пытается осветить взаимосвязь культуры и цивилизации Петр Лавров в нео­конченных «Исторических письмах». Цивилизация дает «условную ложь» человеческого существования, а идеалом его является «не­прикрашенная правда». Разоблачение «возвышенной лжи» привело к формулировке мировоззренческого тезиса: «в природе больше ис­тины и правды, больше божественного, чем в культуре».

2. Художественная культура «серебряного века»

В истории русской художественной культуры начало XX века было плодотворным, противоречивым, стремительным в своем развитии. И на «стыке» двух веков Россия с особой щедростью дарит миру таланты. В новый период, отмеченный такими гени-

альными произведениями, как «Воскресение» и «Живой труп», вступило творчество Л. Н. Толстого. В эти же годы А. П. Чехов становится тем великим художником слова, который оказывает огромное влияние на мировую литературу. «Великим импресси­онистом» (фр. impression — впечатление) называют его запад­ные исследователи. Публикуются В. Короленко, А. Серафимо­вич, Н. Гарин-Михайловский, удивляют читателей М. Горький и Л. Андреев, заявляет о себе поэзией и ранней прозой И. Бунин, начинают печататься А. Куприн и В. Вересаев. Начало XX века

— это время расцвета русского театрального искусства, связан­ного с именами К. Станиславского, Ф. Шаляпина, М. Ермоловой. Музыкальное творчество А. Скрябина и С. Рахманинова опреде­лило развитие мировой культуры XX века на многие десятиле­тия. Русское изобразительное искусство «серебряного века» со­ставило целую эпоху.

Никогда не было в русском искусстве такого количества на­правлений, группировок, объединений, ассоциаций, как в начале XX века. Они выдвигали свои творческие теоретические программы, отрицали предшественников, враждовали с современниками, пытались предсказать будущее. Слишком неясными были для мно­гих контуры нового эстетического идеала, отсюда трагический от­тенок в творческих исканиях многих художников.

Литература сохраняет свою роль художественного центра. В 90-е годы ощущение замкнутости мира, оставленного времени, жесткой регламентации правилами, нормами, законами начинает ослабевать. Восприятие мира становится более свободным, идет раскрепощение личности художника. Реальней действительнос­ти противопоставлены несколько вариантов. Первый из них заме­чательно выражен А. П. Чеховым в «Чайке». Его герой Треплев утверждает изображение жизни в произведении искусства «не такой, как она есть, и не такой, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах». Другой подход — изображение дейст­вительности и попытка «сконструировать жизнь», представив ее такой, «как она должна быть».

Революционный взрыв в России вызвал у русской художе­ственной интеллигенции различные оценки, но при всей противо­речивости их нельзя не признать особого влияния революции на русскую художественную культуру. Социальные проблемы ха­рактеризуют творчество Горького и Серафимовича, пронизывают «Историю моего современника» В. Г. Короленко. Здесь В. Г. Коро­ленко сформулировал принципы и идеалы гуманизма и демокра­тии, которые позднее героически отстаивал в своих знаменитых письмах А. В. Луначарскому.

Многие русские писатели начала века обратились к дра­матургии. Это закономерно: театр привлекает огромную зри­тельскую аудиторию, он находится в расцвете сил и возможнос­тей. На сцене молодого художественного театра ставятся пьесы

Л. Толстого, А. Чехова, М. Горького. Пользуются успехом «Дети Ванюшина» С. Найденова, драмы Л. Андреева, С. Юшкевича. На­чало революционного подъема было отмечено стремлением орга­низационно зафиксировать единство писателей-реалистов. Со­зданное в 1899 году в Москве Н.Телешовым литературное содру­жество «Среда» сделалось одним из центров такого сплочения. Членами содружества стали Бунин, Серафимович, Вересаев, Горький, Андреев. Собрания «Среды» посещали Чехов, Королен­ко, Мамин-Сибиряк, Шаляпин, Левитан, Васнецов.

Очень важно, что в культуре начала века предельно заост­рена философско-этическая проблема: «Что лучше, истина или сострадание?» Она давно волновала различных мыслителей и ху­дожников, достаточно активно обсуждалась в прошлом веке в об­щем контексте «русской идеи», и даже такой проповедник разу­ма, как Герцен, «опускал знамя истины во имя сострадания». «Утешающая ложь» составляет стержень драм Г. Ибсена, поль­зующихся в начале века огромным успехом у русской публики. Эта тема звучит в горьковской драме «На дне» и формирует опре­деленный нравственный идеал времени. В нем связываются во­едино и религиозные искания русских философов-богословов, и толстовские принципы «непротивления злу насилием», и взгляд Достоевского «на Бога в душе человеческой», и положение Вл. Со­ловьева «о Богочеловеке». Смысл такого идеала — «найти бога в себе», внутреннее самосовершенствование личности, «воцарение добра в сердце человеческом». Поиски нового ценностного ориен­тира в системе поведения, приоритет личностного принципа, «че­ловеческого в человеке» красной нитью проходит через «Воскре­сение» Л. Толстого и «Поединок» Куприна.

В начале века особое место в системе художественной культуры занимает Л. Андреев. Его философский критицизм, превра­щаясь из критики социальной обстановки в критику бытия в целом, пропитывается своеобразным «космическим пессимизмом». Нара­стающие ноты безверия, отчаяния и связанное с этим зарождение в его творчестве элементов экспрессионизма (фр. expression — вы­ражение, выразительность) роднят Л. Андреева с писателями рус­ского модернизма (фр. modern — современный).

Русский модернизм — явление закономерное, вызванное глубинными процессами русской культуры. Зрели вопросы даль­нейшего развития русской литературы, принципиально сконцен­трированные на трех проблемах: отношение к традициям рус­ской литературы, определение новизны содержания и формы, определение общего эстетического мировоззрения. Формирова­лась необходимость, говоря словами Валерия Брюсова, «найти путеводную звезду в тумане».

Представители творческой интеллигенции, подвергая кри­тическому осмыслению существовавшие ранее художественные принципы, искали иных способов освоения мира. Одни верили, что

могут обрести непосредственный, ничем не осложненный взгляд на натуру. Пренебрегая анализов общественных отношений и слож­ностью человеческой психики, они открывали «тихую поэзию по­вседневности». Другие концентрировали в художественном образе накал чувств и страстей людей нового века. Предчувствие у многих воплощалось в символах, порождавших сложные ассоциации. Все в то были разные способы постичь мир, раскрыть в нем художест­венную правду, за явлением распознать сущность, за малым уви­деть всеобщее. Эти поиски отчасти воплотились в символизме.

Русский символизм заявил о себе настойчиво и, по мнению многих критиков, «внезапно». В 1892 году в журнале «Северный ве­стник» была опубликована статья Дмитрия Мережковского «О при­чинах упадка и о новейшем течении в современной русской литера­туре» , и долгое время она считалась манифестом русских символи­стов. В реализме, этом «художественном материализме» видит Мережковский «причину упадка» современной литературы.

В 1894-1895 годах В. Брюсов выпустил три сборника «Рус­ские символисты», и то, что казалось разрозненным и даже случай­ным, получило организационное оформление. К концу 90-х годов журнал Сергея Дягилева «Мир искусства» и организованное при деятельном участии Брюсова издательство «Скорпион» образуют прочную основу для деятельности модернистов. Сборники стихов Бальмонта и Брюсова встречают широкое признание, поколение так называемых «старших символистов» осознается как сформи­ровавшееся и весьма весомое художественное направление.

Черты своеобразия русского символизма проявились больше всего в творчестве так называемых «младших символистов» начала XX века — А. Блока, А. Белого, Вяч. Иванова. Именно в их творчест­ве художественный метод символистов получает объективно-идеа­листическую интерпретацию. Материальный мир — только маска, сквозь которую просвечивает иной мир духа. Образы маски, маска­рада постоянно мелькают в поэзии и прозе символистов. Матери­альный мир рисуется как нечто хаотическое, иллюзорное, как низ­шая реальность по сравнению с миром идей и сущностей.

Русский символизм воспринял от западного ряд эстетичес­ких и философских установок, преломив их через учение Вл. Соло­вьева «о душе мира». Русские поэты с мучительной напряженнос­тью переживали проблему личности и истории в их «таинственной связи» с вечностью, с сутью вселенского «мирового процесса». Вну­тренний мир личности для них — показатель общего трагического состояния мира, в том числе «страшного мира» российской дейст­вительности, обреченного на гибель, резонатор природных истори­ческих стихий, вместилище пророческих предощущений близкого обновления:

Русскую художественную литературу первого десятилетия характеризуют не только символизм. В годы первой русской рево­люции возникает пролетарская поэзия.Это массовая поэзия, близ-

кая городским низам: авторы зачастую свои, рабочие. Стихи понят­ны и конкретны—своеобразный отклик на реальные события. Про­летарская поэзия пронизана революционными призывами, и это тоже соответствует духу русского пролетариата. Стихи печата­лись во многих журналах, в частности, в журнале легального марк­сизма «Жизнь», который стал массовым и достиг тринадцатиты­сячного тиража. Содружество «Среда» и литературный отдел «Жизни» подготовили создание широкого объединения писателей вокруг издательства товарищества «Знание» во главе с Горьким. С 1904 года стали выходить огромными по тому времени тиражами до 80 тыс. экземпляров сборники товарищества.

У массового читателя формировался литературный вкус, а культура этого периода несла значительный просветительский потенциал, развивалась и разрабатывалась целая система само­образования.

Годы послереволюционной реакции характеризовались в русском художественном сознании настроениями пессимизма и «отреченчества». Наиболее сложен был творческий путь Леонида Андреева, ставшего одним из признанных вождей декаданса, но сохранившего дух протеста против обезличивающих человека ка­питалистических отношений.

Русская литература находила выход в появлении «неореа­листического» стиля, не имевшего четких внешних признаков. Ря­дом с возрождающимся реализмом возникали и новые формы ро­мантизма. Это особенно проявлялось в поэзии. Новый творческий подъем был характерен для И. Бунина, подлинным шедевром стал «Гранатовый браслет» А. Куприна. Поиски новых форм выраже­ния внутреннего мира человека воплотились в двух новых пост-символических течениях: акмеизме и футуризме.

Акмеизм (греч. akrne — высшая ступень чего-либо, цвету­щая сила) получил определенное теоретическое обоснование в статьях Н. Гумилева «Наследие символизма — акмеизм», С. Го­родецкого «Некоторые течения в современной русской поэзии», О. Мандельштама «Утро акмеизма», А. Ахматовой, М. Зенькевича, Г. Иванова, Е. Кузьминой-Караваевой. Объединившись в группу «Цех поэтов», они примкнули к журналу «Аполлон», про­тивопоставили мистическим устремлениям символизма к «непо­знаваемому» «стихию естества», декларировали конкретно-чув­ственное восприятие «вещного мира», возврат слову его основ­ного, изначального смысла.

Акмеисты сближались с поздним символизмом (Вяч. Иванов), ориентировались на раскрытие «вечных сущностей». Футуристы, отталкиваясь от символизма, искали путь к непосредственно дан­ной действительности. Смысловые «первоэлементы» искусства из­меняли свою природу. Футуристы разрушали границу между ис­кусством и жизнью, между образом и бытом, они ориентировались на язык улицы, лубок, рекламу, городской фольклор и плакат. Сло-

жилась группа поэтов, тяготевших к футуризму, — В. Каменский, братья Бурлюки, А. Крученых. Их энергичное противостояние всем существующим литературным направлениям разделял молодой Маяковский. Возникает круг «будетлян» — провозвестников буду­щего, ставших представителямирусского футуризма. Сборники футуристов «Садок судей» (1910—1913), «Пощечина общественно­му вкусу» (1912), «Дохлая луна» (1913) были откровенно непривыч­ными для читающей публики.

Тенденции, которые определили развитие литературы «сере­бряного века», были характерны и для изобразительного искусства, составившего целую эпоху в русской и мировой культуре. На рубеже столетий расцветает творчество одного из крупнейших мастеров русской живописи Михаила Врубеля. Врубелевские образы — это образы-символы. Они не укладываются в рамки старых представле­ний. Художник - гигант, мыслящий не бытовыми категориями окру­жающей жизни, а «вечными» понятиями, он мечется в поисках исти­ны и красоты. Врубелевская мечта о красоте, которую так трудно было найти в окружающем его мире, полном безысходных противо­речий, и врубелевская фантазия, переносящая нас как бы в иные ми­ры, где красота, однако, не освобождается от болезней века, — это воплощенные в красках и линиях чувства людей того времени, когда русское общество жаждало обновления и искало путей к нему.

В творчестве Врубеля фантазия соединена с реальностью. Сюжеты некоторых его картин и панно откровенно фантастичны. Изображая Демона или принцессу Грезу, сказочную Царевну Ле­бедь или Пана, он дает своих героев в мире, словно созданном могу­чей волей мифа. Но даже тогда, когда предметом изображения ока­зывалась реальность, Врубель словно наделял способностью чув­ствовать и думать природу, а человеческие чувства безмерно усиливал. Художник добивался того, чтобы краски на его холстах сияли внутренним светом, светились, как драгоценные каменья.

Другой важнейший живописец рубежа столетий — Вален­тин Серов. Истоки его творчества — в 80-х годах XIX века. Он выступил продолжателем лучших традиций передвижников и в то же время смелым открывателем новых путей в искусстве. За­мечательный художник, он был блестящим педагогом. Многие видные художники девятисотых годов нового века обязаны ему своим мастерством.

В первые годы своего творчества художник видит высшую цель художника в воплощении поэтического начала. Серов учился в малом видеть большое, значительное. В его замечательных портретах «Де­вочка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем» не столько конкретные образы, сколько символы юности, красоты, счастья.

Позднее Серов стремился выразить представления о красоте человека в портретах творческих личностей, утверждая важную для русской художественной культуры идею: человек красив, ког­да он творец и художник (портреты К. А. Коровина, И. И. Левитана).

Поражает серовская смелость характеристики его моделей, будь то передовая интеллигенция или банкиры, великосветские дамы, выс­шие чиновники и члены царской фамилии.

Созданные в первое десятилетие нового века серовские пор­треты свидетельствуют о слиянии лучших традиций русской жи­вописи и формировании новых эстетических принципов. Таковы портреты М. А. Врубеля, Т. Н. Карсавиной, позднее — «изысканно стилизованный» портрет В. О. Гиршман и прекрасный, выдержан­ный в духе модерна портрет Иды Рубинштейн.

На стыке веков развивается творчество художников, став­ших гордостью России: К. А. Коровина, А. П. Рябушкина, И. В. Не­стерова. Великолепные полотна на сюжеты древнейшей Руси при­надлежат Н. К. Рериху, искренне мечтавшему о новой роли искус­ства и надеявшемуся на то, что «из порабощенного служащего искусство вновь может обратиться в первого двигателя жизни».

Богатством отличается и русская скульптура этого периода. Лучшие традиции реалистической скульптуры второй половины XIX века в своих произведениях (и среди них памятник первопе­чатнику Ивану Федорову) воплотил С. М. Волнухин. Импрессио­нистское направление в скульптуре выразил П. Трубецкой. Гума­нистическим пафосом, а подчас и глубоким драматизмом отлича­ется творчество А. С. Голубкиной и С. Т. Коненкова.

Но все эти процессы не могли разворачиваться вне социаль­ного контекста. Темы — Россия и свобода, интеллигенция и рево­люция — пронизывали и теорию, и практику русской художест­венной культуры этого периода.Художественная культура конца

XIX начала XX века характеризуется множеством платформ и на­правлений, которые составляют два ряда процессов. Первый из них свидетельствует об общественной активности «левых» направле­ний в искусстве. Авангардизм(фр. avant-garde — передовой от­ряд) — условное наименование художественных движений начала

XX века, для которых характерны стремления к коренному обнов­лению художественной практики, разрыву с ее установившимися принципами и традициями (в т. ч. и с реализмом), поиски новых, не­обычных средств выражения и форм произведений, взаимоотноше­ний художников с жизнью. Авангардизм как художественное дви­жение включает в себя самые различные школы и направления.

Выставки «левых» учащали темп и ритм художественной жизни. Они же демонстративно нарушали ее традиционные фор­мы, открыто превращая ее в арену полемических наступательных общественных акций. Постоянная склонность представителей авангарда к громким словесным декларациям, к публичным мани­фестациям своей творческой позиции еще более усиливала специ­фическую окраску русской художественной культуры тех лет.

Однако не менее последовательными и характерными для эпохи были процессы, говорившие о повышенном внимании к ис­торическому прошлому русской культуры, к художественным

традициям, к завершенным художественным формам. Число вы­ставок, специальных изданий, научных публикаций, отражавших именно эту сторону художественных пристрастий, превосходило число выставок и изданий представителей «левого» движения в изобразительном творчестве. Развитие этих процессов идет от начала 90-х годов, от образования «Мира искусства». Что объеди­няло их? Кроме резко критического и порой несправедливого от­ношения к передвижникам — стремление к новому художествен­ному идеалу. Начертавшие на своем знамени: «Мы прежде всего поколение, жаждущее красоты», — литераторы, художники и просто любители искусства, высокообразованные люди, объе­динившиеся вокруг журнала, искали выход своей неудовлетво­ренности современностью в сфере искусства, в этом смысле про­тивопоставляя его жизни.

Обе эти тенденции в русской художественной жизни с конца 90-х до начала 1910 года — и та, что была связана с общественным самоопределением художественного авангарда, и другая, которая опиралась на прошлый исторический и духовный опыт России, — обе они вполне отчетливо осознавались современниками как осо­бенности художественного мироощущения эпохи. Это означало, что Россия пыталась найти ответ на вопрос о судьбах своей культуры. Два жизненных символа, два исторических понятия — «вчера» и «завтра» — явно доминировали над «сегодня» и определяли со­бою границы, в которых происходило противоборство различных идейных концепций.

Общая психологическая атмосфера послереволюционных лет вызвала у ряда художников недоверие к жизни, а отсюда — и к натуре. Усиливается внимание к форме, реализуется новый эстетический идеал современного модернистского искусства. Развиваются ставшие известными всему миру школы русского авангарда, в основе которых лежит творчество В .Е. Татлина, К.С. Малевича, В. В. Кандинского.

Художники, участвовавшие в 1907 году в выставке под ярким символическим названием «Голубая роза», усиленно пропаганди­ровались журналом «Золотое руно» (Н. П. Крымов, П. В. Кузнецов, М. С. Сарьян, С. Ю. Судейкин, Н. Н. Сапунов и др.). Они были раз­личны по своим творческим устремлениям, но их объединяло вле­чение к выразительности художественной формы, к обновлению живописного языка. В крайних проявлениях это выливалось в культ «чистого искусства», в образы, порожденные подсознанием.

Возникновение в 1911 году и последующая деятельность художников «Бубнового валета» обнаруживает связь русских живописцев с судьбами общеевропейских художественных дви­жений. В творчестве П. П. Кончаловского, И. И. Машкова и дру­гих «бубновалетовцев», с их формальными исканиями, стремле­нием строить форму при помощи цвета, а композицию и прост­ранство на определенных ритмах, находят выражение принципы

направлений, которые в Западной Европе назывались сезанизмом и кубизмом. В это время кубизм во Франции пришел к так называемой «синтетической» стадии, перейдя от упрощения, схематизации и разложения формы к полному отрыву от изоб­разительности. Русским художникам, которых в раннем кубизме привлекало аналитическое отношение к предмету, эта тен­денция была чуждой. Если у Кончаловского и Машкова просмат­ривается явная эволюция к реалистическому мировосприятию, то тенденция художественного процесса других художников «Бубнового валета» имела иной смысл. В 1912 году молодые ху­дожники, отделившись от «Бубнового валета», назвали свою группу «Ослиный хвост». Вызывающее название подчеркивает бунтарский характер выступлений, направленных против сло­жившихся норм художественного творчества. Русские худож­ники продолжают поиски и делают это энергично и целеустрем­ленно. В группе — Н. Гончарова, К. Малевич, М. Шагал. В даль­нейшем их пути разошлись. М. Ф. Ларионов, отказавшийся от изображения реальной действительности, пришел к так называ­емому лучизму. Малевич, Татлин, Кандинский встали на путь абстракционизма.

Исканиями художников «Голубой розы» и «Бубнового вале­та» не исчерпываются новые тенденции в искусстве первых деся­тилетий XX века. Особое место в этом искусстве принадлежит К. С. Петрову-Водкину. Его искусство расцветает в послеок­тябрьское время, но уже в девятисотое годы он заявляет о творче­ской самобытности прекрасными полотнами «Играющие мальчи­ки» и «Купание красного коня».

Художественная культура «серебряного века» противоре­чива и многогранна. На направленность и сложность поэтических исканий и художественной культуры в целом свою печать наложи­ла историческая действительность между двумя революциями (1905—1917). История определила страстное неприятие окружаю­щего мира, буржуазной культуры и цивилизации, радикальное от­рицание порядков современного мира и интуитивное предвидение наступления нового времени. Чувство времени в различных вари­антах пронизывает всю художественную культуру этого периода.

Достижения русского искусства «серебряного века» огром­ны и имеют мировое значение. Литература, живопись, скульпту­ра, театр и музыка стали своеобразным прологом искусства XX столетия, как в зеркале отразив противоречия и сложности культуры нового века.

Две самых страшных в истории человечества мировых вой­ны, политические взрывы и революции, установление жесткого авторитарного режима в России в значительной мере определя­ют развитие отечественной культуры XX столетия. Но ее истоки — в блестящем расцвете философской, экологической и художе­ственной культуры «серебряного века».

ЛИТЕРАТУРА