значение добавочного сообщения, разъяснения или авторской оценки, например: «В США от сальмонеллы (это вам не куриная слепота!) ежегодно умирает 4000 человек и болеют около 5 миллионов» (Изв. 1996).
Эта стилистическая фигура внутренне противоречива, поскольку, с одной стороны, разрушает барьер между автором и читателем, создает ощущение взаимного доверия и понимания, порождает иллюзию перехода от подготовленной речи к неподготовленной, живой, с другой стороны, как всякий «прием», она вносит некоторый элемент нарочитости. Не случайно парантеза нередко служит средством иронического, отстраненного изложения.
Риторическим восклицанием, по классическому определению, называется показное выражение эмоций. В письменном тексте эта псевдоэмоция оформляется графически (восклицательным знаком) и структурно: «С каждой разборкой подобного типа людям все виднее одно – как же в таком окружении тяжело спикеру!» (НГ. 1993). Восклицательный знак в таких высказываниях – это способ привлечь внимание читателя и побудить его разделить авторское негодование, изумление, восхищение.
Умолчание – указание в письменном тексте графическими средствами (многоточием) на невысказанность части мысли: «Хотели ка.к лучше, а получилось... как всегда» (МК. 1993). Многоточие – это заговорщическое подмигивание автора читателю, намек на известные обоим факты или обоюдно разделяемые точки зрения.
Вторая группа фигур, занимающих важное место в языке газеты, – это повторы разных типов. Известная мудрость гласит: «Что скажут трижды, тому верит народ». Повторяющиеся сегменты фиксируются памятью и влияют на формирование отношения к соответствующей проблеме. Повторы могут создаваться средствами любого языкового уровня. На лексическом уровне это может быть буквальный повтор слов: «Поэт в Чечне – он больше, чем поэт» (Т. 1996); или столкновение в одной фразе паронимов – парономазия: «Артур – начинающий бизнесмен и, возможно, в жизни руководствуется не столько классовыми соображениями, сколько кассовыми» (Изв. 1996). К лексическим повторам относится и повтор, затрагивающий глубинную семантику, так называемыйэпанодос – повтор с отрицанием, которое может быть выражено морфемой или служебным словом: «Выбор в отсутствии выбора» (МН. 1996); «И жертвы их беззакония стали жертвами закона» (МН. 1996).
На морфологическом уровне это полиптотон – повтор слова в разных падежных формах: «А какое еще может быть настроение у лидера КПРФ, когда он выступает во Дворце имени Ленина, находящемся на площади имени Ленина, где стоит памятник Ленину?» (Изв. 1996).
На синтаксическом уровне повтор может затрагивать структуру предложения (ср. рассмотренные выше серии вопросов).
Повтор – это важнейший стилеобразующий компонент газеты, выходящий далеко за рамки фигур речи, затрагивающий
макроструктуру текста, как, например, повтор информации в заголовке, вводке и непосредственно в тексте статьи. Здесь же следует упомянуть и повторные обращения к теме в условиях газетной кампании. Столь значительное место, занимаемое повтором в газете, объясняется его способностью не только оказывать эмоциональное воздействие, но и производить изменения в системе «мнения – ценности – нормы».
Третье место по частоте употребления в тексте занимает аппликация – вкрапление общеизвестных выражений(фразеологических оборотов, пословиц, поговорок, газетных штампов, сложных терминов и т.п.), как правило, в несколько измененном виде, например: «Требовали дать Горбачеву десять лет без права переписки с Маргарет Тэтчер» (Изв. 1996); «Тут уж, как говорится, из «Интернационала» слова не выкинешь» (Изв. 1996); «Кому еще неясно, что в случае успеха на выборах президента России Геннадию Зюганову придется работать в плотных слоях товарищеской атмосферы?» (Изв. 1996).
Аппликация совмещает в себе два вида речевого поведения – механическое , представляющее собой воспроизводство готовых речевых штампов (ср. (в билетной кассе): «Два до Москвы», (в магазине) «Два молока»), и творческое , «не боящееся» экспериментировать с языком. Использованием аппликации достигается сразу несколько целей: создается иллюзия живого общения, автор демонстрирует свое остроумие, оживляется «стершийся» от многократного употребления устойчивого выражения образ, текст украшается еще одной фигурой. Однако журналист должен следить, чтобы в погоне за выразительностью не возникало двусмысленности и стилистических недочетов вроде: «Поэтому не стоит возмущаться, господа-джентльмены, когда русские яйца – в кои веки – осмеливаются учить американских куриц инспекции» (Изв. 1996).
Аппликация не только отражает массовое сознание, но и участвует в его формировании, поэтому фамильярные фразы типа: «Сколько стоит «договор на четверых» (МК. 1996); «Они то на троих делили нашу Державу, то сейчас хотят на троих собрать» (3. 1996) – выдают недостаток вкуса и здравого смысла у автора.
Наконец, структурно-графические выделения. К ним относятся сегментация, парцелляция и эпифраз . С помощью этих фигур внимание читателя обращается на один из компонентов высказывания, который в общем потоке речи мог бы остаться незамеченным.
Сегментация – это вынесение важного для автора компонента высказывания в начало фразы и превращение его в самостоятельное назывное предложение (так называемый именительный представления), а затем дублирование его местоимением в оставшейся части фразы, например: «Обмен купюр: неужели все напрасно?» (МК. 1993).