КУЛЬТУРА В ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Cui bono? Cui prоdest? Cuique suum

 

Подумаем. Первым вопросом-ответом, который сформулирует себе каждый достаточно профессиональный и хорошо квалифицированный юрист, начиная новое для него судебное дело, будет звучать так:

Cui bono? Cui prоdest? Cuique suum.

Два первые формулы переводятся почти одинаково: «Кому польза?», «Кому выгодно?», а третья же является для них в некотором смысле, и общим, и вполне философским, ответом: «Каждому своё».

Ответив самому себе на эти вопросы, наш юрист, вероятно, станет на правильный путь в раскрытии порученного ему для расследования дела.

Но тут окажется, что и сторона обвинения, и сторона защиты будут нередко пользоваться всевозможными, но одинаковыми приёмами, которые, как они думают, позволят им обойти профессиональное внимание дотошного и опытного председательствующего судьи, расследующего это дело.

Справка.ЮРИСПРУДЕНЦИЯ (лат.) – правоведение, наука о праве, о совокупности знаний, касающихся норм права в их практическом применении. А связи между культурой и правом могут быть истинными, а могут быть и ложными. Наиболее часто в таких случаях судебные ораторы используют подмену терминов.

Совет. Пример такой печальной судебной ошибки художественно проанализирован и с юридической тщательностью изложен в последнем романе Л.Н. Толстого «Воскресенье». В этом случае мы сталкиваемся с тем, что сами юристы называют «судебной ошибкой». О Л.Н. Толстом и о его романе «Воскресение» см. лекцию 5.

 

ПОДМЕНА ТЕРМИНОВ

 

Обратная ошибка…

употребление названия вида

вместо названия рода...

Защитнику всегда выгоднее сказать:

подсудимый, Иванов, пострадавшая,

чем: грабитель, поджигатель, убитая…

П.Сергеич

Подумаем. Цитата, помещенная здесь в качестве эпиграфа, высказана знаменитым русским юристом П.С. Пороховщиковым, публиковавшим свои труды под псевдонимом – П. Сергеич. И эта его мысль является важнейшей для юриспруденции в целом. Построена она на глубоком знании её автором курса формальной логики. А именно, суть её заключается в следующем.

Действительно, защищая своего подопечного адвокат, как правило, говорит (смотри цитату из П. Сергеича):

· наш «подсудимый» – хотя нужно говорить, что этот человек - «грабитель»;

· подсудимый «Иванов» - хотя нужно точно указать, что он – «поджигатель»;

· «пострадавшая» - хотя нужно сказать, что в результате преступного действия этого «грабителя и поджигателя»была найдена«убитая»…

 

Другими словами, в речи вместо логических родов понятий используются их виды, и наоборот. И поэтому, в речи прокурора эти же слова тоже меняются местами. Он говорит: не «подсудимый», а «грабитель», не «Иванов», а «поджигатель», не «пострадавшая», а «убитая», и т.д. И если стороны обвинения и защиты применяют эти подходы –

· не сознательно, то следует думать, что и прокурор и адвокат не обладают в своей профессии достаточно большим мастерством;

· сознательно, то следует думать, что они стараются ввести присяжных и весь состав суда в заблуждение, которое было бы принципиально выгодно той стороне, от имени которой каждый из них по отдельности держит свою речь.

Итак. Лексикон юриста не может быть приблизительным. Каждое его слово должно быть логически точным, максимально совпадающим по своему содержанию и по своему объёму. Подмена терминов в данном случае позволяет опытному адвокату понизить, а не менее опытному прокурору, наоборот, повысить общую значимость преступных действий своего подзащитного (или, обвиняемого), а, следовательно, добиться для него более мягкого (или, сурового) приговора.

Таких примеров можно привести множество.

Пример. Известно, что однажды именно такие опытные адвокаты ответчика оспорили исковое заявление, поданное в суд потерпевшим, только на том основании, что в иске было сказано:

«- Ответчик, пользуясь своим высоким положением, как своей эгидой, предпринял против заявителя…», и т. д.

Адвокаты заявили, что у их доверителя «нет никакой эгиды, никогда никакой эгиды не было, а поэтому всё содержание искового заявления следует признать необходимо ничтожным, как обвинение их доверителя в обладании какоё-то эгидой, которую сам доверитель никогда ни всвоей квартире и ни в рабочем кабине те встречал».

Справка. Поясним, что, как указано в толковых словарях, «эгида» - это есть, наводящий на всех ужас, щит самого главного бога Древнего мира - Зевса, выкованный Гермесом. В средней части эгиды находилась голова Медузы Горгоны. Бросая правой рукой молнии, Зевс левой рукой потрясал свою эгиду, на которой висели 100 кистей. В результате, раздавался громкий потрясающий всю землю грохот, гром, сверкание молний, люди падали ниц, последствия бывали ужасными. Но сама эгида не была чрезвычайной принадлежностью только Зевса, и в исключительных случаях её могли носить Афина и Аполлон.

Суд согласился с адвокатами ответчика, опираясь на формальные признаки термина, и постановил: – «Эгида, которой ответчик в реальной жизни никогда не владел, и владеть не мог, в роли ни Афины, ни Аполлона никогда не выступал, и выступать не мог…», и т.д.

Подумаем. Каждый может вспомнить, что этот античный термин – «эгида» - довольно широко используется и в наши дни многими авторами и ораторами в самых различных ситуациях. При этом слушателям может быть заведомо известно, что тот, кто его произносит, делает это не по аналогии, но по привычке, услыхав где-то это слово, но, не понимая, ни его содержания, ни его объёма, и даже нимало не задумываясь над его реальным значением.

Итак. Если некий гражданин публично использует слово, которое он сам совершенно не понимает, то он, к сожалению, поступает в высшей степени безответственно, что, естественно, и некультурно, и не хорошо, и опрометчиво, и даже, как - lata culpa. И это, в свою очередь, может вызывать у окружающих удивление. А затем даже и его юридическую ответственность.

Вопрос*Ответ. Что же такое – «юридическая ответственность?». Такое сочетание слов требует самого полного понимания их общего содержания, не правда ли?