Классик (Der Klassiker). Еще более знаменитый гость в Риме описал свои впечатления в другом ключе. Иоганн Вольфганг фон Гете 10 ноября 1786г. пишет:
"Ich lebe nun hier mit einer Klarheit und Ruhe, von der ich lange kein Gefühl hatte. Meine Übung, alle Dinge, wie sie sind, zu sehen und abzulesen, meine Treue, das Auge Licht sein zu lassen, meine völlige Entäußerung von allen Prätentionen kommen mir einmal wieder recht zu statten und machen mich im stillen höchst glücklich. Alle Tage ein neuer merkwürdiger Gegenstand, täglich frische, große, seltsame Bilder und ein Ganzes, das man sich lange denkt und träumt, nie mit der Einbildungskraft erreicht.
Heute war ich bei der Pyramide des Cestius und abends auf dem Palatin, oben auf den Ruinen der Kaiserpaläste, die wie Felswände dastehn. Hiervon läßt sich nun freilich nichts überliefern!
Wahrlich, es gibt hier nichts Kleines, wenn auch wohl hier und da etwas Scheltenswertes und Abgeschmacktes; doch auch ein solches hat Teil an der allgemeinen Großheit genommen."
Эмоциональность тоже не чужда этому стилю; но она подавлена рефлексией, которая стерла грани события. Ясность и покой, навеянные поэту Вечным городом, дышат в каждом предложении. Они излучают необыкновенное тепло; движение их размеренно и
плавно и соответствует его внимательному взгляду. И эти предложения наполнены счастьем; но это не опьяняющее счастье пестроты пространства, сплавляющего в себе сновидения и пробуждение, а изящество упорядоченных "seltsame Bilder", воспринятых и переработанных осмысленно. Там, где впечатления начинают преобладать, уста наблюдателя смыкаются, словно у него не находится слов, равнозначных по силе его переживаниям. Пристально оглядывается он вокруг себя и видит и "Scheltenswerte und Abgeschmackte", но не порицает это, а воспринимает как неотъемлемую часть целого. Скупые украшения рождают редкие кульминационные пункты; ни разу они не становятся вычурными. Стилистическая плоскость безмятежности, свидетельствующая о владении своими чувствами, ни разу не покинута; пафосности и чрезмерной восторженности избегают, но подбор значимых и редких слов придает тем не менее целому оттенок возвышенности, соразмерной предмету описания.
Иногда возникает мысль, что то, о чем повествует Гете, могло бы быть изложено в другой стилистической плоскости, несколько эмоциональнее, или более пышно, патетично.