ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ - МЕСТО И РОЛЬ РОССИИ

Национальная доктрина образования в Российской федерации была утверждена постановлением правительства от 4 октября 2000 года. Появился государственный документ, который по своему назначению должен соответствовать национальной идее. В Доктрине образования необходимо заявить четко и ясно: кого же мы растим, для какой жизни. И там на первое место поставлены: приоритет образования как основы социально-экономического и духовного развития России, историческая преемственность поколений, воспитание патриотизма и высокой нравственности, формирование у детей и молодежи целостного миропонимания. Названы и задачи российского образования в условиях глобализации: "утверждение статуса России в мировом сообществе как великой державы в сфере образования, культуры, искусства, науки, высоких технологий и экономики". Согласно Доктрине, дальнейшее развитие российской системы образования будет опираться прежде всего на собственный опыт: "Отечественное образование имеет глубокие исторические традиции, признанные достижения...". О либеральных инновациях 90-х годов сказано определенно: "В последнее десятилетие многие завоевания отечественного образования оказались утраченными".

При таких позициях Доктрина была обречена в либеральных СМИ на репутацию ретроградной. И в то же время нашлись свои причины для недовольства у защитников традиций русского образования. О конкретных претензиях к Доктрине, связанных с очень характерными поправками, внесенными правительством в представленный проект, речь пойдет дальше. Но защитников традиций смутил пункт, присутствовавший изначально: "интеграция российской системы образования в мировое образовательное пространство с учетом отечественного опыта и традиций". Этот "учет" не представлялся надежным. И согласимся, для таких сомнений есть веские основания. Ведь все дело в том, какие силы сегодня стоят за обновление и развитие российской системы образования на основе собственного исторического опыта и какие - за безоговорочное следование западным образцам, за глобализацию.

Противоборство этих сил началось в России не десять лет назад, но с наибольшей остротой проявилось в последнее десятилетие. И по-прежнему, с одной стороны - единство образования и воспитания, широта и фундаментальность школьной программы, сочетание высоких требований - как в области гуманитарных наук, так и естественных. С другой - прагматичный подбор изучаемых в школе предметов, ранняя специализация учеников по способностям, их ранняя целеустремленность в избранном направлении, использование в обучении скоростных образовательных технологий.

Некоторое подведение итогов этого противоборства можно обнаружить в представленных правительством в июле прошлого года "Основных направлениях социально-экономической политики правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективу". Там отмечено, что "новые принципы организационно-экономического функционирования" более успешно были реализованы в высшей школе, тогда как в средней школе и в профессиональных училищах "возобладали консервативные тенденции". Меж тем есть все основания полагать, что на самом деле ситуация в российской системе образования развивается не по такой схеме.

 

"НАИБОЛЕЕ ЛИКВИДНЫЙ ПРОДУКТ"

Известный американист А. А. Кокошин, ныне один из сопредседателей РОСРО (Российский общественный совет развития образования) в интервью газете "Труд" (28.11.2000) сказал, что наше образование в сравнении с американским "в чем-то лучше, но намного беднее". И вот какое объяснение дает Кокошин успехам наших физиков-теоретиков, генетиков: "У нашей нации особая черта - способность к абстрактному мышлению в естественно-научной области". Уточним, что дело тут не в одних природных способностях, а в достоинствах русской национальной системы образования, которая исторически и не могла сложится иначе, как в согласии с чертами национального характера. Любая исторически сложившаяся система образования, где бы она ни формировалась, непременно выражает национальные качества.

"Но чем характерен русский человек? - объяснял в том же интервью Кокошин. - Он создал какое-нибудь сверхдиковинное изделие, а вот дальше: поставить его на поток, растиражировать - ему уже неинтересно. Американцы наоборот, у них в ученых живет Генри Форд. Там задача не просто сделать автомобиль, но "раскрутить" его, чтобы пошел миллионными тиражами... Все эти вещи тоже необходимо закладывать в образование: учить людей добиваться экономического успеха в сфере высоких технологий в интересах развития своей страны".

Разумеется, не Форд изобрел автомобиль. И основы, из которых выросло высокотехнологичное производство компьютеров, заложил не Билл Гейтс, а фундаментальная наука, в том числе и русский физик-теоретик, Нобелевский лауреат Ж.И. Алферов. А наша отечественная высшая школа учила и деловой хватке, достаточно вспомнить академика И.В. Курчатова или С.П. Королева. Но понятие, что такое "экономический успех", у Королева было все же иное, чем у Генри Форда или Билла Гейтса. Но с Д.И. Менделеевым у основоположника советской космонавтики понятия о многих вещах - близкие, хотя великий химик занимался делами русской экономики и промышленности не при советской власти. Менделеев был по убеждениям государственником и патриотом, выступал против иностранного засилья (термин "глобализация" тогда еще не был в ходу), за что и тогда можно было прослыть антисемитом. Академия наук, убоясь обвинения в том же, не избрала великого русского химика в академики.

Но вернемся к интервью Кокошина. Он отметил тенденцию к снижению математического образования в школах США, Англии, Германии, Японии: "Это выглядит парадоксально: идет информатизация общества, растет потребность в сложных компьютерных системах, в программном продукте, в прикладной математике, а внизу, в школах, где формируется основа - противоположная тенденция". И в особенности эта тенденция характерна для США, где либерализация образования позволяет ученикам самим выбирать, чем они хотят заниматься: "Я знаком со многими руководителями высокотехнологичных фирм США - они болезненно реагируют на такую ситуацию".

По мнению сопредседателя РОСРО, этот западный "парадокс" обеспечивает место и роль России в условиях глобализации образования: "Мы, с нашей системой образования, с традицией интереса к крупным научным достижениям, можем стать одним из мировых центров, где будут производиться не машины и оборудование, а прежде всего специалисты и знания. Собственно, сегодня образование наиболее ликвидный продукт на мировом рынке. Правда, весь вопрос в том, как его использовать".

В этом деловом предложении как бы оборачивается своей приятной стороной коммерциализация образования, которую не приемлет в России большинство. Оказывается, и на образовании можно заработать на пользу государства. Ведь до сих пор "наиболее ликвидный продукт" достается зарубежным фирмам задаром, они сэкономили немало сред-ств на подготовке специалистов, а Россия не получила за них ни гроша, хотя они обучались за счет государства. Кокошин не говорит, во что обошлась России такая благотворительность. Но цифры есть в статье С. П. Капицы, опубликованной журналом "Университет и школа" (2000, №3). Выпуск одного специалиста в области физики, математики стоит сейчас на мировом рынке один миллион долларов. За последние десять лет из физтеха уехали за границу около полутора тысяч выпускников. Один институт подарил зарубежным фирмам полтора миллиарда долларов. (Как раз столько получит по бюджету на 2001 год министерство образования.) Один! А уезжают из многих.

Может, и в самом деле у России есть возможность воспользоваться глобализацией образования и стать мировым центром по производству "наиболее ликвидного продукта"? Томский губернатор В. М. Кресс уже предложил создать в этом старинном университетском городе российско-азиатский и российско-китайский университеты дистанционного образования: ведь только в Китае ежегодная потребность в специалистах с высшим образованием оценивается в сто миллионов человек.

Когда начинают оценивать, что же осталось у России после вселенского разграбления, непременно говорят и об интеллектуальном потенциале нации Во-первых, называют российские запасы недр и, во-вторых, - интеллект. Распродажа недр - дело откровенно грабительское, и уже подсчитано, на сколько лет всего этого хватит. Производство "наиболее ликвидного продукта" сосредоточено в российской системе образования. Ну, а эти ресурсы почерпаемы или нет?

Ректор МГУ, председатель Российского союза ректоров В. А. Садовничий не устает повторять, что наша страна обладает уникальной системой образования И это известно всему миру. В интервью "Независимой газете" академик Садовничий рассказал о встрече в Казахстане на научной конференции "Наука и будущее" с двумя нобелевскими лауреатами Клаусом фон Кнетцингом и Жераром Тхоофтом, которые в беседах с ним заявляли: "Берегите свою систему образования!" ("НГ" 2401. 2001) Значит, и на Западе понимают, что сейчас происходит с русским образованием.

 

ИДЕОЛОГИЯ "ШАНСА"

В уже цитированных "Основных направлениях...", поименованных "долгосрочными", по странной логике разработчиков правительственной программы особое значение "придается "шансу" (то есть "случаю" "удаче").

"Сегодня Россия получила шанс на решительное экономическое обновление..." Или: "Использовать этот шанс... и есть задача социально-экономической политики правительства".

Ничто так не обнаруживает образ мыслей, как лексика: люди шанса, стремление воспользоваться шансом. Очевидно, не столь уж "долгосрочным". Они спешат. В их спешке Россия и прожила эти десять лет.

Стремление воспользоваться шансом можно проследить по той работе которую в правительстве провели над проектом Национальной доктрины образования, который был поддержан Всероссийским совещанием работников образования в январе 2000 года.

Там в числе стратегических целей образования первой была названа: "преодоление социально-экономического и духовного кризиса". Для России - насущный вопрос. Но эту цель в правительстве вычеркнули. Взамен вписали: "кадровое обеспечение развивающейся рыночной экономики". Хотя это назначение системы образования уже содержится в предыдущей строке: "создание основы для устойчивого социально-экономического и духовного развития России" что само собой включает подготовку специалистов. Но "люди шанса" готовы всюду вставить свое любимое слово - "рынок", "рыночный". В Доктрину они добавили обучение детей "навыкам поведения на рынке труда".

Какая там "нива народного просвещения" с ее сеятелями "разумного, доброго, вечного"! Ее сменил "рынок образовательных услуг". Так что теперь вы ведете ребенка не в школу, а на этот самый "рынок". Подмена понятий - вещь не безобидная. Дети стали вести себя развязней, оскорблять учителей - они на рынке И если недавно родители относились к школе с полным доверием, то теперь как пишет Виктория Молодцова в "Российской газете" (18.01.2000), "возникло чуть ли не мощное движение родительской общественности, которое при поддержке опытных адвокатов судится со школами".

Кстати, слова Кокошина "наиболее ликвидный продукт", о выпускниках вузов тоже рыночного происхождения.

Следующая поправка может служить образцом того, как "люди шанса" осуществляют свою цель закрепить законно то, что было схвачено. Из проекта Доктрины вычеркнуто лишь одно, зато важнейшее, слово. Там было сказано о "правовом, демократическом, социальном государстве". Осталось после правки: "правовое, демократическое государство". А почему вычеркнули слово "социальное", правительство объяснило в "Основных направлениях...": "Вместо социального государства (патернализма) и приватизации социальных функций (радикального либерализма) создается "субсидиарное" государство, которое обеспечивает социальные гарантии в той мере, в которой общество не может сделать самостоятельно".

Разница между социальным государством и "субсидиарным" по сути в том, что первое всегда будет стремиться к сокращению разрыва между бедными и богатыми, а второе - его сохранить и узаконить. Вот что говорится о программе перехода к "субсидиарному" государству в цитируемом документе: "Это - политика здравого смысла, предлагающая решение соответствующих проблем с учетом существующих на сегодня бюджетных и ресурсных ограничений. Программа модернизации позволяет минимизировать социальные издержки преобразований..."

"Политика здравого смысла" и горячее желание "минимизировать социальные издержки", конечно, проясняют, почему из Доктрины вычеркнули строку о "преодолении социально-экономического и духовного кризиса".

В России пока еще много людей образованных и мыслящих. Не зря же пока признается российский интеллектуальный потенциал. Но, к сожалению, весь образованный слой не только ущемлен экономически, но и не имеет возможности следить за важнейшими государственными решениями, постановлениями, принятыми законами. А наши публицисты еще и попрекают, что Россия поздно спохватывается. Она и может спохватываться только с запозданием. А до того все важнейшие государственные документы попадают к гражданам России в беглом и неточном пересказе. Причем хорошо, если это газетный текст. Обычно важнейшие сведения перевираются и недоговариваются по электронным СМИ. Так, в 1993 году Россия якобы проголосовала за ельцинскую конституцию, не имея возможности ее хотя бы пролистать: на слух, под призывы с телеэкранов, что это у России последний шанс. Чей был шанс, теперь известно.

Но в 1993 году "победителям" все же пришлось записать в Конституции РФ, что у нас - социальное государство. И если говорить о самом термине, то за "социальным" не стоит "патернализм" - давнишнее, ныне устаревшее наименование системы благотворительных подачек, которая ближе к "субсидиарности". Теперь и богатые страны предпочитают говорить не о патернализме по отношению к бывшим колониям, а о партнерстве. Этот термин, пожалуй, применим в наше время только к отеческой опеке, которую проявляет по отношению к России Всемирный банк, курирующий, как известно, и модернизацию российской системы образования.

Конечно, переделать в Конституции "социальное государство" на "субсидиарное" правительству не дано. Правительство, отмахнувшись от Конституции, правит Доктрину образования. К примеру, там есть пункт о создании условий для получения общего и профессионального образования детьми из малообеспеченных семей, который распространяется на все полагающиеся льготы: и на учебники, и на стипендии. Но в правительственном тексте слово "малообеспеченные" вставлено много раз. Сочинили от себя "социально уязвимые слои населения", которых в проекте не было. Такое впечатление, что вколачивали накрепко "субсидиарность" в каждый пункт.

Я была на самом первом обсуждении в Думе только что полученной из правительства Доктрины и распоряжения правительства № 1072-р в одном с ней пакете. Сразу обнаружилось, что № 1072-р с перечнем ближайших мер был подписан в июле 2000 года, а шел уже ноябрь. И причины, почему правительство не торопилось поделиться своими планами, тоже прояснились. Как сказал член общественного совета при думском Комитете по образованию и науке, президент РАО Н.Д. Никандров, Доктрина в сочетании с июльским распоряжением девальвирована по социальным гарантиям в сравнении с проектом Доктрины. По мнению социолога профессора Э.Н. Фетисова, в таком виде Доктрина послужит разделению общества. Профессор МГУ А.В. Бузгалин заметил, что механизмы модернизации образования, предложенные правительством, не нейтральны: формируется элита из детей новой номенклатуры, но какие-то таланты все-таки получат доступ к образованию. А России нужны образованные люди в большом числе.

Выступил и один из разработчиков правительственного варианта Доктрины, бывший министр образования Э.Д. Днепров, отнюдь не сторонник опоры на отечественный опыт, известный своей программой смены менталитета нации через образование. Он назвал все критические высказывания "страшилками", но и ему не понравилось, что в июльском распоряжении № 1072-р откуда-то взялось "софинансирование" из родительского кошелька и "деньги следуют за учеником". По выражению Э.Д. Днепрова, разработчики это "отшибли".

После выступления бывшего министра было над чем задуматься. Ведь если к конечному варианту Доктрины не был допущен разработчик из самых главных, то кем же доделывался за закрытыми дверями важнейший государственный документ - Доктрина образования?

В жизни народа и государства реформа образования значит более, чем реформа армии: изменения системы образования - это кардинальные изменения всего общества. Такой задачи Э.Д. Днепров, в бытность министром образования, как известно, выполнить не сумел. Перелицевать программы и учебники с целью вколачивания в головы школьников "новой идеологии" - этим не установишь новые общественные отношения. Осуществить такую задачу можно только с помощью экономических механизмов - и в системе образования тоже.

VI съезд Российского союза ректоров, проходивший в декабре 2000 года, принял "Обращение": "Отдавая должное происходящим политическим и социально-экономическим преобразованиям, нам исключительно важно прежде всего всмотреться в координаты глобальной интеллектуальной, научно-технической и культурной трансформации, которая в конечном счете определит облик российского общества и мировой цивилизации, а значит, и задачи высшей школы в наступающем столетии". И дальше в "Обращении" говорилось о необходимости предварять кардинальные изменения в образовательной сфере "анализом долгосрочных экономических и социальных последствий".