На следующий день ко мне пришла мама Коли, для того чтобы извиниться за свою несдержанность, проявленную накануне. Однако для меня вдруг стало очевидно, что она внутренне готова и даже хочет сообщить мне что-то еще. Было заметно, что сложившаяся ситуация для нее действительно непереносима и она действительно хочет выяснить мою точку зрения на причины происходящего и на то, каким способом эта «арифметическая» проблема может быть решена. Но так как речь должна была, по-видимому, коснуться очень тонких, деликатных и даже болезненных «материй», она была готова открыться далеко не полностью и не сразу.
Обычно в подобном случае следует эмпатически расположить клиента к себе и выстраивать беседу таким образом, чтобы он имел возможность как бы неосознанно проговориться, высказаться против своей воли. Мама Коли определенно хотела предоставить мне какие-то сведения, но так, чтобы не чувствовать себя виноватой в их разглашении.
Из беседы с мамой выяснилось, что Коля живет в очень маленькой смежной двухкомнатной квартире в стареньком пятиэтажном доме вместе с мамой, папой и бабушкой. Хозяйкой квартиры является бабушка, которая занимает большую проходную комнату, а мама, папа и Коля занимают маленькую комнату.
После этого в разговоре почти незаметно возникла следующая тема, связанная с резкими изменениями в поведении Коли дома, проявившимися в последний месяц. Выяснилось, что Коля, оставаясь наедине с бабушкой, всегда вел себя примерно. Но в самое последнее время в присутствии родителей его отношение к бабушке стало резко меняться: он всячески пытался ее задеть, мешал ей смотреть любимые передачи по телевизору, «случайно» попадал в нее мячиком. Если мама или папа делали ему в этой связи замечания, Коля убегал в маленькую комнату, ложился на свой диванчик лицом к стене, и молча отвергал все попытки родителей вступить с ним в контакт.
Мама затруднялась ответить на вопрос о причинах такой перемены, однако в конце беседы как бы внезапно вспомнила о том, что рассказала ей месяц назад бабушка.
Оказывается, что около месяца тому назад Коля «совершенно неожиданно» устроил бабушке «душераздирающую сцену»: мальчик, положив руку на сердце, с рыданиями говорил, что жизнь его дома совершенно невыносима. Он не хочет дожидаться того момента, когда его выгонят из дома или отдадут в приют или детский дом. Ему, по всей видимости, будет лучше уйти из дома самому. Может быть, ему вообще лучше уйти из жизни.
Мама заверила меня, что никогда не давала своему сыну повода для таких мыслей. Даже наоборот: каждый день она уверяет своего сына в своей безусловной к нему любви. В завершение мама, смущаясь, спросила, не может ли идти речь о психическом расстройстве у Коли и с кем бы ей следовало по этому вопросу проконсультироваться.
Итак, положение оказалось очень серьезным: «арифметическая» составляющая проблемы отошла на второй план, а на первый план явственно проступила проблема внутрисемейных взаимоотношений. Это немедленно подтвердилось с помощью рисуночных тестов, которые были предложены Коле.
В его рисунках существовала огромная пропасть между ним и всеми остальными членами семьи. Такая же пропасть была между мамой и бабушкой. Конфликт был налицо. Но Коля не видел его разумного решения, и не имел сил перетерпеть сложившуюся ситуацию. В процессе обсуждения с Колей его рисунков он сказал мне следующее: «Я очень стараюсь к ним приспособиться, но они все меня не понимают, и у меня ничего не получается!»
Налицо была и серьезная проблема у мамы, которая обстоятельно пыталась доказать мне, что Коле, с ее точки зрения, действительно будет лучше остаться на второй год, чем «подорвать всю основу своего будущего». Достаточно тревожным было подчеркивание того, что она каждый день говорит сыну о своей безусловной любви.
Мама демонстрировала полную уверенность в том, что в любом деле не следует предпринимать следующий шаг, пока не будут решены абсолютно все проблемы, причем самым наилучшим образом.
Она хотела повысить контроль над всеми сторонами жизни своего сына. Возможность связи между проблемами сына в арифметике с внутрисемейной ситуацией она категорически отвергла и пообещала «прислать завтра папу», чтобы он со мной «разобрался».