Часть 1

И в материальном, и в духовном мире существует некий неизменный принцип, который называется структурой. Без структуры невозможно бытие: от атомов до галактик. Разрушение структур – это взрыв, который влечет за собой уничтожение, а затем, как следствие, деградацию в последующих, возобновленных структурах. (Наглядным примером разрушения структур является атомный взрыв, который, образно говоря, выбрасывает дурную энергию, называемую радиацией.) Структура невозможна без соблюдения закона соподчиненности. Так устанавливается определенная иерархия, которая сохраняет не только бытие как организацию, но и осуществляет целевую установку бытия.

Еще более, чем в мире материальном, четок принцип структуры в бытии мира духовного. Здесь из структур, известных нам, существуют структуры ангельская и церковная, соединяющие творение с его Творцом и являющиеся проводниками благодати. Нарушением ангельской структуры, первой катастрофой, подобной взрыву, потрясшему вселенную, было восстание Люцифера против Бога. «Радиация» этой катастрофы в виде греха, тления и смерти продолжает действовать в мире, все более нарастая за счет воли людей, подчинивших себя воле сатаны.

Господь создал Церковь ветхозаветную и новозаветную, наподобие ангельской Церкви: с четкой структурой, в которой иерархия служит звеньями, соединяющими человека с Богом, своего рода «каналами», посредством которых благодать изливается на землю. Земная Церковь без иерархической структуры невозможна. Выпадение из Церкви, фактическое – как игнорирование ее или декларативное – как раскол, приводит человека к потере благодати и, следовательно, средств для спасения. Вне Церкви истинное благодатное богообщение совершенно невозможно. Вне Церкви могут быть лишь интеллектуальное и эмоциональное воодушевления, субъективные религиозные переживания, но не реальное присутствие Бога.

Еще в большей степени принцип структуры и подчинения низшего высшему необходим для монашества. Послушание становится для монаха как бы «вторым дыханием». Если оно нарушено, то наступает медленная агония. Непослушание для монаха подобно малой революции, монах-ослушник включается в метафизическую стихию революции – в ломку иерархии. Надо помнить, что зло редко проявляется в своем демоническом обличии. Чаще всего сатана принимает вид светлого Ангела, и лишь впоследствии человек догадывается, что с ним беседовал тот змей, который ввел в погибель праотцев[137]. Однако и такое прозрение наступает не всегда.

Начало революции и раскола – это чаще всего зависть, таящаяся под осуждением. Революционеры подвергали критике существующий строй в сравнении с неким воображаемым идеальным строем. Они указывали на ошибки, грехи, пороки, которые, по их мнению, могли быть уничтожены только с разрушением структуры. Эти обличения формально могли казаться правильными, но неправда революции заключалась в том, что в новых структурах зло и грех проявлялись с гораздо большей силой и революции обычно уничтожали не худшее, а лучшее.

В среде современного монашества распространено мнение, что если нет духоносного наставника, то слушаться некого, и потому обет послушания, который произносится при монашеском постриге, многие склонны рассматривать как архаизм. Между тем держащиеся такой точки зрения не могут предложить взамен ничего, кроме чтения святоотеческих творений и, по возможности, руководства ими в своей жизни. Но книги святых отцов были написаны как раз в традиции преемственности и послушания и могут быть поняты только теми, кто и сам живет в русле той же традиции. Понять аскетические творения лишь на уровне интеллекта, «отвлеченно» невозможно. Даже если предположить, что человеку удалось бы понять мысль святых отцов (чего мы на самом деле не допускаем), то все равно без помощи благодати она не могла бы быть воплощена в жизнь: знать – одно, а иметь силы исполнить – совсем иное. Поэтому мы не видели ни одного монаха, живущего самовольно и при этом преуспевающего в духовном отношении.

Можно справедливо указывать на недостатки монастырской жизни, на слабости игумена, на ошибки наставника, но будет величайшим заблуждением, если мы сочтем, что эти недостатки помешают нашей духовной жизни или лишат спасения. Послушание несправедливому игумену подобно послушанию раба-христианина злому господину, которое одобряет апостол Павел[138], тогда как причинами непослушания монаха служат его самомнение и гордость; причем непослушание сопровождается взрывом страстей, следствие чего может проявиться хотя и не сразу, но обнаружится непременно. Святые отцы выражали дерзновенную мысль, что в лице начальствующего среди подчиненных присутствует Христос (разумеется, не в греховных делах этого начальствующего, которые могут иметь место, а в самом принципе структуры). Выходя из послушания, монах повторяет тем самым грех сатаны.

Теперь многие полагают, что жить в монастырях уже нельзя, нужно сидеть у себя в комнате и молиться Богу. Но может ли человек одной лишь своей молитвой победить страсти? Некоторые говорят, что, оставаясь в миру, можно выбрать себе наставника и слушаться его. Однако наставник не может заменить собой монастырь. Спасение и приобщение к благодати – это само бытие[139], и даже плохой монастырь в этом отношении намного лучше мира. Опять получается противоречие: не идут в монастырь или уходят из него, потому что больше нет наставников, и в то же время считают, что наставников можно найти в миру… Но необходимо прежде всего искать благодати Божией, которая одна только и может победить грех. Человеку, который предоставлен собственным силам, грех победить невозможно. Истинно духовная жизнь может быть построена лишь на основании смирения. И основание это должно все время углубляться и укрепляться: только в смиренном сердце действует Бог, только смиренному Он являет Свою силу. У отцов есть афоризм: «Бог слушает послушного»[140].

Критика монастырской жизни, хотя бы она и была формально правильной, основана на самомнении человека, считающего, что он понимает духовную жизнь лучше игумена, епископа и патриарха. При этом то главное, что дает человеку монастырь, как бы игнорируется и забывается. Часто монах, живущий в миру, постепенно духовно дичает, оставляет свое молитвенное правило, а затем забывает и об Иисусовой молитве. Некоторые из отцов также выражали мысль, что уже нет духоносных наставников, но никто из них не говорил, что на основании этого необходимо совершенно упразднить монастыри – из поврежденного корабля броситься в открытое море. Выше монастырской жизни может быть лишь жизнь отшельническая, но и для нее требуется приготовление в монастыре.

Некоторые ропщут, что игумены заставляют много работать физически и потому мало времени остается для молитвы. Однако кто хочет молиться, тот найдет способ соединять молитву с работой. По крайней мере, во время практически любой работы можно читать Иисусову молитву или произносить хотя бы два слова: «Господи, помилуй». Искреннему послушнику дается в дар сердечная молитва, а непослушный «аскет» никогда не приобретет ее. Не слушая игумена, он не слушает Христа, поэтому слова молитвы остаются без ответа.

А как часто непослушание происходит от уязвленного самолюбия! Если бы раскольник получил в Церкви высокий сан, то он посмотрел бы на нее другими глазами. Может быть, это относится не ко всем раскольникам, но к значительной их части. Мы знаем людей, которые ушли в раскол из-за того, что не получили обещанного прихода, остались в трудном материальном положении и не перенесли этого искушения; другие безуспешно домогались епископства, а затем решили «отомстить», произведя раскол. Мы видели, как некоторые оставляли обитель, чтобы поселиться поблизости от своих духовных отцов: женщины – около мужских монастырей. Но обычно ничего путного из этого не выходило. Только человек, пораженный духовной гордыней, может думать, что его присутствие и беседа заменят монахине монастырь. Такие самовольные «общины» обычно характерны своим духовным неустройством, царящей в них атмосферой нервной экзальтации и нередко – истеричности. Духовный отец становится в этом случае для членов общины в полном смысле этого слова центром их жизни, и часто само послушание подобным наставникам постепенно исчезает, сменяясь ревностью и соперничеством.

Да, действительно, во время революции и последующего атеистического диктата, когда монастыри были закрыты и разграблены, возникла необходимость иметь своего рода скрытые монастыри в миру, именно в виде общины. Но монахи в них чувствовали себя подобно уведенным в вавилонский плен: псалом На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом…[141] отражал их состояние. Уход же из монастыря в наше время никак не оправдан.

Преподобный Симеон Новый Богослов пишет о благочестивом юноше, который в миру, обремененный многосложными трудами управителя имения, достиг благодатной молитвы; однако прошло время, и этот человек, удивлявший преподобного Симеона своим скрытым подвижничеством и ночными молитвами, постепенно остыл, забыл свою прежнюю любовь и был похож на обезумевшего. Преподобный Симеон объясняет это тем, что благодать звала его в монастырь, но он промедлил, не послушавшись ее. Знаменательно, что у этого человека был старец, к которому он обращался, но не помогло ему и это. Мир постепенно завоевал его душу подобно тому, как от продолжительной осады в конце концов падает окруженная со всех сторон крепость[142].

Почему современные монахи говорят, что нет духоносных старцев? А разве с теперешними старцами нельзя спастись, хотя их и называют снисходительно не старцами, а «стариками»? Такие монахи считают, что духоносные старцы взяли бы их на свои руки и понесли в Небесное Царство, то есть облегчили бы им путь. Но это неверно. Прежние старцы дали бы им такие правила, что они весьма навряд ли смогли бы их вынести; а для древних аскетов такие правила, напротив, показались бы необычайным снисхождением. Современные старцы как раз подходят под уровень современных монахов, а мечта о возвращении ушедшего в прошлое – это романтика и, как вообще всякая мечтательность, от диавола.

Господь награждает послушных монахов ради их послушания духовными дарованиями, в том числе непрестанной молитвой – этой монашеской радостью. Послушный среди многочисленных дел может иметь внутреннее безмолвие, а непослушный даже в одиночестве непрестанно будет колеблем бурей помыслов. Поэтому пусть помнят монахи, что послушание было и остается подражанием Христу, а непослушание есть подражание нашему древнему врагу. Преподобный Иоанн Лествичник заповедует игуменам терпеть немощи братии, кроме непослушания, которое гибельно как для самого человека, так и для тех, кто рядом. Непослушного он повелевает изгнать из монастыря, как были изгнаны из рая наши праотцы, чтобы дать ему возможность через скорби осознать свой грех и покаяться[143].