Все, о чем говорит в «Таинстве послушания» отец Рафаил, безусловно, верно, его высказывания аксиоматичны. Послушание превратилось в наши дни едва ли не в самую забытую и пренебрегаемую добродетель. И слова автора многих могут отрезвить, многим дадут возможность задуматься: имеют ли они послушание (или хотя бы стремление к нему), и если нет, то действительно ли оно «невозможно» или же это всего лишь ложь изворотливого самолюбия?
Но в то же время нельзя оставить без внимания один очень серьезный момент. Каждый человек пишет, говорит, учит из своего (именно из своего!) опыта. Суть учения может быть неоспоримой. Но существует такой важнейший фактор, как обстоятельства, которые, по выражению святителя Игнатия (Брянчанинова), не изменяя сущности, оказывают тем не менее «на сущность существенное влияние»[228]. Это в том числе и те обстоятельства, в которых сложился как духовная личность пишущий, и те, в которых находятся читающие.
О людях, с которыми поддерживал духовную связь отец Рафаил, в среде которых находился, чьими советами и чьим опытом пользовался, благодаря которым формировался как священник и монах, мы можем узнать из его уже известной и пользующейся большой популярностью книги «Тайна спасения». В их числе и замечательный святитель митрополит Зиновий (в схиме – Серафим; [Мажуга]), и знаменитый духовник Глинской пустыни схиархимандрит Серафим (Романцов), и почитаемый Псково-Печерский старец схиигумен Савва (Остапенко), и такие удивительные, хотя практически никому доселе в России не ведомые грузинские подвижники, как архимандриты Парфений (Апциаури) и Гавриил (Уркетадзе), схимонахи Авраам (Чхеидзе) и Гавриил (Булискерия), и многие другие. С этими старцами отец Рафаил общался, говорил, «дышал одним воздухом»; их жизнь во многом и его жизнь.
Абсолютное же большинство из нас – как людей, приходящих сегодня в Церковь, так и людей, избравших для себя иноческий путь (особенно людей молодых),– подобного общения совершенно лишено. Мы живем, мы сформировались или формируемся совершенно в иных условиях, иной среде. Трудно было тем, на кого давил пресс атеистического режима, но тем, кто живет сегодня, осмелимся сказать, еще труднее. Грех, как говорит сам отец Рафаил, существовал всегда, но была и добродетель, ее чистые и светлые образцы, была любовь, было, наконец, человеческое тепло. А мы живем в мире, где это тепло и любовь с умножением беззакония оскудели до чрезвычайности[229], так что от нас требуется в полном смысле этого слова подвиг, чтобы с помощью Божией самим сохранить их в своем сердце.
Слово о спасении, исходящее из реального, пусть даже и самого малого опыта, слышится нечасто. Путь духовной жизни точно скрыт в тумане, и стремящимся идти по нему приходится отыскивать его буквально наощупь, спотыкаясь и падая, терпя боль, переживая скорбь. И, что тяжелее всего, идти чаще приходится в одиночку. Нередко кто-то берется указывать путь, но выясняется, что он и сам не только не прошел по нему, но даже и не находил его.
Те немногие духовно преуспевшие старцы (действительно старцы, а не, как принято уже стало говорить, «старики»), которым Господь, как некий драгоценный дар для нас, еще продляет их земную жизнь, для большинства практически недоступны. В крайнем случае, очень редко, к ним могут обратиться для исповеди, за советом или просто за благословением.
Ситуация, в которой мы находимся, объективно очень сложна. Период гонений, господства воинствующего атеизма не прошел для Церкви в России бесследно. Если говорить о монашеской жизни, то она в ту пору в своем собственном, «природном» виде, можно сказать, прекратилась; она лишь едва теплилась в нескольких чудом не закрытых обителях да в небольших общинах, складывавшихся вокруг «монашеских» приходов.
Традиция оказалась практически прерванной, то, чем живо монашество,– передача опыта иноческого жития от старца к ученику – сделалось почти невозможным. Старцы, сами сложившиеся, сформировавшиеся в условиях жизни в благоустроенных обителях, своими учениками и духовными чадами имели в большинстве случаев монахов ученых или приходских или же просто благочестивых мирян.
Сама Церковь в нашей стране многие десятилетия напоминала небольшой островок посреди моря какого-то безумного безбожия, и без того малое стадо[230] сократилось, казалось, до самого минимума. Но затем произошло настоящее чудо. Церковь вновь обрела свободу, в ее открывшиеся двери хлынул поток изголодавшихся по истинно духовной жизни, по Богу, измученных скитаниями по распутиям греха, изломанных, очень разных и очень сложных людей. За полтора десятилетия открылись сотни монастырей, тысячи храмов, слова «Бог», «Церковь», «Православие» перестали быть запретными. Но… Могло ли за этот столь короткий срок вырасти целое поколение новых пастырей – игуменов, настоятелей, духовников, чтобы принять всех, кто стремится сегодня найти свой путь к Богу?
Были совершены тысячи хиротоний, и у престолов в поруганных некогда алтарях встали новые иереи Божии, чтобы совершать Таинства и пасти вверенную им Самим Христом паству. Но… Опыт – это такая вещь, которая приобретается лишь со временем, долгими годами поисков, ошибок и, наконец, правильных решений и поступков. Именно этого опыта катастрофически не хватает.
И это тем ощутимее, что жизнь до крайности осложнилась. Общественные потрясения, следующие одно за другим, «новые учения», увлекающие массы духовно не просвещенных людей, жестокость современного мира с небывалым обогащением одних и полным обнищанием других, падение нравственных устоев, страшная разобщенность, отчужденность людей друг от друга – все это, как и многое другое, делает нашу жизнь сложной.
Эта реальная сложность, разумеется, не может служить оправданием для уныния или отчаяния. Нет, она есть просто очень серьезный повод для серьезных же и ответственных рассуждений. Мы спасаемся действительно не своими силами, но благодатью Божией, спасаемся в Церкви. Однако от нас как от христиан, как от по-настоящему ищущих спасения людей требуется, чтобы мы проходили свой путь в высшей степени сознательно и осмысленно, очень трезво и очень осторожно. Ведь от того, что удастся с Божией помощью понять и приобрести нам, зависит в значительной мере и судьба тех, кто придет позже. Если мы научимся жить в этих условиях и искренне, от всего сердца, от всего произволения служить Богу, то сможем впоследствии передать это умение другим, тем, кто, как и мы сегодня, будет нуждаться в этом завтра.
Почему мы находим нужным говорить об этом здесь? Тема, затронутая отцом Рафаилом в «Таинстве послушания», очень важна. Вопрос о послушании как принципе, как делании, как образе жизни является сегодня для Церкви одним из первостепенных. Поэтому говорить о его необходимости, говорить о нем как об основе всей жизни в Церкви в целом и духовной жизни каждого отдельного человека обязательно нужно. И можно лишь радоваться тому, что отец Рафаил об этом пишет, и пишет с такой силой и убедительностью. Но вместе с тем, как уже было сказано выше, есть реальное различие между опытом автора и опытом читателей. И это различие может помешать правильно понять те или иные его слова; есть риск, что, прочитав их, человек, не обладающий достаточной мерой рассудительности, сделает, к сожалению, наряду с верными, и совершенно ложные выводы, чреватые различными заблуждениями и ошибками.
Поэтому, полностью принимая все сказанное отцом Рафаилом, мы все же берем на себя смелость в какой-то очень небольшой мере дополнить его труд, высказать некоторые мысли, представляющиеся нам также весьма важными.