Онтологически это отношение, вероятно, одно и то же для всякой идеальности и лежит в основе всякой идеальной структуры. Примеры сущностных структур, которым в царстве реального ничего не соответствует, в принципе ничего в этом не меняют; ибо они только подтверждают индифферентность, ощущаемую и по-другому. И если такие структуры не гипостазировать до некоей псевдореальной экзистенции, как это делал реализм универсалий, то их идеальность та же самая, что и идеальность остальных структур.
Гносеологически же, т. е. в том способе, каким идеальное бытие дано и становится предметом, здесь существует решающее различие. Его можно обозначить как различие «свободной» и «прибавленной идеальности».1
Это различие заключается не в онтическом отношении к реальному, но в познавательном отношении к субъекту, т. е. в способе, каким идеальное становится доступно. «Свободная идеальность» должна
1 Таковое введено в «Метафизике познания», 3-е изд. 1941, часть V, гл. 62.
572 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
означать такую, которая, подобно математической, может быть приведена к созерцанию непосредственно в себе самой, будучи же связанной в реальном случае, кажется лишь затемненной и неясной; «прибавленная идеальность» та, которая достигает созерцания лишь опосредованно в реальном случае и за счет него, будучи же оторванной от него — делается недоступной.
Можно также сказать, что эта вторая форма идеального встречается лишь как сущность реального. Таким образом, в ней аристотелевское требование имманентности эйдоса реальному выполнено уже в данности. В первой оно не таково. Также на основе этого различения χωρισμός, который ставился в упрек Платону, можно без труда понять исходя из однозначной платоновской ориентации на математику.
То, что сущности «даны» только как сущности реального, конечно, не должно означать, что они также «суть» только сущности реального. Данность как таковая не есть способ бытия. Таким образом, и здесь для индифферентности остается известный простор. И как раз то, что сущности можно «вынести за скобки», доказывает их отделяемость, т. е. то, что они в себе очень даже могут обладать и свободной идеальностью.
Процедура отделения, конечно, существует только in mente; на самом деле от действительного ничего отделить нельзя. То, что оно имеет в себе, остается в нем. Но эта связанность существенна только для реального, для идеального она есть нечто внешнее. С точки зрения сущности, таким образом, отделимость вовсе не только означает процедуру человека,
ПРОБЛЕМА И ПОЛОЖЕНИЕ ИДЕАЛЬНОГО БЫТИЯ 573
но есть проявление этой внешности и оптического отношения способов бытия. Возможность отделения in mente идеального от реального основывается именно на том, что идеальное само по себе индифферентно к реальному. Эта индифферентность делается в нем ощутимой, стоит направить взгляд на его своеобразие. Обратная же сторона отношения состоит в том, что реальное никоим образом нельзя отделить от идеального. Даже при заключении в скобки всего особенного оно остается пронизано идеальным.
Конечно, дело обстоит вовсе не так, чтобы в некоем данном случае можно было абстрагироваться от всего, чего только захочется; сделать это, разумеется, можно, но тогда не будет достигнута сущностная структура. Абстрагируемое сохраняет в себе сущностные черты. Не существует реального случая, который не нес бы в себе идеальную структуру и не нуждался бы в ней также для осуществления своей реальности. Если в каком-нибудь случае захотеть абстрагироваться от нее самой, то и его реальность была бы разрушена и остался бы некий пустой «абстракт», нечто неопределенное, в таком виде нигде не встречающееся. Мысленно такие эксперименты можно проделывать, но они не приводят ни к какому усмотрению, оставаясь пустой забавой. Если же абстрагироваться от реальности единичного случая при условии видения сущности, то результатом будет не пустой «абстракт», но весьма определенная сущностная структура, которая в том виде, как она делается очевидной в качестве «сути дела», проявляет ту же самую «жесткость», т. е. ту же самую силу сопротивления мыслительному произволу, что и математическое.