Мистицизм (от греч. – таинственный, мистерийный) – понятие достаточно широкое. Известный современный католический богослов Ганс Кюнг, например, пишет: «“Мистика”, “мистический” – эти слова, если вернуться к их буквальному смыслу, происходят от греческого глагола mύein – замкнуть (уста). “Мистерии” – это “таинства”, “тайные учения”, “тайные культы”, о которых не полагается рассказывать непосвященным. Мистической, следовательно, является такая религия, которая “замыкает уста”, то есть молчит о своих сокровенных тайнах в присутствии профанов и, более того, – отвращается от внешнего мира, закрывает глаза и уши, дабы обрести спасение внутри самой себя... Мистика, как определяет ее [крупный западный исследователь религии] Ф. Гейлер [† 1967], – это “та форма общения с Богом, при которой мир и “Я” радикально отрицаются и человеческая личность растворяется, пропадает, тонет в единой и бесконечной стихии божества”»[348]. Само восприятие Бога приобретает в мистицизме искаженный, по сравнению с положительными религиями, характер. Ф. Гейлер в своем монументальном труде «Молитва» отмечает, что «последовательный мистицизм освобождает представление о Боге от всех личностных атрибутов, остается голая и чистая бесконечность»[349].
Это понимание мистицизма показывает, как далеко отстоит он от христианской религии с ее открытостью миру, с ее личностным восприятием Бога, с ее совершенно иным пониманием условий и характера опытного богопознания и святости человека. Последнее имеет особенно большое значение. Ибо смешение понятий «мистика» и «святость» в духовной области жизни опаснее, чем в любой другой, поскольку касается самой основы бытия человеческого. Поэтому привычное употребление терминов «мистик», «мистика», «мистический опыт» и т.д. в приложении к любому опыту контакта с «запредельным» миром чревато серьезными последствиями. Применение их в христианском богословии в таком расширительном значении, когда за ними могут стоять добро и зло, стремление к истине и примитивное любопытство, святость и сатанизм, Христос и Велиар (см. 2 Кор. 6, 15), может очень легко внедрить в сознание разрушительную идею тождественности по существу аскетических путей всех религий.
Вот, яркая иллюстрация этого: «Следуя по пути, проложенному созерцанием, индийские брахманы приходили к тому же, к чему приходили все мистики, в какое бы время и в каком бы народе они ни жили. Янджнявалкья и Будда, Плотин и Ареопагит, Мейстер Экхарт и Григорий Палама, кабалисты и Николай Кузанский, Яков Беме, Рейсбрук и множество других ясновидцев Востока и Запада... Все они как один свидетельствуют, что там... нет ни добра, ни зла, ни света, ни тьмы, ни движения, ни покоя... В священном мраке, скрывающем основу основ, они ощутили реальность Сущего, Абсолюта. Страшная, непереносимая тайна! ... Эту бездну трудно даже назвать “Богом”... За пределами всего тварного и ограниченного мистическому оку открылась Реальность, которую Лао-Цзы называл дао, Будда – нирваной, кабалисты – энсофом, христиане – Божественной Сущностью (), “Божеством”»[350].
Это – вполне теософская идея, которая совершенно обесценивает уникальную значимость Жертвы Господа Иисуса Христа и Его Благовестия в деле спасения человека. Своим опорным пунктом она, как видим, имеет широкое понятие мистики. С его помощью оказалось очень просто не только поставить в один ряд, но даже отождествить (!) опыт христианских святых с опытом кабалистов (для которых Иисус Христос – лжемессия), буддистов (вообще отвергающих Личного Бога), отождествить Дао, нирвану, энсоф с Божественной сущностью, Божеством (ср.: Ин. 8, 42; 15, 23). Так уничтожается само понятие Истины в религии, и человек лишается даже мысли о возможности роковой ошибки в столь ответственной области жизни, как духовная. В результате, он легко превращается в слепую игрушку мечтательности, самомнения, а не редко и откровенно демонических сил.
Термин «мистика», несмотря на свое греческое происхождение, в русское богословие с этим широким и, по существу, теософским смыслом, пришел с Запада (см. выше прим. 62).
Истоки мистики всюду одни и те же – это страстное стремление человека проникнуть в тайны духовного бытия и получить власть над ним, искание высших наслаждений, слияния с божеством, экстаза. Приводит все это к одному – гордости. Но мистика присутствует во всех религиях. В языческих – как явление естественное, в христианстве же – как болезнь, ненормальность, как искажение его веры и основ духовной жизни.
Мистика имеет много разновидностей. Все их можно разделить на две основные категории: естественная и приобретенная, хотя деление это достаточно условно, поскольку не всегда просто провести границу между ними.
Под естественной мистикой подразумеваются те прирожденные способности человека – к предвидению, целительству, ясновидению, телепатии и др. – которые также можно назвать экстрасенсорными. Согласно христианской антропологии, эти способности естественны человеку, но вследствие грехопадения исказились, находятся в состоянии «анабиоза» и потому проявляются редко.
Отсюда и возникает большая опасность развития у их обладателя тщеславия, гордости и сопутствующих им других страстей. Опасность заключается в том, что такой «естественный мистик», будучи обычным грешным человеком, воздействует при лечении, например, не на тело, как это имеет место в обычной терапии, а непосредственно на душу больного. И внедряясь в нее своими неочищенными «руками», заражает ее, нарушает тонкий, сокровенный порядок души и тем наносит часто непоправимый вред и психике, и нервам, и всему организму в целом. Потому Церковь запрещает обращаться за помощью к такого рода целителям.
Тем более опасны воздействия (например, через телевидение) тех, которые приобрели мистические способности. Разного рода колдуны, астрологи, экстрасенсы-«профессионалы» и т.п., сознательно развивая у себя эти способности, большей частью, ради славы и корысти, калечат людей в несравненно большей степени (телевизионные «опыты» современных экстрасенсов – прекрасная иллюстрация этого), нежели первые.
Приобретение мистических способностей возможно или оккультным путем, или на пути т.н. прелести.
Оккультный[351] путь связан со стремлением человека проникнуть в тот, неподвластный законам этого мира, таинственный мир человека, природы и духов с целью познания его тайн и использования скрытых в нем сил в своих целях. К оккультизму относятся: магия, сатанизм, спиритизм, теософия, антропософия и др. Во всех их человек, сознательно или бессознательно, вступает в общение только с духами отверженными, нанося себе непоправимый, как правило, вред.
Прéлестный (см. гл. VIII. Духовная жизнь) путь приносит человеку, как правило, видения, откровения, наслаждения. Находящийся в прелести думает, что он познает тот мир, в действительности же оказывается игрушкой своих фантазий и дьявольских наваждений[352].
Мистицизм, таким образом, уводит человека от Бога, от подлинной цели жизни и дает такое направление развитию духа, при котором необычайно возрастает утонченная гордость, делающая человека неспособным к принятию Христа как истинного Бога и единственного Спасителя. Развитию гордости способствует и ложный аскетизм, и развиваемые нередко экстрасенсорные способности (например, в йоге), а также глубокие нервно-психические переживания, наслаждения, доводящие до экстаза. Все это постепенно приводит человека к убеждению, что он «как боги». Такой путь нередко приводит к мистическому атеизму (например, буддизм, санкхья), к сумасшествию, истерии, самоубийству.