Реферат Курсовая Конспект
МихаилБулгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940 - раздел Образование, Т. А. Горъкова Б. В. Соколов Там Маленький, Курносый, Чиновника Играет, Руки У Него Белые, Голос Сиплый, Н...
|
там маленький, курносый, чиновника играет, руки у него белые, голос сиплый, но теория ему не нужна, и этот, играющий убийцу в белых перчатках... Не нужна ему теория!»
Осенью 1937 года работа над романом прервалась. Читатели так и не узнали, состоялась ли и как прошла премьера максудовского «Черного снега», в котором угадываются «Дни Турбиных». В 1969-м, за год до смерти, Елена Сергеевна вспоминала о «Театральном романе», что когда Булгаков «писал эту вещь, писание доставляло ему громадное наслаждение». Однако Михаил Афанасьевич отложил работу над этим произведением «для двух своих последних пьес, но главным образом для того, чтобы привести в окончательный вид свой роман «Мастер и Маргарита». Он повторял, что в 1939 году он умрет и ему необходимо закончить Мастера, это была его любимая вещь, дело его жизни». Неоконченный «Театральный роман» увидел свет в 1965 году в самый канун публикации «последнего закатного» булгаковского романа.
Вероятно, на рубеже 20-х и 30-х годов произошла новая перемена в отношении Булгакова к религии, к христианству. В уже цитировавшемся выше письме правительству от 28 марта 1930 года слова о себе как о «мистическом писателе» он помещает в явно иронический контекст, что, разумеется, было бы невозможным для любого настоящего мистика. В этом письме Булгаков представляет мистическое в своем творчестве только как литературный прием, призванный усилить сатирическое звучание произведения. Также и в пьесе «Адам и Ева» в результате -происшедшей катастрофы к Богу обращается только писатель-конъюнктурщик Пончик-Непобеда, ранее сотрудничавший в «Безбожнике». После торжества мировой революции он без труда возвращается к прежнему показному атеизму. Гораздо же более симпатичный драматургу герой, исправившийся хулиган Маркизов, отрекается от веры в Бога, потрясенный зрелищем гибели Ленинграда.
360 ЪоРис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
«М а р к и з о в. Гляньте в окно, гражданин, и вы увидите, что ни малейшего бога нет. Тут дело верное.
Пончик. Ну кто же, как не грозный бог, покарал грешную землю!
Маркизов (слабо). Нет, это газ пустили и задавили СССР за коммунизм...»
Не исключено, что потрясения конца 20-х годов, Великий Перелом, запрет всех пьес отвратили Булгакова от Бога.
В 1940-м, незадолго до смерти, писатель так размышлял о «вечных вопросах» в беседе со своим другом С. А. Ермолинским, воспоминаниями которого мы воспользуемся:
«Если жизнь не удастся тебе, помни, тебе удастся смерть... Это сказал Ницше, кажется, в «Заратустре». Обрати внимание — какая надменная чепуха! Мне мерещится иногда, что смерть — продолжение жизни. Мы только не можем себе представить, как это происходит. Но как-то происходит... Я ведь не о загробном говорю, я не церковник и не теософ, упаси боже. Но я тебя спрашиваю: что же с тобой будет после смерти, если жизнь не удалась тебе? Дурак Ницше... — Он сокрушенно вздохнул. — Нет, я, кажется, окончательно плох, если заговорил о таких заумных вещах... Это я-то?..»
Автор «Мастера и Маргариты» отвергает церковную веру, загробную жизнь и мистику. Посмертное воздаяние заботит его лишь в виде непреходящей славы. Булгаков, почти все произведения которого при жизни так и не были опубликованы, боялся, что после смерти его может ждать забвение, что им написанное так и не дойдет до людей.
Верил ли писатель, и если верил, то во что? Вопрос этот во многом остается открытым и сегодня. В 1967 году в разговоре с В. Я. Лакшиным Е. С. Булгакова так отвечала на него: «Верил ли он? Верил, но, конечно, не по-церковному, а по-своему. Во всяком случае, в последнее время, когда болел, верил — за это я могу поручиться». Булгаков, возможно, верил в Судьбу или Рок, но христианином уже явно не был. Об этом свидетельствует и изложенная в последнем булгаковском романе история
361 |
ГЛАВА 6. Михаил Булгаков — режиссер,
либреттист, романист. 1930—1940
Иешуа и Пилата, весьма далекая от канонических Евангелий, а сам Га-Ноцри наделен только человеческими, а не божественными чертами (даже чудесное исцеление Пилата находит свое рациональное объяснение). Вероятно, позиция автора «Мастера и Маргариты» близка той, что занимал историк и богослов Давид Штраус, признававший историчность Иисуса, но считавший, что в дальнейшем его история была мифологизирована (штраусов-скую «Жизнь Иисуса» Булгаков изучал при работе над романом, из нее сохранились выписки в его архиве).
С помощью других исторических источников и трудов ученых-религиоведов писатель как бы проверял данные Евангелий и создавал свою оригинальную версию событий, причем нередко понимание многих деталей происходящего в ершалаимских сценах требует от читателя знания тех источников, которыми пользовался Булгаков при работе над романом.
Особенно хорошо это видно на примере биографии булгаковского Пилата. Казалось бы, мы ничего не знаем о событиях его жизни, предшествовавших роковой встрече с Иешуа, кроме упоминания прокуратора о том, что они с Крысобоем вместе участвовали в битве с германцами при Идиставизо. На самом деле, короткий рассказ об этом сражении позволяет практически полностью реконструировать биографию Понтия Пилата.
В булгаковском архиве среди подготовительных материалов к «Мастеру и Маргарите», особенно в тетради 1938 года, сохранилось множество выписок из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Но загадочное для современного читателя слово «Идиставизо» присутствовало уже в первой редакции романа. Это — долина при реке Везер, где в 16 году римский полководец Герма-ник, племянник императора Тиберия, разбил войска вождя германского племени херусков Германа (Арми-ния). Статья Брокгауза и Ефрона указывала, что обычно Идиставизо переводится с древнегерманского как Долина Дев (именно такой перевод названия дает в романе и Пилат). Упоминание же прокуратора о том, что в сражении при Идиставизо он командовал кавалерии-
362
Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 6. Михаил Булгаков — режиссер,
либреттист, романист. 1930—1940
ской турмой, фактически позволяет определить его этническое происхождение. У Брокгауза и Ефрона мы читаем, что турма — это «подразделение эскадрона (ala) римской армии. В императорский период кавалерия была выделена из состава легиона и набиралась исключительно из неримлян. Первоначально ala был отряд человек в 300 и больше, носивший название народности, из которой был набран, напр., «ala Batavorum». Ала делилась на 20 взводов (турм). Приводимый в статье пример «алы батавов», т. е. набранной из германского племени батавов, показывает, что часто римские кавалерийские отряды формировались из германских племен. Кавалерия, как вспомогательный род войск, обычно набиралась из тех народностей, на территории которых были расквартированы римские легионы. Поэтому действующая в булгаковском романе сирийская кавалерийская ала вполне уместна в Иудее, подчинявшейся власти легата провинции Сирия. Логично заключить, что в составе римской кавалерии, сражавшейся при Идиставизо, были германские племена, в том числе и херуски, часть которых не признала власти Арминия и выступала в союзе с римлянами. Служба германцев в римских войсках в эпоху первых императоров была обычным делом. Булгаков мог узнать об этом из посвященной Арминию (Герману) статьи Брокгауза и Ефрона, из которой явствовало, что вождь херусков «в молодости служил в римских легионах, участвовал в походах против возмутившихся паннон-цев и получил звание римского всадника». Автор «Мастера и Маргариты» тоже сделал своего Пилата римским всадником, как и противостоявшего ему при Идиставизо предводителя германцев. И дело тут в том, что у Булгакова прокуратор Иудеи сам родом из херусков и по воле писателя наделен некоторыми чертами биографии знаменитого Арминия, вроде всаднического звания.
В 1893—1894 годах в Орше тремя выпусками была издана поэма Георгия Петровского «Пилат», вполне графоманская по своим поэтическим качествам, но интересная необычайной трактовкой образа Пилата и его отношения к Иисусу. В поэме прокуратор иудейскому духовенству противопоставляет нового проповедника:
...Кроткий Иисус — религии новатор, политики он чужд, язвит лишь фарисеев.
Получив донос, Пилат вызывает Иисуса и увещевает
его:
Послушай, Назорей, теперь уж вот три года,
как я тебе даю свободу говорить,
и не жалею: речь твоя мудра народу,
достоин ты всегда других учить.
Читал ли ты когда Сократа* иль Платона, —
величеством учения ты всех к себе зовешь,
ты выше всех философов, ты выше их закона...
Ты ненависть к себе ученьем возбудил,
и не дивися им, врагам твоим заклятым,
их много, и Сократ таких не умирил.
Он уверяет:
«...То, что я сказал, то нужно для покоя, умей меня понять, смири свое ты слово, иди и счастлив будь», — закончил сухо, стоя, кичливый игемон. Но слышит речь он снова: «Наместник римский! То, что я несу народу, не есть раздор, война, но мир один, любовь; родился я в тот день, когда покой, свободу дал Август миру Римскому; израильская кровь из-за других прольется, а не из-за меня».
Иисус арестован по доносу Иуды Искариота:
На мраморную лестницу вот тащат Назорея, синедрион, сановники... все требовали мщенья.
Тут Пилат
трусости своей не может победить, он чует, мстит судьба законом правым, и правду он теперь боится совершить.
Очень многие мотивы поэмы Петровского, можно сказать, уникальные для евангельской темы, присутствуют и в «Мастере и Маргарите», что говорит о зна-
* Оставим это утверждение на совести автора «Пилата»; как известно, Сократ не написал ни строчки.
364
Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 6.
Михаил Булгаков—режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
365
комстве Булгакова с текстом «Пилата». Если покой как антитеза насилию, как один из высших приоритетов в системе человеческих ценностей, вполне традиционен для русской и мировой литературы, то конкретный мотив трусости Пилата у Петровского указан едва ли не впервые. У Булгакова прокуратор также называет Иешуа великим философом и связывает его проповедь с учениями греческих мыслителей. В «Мастере и Маргарите» фигурирующее в поэме Петровского пророчество Иисуса о том, что не из-за него, а из-за других прольется кровь иудеев, передано самому Пилату, предрекающему Кайфе будущее взятие Ершалаима легионами Тита. Бул-гаковский Пилат выказывает очевидное сочувствие Иешуа, пытается его спасти, но не в состоянии преодолеть страх перед доносом Каифы. И прокуратора уязвляют предсмертные слова Га-Ноцри о том, что «в числе человеческих пороков одним из главных он считает трусость».
В поэме Петровского будущий прокуратор Иудеи — выходец из германского племени херусков по имени Ингомар:
Отец его с Херусками ушел разить врагов, а сыну поручил беречь сестру и мать, изрек ему проклятие он будущих годов, когда забудет он за землю их стоять. Давно это было. Отец не воротился, и взросший Ингомар завет его забыл. За золото и блеск с врагом он подружился, и, жизнь свою щадя, он силе уступил. И ловкий юноша был сметлив в деле ратном, гордился похвалой искуснейших солдат, и имя его прежнее погибло безвозвратно: за меткий его глаз он назван был Пилат.
У Булгакова Пилат называет себя «Всадник Золотое Копье», а в булгаковском архиве сохранилась выписка из книги А. Древса «Миф о Христе» с этимологией «Пилат — коцейщик» (та же этимология была и в поэме Петровского). «Золотое Копье» в «Мастере и Маргарите», учитывая текст поэмы, намекает не только на меткий глаз Пилата, но и на то, что в прошлом он подру-
жился с врагами «за золото и блеск», впервые проявив трусость.
В тексте романа есть еще одно скрытое указание на германское происхождение Пилата. Это упоминание о том, что прокуратор был сыном короля-звездочета и мельничихи Пилы. В архиве Булгакова сохранился ряд выписок из книги германского религиоведа Г. А. Мюллера «Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета», изданной по-немецки в Штутгарте в 1888 году. Например, можно указать на текст поговорки о горе Пилат в Швейцарских Альпах, название которой легенда объясняет тем, что гора послужила последним пристанищем опального прокуратора*: «Когда Пилат покрыт шапкой (облаков), погода хорошая». В финале романа именно на этой горе вот уже почти две тысячи лет пребывает в одиночестве, в компании только верного Банги, наказанный за трусость Пилат. К книге Мюллера восходит и следующая булга-ковская запись: «Атус — король (Майнц) и дочь мельника Пила. Pila-Atus Понт Пятый!! прокуратор!» Мюллер считал Пилата пятым прокуратором Иудеи (некоторые источники считали его шестым, и эти колебания отражены в булгаковских выписках) и излагал бытовавшую в Майнце средневековую легенду о том, что Пилат был сыном местного германского короля Ата, умевшего определять по звездам судьбу людей, и мельничихи Пилы. Ат, будучи на охоте, прочел по звездам, что если сейчас от него забеременеет женщина, то ребенок вырастет могущественным и знаменитым. Поблизости оказалась лишь дочь мельника Пила, которая и стала матерью будущего прокуратора Иудеи, само имя которого будто бы образовалось путем соединения имен его родителей. Мюллер приводил и другую легенду, связывающую рождение Пилата с городом Понт в Германии вблизи
* Эта легенда и до Булгакова упоминалась в русской литературе. Н. М. Карамзин цитирует ее в швейцарской части «Писем русского путешественника»: «Не увижу и тебя, отчизна Пилата Понтийского! не взойду на ту высокую гору, на ту высокую башню, где сей несчастный сидел в заключении; не загляну в ту ужасную пропасть, в которую он бросился из отчаяния!»
366 БоРис С0150™8 ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 6.
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
367
Бамберга. Булгаков же обратил еще внимание на то, что по-латыни «понт» значит пятый, что еще более утвердило его в решении сделать своего Пилата именно пятым прокуратором Иудеи.
Германское происхождение Понтия Пилата роднит его с функционально тождественным Воландом (будто сатана руководил действиями прокуратора, когда он утверждал смертный приговор Иешуа Га-Ноцри). Пилат, когда-то из трусости предавший родное племя херусков, безуспешно пытается сгладить былое малодушие своей храбростью в битве при Идиставизо, и вновь трусит, когда ему приходится решать судьбу Иешуа.
Значительное влияние на трактовку Булгаковым евангельского сюжета оказала книга Дмитрия Мережковского «Иисус Неизвестный», вышедшая в Белграде в 1932 году. Мережковский резко критиковал мифологическую теорию происхождения христианства, считая ее «мнимонаучной формой» «религиозной ко Христу и христианству ненависти», и в этом автор «Мастера и Маргариты» был вполне с ним солидарен. Из «Иисуса Неизвестного», в частности, пришла в булгаковский роман цитата из гетевского «Фауста», ставшая эпиграфом. В главе «По ту сторону Евангелия» Мережковский приводит свой перевод и немецкий оригинал этого места: «Дьявол служит Богу наперекор себе, как однажды признался Фаусту Мефистофель, один из очень умных дьяволов:
Я — часть той Силы,
Что вечно делает добро, желая зла.
Ein Teil von jener Kraft
Die stets das Bose will und stets das Gute schafft.
В главном все же не признался, — что для него невольное служение Богу — ад.
Русские коммунисты, маленькие дьяволы, «антихристы», служат сейчас Христу, как давно никто не служил. Снять с Евангелия пыль веков — привычку; сделать его новым, как будто вчера написанным, таким «ужасным» — «удивительным», каким не было оно с первых дней христианства, — дело это, самое нужное сейчас для Евангелия, русские коммунисты делают так, что лучше
нельзя, отучая людей от Евангелия, пряча его, запрещая, истребляя. Если бы только знали они, что делают, — но не узнают до конца своего. Только такие маленькие глупые дьяволы, как эти (умны, хитры во всем, кроме этого), могут надеяться истребить Евангелие так, чтобы оно исчезло из памяти людей навсегда. Тот, настоящий, большой дьявол — Антихрист — будет поумнее: «Христу подобен во всем».
Нет, люди не забудут Евангелия: вспомнят — прочтут, — мы себе и представить не можем, какими глазами, с каким удивлением и ужасом; и какой будет взрыв любви ко Христу. Был ли такой с тех дней, когда Он жил на земле? Может быть, взрыв начнет Россия — кончит мир».
Интересно, что в 1938 году в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» Булгаков выписал именно тот текст немецкого оригинала «Фауста», что приведен в «Иисусе Неизвестном». Легко убедиться, что первая строка перевода у Булгакова и Мережковского совпадает, причем добавлено отсутствующее у Гете местоимение «я». Немецкое «stets» точнее было бы перевести как «всегда» или «постоянно», «неизменно», тогда как «вечно» — этот «ewig». Однако Булгаков вслед за Мережковским использовал не столь очевидное здесь «вечно», одновременно приблизив свой перевод к буквальному следованию оригиналу: убрал деепричастный оборот и дважды перевел «stets» как «вечно». Между прочим, в главе «Иисус и дьявол» Мережковский приводит немецкий текст и свой перевод другой фразы, вошедшей в эпиграф к «Мастеру и Маргарите»: «Кто же ты?», близкий к бултаковскому.
Побудительные мотивы обращения к евангельскому сюжету у двух писателей-современников, разделенных «железным занавесом», были схожими: торжество государственного атеизма в СССР, гонения на церковь, фактический запрет Евангелий и всяческое поощрение ученых мифологической школы происхождения христианства. Любопытно, что образ Понтия Пилата у Мережковского и Булгакова получился практически тождественный. Автор «Иисуса Неизвестного» заметил: «Очень удивился бы, вероятно, Пилат, но, может быть,
369 |
368 Б°РИС Соколов ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
не очень обрадовался бы, если бы узнал об этой будущей славе своей; удивился бы, вероятно, еще больше, если бы, поняв, что значит «христианин», узнал, что христиане будут считать его своим... Нет, Пилат — не «святой», но и не злодей: он, в высшей степени, — средний человек своего времени. «Се, человек!.. — можно бы сказать о нем самом. Почти милосерд, почти жесток; почти благороден, почти подл; почти мудр, почти безумен; почти невинен, почти преступен; все — почти, и ничего — совсем: вечное проклятие «средних людей»». Только Булгаков наделяет своего Пилата гораздо более глубокими муками совести за содеянное. Автор «Мастера и Маргариты» заимствует у Мережковского некоторые реалии эпохи, вроде мозаики в претории, где ведется допрос, или походного стула центуриона, на котором во время казни восседает Афраний. Из «Иисуса Неизвестного» Булгаков взял приказание Пилата развязать Иисусу руки — другие источники об этой важной детали молчат. Но вот булгаковский Воланд сильно отличается от дьявола Мережковского. Для него выполнение просьб-поручений Иешуа — совсем не мука, и ворчит Воланд скорее для того, чтобы скрыть, что его цели по сути совпадают с целями Га-Ноцри. Мережковский думал, что восстановить истинное Евангелие от Иисуса — это значит поверить в Богочеловека, узреть его Небесный и Земной лик и начать жить по Христу. Поэтому писатель был убежден, что сокрытие властями Евангелий канонических только приблизит грядущую веру русского народа в Евангелие истинное, что станет прологом к достижению христианских идеалов всем человечеством. Эпилог «Мастера и Маргариты» куда пессимистичнее: все вернулось на круги своя. Визит Воланда и гениальный роман Мастера об Иешуа и Пилате ничего не изменили в современной Булгакову Москве.
Многозначен и покой, дарованный в финале булга-ковского романа «трижды романтическому» Мастеру. Это и творческий покой, которым герой награжден за свою гениальность, проявившуюся в романе о Понтии Пилате. Это и признание невозможности для Мастера
ГЛАВА 6. |
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
К ЧИТАТЕЛЮ... Посвящается Люде... ISBN...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: МихаилБулгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов