Реферат Курсовая Конспект
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист.1930—1940 - раздел Образование, Т. А. Горъкова Б. В. Соколов 375 ...
|
375
роман «Мастер и Маргарита», уничтоженный в 1930-м, но заново начатый в 1931-м.
Уже будучи смертельно больным, 8 ноября 1939 года, Булгаков излагал историю пьесы «Батум» сестре Наде:
«1. «Солнечная жизнь».
2. Образ вождя. Романтический и живой... Юноша...»
Фраза о «солнечной жизни» была расшифрована Надеждой Афанасьевной в другой тетради, где она явно передает собственные булгаковские слова: «А знаешь, как я хотел себе строить солнечную жизнь?» Впервые о том, чтобы построить «солнечную жизнь» посредством написания пьесы о Сталине, драматург стал думать сразу после генеральной репетиции «Мольера». 7 февраля 1936 года Елена Сергеевна записала в дневнике: «Миша окончательно решил писать пьесу о Сталине». А 18 февраля, беседуя с директором МХАТа М. П. Аркадьевым, Булгаков заметил, что «единственная тема, которая его интересует для пьесы, это о Сталине». Однако последовавшие вскоре снятие «Мольера» и ссора с МХАТом отвлекли драматурга от этого замысла. Была и проблема с источниками. В том же разговоре с Аркадьевым Булгаков выразил сомнение, что ему предоставят какой-либо материал для такой пьесы, и не поверил обещанию директора такие материалы достать. Вновь вернуться к замыслу пьесы о Сталине драматурга побудил тот же МХАТ. 9 сентября 1938 года Булгакова посетили представители литчасти театра П. А. Марков и В. Я. Виленкин, которые просили забыть старые обиды и написать новую пьесу на современную тему. Согласно записи Елены Сергеевны, далее последовал вопрос:
«— Ты ведь хотел писать пьесу на тему о Сталине?
М. А. ответил, что очень трудно с материалами, — нужны, а где достать?
Они предлагали и материалы достать через театр, и чтоб Немирович написал письмо Иосифу Виссарионовичу с просьбой о материале.
М. А. сказал: это очень трудно, хотя многое мне уже мерещится из этой пьесы.
От письма Немировича отказался. Пока нет пьесы на столе — говорить и просить не о чем».
Согласно той же записи, от первоначального предложения создать современную пьесу (еще без упоминания Сталина) драматург отказался: «Я никогда не пойду на это, мне это невыгодно делать, это опасно для меня... Я знаю все наперед, что произойдет. Меня травят — я даже знаю кто — драматурги, журналисты...» В своих мемуарах В. Я. Виленкин относит похожие слова Булгакова в том разговоре именно к пьесе о Сталине: «Когда в первый раз мы заговорили с ним о теме пьесы, он ответил:
— Нет, это рискованно для меня. Это плохо кончится».
Думается, однако, что об опасности для себя Булгаков говорил применительно к пьесе на современную тему вообще, а не к пьесе о Сталине. Ведь совершенно невероятно, чтобы против пьесы, где главным героем выступает сам Генеральный секретарь, осмелились развернуть кампанию какие-либо журналисты или драматурги. И в действительности, «Батум», как известно, был запрещен совсем тихо, без всякого шума в печати. Именно Сталин как главная фигура пьесы мог бы стать гарантом того, что никакой травли не будет. Было очевидно, что судьбу такой пьесы решит единолично сам прототип главного героя (еще в начале 1931 года в черновике письма Сталину Булгаков просил его «стать моим первым читателем»). Риск был только в одном: понравится пьеса Сталину или нет, сочтет ли он необходимой ее постановку.
МХАТу пьеса о Сталине была необходима в преддверии празднования 60-летия вождя, которое готовились отмечать 21 декабря 1939 года. Правда, на самом деле Сталин родился не 9/21 декабря 1879 года, как неизменно писалось, начиная с 1929 года во всех официальных биографических очерках, а 6/18 декабря 1878 года. В 1990 году была опубликована метрическая запись 1878 года Горийской соборной церкви: «6 декабря у жителей Гори крестьянина Виссариона Ивановича Джугашвили и его законной супруги Екатерины Габриеловны (оба православного вероисповедания) родился сын Иосиф». Скорее всего, дату своего рождения Сталин исказил без всякого умысла. Просто до революции, как правило, отмечали день ангела, а не день рождения, который часто и не
3 7() Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 6.
Михаил Булгаков — режиссер, Э 77
либреттист, романист. 1930—1940 J I /
запоминали. А год рождения полвека спустя Сталин мог и спутать, тем более что, по преданию, он сказал людям, писавшим его биографию: «Разве сейчас это важно — год рождения? Пишите, как хотите». Дата 21 декабря 1879 года стала частью сталинского мифа и остается ею и сегодня. Такая же роль была уготована и будущей пьесе. Н. А. Земской Булгаков признавался, что его интересовал образ молодого Сталина, романтического и живого юноши, только что включившегося в революционное движение. Вероятно, драматург надеялся, что ему не придется идти на компромисс с совестью, что молодой Сталин был одержим идеалами борьбы за справедливость и свободу против самодержавия и лишь годы спустя превратился в жестокого вождя большевиков (в уже упоминавшемся ростовском журнале «Донская Волна» Булгаков мог читать в 1919 году очерк о Сталине перебежчика полковника А. Л. Носовича (под псевдонимом «А. Черноморцев»), бывшего вместе со Сталиным на Царицынском фронте и отмечавшего его невероятную жестокость и большую силу воли*). Конечно, никаких архивных материалов автор «Батума» так и не получил, да, скорее всего, он на них и не рассчитывал, если заявил Виленкину и Маркову, что сперва напишет пьесу, а потом пусть Немирович пишет письмо о материале. Если в 1936 году еще не было опубликовано почти никаких специальных материалов о молодом Сталине, то к сентябрю 1938 года, когда после разговора с мхатовцами Булгаков приступил к работе над пьесой, подобные материалы уже имелись. В марте 1937 года Партиздатом была выпущена книга «Батумская демонстрация 1902 года», которая и стала для Булгакова главным источником. Она же подсказала и название пьесы — «Батум» (драматург рассматривал и иные названия: «Пастырь», «Кормчий», «Мастер», «Дело было в Батуме» и пр.). Батумская демонстрация 8—9 марта 1902 года, одним из организаторов которой был Сталин (тогда еще Джугашвили), стала первым значительным событием в револю-
* На очерк Носовича, вероятно, первый вообще очерк о Сталине, ссылался и Ворошилов в 1929 году в статье «Сталин и Красная Армия», выбирая при этом лишь позитивные отзывы о вожде
ционной биографии будущего Генерального секретаря. Но Булгаков ошибался, если надеялся, что Сталин в тот период был относительно безгрешен. Даже по официоз-нейшей «Батумской демонстрации» заметно, что и на ранних этапах большевистского и доболыпевистского социалистического движения в Закавказье* происходило немало запутанного и темного, тем более что со временем Сталину стали приписывать дела и заслуги других. Чего стоил хотя бы приведенный в книге рассказ одного из товарищей Сталина по Батуму о том, как Джугашвили «сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников» (эти слова Булгаков в своем экземпляре «Батумской демонстрации» подчеркнул красным карандашом), чтобы совершить побег из своей первой ссылки. У вдумчивого читателя сразу возникал вопрос, а не был ли будущий «великий вождь и учитель» агентом охранного отделения на самом деле, иначе откуда он, интересно, мог узнать, как выглядит агентское удостоверение. В той же книге Булгаков подчеркнул и следующие во многом саморазоблачительные слова Сталина: «Солдаты в нас стрелять не будут, а их командиров не бойтесь. Бейте их прямо по головам...» Подобные призывы в значительной мере и спровоцировали кровавую расправу над демонстрантами в марте 1902 года. Писатель, памятуя об аллюзиях, которые бдительная цензура усмотрела в его сочинениях о Мольере (как в пьесе, так и в биографии), в «Батум» эти и другие двусмысленные эпизоды не включил, прекрасно сознавая, кто будет их первым читателем. Но, судя по пометкам в книге, никаких иллюзий в отношении личности Сталина Булгаков не питал.
24 июля 1939 года драматург закончил «Батум», на который еще 15 июня подписал с МХАТом договор. Все, кому Булгаков читал пьесу, ее хвалили (храбрецов ругать пьесу о Сталине не было).
14 августа драматург с женой во главе бригады мха-товцев выехал в Грузию для сбора в Батуме и Тбилиси
* Употребление слов «большевики» и «большевистский» до 1903 года в пьесе — сознательный анахронизм.
378
Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА6.
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
379
материалов (грузинский фолклор, пейзажные зарисовки для декораций и т. д.) для постановки пьесы. Через два часа после отбытия из Москвы в Серпухове на имя Булгакова принесли телеграмму директора театра Г. М. Калишьяна: «Надобность поездки отпала возвращайтесь в Москву». Булгаковы решили было ехать дальше — просто отдохнуть в Батуме, но потом поняли, что отдыха все равно не будет, сошли в Туле и на попутной машине вернулись в Москву. Тогда писатель впервые почувствовал резь в глазах — грозный признак начавшегося нефросклероза. Елена Сергеевна так описала в дневнике возвращение в Москву: «Миша одной рукой закрывал глаза от солнца, а другой держался за меня и говорил: навстречу чему мы мчимся? может быть — смерти?
Через три часа бешеной езды, то есть в восемь часов вечера, были на квартире. Миша не позволил зажечь свет: горели свечи. Он ходил по квартире, потирал руки и говорил — покойником пахнет. Может быть, это покойная пьеса?»
17 августа 1939 года пришли В. Г. Сахновский и В. Я. Виленкин. Согласно записи Е. С. Булгаковой, Сахновский заявил, что «театр выполнит все свои обещания, то есть — о квартире, и выплатит все по договору». Дело в том, что МХАТ, агитируя Булгакова писать пьесу о Сталине, прельстил его обещанием добиться лучшей квартиры — квартирный вопрос волновал писателя до конца жизни. Выполнить это обещание театр не успел, а деньги по договору честно выплатил.
Сахновский также сообщил: «Пьеса получила наверху (в ЦК, наверно*) резко отрицательный отзыв. Нельзя такое лицо, как И. В. Сталин, делать романтическим героем, нельзя ставить его в выдуманные положения и вкладывать в его уста выдуманные слова. Пьесу нельзя ни ставить, ни публиковать.
Второе — что наверху посмотрели на представление
* Замечание в скобках явно принадлежит Елене Сергеевне, пытавшейся убедить себя, что это все-таки мнение не Сталина, а его окружения. Однако невероятно, чтобы ЦК мог иметь по такому вопросу самостоятельное мнение.
этой пьесы Булгаковым, как на желание перебросить мост и наладить отношение к себе».
Булгаков, отвергая утверждение о «мосте», доказывал, что пьесу о Сталине задумал в начале 1936 года, когда только что вышел «Мольер» и вот-вот должен был появиться на сцене «Иван Васильевич». Однако объективного значения «Батума» как попытки найти компромисс с властью этот факт принципиально не менял. 22 августа Калишьян, пытаясь утешить Булгакова, уверял, что «фраза о «мосте» не была сказана».
Вероятно, Булгаков столь резко отреагировал на фразу о «мосте» потому, что она напомнила его собственные слова, сказанные по другому поводу, но в аналогичных обстоятельствах. 23 мая 1935 года осведомитель НКВД(как мы уже показали выше, им мог быть Е. В. Калужский) привел рассуждения Булгакова в связи с отказом в заграничной поездке: «Меня страшно обидел отказ в прошлом году в визе за границу. Меня определенно травят до сих пор. Я хотел начать снова работу в литературе большой книгой заграничных очерков. Я просто боюсь выступать сейчас с советским романом или повестью. Если это будет вещь не оптимистическая — меня обвинят в том, что я держусь какой-то враждебной позиции. Если это будет вещь бодрая — меня сейчас же обвинят в приспособленчестве и не поверят. Поэтому я хотел начать с заграничной книги — она была бы тем мостом, по которому мне надо шагать в литературу. Меня не пустили. В этом я вижу недоверие ко мне как к мелкому мошеннику. У меня новая семья, которую я люблю. Я ехал с женой, а дети оставались здесь. Неужели бы я остался или бы позволил себе какое-нибудь бестактное выступление, чтобы испортить себе здесь жизнь окончательно. Я даже не верю, что это ГПУ меня не пустило. Это просто сводят со мной литературные счеты и стараются мне мелко пакостить». Теперь жизнь показала, что даже вполне «советская» пьеса (правда, на историческом материале) «Батум» принципиальных изменений в положение Булгакова не внесла и на сцене так и не появилась, причем отнюдь не вследствие козней НКВДили литературных недругов.
380 Б°РИС Соколов ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Позднее, 10 октября 1939 года, Сталин, разговаривая во МХАТе с Немировичем-Данченко, сказал, как записала Елена Сергеевна 18 октября, что «пьесу «Батум» он считает очень хорошей, но что ее нельзя ставить». Передавали и более пространный сталинский призыв: «Все дети и все молодые люди одинаковы. Не надо ставить пьесу о молодом Сталине». На этот раз запрещение пьесы никак -не отразилось ни на материальном положении автора, ни на отношении к нему окружающих. Самосуд уже после запрета предлагал переделать «Батум» в оперу, полагая, что как раз там романтический герой был бы вполне уместен. Но и эта идея не осуществилась. Е. С. Булгакова 27 августа 1939 года отметила в дневнике: «В общем, скажу, за это время видела столько участия, нежности, любви и уважения к Мише, что никак не думала получить. Это очень ценно».
Очевидно, Сталин по каким-то причинам не желал видеть на сцене себя молодого. Для мифа требовался образ уже умудренного жизнью человека, вождя великой страны. Для этой цели лучше всего годилась фигура Сталина конца 20-х — начала 30-х годов, когда он уже достиг «высшей власти». Молодой Джугашвили в этом качестве для мифа не годился.
Нередко высказываются предположения, что Булгаков в «Батуме» чуть ли не высмеял в скрытой форме вождя или уподобил его антихристу. Ф. Н. Михальский, в частности, полагал, что на запрещение пьесы могли повлиять сцены, где Сталин рассказывает о предсказаниях гадалки: «Все, оказывается, исполнится, как я задумал. Решительно сбудется все! Путешествовать, говорит, будешь много. А в конце даже комплимент сказала — большой ты будешь человек! Безусловно стоит заплатить рубль», или зачитываемое в «Батуме» розыскное полицейское описание Джугашвили: «Телосложение среднее. Голова обыкновенная. Голос баритональный. На левом ухе родинка». Будто не может быть у положительного культурного героя любого мифа обыкновенной головы или родинки за ухом!
Нет сомнения, что многие эпизоды булгаковской пьесы о Сталине прочитываются достаточно двусмы-
ГЛАВА 6. |
Михаил Булгаков — режиссер, QS27
либреттист, романист. 1930—1940 JO1
сленно, в том числе позаимствованная из написанной Анри Барбюсом апологетической биографии сцена избиения главного героя тюремной стражей. Но совершенно нереально предположить, чтобы Булгаков, столь пострадавший от выявленных в «Мольере» перекличек с современностью, рискнул сознательно допустить какие-либо аллюзии или сомнительные намеки в пьесе, главным читателем которой должен был стать сам Сталин. Скорее всего, дело здесь во всеобщих свойствах мифа, который и от читателя, и от зрителя требует строго однозначного взгляда на события. При перемене точки зрения миф автоматически превращается в гротеск. Интересно, что единственная постановка «Батума», осуществленная в начале 90-х годов С. Е. Кургиняном в МХАТе на Тверском бульваре (он вернулся к более раннему названию «Пастырь»), была решена именно как гротеск. Вообще же «Батум» — пьеса для Булгакова достаточно слабая, большинство образов ее прописаны плохо, в духе штампов советской литературы 30-х годов. Главный же герой, повторим, — здесь не более, чем положительный культурный герой мифа.
10 сентября 1939 года Булгаковы поехали отдохнуть в Ленинград. Здесь писатель вновь почувствовал внезапную потерю зрения. Вернулись в Москву, врачи установили острый нефросклероз. Булгаков сразу осознал безнадежность своего положения. Власти проявили к больному определенное внимание. 11 ноября 1939 года, явно после указания свыше его посетил глава советских писателей А. А. Фадеев. С 18 ноября по 18 декабря Булгаков находился в правительственном санатории в Барвихе, его состояние временно улучшилось. Драматург даже попытался вернуться к задуманной еще в мае 1939 года пьесе «Ласточкино гнездо», главными героями которой должны были стать затравленный опальный писатель, пытающийся с помощью конъюнктурной пьесы добиться, чтобы его пустили в «версальские залы», и соблазняющий его всесильный чин НКВД Ричард, за которым прослеживался явный прототип — казненный в марте 1939 года бывший шеф НКВД Генрих Ягода. Ягода запечатлен и в «Мастере и Маргарите». Это он и его бывший
383 |
382 БоРис Соколов ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
секретарь П. П. Буланов — последние гости на балу Воланда. В романе приводится изложенная Булановым на процессе версия о том, как Ягода поручил ему обрызгать ядом кабинет нового главы НКВД Н. И. Ежова (который тоже в 1939 году бесследно исчез, а в феврале 1940 года был расстрелян без объявления об этом в печати). Булгаков прекрасно понимал фарсовость этой истории, выдержанной в духе средневековых легенд об отравителях. Поэтому на балу сатаны Ягода и Буланов замыкают длинный ряд тех, кто по большей части ложно был обвинен в изготовлении и использовании ядов и других преступлениях. Так же и другой подсудимый на процессе «правотроцкистского блока» в марте 1939 года Н. И. Бухарин послужил прототипом одного из персонажей «Мастера и Маргариты» — «нижнего жильца» Николая Ивановича, выбивающего из Воланда справку о своем присутствии на балу, дабы оправдаться перед ревнивой супругой. Вспомним эпилог, где ставший Поныревым Бездомный говорит о «нижнем жильце»: «...Это еще одна жертва, вроде меня», и горестные сожаления самого Николая Ивановича об упущенном в жизни: «Эх я, дурак! Зачем, зачем я не улетел с нею? Чего я испугался, старый осел! Бумажку выправил! Эх, терпи теперь, старый кретин!» Попытка героя выправить оправдательную бумажку от сатаны и его слуг разительно напоминает попытки Бухарина публично опровергнуть обвинение в его причастности к заговорам, прозвучавшее на политических процессах 1936—1937 годов. Такое опровержение не избавило бывшего соратника Сталина от позорного процесса и казни. Сожаления же романного Николая Ивановича о том, что так и не смог убежать от опостылевшей жизни, могут быть спроецированы на тот факт, что Бухарин не воспользовался для бегства своей поездкой в Париж в 1936 году. Во время этой поездки он тайно встретился с видным меньшевиком Ф. И. Даном и признался ему, что Сталин — «это маленький злобный человек, не человек, а дьявол», но «жить, как вы, эмигрантом, я бы не мог... Нет, будь что будет... Да может, ничего и не будет». Булгаков, разумеется, не мог знать об этом разговоре, но психологическое состояние Буха-
ГЛАВА 6. |
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
рина понял довольно точно и пародийно запечатлел опального вождя в своем «нижнем жильце».
6 января 1940 года Булгаков пробовал сделать первые наброски пьесы «Ласточкино гнездо», но скоро оставил работу, записав: «Ничего не пишется, голова как котел!.. Болею, болею». В этой пьесе всесильный Ричард в конце концов кончал с собой, разоблаченный «человеком с трубкой» — Сталиным, а писатель оставался у разбитого корыта. Здесь драматург, вероятно, отразил как не слишком завидную судьбу многих авторов заказных пьес, в том числе и о карательных органах, вроде Киршона, так и собственные переживания в связи с «Батумом». Кстати, Сталин просил Ричарда показать револьвер и предупредил, что револьвер еще может пригодиться владельцу. Вероятно, Булгаков ориентировался на широко известный разговор Сталина с видным журналистом М. Е. Кольцовым, впоследствии репрессированным. Сталин спросил, есть ли у Кольцова револьвер, и, получив утвердительный ответ, посоветовал содержать оружие в порядке. 22 декабря 1938 года Елена Сергеевна зафиксировала в дневнике слухи об аресте Кольцова.
8 февраля 1940 года ведущие артисты МХАТа В. И. Качалов, А. К. Тарасова и Н. П. Хмелев обратились с письмом к Сталину через А. Н. Поскребышева. Они сообщили сталинскому секретарю о тяжелой болезни Булгакова и резком ухудшении его состояния: «Трагической развязки можно ожидать буквально со дня на день. Медицина оказывается явно бессильной, и лечащие врачи не скрывают этого от семьи. Единственное, что, по их мнению, могло бы дать надежду на спасение Булгакова, — это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее -I- заставило бы его захотеть жить, — чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене.
Булгаков часто говорил, как бесконечно он обязан Иосифу Виссарионовичу, его необычайной чуткости к нему, его поддержке. Часто с сердечной благодарностью вспоминал о разговоре с ним Иосифа Виссарионовича по телефону десять лет тому назад, о разговоре, вдохнув-
384
Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА6.
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
шем тогда в него новые силы. Видя его умирающим, мы — друзья Булгакова — не можем не рассказать Вам, Александр Николаевич, о положении его, в надежде, что Вы найдете возможным сообщить об этом Иосифу Виссарионовичу».
Явным следствием данного обращения стал визит к Булгакову Фадеева 15 февраля 1940 года. Елена Сергеевна записала: «Разговор вел на две темы: о романе и о поездке Миши на юг Италии, для выздоровления». Похоже, мечта о заграничной поездке теперь могла бы стать реальностью, но больному писателю уже не суждено было ее осуществить.
Пока мог, Булгаков в последние месяцы и недели своей жизни правил «Мастера и Маргариту» (когда окончательно ослеп, то продолжал диктовать добавления и изменения в тексте Елене Сергеевне). Правка остановилась 13 февраля 1940 года на словах Маргариты: «Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?»
В последние годы и месяцы жизни писателя особенно волновала судьба его произведений, отношение к его творчеству знакомых и друзей. Среди искренних друзей в ближайшем булгаковском окружении находились и люди, подобные незабвенному Алоизию Могарычу. Это подтверждают и недавно опубликованные материалы агентурного наблюдения за писателем, извлеченные из архивов госбезопасности. Однако офицеры секретной службы, предоставлявшие их для публикации, как мы уже упоминали, подобрали их таким образом, чтобы информаторы навсегда остались безымянны, поскольку взяты только те дни и события, о которых не сохранилось данных в дневнике Елены Сергеевны и в булгаков-ской переписке. Е. С. Булгакова сильно подозревала артиста МХАТа Григория Конского в принадлежности к ведомству Ягоды, Ежова и Берии, именно в этом духе истолковывая его интерес к творчеству Михаила Афанасьевича и в особенности к его последнему роману. В этом — беда и трагедия всякого тоталитарного общества с его культом доносительства и взаимной подозрительности. В таких условиях и вполне невинное дружеское любопытство выглядит зловеще. Если сам человек ожи-
дает за собой слежки, он начинает подозревать в принадлежности к органам сыска всех и каждого.
10 мая 1939 года Булгаков сделал памятную надпись жене на своей фотографии: «Вот как может выглядеть человек, возившийся несколько лет с Алоизием Могары-чем, Никанором Ивановичем и прочими. В надежде, что ты прояснишь это лицо, дарю тебе, Елена, карточку, целую и обнимаю». Здесь речь не только О многолетней до изнеможения работе над «Мастером и Маргаритой», но и намек на то, что жизнь писателя прошла в общении с людьми, подобными Могарычу и Босому. Именно в последние месяцы жизни Булгаков усомнился в одном из своих ближайших друзей. Биография Алоизия Могарыча была введена в роман на самом последнем этапе работы над текстом, в конце 1939-го — начале 1940 года. Эта биография во многом напоминает биографию драматурга С. А. Ермолинского, одного из ближайших друзей Булгакова. Познакомился Сергей Александрович с ним, как и Могарыч с Мастером, в конце 20-х годов, причем, по свидетельству Л. Е. Белозерской, у нее Ермолинский с самого начала вызывал антипатию (так же и жена Мастера к Могарычу отнеслась неприязненно). Очевидно, 5 марта 1940 года Булгаков прежние подозрения решительно отверг. В этот день Елена Сергеевна сделала такую запись: «Приход Фадеева. Разговор продолжался сколько мог. Мне: «Он мне друг». Сергею Ермолинскому: «Предал он меня или не предал? Нет, не предал? Нет, не предал!» Эти слова явно относились к Ермолинскому, поскольку Фадеева, которого видел всего в третий раз, Булгаков никак не мог числить своим другом. Очевидно, последние дни, которые Ермолинский провел у постели больного, рассеяли булгаковские подозрения. Текст биографии Могарыча был перечеркнут, но написать новый вариант у писателя уже не хватило сил.
Ермолинский жил в доме № 9 по Мансурову переулку, в комнате особняка театрального художника и друга Булгакова С. С. Топленинова. Во многом с этого особняка списан в романе арбатский подвальчик Мастера. Сергей Александрович познакомился с автором «Мастера и
386 Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Маргариты» в 1929 году, в том самом, когда Воланд со свитой прибыл на Патриаршие пруды. И профессией журналиста неслучайно наделил Булгаков Могарыча. Когда Елена Сергеевна прочла воспоминания Ермолинского, опубликованные в 1966 году в журнале «Театр», она сделала ему ряд замечаний, зафиксированных в дневниковой записи 17 ноября 1967 года. Вдове Булгакова, в частности, не понравился приведенный в мемуарах шуточный разговор в последние месяцы жизни Михаила Афанасьевича, где Ермолинский выступал в роли журналиста, интервьюирующего писателя. Сергей Александрович не знал, что он стал прототипом Могарыча, так как биография Алоизия впервые появилась только в тексте романа, изданном в 1973 году, а Елена Сергеевна знала и стремилась устранить из воспоминаний Ермолинского то место, где он — журналист. 5 декабря 1938 года Е. С. Булгакова отметила в дневнике: «...Сергей Ермолинский, благодаря тому, что вертится в киношном мире, много слышит и знает из всяких разговоров, слухов, сплетен, новостей. Он — как посредник между М. А. и внешним миром». В романе ту же роль по отношению к Мастеру играет Могарыч.
Бесславный путь Алоизия повторил позднее один из наиболее близких булгаковских друзей П. С. Попов. Он был автором первого биографического очерка о Булгакове, написанного в 1940 году вскоре после смерти писателя для планировавшегося однотомника его пьес*. Там Павел Сергеевич очень верно сказал о значении жизни и творчества Булгакова: «Беспокойный, трудный путь писателя, пройденный с таким напряжением и неоскуде-вавшей энергией, путь жизни и творчества, на который было затрачено столько сил, работы и душевных мук и который оборвался так рано и несправедливо, дает право писателю на безмятежную оценку его писательского труда и на глубокую и вечную признательность за неза-
* Сборник не вышел как из-за начавшейся войны, так и из-за цензурных препятствий. Как отмечала Е. С. Булгакова в письме Сталину 7 июля 1946 года, издательство «Искусство» «вычеркивало последовательно по пьесе, так что остался нетронутым один «Дон Кихот» и сборник не вышел».
387 |
ГЛАВА 6. Михаил Булгаков — режиссер,
либреттист, романист. 1930—1940
бываемый вклад, внесенный им в сокровищницу русской литературы». Но уже в 1944 году П. С. Попов совершил подлое предательство — написал донос на своего соученика и друга по университету, известного философа и филолога А. Ф. Лосева, обвинив его в идеализме. Это стоило жертве доноса, по словам вдовы Лосева А. А. Тахо-Годи, кафедры в МГУ. Алоизию Могарычу в награду были даны комнаты Мастера, П. С. Попову — кафедра логики в университете. Впрочем, нравственное падение булгаковского друга свершилось еще раньше, через несколько месяцев после смерти автора «Мастера и Маргариты». 27 декабря 1940 года, впервые познакомившись с полным текстом романа, Павел Сергеевич писал Елене Сергеевне: «Я все под впечатлением романа. Прочел первую часть... Я даже не ждал такого блеска и разнообразия; все живет, все сплелось, все в движении — то расходясь, то вновь сходясь. Зная по кусочкам роман, я не чувствовал до сих пор общей композиции, и теперь при чтении поражает слаженность частей...
Вторая часть — для меня очарование. Этого я совсем не знал — тут новые персонажи и взаимоотношения — ведь Маргарита Колдунья это Вы, и самого себя Миша ввел. И я думал по новому заглавию, что Мастер и Маргарита обозначают Воланда и его подругу...
Но вот, если хотите, грустная сторона. Конечно, о печатании не может быть речи. Идеология романа — грустная, и ее не скроешь. Слишком велико мастерство, сквозь него все еще ярче проступает. А мрак он еще сгустил, кое-где не только не завуалировал, а поставил точки над i. В этом отношении я бы сравнил с «Бесами» Достоевского. У Достоевского тоже поражает мрачная реакционность — безусловная антиреволюционность. Меня «Бесы» тоже пленяют своими художественными красотами, но из песни слова не выкинешь — и идеология крайняя. И у Мишы так же резко. Но сетовать нельзя. Писатель пишет по собственному внутреннему чувству — если бы изъять идеологию «Бесов», не было бы так выразительно. Мне только ошибочно казалось, что у Мишы больше все сгладилось, уравновесилось, — какое тут! В этом отношении, чем меньше будут знать о
388 БоРис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 6.
Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист. 1930—1940
389
романе, тем лучше. Гениальное мастерство всегда останется гениальным мастерством, но сейчас роман неприемлем. Должно будет пройти лет 50—100. Но как берегутся дневники Горького, так и здесь надо беречь каждую строку — в связи с необыкновенной литературной ценностью. Можно прямо учиться русскому языку по этому произведению».
Какое поразительное совпадение интонации, оборотов и содержания этого письма с оценкой романа Мастера Алоизием Могарычом! Вспомним: «Покорил меня Алоизий своею страстью к литературе. Он не успокоился до тех пор, пока не упросил меня прочесть ему мой роман от корки до корки, причем о романе он отозвался очень лестно, но с потрясающей точностью, как бы присутствуя при этом, рассказал все замечания редактора, касающиеся этого романа. Он попадал из ста сто раз. Кроме того, он совершенно точно объяснил мне, и я догадывался, что это безошибочно, почему мой роман не мог быть напечатан. Он говорил прямо: глава такая-то идти не может...». К счастью, двоемыслием, столь широко распространенным среди булгаковских друзей, как и среди большинства советской интеллигенции, Булгаков никогда не страдал. Ошибся П. С. Попов и насчет возможных сроков публикации: «Мастер и Маргарита» был опубликован через 26 лет после смерти автора. «Ба-тум» же, по иронии судьбы, на родине драматурга — в России — был напечатан позднее всех других его крупных произведений, только в конце 80-х годов.
Булгаков умирал долго и мучительно. 4 марта 1940 года Елена Сергеевна зафиксировала в дневнике одно из последних его высказываний: «Я хотел служить народу... Я хотел жить в своем углу... (Сергею*) Ты знаешь, что такое рубище? Ты слышал про Диогена? Я хотел жить и служить в своем углу... я никому не делал зла...» Е. С. Булгакова вспоминала и самые последние слова мужа: «...Он дал мне понять, что ему что-то нужно, что он чего-то хочет от меня. Я предлагала ему лекарство, питье — лимонный сок, но поняла ясно, что не в этом
дело. Тогда я догадалась и спросила: «Твои вещи?» Он кивнул с таким видом, что и «да» и «нет». Я сказала: «Мастер и Маргарита»? Он, страшно обрадованный, сделал знак головой, что «да, это». И выдавил из себя два слова: «Чтобы знали, чтобы знали».
Умер Булгаков 10 марта 1939 года в 16 часов 39 минут. Как вспоминает С. А. Ермолинский: «На следующее утро, — а может быть, в тот же день, время сместилось в моей памяти, но кажется, на следующее утро — зазвонил телефон. Подошел я. Говорили из Секретариата Сталина. Голос спросил:
— Правда ли, что умер товарищ Булгаков?
— Да, он умер.
Тот, кто говорил со мной, положил трубку».
Сталин так и не нашел время встретиться с Булгаковым. Может быть, оттого, что приходилось решать проблемы, связанные с советско-финской войной.
12 марта после кремации Булгакова похоронили на Новодевичьем кладбище на участке, предоставленном Художественным театром.
16 января 1961 года Елена Сергеевна писала Н. А. Булгакову о Михаиле Афанасьевиче: «Он умирал так же мужественно, как и жил. Вы очень верно сказали о том, что не всякий выбрал бы такой путь. Он мог бы, со своим невероятным талантом, жить абсолютно легкой жизнью, заслужить общее признание. Пользоваться всеми благами жизни. Но он был настоящий художник — правдивый, честный. Писать он мог только о том, что знал, во что верил. Уважение к нему всех знавших его или хотя бы только его творчество — безмерно. Для многих он был совестью. Утрата его для каждого, кто соприкасался с ним, — невозвратима».
Этими проникновенными словами мы и заканчиваем наше повествование.
* С. Е. Шкловскому.
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
К ЧИТАТЕЛЮ... Посвящается Люде... ISBN...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Михаил Булгаков — режиссер, либреттист, романист.1930—1940
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов