В ином деле самое трудное – вовремя остановиться.
Но остановиться все‑таки надо. Даже если на кончике пера повис очередной занимательный рассказ по химии.
Но это, как говорится, присказка. А в заключение мы хотим сказать следующее.
Однажды слышали мы этакий жаркий спор, весьма похожий на те, что в свое время именовали «проблемой физиков и лириков». Правда, спорили на сей раз представители отменно точных наук. И один из спорщиков заявил, дескать, науки химии как таковой нет. Она – частный случай физики. Прямо так и заявил.
– А потому нет науки химии, – продолжил он, – что какой бы химический процесс мы ни взяли, если объяснять его интимный механизм, то только на основе физических закономерностей. Взаимодействуют два атома, обмениваются электронами. А что диктует возможность такого обмена? Что лежит в основе химической связи? Физические закономерности…
Можете себе представить, как возмутились химики, услышав подобное рассуждение?
Электроны‑то электронами, а наука химия, древняя и вечно юная, существует! Со своими правилами и законами, со своей историей и своими безграничными перспективами. Иное дело, что ей частенько приходится привлекать на помощь и физику, и математику, и кибернетику.
Химия двадцатого столетия тем и своеобразна, тем и отличается от ранних периодов своего развития, что разбилась на множество самостоятельных направлений. Да что там – направлений! Самостоятельных наук! Электрохимия, фотохимия, радиационная химия. Химия низких температур и высоких давлений. Химия высоких температур и низких давлений.
И нередко бывает так, что ученый, работающий в одной области, плохо понимает своего коллегу‑специалиста в другой. Но это ни в коей мере не говорит о низкой квалификации этих химиков.
Химические «диалекты» превратились в самостоятельные химические «языки».
И это еще полдела.
Химия ныне весьма тесно срослась с другими науками: биологией и геологией, механикой и космогонией. Эти «союзы» дали целый букет, как их называют, гибридных наук: биохимия, геохимия, космохимия, физико‑химическая механика и прочее, и прочее, и прочее.
Возьмите, например, такую область, как биохимия. Ведь именно ей в конце концов предстоит разобраться в том, что же такое жизнь с ее бесчисленными проявлениями. Именно биохимии вкупе с фармакологией и медициной предстоит находить все новые и новые могущественные средства борьбы с болезнями.
А космохимия – химия далеких звезд и планет. Она еще только‑только зарождается, но в познании эволюции вселенной ей будет принадлежать далеко не последнее слово.
Тут выяснилось совершенно неожиданное. Именно гибридные науки чуть ли не ежедневно приносят удивительные плоды – факты, наблюдения, о которых никто и не подозревал. От этих «гибридов» больше всего ожидает и практика.
А теперь войдите в наше положение. Берете лист бумаги и хотите написать что‑то химическое. Набросали две‑три фразы, и, глядишь, сквозь них уже проглядывают улыбающиеся физиономии физики и биологии. И четкий некогда замысел приобретает не в пример более смутные очертания. Помните пословицу «В огороде – бузина, в Киеве – дядька»? Так в современной науке и в химии, в частности, между «бузиной» и «дядькой» обнаруживается часто весьма конкретная связь.
Если нам когда‑нибудь еще придется писать нечто популярное на тему о химии, мы, пожалуй, поставим в эпиграф приведенную пословицу.
В этой же книге мы, однако, пытались держаться в «химических» рамках.