Лимузин, по дороге из общежития Майкла

Это все, что я могу сказать.

Конечно, я ужасная дура.

Честное слово. Я хочу сказать, все призна­ки были налицо, только я не смогла их все со­поставить.

Возможно, если я запишу это все связно, то

смогу осмыслить.

Итак, я вошла в Ингл‑холл, где живет Майкл, и из вестибюля позвонила по домофону в его комнату. Слава богу, Майкл для разнооб­разия оказался дома. Мне показалось, он не­много удивился, услышав мой голос, но сказал, что сейчас спустится, потому что у дверей в холл стоят охранники, и они никого не пускают дальше вестибюля без сопровождения жильца общежития. Не пропустят даже принцессу с ее телохранителями. Жилец общежития обя­зательно должен спуститься вниз и вписать го­стей в журнал, а гости должны предъявить удостоверения личности и все такое.

Я решила, что если Майкл готов даже спус­титься вниз и вписать меня в журнал, это хоро­ший знак.

Но я так думала только до тех пор_; пока не увидела Майкла. А тогда я поняла, что ничего хорошего в этом нет.

Потому что Майкл отчего‑то выглядел ОЧЕНЬ грустным. То есть ДЕЙСТВИТЕЛЬНО грустным.

У меня стало зарождаться неприятное пред­чувствие. Конечно, я знаю, что у него на этой неделе промежуточные экзамены и все такое. От этого кто угодно будет подавленным. Но Майкл не был похож на человека, который по­давлен промежуточными экзаменами. Скорее, его подавленность выглядела как подавлен­ность человека, который обнаружил, что его девушка – сумасшедшая, с которой он должен прямо сейчас порвать.

Но я подумала, что, может быть, я просто все это напридумывала.

Но все‑таки в лифте я всю дорогу мысленно репетировала, что я скажу. То есть, как мне себя вести, когда он заговорит о моем сексуаль­ном танце. И о пиве. Я думала, что мне, навер­ное, будет не так уж трудно убедить Майкла, что в тот вечер я страдала от временного гормональ­ного дисбаланса, потому что за эту неделю я уже привыкла играть в спектакле, сыграю и сейчас. Кроме того, как вам известно, я – самая большая лгунья на свете.

Но вот Джей Пи... это будет потруднее объяснить. Потому что я даже не была увере­на, что сама все понимаю.

Потом, когда мы поднялись на этаж Майк­ла, Ларе тактично удалился в телевизионный холл и стал смотреть телевизор, по которому как раз передавали бейсбольный матч. А мы с Майклом пошли в его комнату. К счастью, комната была свободна, потому что Ду Пак, со­сед Майкла, ушел на собрание Ассоциации ко­рейских студентов. – Итак...

Я села на аккуратно застеленную кровать Майкла и попыталась держаться как можно бо­лее непринужденно. Хотя чувствовала я себя как угодно, только не непринужденно. Честно гово­ря, у меня было такое ощущение, будто кровь в моих венах застыла» Если бы в этот момент кто‑нибудь отрубил мне руку, я уверена, что кровь бы не потекла, а рука бы рассыпалась на тыся­чу осколков, как у замороженного человека из криогенной тюрьмы (я видела это в одной из на­учно‑фантастических антиутопий).

Потому что я вдруг поняла, что сейчас Майкл со мной порвет из‑за того, что на его ве­черинке я повела себя как незрелая дура. И тут я вдруг осознала, что тараторю: – Послушай, Майкл, я очень извиняюсь за этот дурацкий сексуальный танец. Очень, очень извиняюсь. Честное слово, между мной и Джеем Пи ничего нет. Я просто выпендривалась. Я хочу сказать, девочки из колледжа, они все такие умные...

Майкл, который сел напротив меня на стул, заморгал:

– Сексуальный танец?

– Ну да. Тот, который я танцевала с Джеем Пи.

Майкл поднял брови.

– Так вот, значит, чем ты занималась? Танцевала сексуальный танец?

– Да.

Я почувствовала, что краснею. Думаю, будет достаточно сказать, что когда Баффи из сериала «Баффи, Истребительница вампиров» исполня­ла сексуальный танец, чтобы заставить Ангела ревновать, он наверняка пошел и убил несколь­ких вампиров только для того, чтобы дать вы­ход сексуальной неудовлетворенности. А МОЙ бойфренд, представьте себе, даже не понял, что мой танец – сексуальный.

О том, что это может означать для будущего наших отношений, я старалась даже не думать. И о том, как это характеризует мое мастерство в сексуальных танцах.

– Это не совсем моя вина, – заявила я. – Я имею в виду, сексуальный танец – это как раз моя вина. Но ты пригласил меня на свою вечеринку, понимая, что я буду там самой молодой и самой глупой. Как, по‑твоему, я дол­жна была себя чувствовать? Я была просто запугана.

– Миа, – сказал Майкл с некоторой про­хладцей. – Ты была там далеко не самой глу­пой. Кроме того, ты принцесса. И ты чего‑то боялась?

– Ну, может, я и принцесса, но мне все рав­но было страшно. Девочки из колледжа,., они все старше меня. Они знают… знают всякие вещи из студенческой жизни. Извини, что я так прокололась. Но неужели я натворила что‑то уж совсем ужасное? Я имею в виду, я всего‑то выпила одну бутылку пива и станцевала один сексуальный танец с другим парнем. Техниче­ски я даже танцевала не с ним, а вроде как ря­дом с ним. Да и вообще, может, мой танец был не таким уж сексуальным. И я теперь понимаю, что зря напялила тот берет. Я знаю, я вела себя как незрелая девчонка. Но... – к моим глазам подступили слезы. – Но ты все равно мог бы мне позвонить, вместо того чтобы объявлять мне бойкот.

– Бойкот? – переспросил Майкл. – Миа, о чем ты говоришь? Я не объявлял тебе бойкот.

– Извини меня... – Я крепилась, чтобы не расплакаться. – Но я оставила тебе штук пять­десят сообщений, послала бублики и гигант­ский пряник, а в ответ получила от тебя только такой загадочный текст: «Нам надо погово­рить».

– Подожди, Миа. – Теперь Майкл казался немного раздраженным. – Моя голова была занята другим...

Я его перебила.

– Я знаю, что у тебя очень напряженные занятия по научно‑фантастической антиутопии в кинематографе и все такое, и я знаю, что на вечеринке вела себя по‑дурацки, но ты мог бы по крайней мере...

Теперь уже Майкл меня перебил.

– Миа, мои мысли были заняты не домаш­ними заданиями. Согласен, на моей вечеринке ты и правда вела себя по‑дурацки. Но это тут тоже ни при чем. На самом деле я переживаю семейную драму. Мои родители... они расхо­дятся.

Ой. ЧТО??????

Я уставилась на Майкла. Мне показалось, я ослышалась.

– Что ты сказал?

– Да.

Майкл встал, повернулся ко мне спиной и взъерошил пятерней свои темные волосы.

– Мои родители решили покончить со своим браком. Они сообщили мне об этом в тот вечер» когда у нас была вечеринка.

Майкл повернулся ко мне лицом, и я увиде­ла, что он очень расстроен, хотя и пытается это­го не показать. Очень расстроен.

И не потому, что его девушка оказалась не тусовщицей. Или, наоборот, слишком большой тусовщицей. Он расстроен по причине, которая не имеет никакого отношения ни к первому, ни ко второму.

– Я бы тебе еще тогда сказал, – продолжал Майкл, – если бы ты осталась. Но когда я вы­шел от родителей, тебя уже не было.

Я смотрела на него в ужасе, понимая истин­ные масштабы своей глупости в тот вечер. Я удрала с вечеринки, смутившись, что роди­тели Майкла застали меня танцующей с дру­гим парнем и думая, что Майкл чувствует по этому поводу то же самое. А иначе почему он вышел из комнаты и бросил меня?

Но теперь я понимала, что у него была очень веская причина уйти. Он разговаривал с ро­дителями, которые вовсе не советовали ему порвать с развратной подружкой, танцующей сексуальные танцы. Нет, они говорили ему, что собираются развестись.

– В эти выходные они уезжали вовсе не на конференцию, – продолжал Майкл. – Они сказали мне неправду. Они поехали к психоло­гу, специалисту по семейным отношениям, на марафонский сеанс. Это была их последняя по­пытка посмотреть, можно ли что‑то исправить. И она провалилась.

Я снова уставилась на Майкла. У меня было такое ощущение, как будто меня лягнули в грудь и мне не удавалось перевести дыхание.

– Рут и Морти? – Я словно со стороны услышала свой шепот. – Они разводятся?

– Да, – подтвердил Майкл. – Рут и Морти разводятся.

Мне вспомнилось, что сказала Лилли, ког­да мы с ней ударились головами в лимузине. Ока тогда сказала, что у Рут и Морти есть про­блемы посерьезнее. Я быстро посмотрела на Майкла,

– Лилли знает?

– Нет, родители ждут подходящего момен­та, чтобы рассказать ей, – сказал Майкл, – Они даже мне не хотели рассказывать, но я все рав­но чувствовал, что что‑то не так. Что касается Лилли, они думают, что с ее журналом и этим спектаклем, в котором вы все участвуете...

– Это мюзикл.

– ...у нее и так достаточно стрессов, поэто­му лучше рассказать ей позже. Не могу сказать, что я полностью с ними согласен, но они про­сили позволить им поступить, как они считают нужным. Так что, пожалуйста, Лилли пока ничего не рассказывай.

– Мне кажется, она знает. Один раз, когда мы ехали в лимузине... она кое‑что сказала.

– Это было бы неудивительно, – сказал Майкл. – Как минимум она должна что‑то по­дозревать. Ведь это я жил в общежитии, вроде как в стороне от всего этого, а она весь год жила с родителями дома и видела, как они постоян­но ссорились.

– О боже…

Мне стало жалко Лилли. И я вдруг поняла, почему она ведет себя так странно в этой исто­рии с литературным журналом. Я имею в виду, если она знает, что ее родители разводятся, то понятно, почему у нее бывают перепады настро­ения и вообще она иногда ведет себя очень странно.

Жалко, что у меня нет уважительной при­чины, которая объясняла бы мои собственные странности.

– Майкл, – сказала я, – мне это и в голову не приходило. Я думала... я думала, ты злишь­ся на меня за то, что на твоей вечеринке я вела себя как ненормальная. Я думала, тебе про­тивно со мной общаться. Или ты разочарован. Потому что я не тусовщица.

Майкл замотал головой с таким видом, буд­то ему тоже не верилось, что все это происхо­дит на самом деле.

– Да, Миа, я на тебя злился. Мне не нужна тусовщица. Мне нужна только...

Но договорить он не успел: дверь комнаты распахнулась и вошел Ду Пак – как всегда жизнерадостный. Увидев меня, он совсем рас­цвел.

– Ой, принцесса, привет! – закричал он. – Я так и подумал, что вы здесь, когда увидел в холле мистера Ларса. Как поживаете? Спаси­бо за огромный пряник «Прости». Он был очень вкусный. Мы с Майклом ели его целый день.

Я собиралась сказать: «На здоровье» и «У меня все прекрасно, Ду Пак, а у тебя?». Но на самом деле мне ХОТЕЛОСЬ сказать совсем не это. НА САМОМ деле мне хотелось сказать: «Ду Пак, иди отсюда! Уходи! Майкл, договори то, что ты начал говорить! «Мне нужна только... – что???»

Потому что, знаете, мне показалось, что это должно быть нечто важное. Особенно если учесть, что перед этим Майкл сказал «я на тебя злился».

Но тут зазвонил телефон, Ду Пак снял труб­ку, и мы услышали:

– Ой, здравствуйте, миссис Московитц. Да, Майкл здесь. Вы хотите с ним поговорить? Пе­редаю ему трубку.

Хотя Майкл беззвучно говорил одними гу­бами «Меня нет» и делал ладонью жест, как будто перерезает горло, было поздно. Ему при­шлось подойти к телефону.

– Мама? Да, привет. Сейчас не очень под­ходящее время, можно, я тебе позже пере­звоню?

Но я слышала, что его мать все говорила и говорила в трубку. И Майкл, как послушный сын, слушал. А я сидела и все думала: «Доктор и доктор Московитцы расходятся? Этого не мо­жет быть. Это просто невозможно. Это НЕЕС­ТЕСТВЕННО. Это все равно как если бы... как если бы расходились Майкл и я».

Что мы, возможно, и делаем. Потому что, если разобраться, он ведь так и не сказал, что прощает меня. Он признался, что злился на меня, но так и не сказал, злится ли до сих пор.

О господи. Может, Московитцы – не един­ственные, кто прямо сейчас расходится?

Вот только я никак не могла выяснить, так это или нет. Во всяком случае прямо сейчас, потому что Майкл прижимал к уху телефонную трубку и говорил:

– Мама. Да, мама. Я знаю. Не волнуйся.

И тогда я поняла: то, что с ним – и с нами происходит, гораздо серьезнее, чем проблема, которую можно решить одним пряником с над­писью «Прости».

А еще я поняла, что я больше ничего не могу сделать.

Вот почему я встала и вышла. А что еще мне оставалось делать?

 

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Я понимаю, что Вы умерли. Однако положе­ние дел внезапно изменилось к худшему.

И сейчас меня не так уж волнует трансценденция моего эго и достижение самоакту­ализации. Сейчас меня больше волнуют мои друзья.

Нет, у меня, конечно, и своих проблем хва­тает. Но я недавно узнала, что родители моего бойфренда разводятся. Доктор Юнг, молодого человека в расцвете лет, вроде Майкла, это мо­жет сломить. Мало того, что это несомненно, разбивает его сердце, так это событие может еще вызвать у него чувство, будто его бросили, и я боюсь, что это повлияет на наши с ним отношения. Ведь Майкл на примере своих родителей может сделать вывод, что порвать от­ношения с кем‑то – это нормальный способ раз­решения конфликта.

Это вполне может случиться. Я знаю, пото­му что один раз видела такой случай в шоу «Доктор Фил».

Беда в том, что как раз сейчас в наших отно­шениях происходит конфликт, из‑за того что я не к месту станцевала сексуальный танец.

Кажется, хуже уже некуда.

Пожалуйста, помогите.

Ваш друг

Миа Термополис