НАПЛЫВ МЕЛЬКАЮЩИХ ОБРАЗОВ

 

Есть такое выражение «Начни с начала». Я не могу этого сделать. Начну с конца — с завершения моей жизни на земле. Излагаю так, как все произошло, — и что случилось после.

Замечание по поводу этого текста. Роберт, ты уже знаком с моим стилем изложения. Этот текст может тебе показаться иным. Причина в том, что меня ограничивает мой интерпретатор. Мои мысли должны пройти через ее сознание — без этого мне не обойтись. Не все зерна проходят сквозь сито. Не суди меня строго за упрощенность. Особенно вначале.

Мы оба делаем все, что в наших силах.

 

Слава Богу, в тот вечер я был один. Обычно со мной в кино ходил Йен. Дважды в неделю — из-за моей работы, ты же понимаешь.

В тот вечер он не пошел. Выступал в школьной пьесе. И снова скажу — слава Богу.

Я пошел в кинотеатр около торгового центра. Не могу вспомнить название. Тот большой, который разделили на два. Спроси у Йена, как называется.

Я вышел из кино после одиннадцати. Сел в машину и поехал на площадку для гольфа. Маленькую — для детей. Не могу объяснить. Ну ладно. Попытаюсь сказать по буквам, медленно: м-и-н-и-гольф. Хорошо. Получилось.

По улице шел поток машин. Нет, не по улице, по проспекту. Неточно, но сойдет. Я подумал, что проскочу, и выехал из своего ряда на обгон. Пришлось затормозить — навстречу неслась машина. Места для объезда было достаточно, но она все же врезалась мне в левое переднее крыло, отчего мою машину развернуло.

Меня тряхнуло, но на мне был пояс безопасности. Не пояс. Р-е-м-е-н-ь. Я не был бы сильно ранен, если бы не фургон, врезавшийся в правое заднее крыло моей машины и ударивший вдоль осевой линии. С другой стороны приближался грузовик. Ударил мою машину в лоб. Послышался скрежещущий грохот, звон разбитого стекла. Я сильно ударился головой, и свет померк у меня перед глазами. На миг мне показалось, что я вижу себя без сознания, истекающим кровью. Потом наступила темнота.

 

Я снова пришел в себя. Боль была нестерпимой. Я слышал свое дыхание, этот ужасный звук. Затрудненное поверхностное дыхание с редкими булькающими вздохами. Мои ступни были ледяными. Я это помню.

Постепенно я понял, что нахожусь в комнате. Думаю, там были люди. Что-то мешало мне в этом увериться. Упоительное. Нет, не то. Произнесу медленно: у-с-п-о-к-о… успокоительное.

Я начал различать чей-то шепот. Но слов было не разобрать. На краткий миг я увидел очертания фигуры. Глаза мои были закрыты, но я видел ее. Я не мог различить, мужчина это или женщина, но понимал, что человек со мной разговаривает. Когда я перестал слышать слова, фигура удалилась.

Возникла другая боль, на этот раз в моем сознании, и она все росла. Казалось, я настраиваюсь на нее, как на радиоволну. Боль была не моя, а Энн. Она плакала от страха. Потому что я был ранен. Она за меня боялась. Я чувствовал ее боль. Она ужасно страдала. Я тщетно пытался произнести ее имя. «Не плачь, — думал я. — Я поправлюсь. Не бойся. Я люблю тебя, Энн. Где ты?»

В тот же миг я оказался дома. Был воскресный вечер. Все мы собрались в гостиной, разговаривали и смеялись. Энн сидела рядом со мной, возле нее — Йен. Рядом с Йеном — Ричард, Мэри — на другом краю дивана. Я обнял Энн одной рукой, она прижалась ко мне, такая теплая. Я поцеловал ее в щеку. Мы улыбнулись друг другу. Был воскресный вечер — покойный и идиллический, когда все собрались вместе.

Я почувствовал, что начинаю подниматься из мрака. Я лежал на кровати. Боль вернулась, пронизывая все мое существо. Никогда прежде не испытывал я подобной боли. Я понимал, что исчезаю. Да, именно исчезаю.

Тут я услышал ужасающий звук. Хрип в горле. Я молил Бога, чтобы поблизости не было Энн с детьми и чтобы они этого не услышали. Эти звуки привели бы их в ужас. Я просил Бога не позволить им услышать этот жуткий звук, оградить их от этого ужаса.

И тогда мне на ум пришла мысль: «Крис, ты умираешь». Я изо всех сил пытался вздохнуть, но воздуху мешала пройти жидкость в дыхательном горле. Я чувствовал себя раздувшимся и вялым, погруженным в какую-то вязкую среду.

У постели опять кто-то появился. Та же фигура.

— Не противься, Крис, — услышал я.

Я рассердился на эти слова. Кто бы ни были эти призраки, они хотели моей смерти. Я этому сопротивлялся. Не поддамся. Энн! Я мысленно ее звал. «Не отпускай меня! Не дай мне уйти!»

И все же я ускользал. «Я получил слишком серьезные повреждения», — с ужасом подумал я. Меня одолевала слабость. Потом появилось странное ощущение. Щекотание. Понимаю, что это необычно. Смешно. Но я это чувствовал. Во всем теле.

И еще одно новое ощущение. Я лежал не в постели, а в люльке. Я чувствовал, как она раскачивается взад-вперед, взад-вперед. Но постепенно до меня дошло. Я не лежал в люльке, и кровать не раскачивалась. Качалось взад-вперед мое тело. Из моего нутра доносилось легкое потрескивание. Те звуки, что слышишь при медленном снятии бинтов. Боль уменьшилась. Она постепенно утихала.

Испугавшись, я попытался восстановить боль. Через несколько мгновений она вернулась, еще более нестерпимая. Агонизируя, я за нее цеплялся. Боль означала, что я еще жив. «Не поддамся! Энн!» Мой рассудок с мольбой взывал к ней. «Не отпускай меня!»

Бесполезно. Я чувствовал, как жизнь вытекает из меня, вновь слышал эти звуки, теперь раздававшиеся громче: словно разрывались сотни тонких нитей. Вкус и обоняние пропали. Ступни, пальцы ног потеряли чувствительность. Онемение стало подниматься по ногам. Я пытался вновь обрести чувствительность, но не мог. Мой желудок и грудь заполняло что-то холодное. Потом оно охватило льдом мое сердце. Я чувствовал, как медленно-медленно, с глухим шумом бьется мое сердце, словно барабан в похоронной процессии.

Я вдруг представил себе, что происходит в соседней комнате. Я видел лежащую там пожилую женщину с разметавшимися по подушке прядями седых волос. Пожелтевшая кожа и усохшие руки, напоминающие птичьи лапы: рак желудка. Кто-то сидел рядом с ней, тихо разговаривая. Дочь. Я решил, что не хочу это видеть.

Я тотчас же покинул ту комнату и вновь оказался в своей. Теперь боль почти прошла. Как ни пытался, я не мог ее восстановить. Потом я услышал жужжание — да, жужжание. Нити по-прежнему продолжали рваться. Я чувствовал, как скручивается конец каждой оторванной нити.

Снова зашевелилось холодное «нечто». Оно перемещалось до тех пор, пока не сосредоточилось в моей голове. Все остальное во мне онемело. «Ну пожалуйста!» Я звал на помощь. Но голоса не было; мой язык был парализован. Я чувствовал, как мое существо втягивается внутрь, полностью сосредоточиваясь в голове. Сжимались облачка… Нет, попробую еще раз. О-б-о-лочки. Да. Выталкивались и двигались к центру — все сразу.

Я начал выдвигаться из отверстия в голове. Послышались жужжание и звон; что-то очень быстро мчалось, как поток через узкое ущелье. Я почувствовал, что начинаю подниматься. Я был пузырем, качающимся вверх-вниз. Мне показалось, я увидел над собой бесконечный темный туннель. Я перевернулся, посмотрел вниз и с изумлением обнаружил свое тело, лежащее на кровати. Забинтованное и неподвижное. С подведенными к нему пластмассовыми трубками. Я был соединен с ним шнуром, отсвечивающим серебром. Этот тонкий шнур входил в мое тело на макушке. «Серебряный шнур, — подумал я. — Бог мой, серебряный шнур». Я понимал, что это единственное, что поддерживает во мне жизнь.

Наступил резкий перелом, и я увидел, как начали судорожно подергиваться мои руки и ноги. Дыхание почти остановилось. Лицо мое исказилось агонией. И снова я стал бороться — чтобы спуститься вниз и вернуться в свое тело. Нет, не пойду! Я слышал, как кричит мой рассудок. «Энн, помоги мне! Пожалуйста! Мы должны быть вместе!»

Я заставил себя посмотреть вниз и стал разглядывать свое лицо. Губы были фиолетовыми, на коже виднелись мелкие капельки пота. Я видел, как начинают набухать вены на шее. Мышцы задергались. Я изо всех сил пытался вернуться обратно в тело. «Энн! — обращался я к ней. — Пожалуйста, позови меня, чтобы я остался с тобой!»

И чудо произошло. Мое тело наполнилось жизнью, кожа приобрела здоровый оттенок, на лице появилось выражение покоя. Я возблагодарил Бога. Энн и детям не придется видеть меня таким, каким я недавно был. Понимаешь, я подумал, что возвращаюсь.

Но это было не так. Я увидел свое тело в разноцветном мешке с приделанным к нему серебряным шнуром. Потом почувствовал, словно что-то роняю, услышал громкий треск — будто разорвалась гигантская резиновая лента — и ощутил, что начинаю подниматься.

Потом взгляд в прошлое. Да, именно так. Ретроспектива — как в кино, но гораздо быстрее. Ты много раз слышал фразу: «Перед ним промелькнула вся его жизнь». Роберт, это правда. Так быстро, что я не мог уследить — и в обратном порядке. Дни перед несчастным случаем, жизнь детей вплоть до рождения, моя женитьба на Энн, моя писательская карьера. Колледж, Вторая мировая война, средняя школа, начальная школа, мое детство и младенчество. Каждое мгновение жизни с 1974-го до 1927-го. Каждое движение, мысль, чувство, каждое произнесенное слово. Я все это увидел. Наплыв мелькающих образов.