ПЕРСОНАЖИ

ГОРН, шестьдесят лет, начальник строительства

АЛЬБУРИ, черный, загадочным образом проникший в поселок

ЛЕОНА, женщина, привезенная Горном

КЭЛ, около тридцати, инженер

 

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ

Окруженный частоколом и вышками поселок, в котором живет начальство и хранятся материалы:

- сплошная стена бугенвиллий, приткнувшийся к дереву грузовичок;

- веранда, стол и кресла-качалки, виски;

- приоткрытая дверь одного из бунгало.

Строительная площадка: пересекающая ее река, недостроенный мост; озеро вдалеке.

 

Перекличка охранников: голоса, горловые звуки, удары железом по железу, железом по дереву, глухие вскрики, икота, свист, обрывки пения, бегущие по колючей проволоке как пересмешка или шифрованное сообщение, барьер, воздвигнутый перед звуками джунглей вокруг поселка.

Мост: две симметричных конструкции из бетона и тросов, гигантские и белые, выступающие с двух сторон из красного песка, чтобы так и не встретиться в великой пустоте неба над заболоченной рекой.

 

«Он назвал ребенка, рожденного ему в изгнании, Нуофия, что означает: зачатый в пустыне».

 

Альбури: царь племени Дуйлоф (Уолоф), в XIX веке противостоявший белому вторжению.

 

Тубаб: общее прозвище белых в некоторых районах Африки.

 

Перевод на язык Уолоф – Алиун Бадара Фалл.

«Шакал вгрызается в остатки туши, быстро выдирает из нее несколько кусков и проглатывает на бегу, неуловимый закоренелый мародер, случайный убийца».

 

«По обе стороны от Мыса была верная смерть, а в центре – ледяная гора, натолкнувшись на которую, слепой был бы обречен».

 

«Долго еще, пока жертва задыхается, львица в медитативном ритуальном наслаждении смутно вспоминает любовную одержимость».

I

За бугенвиллиями, в сумерках.

 

ГОРН. – Тень, за деревом, издалека увидел.

АЛЬБУРИ. – Я Альбури, месье, я пришел за телом; его мать ходила на стройку прикрыть тело ветками, месье, и не нашла, она ничего не нашла; и теперь его мать будет всю ночь кружить по деревне и вопить, если ей не отдадут тело. Ужасная ночь, месье, никто не уснет из-за воплей старухи. Вот почему я пришел.

ГОРН. – Скажите, вас прислала полиция или община?

АЛЬБУРИ. – Я Альбури, пришел за телом брата, месье.

ГОРН. – Да, страшное дело; проклятое падение, и грузовик этот распроклятый, несся на полной скорости, водитель будет наказан. Рабочие совсем от рук отбились, хотя им даны четкие инструкции. Завтра тело будет у вас; пришлось отправить его в больницу, так, слегка подлатать, чтобы представить семье в лучшем виде. Сочувствую семье. И вам сочувствую. Такое горе.

АЛЬБУРИ. – И горе, и не горе. Если бы он не был рабочим, месье, семья зарыла бы его пустую кожуру в землю со словами: одним ртом меньше. Хотя и в самом деле одним ртом меньше, потому что строительство скоро закрывается, и скоро он уже не был бы рабочим, месье, значит, скоро пришлось бы кормить одним ртом больше, значит, это горе ненадолго, месье.

ГОРН. – Послушайте, а ведь я никогда вас здесь раньше не видел. Пойдемте, виски, что ли, дернем по стаканчику, не стойте за деревом, мне вас почти не видно. Проходите за стол, месье. Здесь, на стройке, у нас отличные отношения с полицией и местными властями; моя заслуга.

АЛЬБУРИ. – Деревня говорит о вас с тех пор, как началось строительство. Тогда и я сказал: вот случай увидеть белого поближе. Мне еще многое предстоит узнать, месье, и я сказал своей душе: поспеши к моим ушам и послушай, поспеши к моим глазам и не потеряй ничего из того, что увидишь.

ГОРН. – У вас отличный французский, это правда; думаю, и английский не хуже, да, наверно, и другие языки; у вас здесь у всех отличные способности к языкам. Вы чиновник? Вы похожи на чиновника. И потом, вы знаете больше, чем говорите. И еще, последнее, не слишком ли много комплиментов?

АЛЬБУРИ. – Это полезно, в начале.

ГОРН. – Странно. Обычно, деревня отправляет к нам делегацию, и все устраивается на раз. Обычно, все происходит торжественней, но быстрее: с десяток человек, с десяток братьев покойного; я привык к быстрым сделкам. Да, печально все кончилось для вашего брата; все вы здесь «братья». Семья хочет компенсацию; ну так будет компенсация, конечно, тем, кому положено, если они не заломят цену. Но вы - вас я точно никогда раньше не видел.

АЛЬБУРИ. – Я всего лишь пришел за телом, месье, и уйду сразу, как только его получу.

ГОРН. – Тело, да, да, да! Завтра. Вы получите его завтра. Извините, нервы, столько забот. Жена недавно приехала; она уже несколько часов разбирает свои вещи, а я даже не успел узнать, как ей здесь. Женщина здесь – это целый переворот; я к этому не привык.

АЛЬБУРИ. – Это хорошо, что здесь женщина.

ГОРН. - Я недавно женился, совсем недавно; вообще-то, вам я могу сказать, это даже не до конца улажено, в смысле формальностей. Но все равно женитьба, месье, это целый переворот. Я к этому совсем не привык, сплошные заботы; что-то она долго не выходит из комнаты, я начинаю нервничать; она там, там, она уже несколько часов разбирает там свои вещи. Давайте-ка все-таки дернем по стаканчику, - а? - пока ее ждем, я вам ее представлю; праздник маленький устроим, можете потом остаться здесь. Только пройдите, наконец, за стол, уже почти стемнело. Знаете, у меня зрение неважное. Чем там стоять, лучше выходите, покажитесь.

АЛЬБУРИ. – Это невозможно, месье. Посмотрите на охранников, посмотрите на них, туда, наверх. Они одновременно наблюдают за всем, что происходит внутри лагеря и снаружи, они меня видят, месье. Если они увидят меня рядом с вами, то перестанут мне доверять. Они говорят: не доверяй живой козе в логове льва. Не сердитесь на них за такие слова. Быть львом куда почетней, чем козой.

ГОРН. – Позволили же они вам войти. Обычно, для этого нужно иметь пропуск или быть представителем власти; они это отлично знают.

АЛЬБУРИ. – Они знают, что нельзя позволить старухе вопить всю ночь и завтрашний день, и нужно ее унять; что нельзя оставлять деревню без сна, что нужно успокоить мать и отдать ей тело. Они отлично знают, зачем я пришел.

ГОРН. – Да получите вы свое тело! Завтра же. А сейчас у меня голова раскалывается, мне срочно нужно выпить. Правда, месье, безумная идея - завести себе женщину на старости лет?

АЛЬБУРИ. – Женщины не так уж безумны. Кстати, они говорят: в старой посуде суп вкуснее. Не сердитесь на них за такие слова. У них свой язык, но для вас это очень почетно.

ГОРН. – Даже жениться?

АЛЬБУРИ. – Особенно жениться. Нужно им заплатить столько, сколько они стоят, а потом держать их на привязи.

ГОРН. – А вы умны! Я думаю, она вот-вот появится. Выходите, выходите, потолкуем. Стаканы у меня есть. Это не дело - стоять в тени, за деревом. Давайте, присоединяйтесь ко мне.

АЛЬБУРИ. – Я не могу, месье. Мои глаза не выносят слишком резкого света; они моргают и слезятся; они не привыкли к ярким огням, которые вы зажигаете вечерами.

ГОРН. – Выходите, выходите, посмотрите на нее.

АЛЬБУРИ. – Я посмотрю на нее издалека.

ГОРН. – У меня скоро голова взорвется, месье. Что там можно разбирать столько времени? Пойду спрошу, как ей здесь. Знаете, какой у меня сюрприз? Да пошли они, эти заботы! Я устраиваю фейерверк в конце вечера; останьтесь; эта блажь стоила мне целого состояния. К тому же, мы с вами должны потолковать о деле. У нас всегда были отличные отношения; власти - они у меня в кармане. Подумать только, она за дверью, а я до сих пор не знаю, как ей здесь. Если вы из полиции - еще лучше; иметь с ними дело – одно удовольствие. Африка должна производить угнетающее впечатление на женщину, которая ни разу в жизни не покидала Парижа. Да, мой фейерверк, у вас от него дух захватит. Пойду посмотрю, что они там сделали с этим долбаным трупом! (Уходит).