Система отсчета

Сун — кореянка из Сеула, ей тридцать пять лет, три года назад она приехала во Франкфурт-на-Майне «за мужем», которого всемирно известный корейский автомобильный концерн направил работать в Европу.

Однажды муж позвонил ей поздно вечером из конторы и сказал, что через два месяца переезжает во Франкфурт-на-Майне. Без подробностей. Просто поставил в известность. Пока она искала в атласе, где находится Франкфурт, муж вернулся на Йоидо (сеульский вариант Манхэттена) и всю ночь развлекался с барменшей из караоке-клуба. Утром прямо из ее постели поехал в контору. Сун тем временем отчислилась из университета, где уже шесть семестров изучала английскую литературу. Прервала ради мужа учебу — как когда-то, узнав, что ждет девочку, прервала ради него беременность.

Как-то раз она пошла в тот караоке-клуб. Барменша была ничуть не красивее ее. Разве что помоложе. И в большей степени kamdza — «белая». В основном за счет того, что, удалив жировую ткань на веках, «полправила» глаза. В Корее в моде маленькая грудь, алебастрово-белое лицо и «подправленные» глаза. Два месяца спустя Сун поехала к подруге в Сохо на севере Кореи. Вернулась через неделю. Без жировой ткани на веках. Муж этого даже не заметил. В Сохо она набралась храбрости и спросила подругу, как понять, что испытываешь оргазм.

Сун каждое утро встает на час раньше мужа, готовит его любимое кимчи, ставит цветы в вазу и, пока он в ванной, гладит его рубашку: муж очень любит надевать еще теплую после утюга.

Во Франкфурте они живут в элитном районе. В лифтах — кондиционер, телемонитор с программой MTV и кристально чистые зеркала на стенах и потолке. Как-то утром она с мужниными рубашками спускалась в подвальную прачечную. На мраморном полу в лифте лежали изорванные кружевные трусики. Сама не зная почему, Сун заплакала. Еще никогда она так не завидовала той немке из соседней квартиры. Трусики были ее. Сун часто видела, как она развешивает белье на балконе, потому и знала.

Сара — немка из Гамбурга, ей тридцать один, год назад она приехала во Франкфурт. На работу сюда ее направил известный французский косметический концерн. Она продает рекламу косметики своей фирмы в самые популярные немецкие газеты с такой же легкостью, как другие продают по утрам в воскресенье булки. Покупатели рекламы — в основном мужчины. Она не спала только с четырьмя. Двое из этих четырех — геи. Она знает четыре языка, у нее есть ассистентка, и еще ни разу не случалось, чтобы мужчина не позвонил ей после того, как провел с ней ночь. Она ищет того самого, «на всю жизнь», верит в настоящую любовь, но при этом умеет отличить тех, кто влюблен не в нее, а в собственное либидо. Когда-нибудь она найдет того, «настоящего», но пока ей не к спеху. И она проводит время с «ненастоящими». Испытывает оргазмы и набирается опыта. Но знает и меру. Готова раздеться и стоять перед мужчиной в одних только туфлях на шпильках, но никогда не согласится использовать каблуки в других целях. Недавно тот, кто этого хотел, разорвал на ней трусики прямо в лифте, когда они приехали к ней после ужина в городе.

Иногда по утрам, уходя на работу, она встречает красавицу кореянку из соседней квартиры. Всегда улыбающаяся, счастливая, кореянка стоит в углу лифта с корзиной грязных рубашек своего мужа. На первом этаже она оставляет кореянку вместе с грязными рубашками, и, когда закрываются двери лифта, Сару охватывает пронзительная тоска. Она перестает думать о кореянке только к обеду. С некоторых пор решила не ездить по утрам в лифте.

Относительность…

Физики, занимающиеся общей теорией относительности, называют «это» сингулярностями. Начальную сингулярность они объявили Большим взрывом и, предполагая некий финал, называют его сингулярностью Большого всхлипа. Даже если это и звучит поэтично, с поэзией имеет мало общего. Единственное поэтическое в этой теории то, что сингулярности затрагивают всю Вселенную. А в поэзии Вселенная — главная тема после любви, являющейся ее субститутом, — вездесуща. Остальное — сложные математические уравнения, описывающие деформацию пространства-времени. Все началось с одной деформации. На следующей все закончится. Особенность сингулярности в том, что в момент Большого взрыва возникло время, а в момент Большого всхлипа оно оборвется. Это трудно понять. Как физик, я могу это описать с помощью уравнений, но представить себе конец времени все равно невозможно.

Кроме того, интересно — по крайней мере, для меня — еще и то, что среди известных создателей этой теории нет ни одной женщины (эгоцентрик Эйнштейн терпеть не мог делиться с кем-либо славой и гением, а потому ни разу не подтвердил научный вклад брошенной им жены, сербки Милевы Марич, в создание его теории). Может, потому, что женщины и вправду верят в Большой всхлип и настоящий конец времени. Мужчины — впрочем, не только физики — тотчас же создадут новые сингулярности и новые, по большей части гораздо более молодые, вселенные. Выведут для них те же уравнения и начнут все сначала. С нового Большого взрыва. Из взрыва возникнет новая вселенная. Зато для женщин «прошлый Большой взрыв»— настоящая сингулярность, и для них вся Вселенная на самом деле кончается. А еще — это небывалая деформация. Скукоживается их вселенная, скукоживается высохшая от горьких слез кожа у них под глазами. Но больнее всего, когда «скукоживается» душа, когда они уже перестают плакать и примиряются с тем, что ни слезами, ни криками не добиться, чтобы 1 и 1 равнялось 1, ведь у Него выходит, что после нового Большого взрыва это 2+1. Они соглашаются с этой арифметикой. Умолкают и сжимаются. Из Сверхновых Звезд превращаются в Карликов.

Порой и Сверхновые, и Карлики живут на одном этаже…