Вечер, как полагается, завершился скандалом. Даша давно, с опаской, смотрела на наливающихся водкой научных работников. Трезвенник Базановский малодушно смылся, сославшись на необходимость переодеть пропитавшуюся потом рубашку. Лупанков отключился ближе к концу аперитива и теперь сонно вытягивал шею, норовя вздремнуть на Дашиных коленях. Когда профессор и аспирант заказали второй графин водки, Даша робко спросила:
– Может чай?
Кобылко грузно отмахнулся.
– Все нормально, на меня такой стих сейчас нашел, что я сколько хочешь выпью и не опьянею.
Даше очень скоро наскучило тыкать вилкой в картофель с селедкой. Тем более что селедка давно закончилась. Если поначалу выходки Юры Савенко смешили ее, то теперь девушка не находила в них ничего кроме выше среднего эпатажа.
Наконец, в самый разгар гнусного веселья, когда хлипкие и без того условные барьеры между сотрудниками кафедры пали, Юра вдруг насторожился. За соседним столиком два хлыщеобразных и ничуть не более трезвых доцента с кафедры философии горячо признавались в любви то ли друг к другу, то ли к Карлу Марксу. Вся мощь аспирантского кулака Савенко обрушилась на бедный столик, так что тот, зашатавшись, завалился на бок, с хрустальным грохотом увлекая на пол недопитый графин, тарелки с килограммами картофеля и храпящего Мишеля Лупанкова.
– Как коллективист не могу допустить! Карл Маркс не пиддаррраз! Гарсон, счет. Ха-ммы! Пиддаррразы! Недоделки! Как президент Черниковской республики, заявляю: у каждого коллективиста в будущем обществе будет по два пиддараза! Мишель, карету мне, карету! Ха-ммы! – страшный крик прорезал своды погребка.
Дальше последовал вызов полиции, объяснения, звонки в секретариат местного этнографического общества, плата за бой посуды, вызов таксомоторов за безумные деньги… но не будем продолжать. Опустим занавес жалости над этой историей.
Последним в чреде претендентов на Дашино сердце оказался доцент Ипатов. К несчастью, и он оказался заражен бациллой злостного политиканства. О ком бы ни заходила речь, Ипатов принимал таинственно-испуганный вид и шептал как в лихорадке: «Ты что, Дашуля, он же антисоветчик! Раньше, представляешь, чтобы с ним сделали?! Да… ты не знаешь, там такие люди работают!» Даша вяло соглашалась, пока ей, наконец, не надоело играть с Ипатовым в карты на раздевание.