Мы не можем долго рассматривать развитие теологии Карла Барта с того времени (1921), когда он был призван в Германию. Достаточно сказать, что в ее развитии существуют три периода, и хотя, возможно, они не столь уж четко отделены друг от друга, все же распознать их нетрудно. Это период написания комментариев к Посланию к Римлянам, период написания Догматики(1927-1932) и период написания полемических работ (начиная с 1933). Первый период был отмечен его пророческим призывом к дремлющей церкви о пробуждении. Новые конструктивные идеи Барта в это время еще только пробивали себе дорогу. Второй период был отмечен попыткой преодолеть теологический субъективизм и в то же время - разоблачить теологию двух последних столетий путем создания новой догматики. Доктринальные исследования - и особенно анализ католической теологии - привели Барта к признанию глубокой взаимосвязи между современным Протестантизмом и Римским Католицизмом в доктринах о человеке и милости. Однако, из этого верного и общепризнанного факта Барт извлек вывод, ввергший его в острый конфликт как с лютеранской так и с реформатской теологиями (например: Эмиль Бруннер и Отто Вебер). В своем естественном и оправданном желании противостоять ложной theologia naturalis- теологии, в которой Католицизм сходится с современным протестантством, и которая является основным источником ложных концепций христианской веры - Барт бросается в яростную атаку не только на теологию своего бывшего друга и союзника Эмиля Бруннера, но также и на любую другую теологию, рассматривающую откровение Божье отдельно от Писаний.
Таким образом, Барт вступил в открытый конфликт с пост-рационалистским протестантизмом с одной стороны, и с Лютеранством и реформатской ортодоксией, признававшими revelatio generalis -с другой. Более того, он настроился против реформатов. Потому что как Лютер, так и Кальвин учат, опираясь на такие библейские фрагменты, как Послание к Римлянам (1:19-21) и Деяния Апостолов (14:15-17), что существует откровение, известное всем людям по делам Сотворения. Из Послания к Римлянам (2:15) они знают о том законе, который записан в сердцах язычников. Лютер, также как и Кальвин, был убежден, что возможно знание о Боге и помимо откровения о Христе, хотя это знание, вследствие греха, было затуманено и вело к идолопоклонничеству, к вражде против Бога. В своем "гневном" памфлете под названием "Nein!" Барт заходит так далеко в отвержении этой точки зрения, что утверждает, будто Лютер и Кальвин на самом деле не знают томизма:
"Таким образом, даже в доктрине о милости, они не считаются со всеми оговорками и условностями, которыми католическая теология с тех пор [т.е. со времен повторного открытия Фомы Аквинского] научилась окружать свои высказывания. Позже, под прикрытием другой формы идеализма, тот же самый томизм (но на этот раз уже тщательно секуляризованный и "введенный в курс дела" после появления, например, такой работы Шлейермахера, как Glaubenslehre) невольно становится опорой модернистского Протестантства. Сегодня, если мы действительно хотим придерживаться реформаторской линии в нашем противостоянии Католицизму и, скажем, модернистскому Протестантству при определении отношения между оправданием и освящением в доктрине о Милости - мы не можем повторять высказывания Лютера и Кальвина без извлечения из них чего-то большего, чем они сами это делали. Практическое отсутствие (учения) Фомы Аквинского в шестнадцатом веке имело даже еще более серьезные последствия: явная взаимосвязь между проблемой Оправдания с одной стороны и проблемой знания человека о Боге с другой стороны, между Примирением и Откровением, существующая в католической системе, не могла быть понята реформатами во всем ее разнообразии".
Хотя Барт пытается понять и оправдать предполагаемый недостаток в теологических системах Лютера и Кальвина, он не в состоянии все же сдержаться от высказывания в их адрес упрека в том, что они не могут избавиться от римской закваски. "Реформаты не видели этой проблемы с такой ясностью, как ее сегодня видим мы. Они говорили о познании Бога через природу так, как будто это была совершенно безвредная идея". По мнению Барта, правда, они не практиковали этого. "Наша позиция в этом вопросе,- говорил он со ссылкой на резолюцию по этому поводу, представленную им в реформатский собор,- заключается в ужесточении позиции реформатов. Этого требует опыт, обретенный в течение последних четырех столетий" Барт избегает говорить об этом, как об устранении ошибки реформатов. Но на самом деле именно в этом и заключается его позиция. Следовательно - (по мнению Барта) не столько незнание томизма, сколько ложное освещение соответствующих фрагментов Писания привели Лютера и Кальвина к заблуждению. И, таким образом, значимость Бартовской теологии заключается в том, что она, якобы, разоблачает фатальную ошибку Реформации, и в том, что она предлагает программу по завершению Реформации в этом важном вопросе учения.
Судьба Бартовской теологической системы будет решаться в дискуссии о "природной теологии", которая как бы "произросла" из этих вопросов. Едва ли Бартовский тезис будет принят. До настоящего времени его не могла принять ни лютеранская, ни реформатская теология, и причина этого заключается попросту в том, что так называемый томизм, который, как предполагается реформаты сохранили, существовал еще в Новом Завете. Теология, отвергающая библейскую истину оrevelatio generalis, оставляя эту истину Католицизму, становится сектантской теологией. С такой смертельной опасностью столкнулась Бартовская школа. И эта опасность особенно сильна теперь, когда позиция Барта стала платформой соответствующей духовно-политической партии Германии, фактически управляемой так называемой "Bekennende Kirche". Барт несет ответственность за это. Будучи иностранцем, имеющим лишь поверхностное представление о ситуации в германской церкви, он, с самого первого номера "Theologische Existenz", появившегося в 1933 году, совершенно неверно истолковывал существующие в ней противоречия. Ибо принимать движение "Немецких Христиан" - фактически являющееся лишь политической структурой - за серьезную ересь, объяснимую только при помощи theologia naturalis, и устранимую только путем исключения из церкви всякого учения об общем откровении - это, конечно, неверное представление о сути данной полемики.