1. Женитьба и брак Лютера
В результате реформаторской проповеди учащаются случаи, когда монахи или монахини бегут из монастырей. В их числе были и восемь монахинь из монастыря маленького городка Нимбхен. Их приняли в Виттенберге, где им не угрожало больше преследование и разместили по домам богатых горожан. Однако в этом случае, как и во всех других подобных, встала серьезная проблема: что делать с этими женщинами, как обеспечить их будущее. Профессиональная деятельность была естественно невозможна. Женщины не могли выполнять какой-либо общественной работы. Поэтому выход был только один: выдать бывших монахинь замуж. И это был не просто выход из положения. А и теологически единственно верное решение. Ведь Лютер к этому времени уже долго и настоятельно проповедовал, что брак – в отличие от монашеского состояния – является тем состоянием, которое учреждено Богом. Поэтому брак стоит выше монашества. Каждый человек по возможности должен вступить в брак. Исключением могут стать лишь немногие, наделенные особым даром.
Итак, монахинь надо было выдать замуж. С семью это получилось достаточно быстро. Одна же не соглашалась даже на лучшие из предлагаемых партий. Это была Катарина фон Бора (1499-1552), происходившая из обедневшего дворянского рода. Она поставила перед собой одну цель: выйти замуж за самого Лютера, на меньшее она была не согласна. В итоге Лютер вынужден был согласиться.
И это был очень странный шаг. Достаточно вспомнить о том, как сам Лютер обосновывает свое решение. Одному из своих друзей он пишет, что женится «дьяволу назло». Как вам такое обоснование для брака? Кажется, что из всех возможных обоснований, которые только можно придумать это наихудшее. Не горячая любовь, даже не взаимное уважение и расчет являются здесь главным – а желание поступить «дьяволу назло». Более того, почти все друзья и сторонники Лютера были категорически против этого его шага. Они воспринимали его как удар по учению Лютера.
Одно дело разрешить брак обычным священникам. С этим даже многие противники Реформации были согласны. Другое дело монах и монахиня, которые в свое время абсолютно добровольно и осознанно дали обет безбрачия. Обет перед Богом. И это серьезный аргумент. Он был серьезен и для Лютера. Однако он отвечал так: этот обет недействителен, поскольку он был дан из стремления заслужить тем самым что-то у Бога, этот обет был дан из стремления к праведности дел, а не из веры. Все же, что не из веры, то не может быть обязующим. Поэтому, монах, отказывающийся от этого обета, поступает правильно. И, тем не менее, до конца принять эти аргументы мог лишь мало кто. Многие друзья, даже если они были в принципе согласны с его аргументами, все же считали, что Лютер сам своей свадьбой влагает в руки противников Реформации новое оружие. Он дает им повод сказать: «Смотрите, вся эта история началась просто из-за того, что один монах не смог сохранить свой обет и поддался искушению». Для Меланхтона речь шла и о том, что своей женитьбой Лютер разрушает надежды на воссоединение с Церковью, которые тот долго питал.
К этому добавилась крайне неблагоприятная внешняя обстановка: это был самый разгар кровавой крестьянской войны, когда следовало бы думать о других делах, чем о свадьбе. Тем более что эта война воспринималась многими – и Лютер не был здесь исключением – как начало конца света.
Злорадство в среде врагов, недовольство в рядах ближайших друзей, противоречие данному когда-то им самим обету, тяжелая политическая обстановка, напряженное ожидание скорого конца света, - вот те обстоятельства, что сопровождали свадьбу Лютера. И все же он идет на этот шаг «дьяволу назло». Чем же он так хотел позлить дьявола?
2. Учение Лютера о семье
Мысль и благочестие средневековья, а во многом и нашего времени, стремились к идеалу чистоты, непорочности, незапятнанности. Откуда, например, взялось это выражение «непорочное зачатие»? Человек должен как можно дальше удалить от себя низкое, животное в своей природе и приблизиться к Богу своей высокой моралью, аскезой и высокими разумными размышлениями. Низкое, только что сказал я. Действительно, область чувственного, сексуального – это нечто низкое, не вполне достойное человека, как духовного существа. Оправдываемся ли мы делами или верой, эта область, чувственное, сексуальное, животное, здесь совершенно не причем. Она, эта область, особенно далека в нас от Бога. Так мыслили люди в Средние века, так мыслят они во многом и сейчас.
Лютер и здесь оказывается оригиналом. Согласно нему, сексуальность дана человеку Богом. Одна цитата: «Это Слово Божие, силою которого горячая и естественная склонность к женщине была создана и сохраняется в человеке. Ее нельзя пресекать обетом или законом. Это Слово и дело Божии». Не только брак и не брак, в первую очередь, но сама сексуальность, сексуальное желание – это создание Божие. Брак – это лишь верный способ обхождения с этим желанием. Дьявол ненавидит брак, в первую очередь не потому, что это высоконравственное учреждение, созданное по Божьей заповеди, что это способ, как-то смягчить свою сексуальность, как-то уменьшить и канализировать этот грех, нет, наоборот: дьявол ненавидит брак, в первую очередь, потому, что в нем осуществляется и живет, что в нем процветает эта сексуальность человека, созданная Богом.
И в средние века и сегодня мы говорим о религии как о духовной области, области, где мы принимаем разумные и глубокие решения, испытываем возвышенные чувства. Мы все были и остаемся в глубине души монахами. Для Лютера религиозная жизнь, подлинная духовность не просто включала в себя телесный аспект, но прямо-таки требовала его. Вспомним, например, о «телесном» слове. Это выражение было не случайно. Телесность – неотъемлемый аспект человеческой жизни. Цитата из Лютера: «Кто стыдится брака, тот стыдится, что он человек». Это значит: «Кто стыдится своей сексуальности, своего полового влечения, того, что он подвержен ему, тот стыдится, что он человек». Об этих словах стоит вспоминать постоянно. Мы не должны делить свою жизнь, свои потребности на нечто возвышенное и нечто низкое. Бог создал нас такими. Это была его воля, что мы живем в теле и имеем все необходимые потребности. Отказываться от этих потребностей – это значит противостоять Богу. Для Лютера в чувственности человека не было ничего постыдного. Полгода спустя после его свадьбы женится и его друг Спалатин. Лютер пишет ему письмо с поздравлениями. В его письме содержится один абзац, который вычеркнут практически из всех изданий его писем. Звучит он так: «Когда ты будешь спать со своей Катариной (так зовут невесту Спалатина), когда ты будешь обнимать ее, ты должен думать так: этого человека, это чудное создание Божие дал мне Христос. Ему слава и честь. В вечер того дня, в который ты по моим подсчетам получишь это письмо, буду и я точно также любить мою жену и таким образом соединюсь с тобой».
Но теперь настало время конкретнее поговорить о браке. В Средние века монашеское состояние считалось и называлось призванием. Для его обозначения употреблялось именно это слово. Теперь же согласно Лютеру призванием становится любое мирское дело. Удивительно, но здесь учение Лютера глубоко проникло в современную культуру: даже в русском языке мы обозначаем какую-либо сферу деятельности человека именно этим словом или даже еще более сильным словом «профессия». Оба эти слова изначально означают монашеское состояние. Но не только работа, не только профессия является призванием, таким же призванием является и жизнь в браке. Конечно, Лютер остается во многом под влиянием патриархальных представлений. Он совершенно уверен, что женщина по своей природе менее умна, чем мужчина и что она не способна занимать руководящие или учительские должности.
Однако он устраняет множество средневековых предрассудков, например, что женщина нужна лишь для рождения детей. Лютер пишет, что если бы даже мужчины могли рожать, без женщин мир все равно погиб бы, ибо только они по-настоящему понимают в расходах и доходах, а ведь на этом держится вся экономика и все государство.
Точно также совсем не донца поддерживает Лютер и традиционное патриархальное распределение ролей. Он считает, например, вполне естественным, что отец меняет и стирает пеленки. Люди насмехаются над этим – пишет он – но зато Бог вместе со всеми ангелами улыбается этому. Это и есть по Лютеру настоящая духовность, настоящее духовное призвание – честно вести простую, мирскую, семейную жизнь.
3. Семья Лютера
Понятно поэтому, почему Лютер обозначает свою свадьбу как то, что должно совершиться «вопреки дьяволу». Разумеется, это обоснование не было единственным. Лютер и Катарина испытывали уважение друг ко другу. Уважение, которое, по-видимому, с годами переросло в настоящую любовь. Однако, прежде всего, для Лютера это был шаг веры, шаг вопреки дьяволу, шаг, навстречу Богу.
Итак, женитьба Лютера была вызовом, брошенным всему тогдашнему обществу: и врагам и друзьям. И это было непросто. Особенно непростым было ожидание первого ребенка. Противники Лютера были убеждены, что от такого богохульного и нечистого союза должно родиться дитя с двумя головами. Однако первый сын Иоганн рождается совершенно нормальным. В тех письмах, что Лютер пишет друзьям, чтобы сообщить им о рождении сына сквозить искреннее и сильное облегчение. Не случайно один исследователь задался вопросом (заметим: вполне серьезным вопросом): что стало бы с делом Реформации, окажись первый сын Лютера не вполне нормальным физически, будь он рожден с каким-либо физическим недостатком, или хотя бы даже мертвым, что, в общем, в те времена было нередким случаем. Это, действительно, очень серьезный вопрос. И поэтому, в том числе, женитьба Лютера была огромным риском.
Затем у Лютера рождается еще пять детей: еще два сына и три дочери. Две девочки умерли рано. Оставшиеся дети пошли по разным жизненным путям: Ганс, то есть Иоганн, вопреки воле отца стал юристом, Мартин изучал теологию, но не служил в церкви, а вел тихую, частную жизнь. Пауль изучал медицину и стал известным врачом. Маргарита вышла замуж за одного дворянина из Бранденбурга.
Семья Лютеров жила в здании монастыря, который она получила в подарок от курфюрста. Еще одни подарком стали 100 гульденов, но они почти все ушли на ремонт. Таким образом, первое время семья была относительно стеснена в средствах. Семья получила право варить пиво и некоторую долю в натуральном выражении. Однако до 1524 г. вся денежная часть зарплаты составляла 9 гульденов в год. Лишь после этого года курфюрст стал увеличивать эту плату, которая в 1540 г. дошла до 400 гульденов. Однако, хотя это и были большие деньги, их все равно часто не хватало, ведь монастырь постоянно был буквально заполонен гостями, которых нужно было обслуживать, кормить и поить. В этом смысле Лютер не устает удивляться практической сноровке и хозяйственной хватке своей супруги. Он сознается, что вначале, до свадьбы, она слегка отпугивала его своим высокомерием, и он, если вообще думал о женитьбе, то имел в виду совсем другую девушку. Теперь же он убеждается, что это не столько высокомерие, сколько именно хозяйственность и знание жизни, которые очень помогают ему.
4. Евангелическая мораль
Здесь нам с вами надо обратиться к одной истории, которую любят поднимать противники Лютера, как вне, так и внутри лютеранской Церкви. Речь идет о том совете, который он дал, обратившемуся к нему за душепопечительской помощью графу Филиппу из Гессена в 1539 г. Филипп принадлежал к числу активнейших сторонников Реформации, Лютер является ее вдохновителем – и вот они оба оказываются виновны перед судом последующих поколений, оказываются преступниками в глазах многих. Но речь идет не только о суде будущих поколений. Граф совершил преступление, которое по имперскому закону могло караться смертной казнью, поэтому он был вынужден пойти на соглашение с императором и тем самым фактически разрушить уже наметившийся союз протестантских князей.
Итак, все началось с того, что граф Филипп в возрасте 19-ти лет в 1523 г. вынужден был жениться на Христине, дочери герцога Георга Саксонского – злейшего врага Реформации. Это был исключительно политический союз. Может быть, в политическом плане это и была неплохая идея. Однако уже спустя три недели после свадьбы Филипп начинает жаловаться на то, что не может выносить своей жены. Она якобы очень неприветлива к нему, постоянно пьет и даже от нее дурно пахнет. Правда от этого брака рождается десять детей. Так что, наверное, пахло от нее все же не столь дурно. Однако в их семейной жизни дело обстоит в общем и целом очень плохо.
Уже с 1526 г. Филипп обдумывает возможность взять вторую жену – по примеру ветхозаветных патриархов. В этом году он обращается к Лютеру за советом и получает решительный отказ: полигамия была разрешена во времена Ветхого Завета, поскольку она тогда была обычным делом. Сейчас христианин должен иметь одну жену. Исключением могут стать уж крайне чрезвычайные обстоятельства. В дальнейшем в подобных обстоятельствах Лютер и впредь твердо придерживался этой линии. Разумеется, он разрешает развод, если один из брачных партнеров оказывается неверен. Но он все же постоянно подчеркивает святость брака. И именно эта святость брака становится одним из важнейших аргументов в дальнейшем ходе событий.
Филиппу близкие ему люди советуют не мучиться и завести себе конкубину, как это делали открыто в то время многие, если не все, князья. Имел конкубину, например, и Фридрих Мудрый и даже оставил ее детям часть своего наследства. Однако Филипп не последовал этим советам. Он решает, что правильнее будет вступить во второй брак. Мартин Буцер, реформатор в Страсбурге и сподвижник Лютера сообщает Лютеру, что Филипп из-за неладов с собственной совестью уже несколько лет не подходит к Причастию. Нелады с совестью были вызваны, очевидно, невозможностью удержаться от любовных похождений.
Теперь Лютер дает ему свой новый совет. Главное остается прежним: развод невозможен. Однако если дело обстоит так уж плохо, то пусть Филипп возьмет вторую жену. Это совершается с согласия Христины и при условии, что дети второй жены не смогут выдвинуть никаких правовых претензий на наследство. Еще одно условие - второй брак должен оставаться тайным. Люди должны считать вторую жену обыкновенной конкубиной.
Как следует оценивать этот совет: как моральное преступление, как ошибку или как акт глубокой мудрости Лютера? Прежде всего, обратим внимание, что Лютер прекрасно сознавал свою ответственность, он далеко не сразу и лишь после многих колебаний дал этот свой совет. Более того, он стремился, чтобы совет остался в тайне: не потому, что он стыдился его, а потому, что речь шла о единичном, исключительном случае. И, тем не менее, совет Лютера становится хорошим и ярким примером евангелической этики: иногда складываются обстоятельства, когда можно и нужно обойти закон или нарушить его. Иногда любовь должна быть открыто поставлена выше закона. Есть такие ситуации, которые не описаны ни в каком законе, которые не предусмотрены ни в каких моральных кодексах и в которых христианину предстоит действовать под свою собственную ответственность, принимая иногда даже очень нестандартные решения. Да, закон нелицеприятен, он не делает исключений, он не смотрит на лица. Но Евангелие всегда обращается к каждому конкретному человеку отдельно. Закон не отменен – именно поэтому Лютер хотел, чтобы его совет остался тайным, но закон стоит все же ниже любви. А Евангелие является как раз проповедью любви. Так нам открывается важный аспект евангелической этики: не только общий закон важен, но тщательное рассмотрение каждой отдельной ситуации, а также ее соотнесение с Евангелием. Такая этика всегда рискованна, но у евангельской этики другого пути нет.
Лютер не оставил после себя никакого сочинения по этике. Он призывал, причем активно, ко вполне конкретным реформам в области общественной жизни, направленным на ее улучшение. Однако это не законы, призванные действовать постоянно. Этика Лютера – это, по выражению одного исследователя, «этика выживания в опасные времена». В контексте постоянных опасностей и нужды просто необходимо трезво смотреть на вещи и принимать решения, исходя не из абстрактных принципов, но из конкретной ситуации. И это не уступка. Это важный христианский принцип: поступать не по написанному закону, а по любви. Любовь же очень конкретна, она всегда смотрит на конкретную нужду конкретного человека, а не на некие вечные принципы. Лютер, таким образом, опять же по выражению одного исследователя, перенес этику с неба на землю.
5. Восприятие мира
Мы с вами уже замечали, что средневековая культура была во многом проникнута отторжением мира, это была культура монашеская, культура аскетизма. Лютер открывает совершенно другой взгляд на мир. Он пишет: «Дьявол знает, как играть нами, он печальный, скорбящий дух, дух, который не может выносить веселого сердца». Своим весельем мы боремся с дьяволом! Неслыханная доселе мысль. Конечно, печальных мыслей не избежать, но – как пишет Лютер одному из своих друзей – «мы не можем запретить птицам летать над нашей головой, но мы вполне можем не позволить им вить гнезда у нас в волосах. Ищи же хорошей кампании, играй в карты или во что-либо другое, что доставляет тебе удовольствие. И делай это с чистой совестью. Депрессии приходят не от Бога, а от дьявола». Здесь мы снова во многом узнаем то, что слышали от Лютера о музыке. Музыка, карты и хорошая кампании – это дары Божии, это оружие против дьявола.
Лютер противостоял дьяволу по своему же собственному выражению «одной рукой сжимая кружку пива, другой – обнимая жену».
Монашеское мышление считало, что путь к Богу – это одновременно путь от мира, что, только отрекаясь от мира, только умерщвляя плоть, можно приблизиться к Богу. Для Лютера все совершенно иначе. Мир создан Богом для радости людям. Поэтому истинная духовность не может заключаться в бегстве от мира. Только живя в мире, можно жить подлинно духовной жизнью. И, более того, жить в мире не значит принимать на себя все трудное и печальное и бежать радостей мира. Нет, ни в коем случае, скорее наоборот, надо с благодарностью и наслаждением принимать все дары Бога. Убегая от мира, ты убегаешь от дара Божьего и убегаешь – куда? – в какие-то свои измышления и представления о возвышенном и духовном. Именно поэтому, скажем, служение пастора ничем не «духовнее» служения мусорщика, а посещение богослужения ничем не «духовнее» игры в карты. Дух не противоположен материальному. Наоборот: Дух проявляется в материальном. Хорошим примером тому должны служить Таинства.
Незадолго до своей смерти Лютер пишет своей жене из Эйслебена: «Мы живем здесь великолепно… Вино здесь очень неплохое, а наумбургское пиво просто замечательно. Смола в этом пиве не вызывает у меня затрудненности дыхания. Дьявол отравил нам пиво во всем мире смолой, а у вас еще и вино серой. Здесь же вино чисто».
Об еще следует сказать в заключении этого раздела. Христианин должен идти по трудному и узкому пути. С этим Лютер совершенно согласен. Однако понимает он этот путь совершенно иначе, чем монахи и пуритане всех мастей. Для них этот путь труден и узок потому, что ведет в сторону от мирских соблазнов и радостей. Для Лютера речь идет о трудности отвлечься от себя самого, от своих усилий и своих пустых угрызений совести. Христианин должен обратить свой взгляд единственно на Христа, в определенном смысле заставить свою совесть, искаженную законом, замолчать. Поэтому можно сказать – вместе с одним из исследователей Лютера - что в то время как все говорили о нравственной Реформации, Лютер произвел «безнравственную» Реформацию. Известны его слова: «pecca fortiter, sed fortius fide et gaude in Christo» – «Греши мужественнее, но еще более веруй и радуйся во Христе». Грех, подлинный грех, не в моральных прегрешениях, не в сексуальной склонности человека, как часто учили в Средние века, не в мирских удовольствиях, даже не в серьезных проступках. Подлинный грех – это то, что отделяет нас от Бога, само наше состоянии после грехопадения. И это состояние теперь преодолено – но преодолено не нашими чистыми и высокими делами, не особенно возвышенной моралью, а только верой во Христа. И, если мы веруем, то ничто уже не сможет отделить нас от Бога. Нам отныне не нужно бояться отдельных грехов. Нам не нужно тщательно взвешивать каждый наш поступок: а не совершим ли мы тем самым грех. Нам нужно смело и решительно действовать во благо нашим ближним. В этом дарованная нам свобода.