На подземных картах Москвы существует несколько черных пятен, где из года в год пропадают одиночные диггеры и даже целые группы. Несмотря на все предпринимаемые поиски, их следы никогда не были обнаружены...
Всего лишь факт
Следующий час стал часом кошмара. Они метались из одного конца тоннеля в другой, всякий раз убеждаясь, что выхода нет. Встав на плечи Петьке, Хитров попытался втиснуться в трещину, через которую они сюда прибыли, но вскарабкаться наверх смогло бы только насекомое. Филька лишь запорошил себе песком глаза, ободрал колени и забил рот глиной.
– Дэ-дэ... – сказал он, спрыгивая вниз. На языке, понятном им троим, «дэ-дэ» значило «дохлое дело».
– У меня батарея окочуривается, – озабоченно проговорила Анька, хлопая себя по карманам в поисках запасного аккумулятора.
– Выключи его совсем. Хватит с нас пока моего. Если оба фонаря сдохнут, мы вообще ничего не увидим, – решил Филька.
Послушавшись, Анька погасила фонарь, и в тоннеле тут же стало вдвое темнее. Он как-то сразу посерел, сузился. Со всех сторон надвинулись тени.
Иванова поспешила придвинуться к Фильке. Петька тоже невольно шагнул в полоску света. В Подземье луч фонаря – единственное, что связывает с внешним миром. Это Хитров давно уже заметил. Диггер может прожить без еды, даже какое-то время без воды, но не проживет без фонаря.
– Шахта без выхода... Я не понимаю... Как же сами строители выбрались? – дрожащим голосом спросила Анька.
– Да запросто. Замуровали ее снаружи, когда все уже было готово. Но у них должна была быть причина поступить так.
– Какая причина?
– Откуда я знаю какая? Но ясно, что веская. Не станут же просто так вбухивать кучу сил, чтобы построить на такой глубине тоннель, который ни для чего не служит? Ставлю свой компьютер против дырки от бублика, тут где-то есть заложенная дверь. Или секретный ход. Единственное, что нам остается, это найти их, пока не сели батареи.
– А если ты проиграешь? – встрял Петька, давно зарившийся на хитровский компьютер.
Вот дуралей! Скоро наступит минута, когда за лишнюю батарею он готов будет отдать все компьютеры мира.
– Дай свою цацку! – велел Хитров Петьке и, забрав у него гвоздодер, стал простукивать стены, надеясь по звуку определить за ними пустоту. Но звук всюду был одинаково глухим. Фильке чудилось, что стена отзывается барабанным боем: «за-му-ро-ва-ны».
– Я знаю, за что бы отдала теперь полцарства, – услышал Хитров напряженный голос Аньки.
– За батареи? За сухую одежду?
– Не-а, за отбойный молоток.
– За него бы я отдал все царство. И еще одно за подсказку, где им нужно долбить.
Ломик глухо отскакивал от стен. Еще двадцать-тридцать ударов, и Хитров понял, что его занятие бессмысленно: слой кирпича слишком толстый, чтобы можно было на слух обнаружить пустоту. Да и найди они ее – все равно маленьким ломиком не пробить древнюю кладку. Каменщики не халтурили – клали кирпич на века. Это вам не панельная девятиэтажка, в которой слышно, как сосед сморкается за стенкой.
Фонарь на мгновение моргнул, и спираль лампочки стала красной. Это был верный признак, что батарея скоро прикажет долго жить. Правда, была еще одна, запасная, но и она не будет работать вечно...
– Я выключаю фонарь. Нам надо подумать. – Филька нажал на кнопку. Мгновение – и тоннель медленно утонул во мраке. Анька судорожно выдохнула...
Белые нити плесени, опутывавшие потолок, таинственно выплывали из мрака.
– Говорила мне мамочка: «Дочка, зачем тебе эти люки, запишись лучше на макраме!» – уныло вздохнула Анька.
Филька живо вообразил себе эту мудрую мамочку в тонких очках с ободком, дающую советы, но на деле позволяющую делать все, что угодно. Анька и макраме – ха и еще раз ха! Он вспомнил, что, когда им понадобилась веревочная лестница, строчить ее пришлось им с Петькой, Анька же смотрела на машинку так, как солдат смотрит на вражеский танк.
Внезапно раздался глухой звук удара.
– А, чтоб тебя – шарахнулся! Идите ко мне! – крикнул Петька.
Анька зажгла фонарь. От яркого света Хитров на секунду зажмурился. Луч чиркнул по стенам и остановился на Петьке. Мокренко прыгал, держась за ступню.
Рядом с ним на полу что-то темнело. В первую секунду Хитров не понял, что это такое; когда же понял, то едва не взвыл от радости. Эта была кувалда – древняя, видавшая виды чугунная кувалда на железной рукояти. Сверху рукоять порядочно проржавела, но выглядела прочной. Край рукояти был выкован в форме берцовой кости с закруглением.
Наклонившись, Хитров поднял кувалду и едва не просел под ее тяжестью:
– Ого-го! Такой шарахнешь – стена не устоит!
– Зачем она тут лежит? – спросила Анька.
– А вот это мы сейчас узнаем!.. Хватит прыгать, держи! – Сунув кувалду Петьке, Хитров присел с фонарем у стены и принялся поочередно освещать каждый кирпич.
Кладка была такая же, как везде, но ему почудилось, что средние восемь-десять кирпичей немного отличаются по цвету; к тому же шов раствора между ними был раза в полтора толще, чем в других местах.
Филька постучал по ним ломиком: звук был тем же, но это ровным счетом ничего не меняло.
– Петька! Тебе придется доказать, что ты не напрасно трескаешь за обедом по восемь сарделек.
– Угу! – Петька с усилием занес над головой кувалду.
– Ты что, спятил? Пришибешь! – крикнул Хитров и едва успел отскочить.
Раскрошив кирпич, кувалда врезалась в стену, но промахнулась мимо шва. Н-да, на снайперские курсы Петьку точно бы не взяли, зато силы в нем было, что в бульдозере.
– Правее! – скомандовал Хитров, подсвечивая фонарем.
Нуль-Хвоста высунула морду у него из воротника – сыровато, видно, ей там было – и теперь сидела на плече. Обычно уравновешенная, крысюка вела себя довольно странно: вертелась, попискивала и даже пару раз засунула нос Фильке в ухо.
«Чего это на нее нашло? Будто хочет о чем-то предупредить», – подумал Хитров мельком, но особенно загружаться по этому поводу не стал: не до того было, да и мало ли что взбредет в голову крысе?
Кувалда вновь поднялась. На этот раз удар был точным. Отлетела добрая треть кирпичей, а от остальных посыпалась крошка. Ну и растворчик! Каменщик делал свою работу на совесть – на века клал, словно бы даже со страхом...
Еще дюжина ударов, нанесенных пыхтящим Мокренко, – и по стене прошла неровная трещина, в центре которой зиял пролом размером эдак с два или три яблока.
Если они не завопили от радости, то лишь потому, что боялись сглазить удачу. Что там было – сквозной проход или просто ниша, – понять было нельзя, пока Петька не расширит проход.
Еще ударов с двадцать – и трещина расширилась настолько, что в нее можно было протиснуться, если особенно не беречь бока. Тяжело дыша, Петька опустил кувалду.
– П-пролезайте, – буркнул он.
– Чур, я первая! – Анька быстро протиснулась в нишу.
Филька собрался последовать за ней, как вдруг из щели донесся душераздирающий визг.
– На нее напали!
Сжимая в руке ломик, Хитров прыгнул вперед.