***
Наша задушевная родная речь, как мусорник, наполнилась словами… как бы это поточнее сказать? Словами бескрылово‑торгашеского прагматизма!
Половина вывесок в Москве в этих словах‑уродах, извините, уродерах.
Магазин обуви называется «Мос шуз». Книжный – «Букбери». На двери мастерской по починке одежды русскими буквами ее название «Починка дресса». А кому‑то из «крутяков» пришло на ум магазин женского белья назвать «Вуменское белье».
ЭТО ДИСКОТЕКА НА КЛАДБИЩЕ!
«Маша‑палаццо»,
«Митино‑плаза»…
Магазин кассовых аппаратов – «Факинг сервис».
Универмаг детской одежды – «Паблик Морозов».
Какому «из грязи – в князи» пришло на ум скрестить Павлика Морозова с «паблик рилейшнз»?
***
На ценнике пылесоса в хозяйственном магазине: «Пылекиллер». Я понимаю, «пылесос» для «пабликов рилейшнов» звучит отстойно. «Пылекиллер» – круче.
Склад строительных материалов – «Еврофейс». Я бы за еврофейс этим же еврофейсом об евро‑тейбл!
Такое ощущение, что за последнее время большинство наших торгашей покусала какая‑то очень заразная евромуха. Что означает название ларька «Евроеда»? А «Евроинтим»? Чем евроинтим отличается от отечественного интима? Как могут быть ев‑ростулья или еврокровати? Это что, стулья и кровати для евреев?
В Средней Азии появились «Еврочебуречные», а на Украине «Салон – ЕвроСАЛО».
При выезде из Москвы стоит ларек, похожий на будку стрелочника, а сверху написано название этого ларька: «Еврик». Неужели только для низкорослых евреев?
Все рекорды побил ценник под лопатой в магазине строительных материалов: «Евролопата». Это что такое? Для нас, москвичей, евролопата – два молдаванина!
И наконец, рекорд рекордов! Перед входом в солидное учреждение русскими буквами огромная, как табло на стадионе, вывеска с названием этого учреждения:
«КАМЕЛ ТЕКСТИЛ ВИДЫМ ТЕДЖАМЕТ ЛИМИТЕД ДЕВЕЛОПМЕНТ ШИРКАСТИ».
Осталось еще добавить… мордасти!
В начале восьмидесятых годов я приехал на гастроли в Среднюю Азию. В Средней Азии записывают нашей кириллицей слова своего языка. Где‑то через месяц в этот же город должен был приехать Брежнев. Приветственные плакаты вывесили заранее. Каково же было мое удивление, когда, выйдя из здания аэровокзала, я прочитал на растяжке – точно не помню, но что‑то типа:
ЖАСАСЫН БЗДЫН ЛЕОНИД ИЛЬИЧ БРЕЖНЕВ!
Еще в одной тогдашней среднеазиатской социалистической республике был популярен плакат с портретом Ленина и с подписью:
ЛЕНИН ХУРА, ЛЕНИН ХАРА, ЛЕНИН ХУРА ХАРА!
***
Раньше молодые люди мечтали стать космонавтами, врачами, учеными, физиками‑ядерщиками, летчиками… У каждой профессии было лицо. Теперь, кого ни спроси: «Ты кто?» – в ответ услышишь громкое, но безликое: «Я – менеджер!»
Хорошенькая девчонка мне однажды с гордостью заявила:
– Я занимаюсь промоушеном!
– Ты что, уши промываешь? От наших русских, светлоглазых
девчонок приходилось слышать и того круче:
– Я – рекрутер!
– Я – контент провайдер!
– Я – старший мерчендайзер! И все такие гордые! Волшебные
персонажи, до которых не долетела стрела царевича. Еще две при мне поспорили, чья профессия круче. Одна утверждала, что ее, поскольку она занимается аутлопингом, другая пыталась ей доказать, что гораздо больше денег можно заработать аутсорсингом. Потом подошла третья и обеих поставила на место, гордо заявив, что она – пейдж герл! И точно, взглянешь на нее – в натуре герла пейджовая!
***
А сколько в наше время продюсеров? Больше, чем мышей в поле непаханом: генеральный продюсер, исполнительный продюсер, креативный…
видимо, имеют в виду, что где‑то есть некреативный и неисполнительный продюсеры.
У меня есть знакомый продюсер. Он, как ни странно, весьма приличный человек. Однажды мы пришли с ним в компанию образованных и интеллигентных людей. И я вдруг понял, что мне неудобно его представлять, поскольку у истинно интеллигентных людей слово «продюсер» вызывает внутреннюю усмешку. Но я нашелся:
– Разрешите вам представить: продюсер, но порядочный человек!
Один из моих друзей угрюмо на меня посмотрел и очень образно заметил:
– В наше время порядочный продюсер звучит так же, как сентиментальный мясник.
***
А еще есть блоггеры, имиджмейкеры, кано‑лайзеры, судьбомейкеры, письмомейкеры, даун‑шифтеры…
Однажды я не выдержал, заглянул в словарь современных иностранных слов. Каково же было мое удивление, когда я прочитал: «Дауншифтеры – это те, кто занимается дауншифтингом»!
***
Я понимаю, откуда берется такое желание назвать самого себя, например, мерчендайзером или имиджмейкером. От комплекса неполноценности! От никудышности! От недообразования! Просыпается утром никудышка с девственным мозгом, которым ни разу не пользовалась, и думает: «А я не никудышка, я занимаюсь аутсорсингом. Круто!» Круче, чем аутло‑пингом.
Парикмахеры уже не парикмахеры – стилисты!
Назовите Зверева парикмахером. У него губы лопнут! Забрызгают окружающее пространство.
У поварихи на Урале при мне спросили, кем она работает, а она не без гордости ответила:
– Я у нас на кухне… блинмейкером!
– Если вы – блинмейкер, то я – пирожкоди‑лер!
Но более всего в «онкологии» русского языка добились успехов в наших отечественных «звездных» гостиницах. Мало того, что там все теперь менеджеры, так еще пейдж герл, белл бой… Ощущение, что находишься не в гостинице, а в публичном доме. Мойщики туалетов – вошингеры! Они что, вшей выскабливают из туалета? Уборка номеров – «тен даун сервис» – вот такой рекрутинг с дивелопментом!
Звонок мне в номер: «Вы кешем расплачиваться будете?»
Я знаю, что такое «кеш», но я же не могу всерьез отвечать на это попугайство: «Какой кашей? У меня нет никакой каши…»
Обожаю прикалываться над теми, кто «из грязи – в князи», кто всерьез себя называет «ресепшн».
У меня как‑то номер был на третьем этаже, а тот самый крутой ресепшн, естественно, на первом. Звоню, спрашиваю:
– Это низ?
– Какой низ?!
– Вы на первом этаже?
– На первом.
– А я – на третьем. Значит, вы – низ!
– Мы не низ, мы – ресепшн!
– Значит, вы – ресепсионистка?
Всё, баста! Пауза! Зависла. Перезагрузка матрицы.
Звонок мне в номер от старшей, извините, ресеп‑сионистки перед моим выездом из гостиницы.
– Когда будете делать чек аут?
– Чего‑чего?
Она мне расшифровывает:
– Когда чекаутиться будете?
– Вот закончу чемоданинг с душингом, буду готовить свалинг. Может быть, до этого сделаю стыб‑зинг полотенца.
***
А какое количество сегодня в России менеджеров?! Такое ощущение, что они спариваются друг с другом и размножаются быстрее кроликов. Инженеров в советское время и то было меньше. Причем инженеры делились на старшего, ведущего и просто инженера. А менеджеры?
Сейлс‑менеджер, аккаунт‑менеджер, сити‑менеджер, топ‑менеджер, ивент‑менеджер, бренд‑менеджер… вообще звучит, как бред‑менеджер.
А еще есть менеджер по клинингу! Хорошо бы заодно по заклинингу.
Появились сеттер‑менеджеры. Вообще что‑то собачье! Надо полагать, в скором времени появится бульдог‑менеджер, такса‑менеджер…
Один из таких «перцев» представился мне как топ‑менеджер мусорной свалки.
Менеджер – это не профессия, это – клиника!
Менеджер – это тот, кто по утром читает СМИ, ест бизнес‑ланч, говорит «о'кей». «О'кей» менеджер должен говорить везде и всегда, чтобы все вокруг видели, что он знает английский.
– Мне колбаски, о'кей? Ничего, что я с вами по‑английски?
Менеджер – это тот, кто верит спелчекеру, смотрит реалити‑шоу, соблазняет девушек словами «лизинг», «подлизинг»…
Шутки шутками, а в московском книжном магазине на Тверской продается книга «Как подцепить менеджера?» Значит, менеджер – это не профессия, это – ВЕНЕРИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ!
***
БЕРЕЗА НЕ РАСТЕТ НА КОРНЯХ САКСАУЛА!
Все это я называю зомбированное стадо футлярных исполнителей. Манкурты! Как у Чингиза Айтматова.
ОФИСНЫЙ ПЛАНКТОН!
Вы обращали внимание, у нас стало хуже работать кабельное телевидение, часто нарушается мобильная телефонная связь? Почему?
Да потому что повсюду засели менеджеры с козявочным образованием, но с громко звучащи‑
ми должностями. А спроси о чем‑нибудь – путают Бальзака с бальзамом, дюбель с дембелем, пиксели с пендалями… Я их называю не менеджеры, а по‑русски – КОЕ‑КАКЕРЫ!
***
Две менеджерихи, извините, кое‑какерихи в отделении связи разговаривают при мне:
– Я была со своим меном в Париже. Знаешь, что‑то меня не прет от Эйфелевой башни.
А ее подруга, из серии «тело есть – ума не надо», вообще призналась, что была удивлена:
– В Париже‑то оказалась всего одна Эйфеле‑ва башня!
Если этим сейл‑менеджерихам пройти тест на интеллект – компьютер выдаст ответ: «Гипсокартон!»
Еще одна полумодель порадовала. Вопрос был про хобби. Видимо, хотела сказать, что она ярая коллекционерка марок, то есть филателистка. Но спутала слово и выдала:
– Я – ярая фаллотелистка!
Как этот планктон может работать? Если его добрая половина думает, что Монтекки и Капулет‑ти – это название фирмы, что Спартак – директор карандашной фабрики, Чацкий – лузер, Онегин – юзер, а Пушкин погиб от руки дантиста…
Заявил же кто‑то из таких кое‑какеров на очередном реалити‑шоу, что Ленин не одобрял план Путина.
Да что далеко ходить? Дочь моя одной своей знакомой сказала:
– У тебя сегодня на голове нечто похожее на «Девятый вал» Айвазовского.
А та ей ответила:
– Не знаю, не читала.
Превращая в мусорник родную речь, молодые люди превращают в мусорник собственные головы. В результате многие не могут сегодня ясно и коротко выражаться на родном русском языке. Недаром в одном из прокатных пунктов, где выдаются DVD, интеллигентные сотрудники, хотя и менеджеры, вынуждены были повесить объявление:
«Извините, но у нас нет того кина про того чувака, который еще играл в том фильме!»
***
Один из кое‑какеров на вопрос учительницы, сколько будет пи умножить на два, ответил: « Пи‑пи!»
***
Но смешнее всего смотрятся кое‑какеры, когда они «играют в крутяк». Особенно много таких мне приходилось и доводилось встречать на Украине. Это понятно, они же очень хотят в НАТО. Чтобы как можно скорее стать филиалом американского народа, должны во всем подражать америкосам. Сколько раз я уже по телевидению говорил, как это нелепо, когда украинцы произносят «о'кей». У них же получается: «О'кей же ж».
Это же ж невозможно же ж слушать же ж!
Особенно из кожи вон лезут, как и у нас в России, в украинских «звездатых» гостиницах. Один из таких о'кейных ресепсионистов на третьем этаже ждал лифт. Американцы, когда лифт подъезжает и двери открываются, как правило, спрашивают у тех, кто в лифте: «Даун?» – что означает: «Вниз?»
Евроукраинец‑ресепсионист ждал лифт. А в нем вниз ехал простой донецкий пацан. Двери открылись, и о'кейный менеджер, кося под америкоса, спрашивает:
– Даун?
Надо отдать должное, кореш не долго сомневался, что ответить:
– Я тебе, сука, устрою даун!
И я в этой ситуации на стороне донецкого пацана!
***
Конечно, нельзя быть категоричным. Наверное, некоторые слова мы все‑таки должны заимствовать на Западе. Например, кондиционер, эпилятор, дезодорант… То есть, когда к нам с Запада приходит предмет со своим названием. Тот же дезодорант могли изобрести только на Западе. Нашему человеку дезодорант изобретать необязательно. Где‑нибудь в горах или в лесу помажется смолой, добавит в нее пахучей травки и назовет «пахучка», «подмышкома‑залка». . .
Западные ученые поставили интересный эксперимент. Оказывается, у тех, кто думает на английском языке, более развито рациональное, мужское полушарие. У тех, кто на русском, – женское, эмоциональное. Может, поэтому мы зачастую менее логичны и рациональны, чем наши западные соседи. В нас больше той самой женской логики, которая означает отсутствие логики. Зато много чувства! Спросите у женщины, что означает сплошная полоса на дороге? Она ответит вам сразу и с чувством:
– Запрещено!
А спросите, что такое две сплошные полосы на дороге?
– Строго запрещено!
Это не глупость! Просто логика не успевает за чувствами. «Строго запрещено» – эмоция, выраженная словами.
Только в России есть три степени запрещения: запрещено, строго запрещено и категорически запрещено.
То есть «запрещено» – это так, кто‑то дал глупый совет, не стоит даже обращать внимание.
«Строго запрещено» – вот тут уже надо внимание обратить обязательно! Раз не просто «запреще
но», а «строго запрещено», значит, там что‑то очень интересное – надо непременно туда заглянуть!
Ну а если «категорически запрещено» – точно спрятано что‑то очень любопытное, но допуск имеет только тот, кто это запретил!
Только у нас в некоем учреждении могли на бумажке от руки написать и прикнопить на дверь первого этажа:
«Соляриев и фитнесов у нас нет. Вообще нет. Совсем нет! И справок не даем. И туалета у нас тоже нет! И попить не дадим! А кто будет стучать – снесем башку!»
Это не просто эмоции. Это настоящий темперамент. Наш язык выражает и развивает наши чувства. Порой нам и впрямь не хватает слов деловых. На нашем языке лучше писать стихи и признаваться в любви. На английском – торговать, воевать, обустраивать быт, «чатиться», составлять документы, вести переговоры, даже если это переговоры о любви!
У нас сохранилось аналоговое мышление. На Западе давно уже перешли на цифровое. Идеалы торговли оцифровали западный мир и его обывателя. Порой общаешься с западным человеком, и ощущение, что разговариваешь с запрограммированным роботом. Самый простой пример тому – поголовный ответ западных общечеловеков на вопрос «Как дела?»
Все, как один, отвечают одно и то же: «Файн!» А у нас? Бесконечное количество ответов! – Лучше всех!
В западном обществе так говорить неприлично. Неполиткорректно. Значит, ты хочешь унизить своего собеседника, мол, у меня дела лучше, чем у тебя.
– Как дела?
– Как в сказке!
– Это как?
– Это ни пером описать, ни клавиатурой нащелкать.
НЕПЕРЕВОДИМО на деловые языки.
Благодаря языку, у нас еще теплится нерамочная фантазия.
– Как дела?
– Как сажа бела!
Попробуйте это перевести хотя бы на английский!
– Как дела?
– Как у зебры!
Не просто образ. Философия! Означает: то черная полоса, то белая. . .
Иногда наши отвечают так, что не надо даже пытаться переводить. Сам слышал, как молодой парень спросил у девушки:
– Как дела? Она ему в ответ:
– Да пошел ты!
–