Но вот наш новорожденный превратился уже в отрока. Он давно бросил свою детскую, в ней стало ему тесно, его потянуло в мир, к обществу, в соседние комнаты, к старшим членам семьи. (...)
_________
После детской чаще всего дети бывают в течение дня в столовой. Эта комната представляет собой в каждой семье как бы главный фокус домашнего очага. (...)
В деревне. Сюда члены семьи сходятся несколько раз в день. Утром, когда день только начинается, - чаепитие; в полдень - завтрак, уже кое-кто из обитателей семейного гнезда успел поработать и что-нибудь сделать; на исходе дня - обед, время большого отдыха, и наконец - ужин.
Разговор и беседа за чайным или за обеденным столом в деревне благодаря более простой и правильной трудовой жизни, ведутся большею частью общепонятные, доступные и небезынтересные для каждого из присутствующих. Тут сообщаются разные эпизоды, события деревенской жизни, новости из сельскохозяйственного мира, злобы дня и т.п. Все это производит впечатление, дает известное знание и пищу для ума и сердца ребенка. (...)
В городе. В утреннее время, когда все горожане торопятся бежать из семьи, всякий по своему делу: кто на службу в канцелярию, в редакцию, на урок и для исполнения разных домашних потребностей, - столовая напоминает собой скорее толкучий рынок: в ней все торопятся, суетятся, сердятся. Такая обстановка, повторяющаяся изо дня в день, несомненно, оставляет в душе ребенка неприятный осадок - чувство раздраженности, сухости, холода и какого-то одиночества. Еще более вредная атмосфера царствует в столовой в обеденную пору. Ребенок ждал с нетерпением возвращения своих близких, у него накопилось за день много разных впечатлений, его невольно тянет поделиться с кем-нибудь своими мыслями, а вместо этого ему приходится слышать в одном углу стола жалобы на тяжесть и бесцельность жизни, на бессердечие и несправедливость какого-нибудь статского советника; в другом мать жалуется и проклинает судьбу (...); в третьем брат или сестра вздыхают и томятся о том, что через полчаса опять придется садиться за зубрежку и т. д. Утомленные и раздраженные родители, желая хоть на ком-нибудь сорвать злобу, начинают тут же ссориться друг с другом. Как вариант, за обеденным столом иногда появляются разговоры и на другие темы, еще менее полезные и интересные для молодого существа. Сообщаются, например, разные эпизоды и пикантности из городской жизни, газетные новости. (...) Слушая все это, ребенок утомился, он ждет с нетерпением конца обеда, в чаянии найти что-нибудь поинтереснее для ума и сердца. Не тут-то было. Каждый член семьи после обеда опять торопится в свой угол, за свое дело. (...) Бедный ребенок мечется, ищет выхода, ищет занятий, идет к одному члену семьи, - его гонят, идет к другому, - то же самое. Ему хочется побегать, порезвиться, но на него кричат, его останавливают замечанием, что он де разбудит папу... И так изо дня в день, и так целые годы! И все это творится в годы золотого детства, самого дорогого периода человеческой жизни! Вот, где источник так часто фигурирующих в наших семьях так называемой детской тоски, раздражения, равнодушия, скрытности...
Наконец наступает вечер, ребенку пора спать. Казалось бы, обрадоваться наступлению блаженного сна - ничуть не бывало. Не утомившись физически, болезненно нервный, сбитый с толку ненормальностями окружающей среды, он начинает ломаться, торговаться, спорить, что ему можно еще посидеть, что еще рано, и вместо восьми часов он ложиться в девять-десять часов, а то и позднее. Вот вам готова почва для беспорядочности и халатности!
Праздники при таких ужасных условиях и порядках семейной жизни действуют еще губительнее. Шатаясь из угла в угол целый день, без всякого дела, без всяких здоровых занятий и развлечений, он привыкает к праздности, лени, пустословию; здоровая любознательность его засыпает, а верхоглядство, пустота растут; в конце концов сердце ребенка немеет, является холод, равнодушие к своим близким, к родному очагу, ко всякому делу. (...)