Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я

Алис Миллер.

Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я.

Оглавление

Обращение редактора к читателям. 2

Письмо автора к читателям русского издания. 4

I. Драма одаренного ребенка, или как становятся психотерапевтами. 5

Все, что угодно, кроме правды. 5

Бедный одаренный ребенок. 6

Потерянный мир чувств. 7

В поисках своего подлинного Я. 9

Психотерапевт и проблема манипулирования. 11

Золотой мозг. 13

II. Депрессия и стремление к величию — две формы самоотрицания. 14

Что представляют из себя потребности ребенка?. 14

Здоровое развитие. 14

Аномалия: удовлетворение потребностей за счет ребенка. 15

Иллюзия любви. 16

Величие как самообман. 17

Депрессия как оборотная сторона стремления к величию. 17

Депрессия как результат отрицания своего Я. 19

О чем говорит депрессивное состояние?. 22

Сигнальная функция депрессии. 23

Насилие над собой. 23

Сокрытые в душе сильные эмоции. 23

Конфликт с родителями. 23

Внутренняя тюрьма. 24

Социальный аспект депрессии. 26

Миф о Нарциссе. 27

III. Презрение как заколдованный круг . 27

К чему приводит унижение ребенка и презрительное отношение к его слабостям (примеры из повседневной жизни). 27

Презрение в зеркале психотерапии. 32

Проблемы с самовыражением и синдром, навязчивого повторения. 32

Выражение презрения через сексуальные извращения и невроз навязчивого состояния. 33

«Пагубные пристрастия» в мире детства Германа Гессе как пример «зла». 36

Последствия насилия над ребенком для общества. 39

Одиночество презирающего. 40

Избавление от презрения. 42

Послесловие. 44

Перевод с немецкого И.В. Розанова, И.В. Силаевой

Научный редактор А.Б. Орлов

Миллер А. Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я / Пер. с нем.— М.: Академический Проект, 2001.—144 с.— (Технологии: традиции и инновации) ISBN 5-8291-0057-6

Книга швейцарского психотерапевта Алис Миллер «Драма одаренного ребенка» — мировой бестселлер. Она посвящена исследованию природы детских психических травм, полученных в ходе воспитания. В своей книге автор поднимает важнейшую проблему: как вытесненные травматические переживания отражаются на личной жизни и социальных успехах человека и порождают психические заболевания. Показаны калечащие воздействия воспитывающих взрослых и психотерапия полученных в раннем детстве психических травм. Яркая работа Алис Миллер произвела шокирующее действие на Западе и заставила многих по-новому взглянуть на свое детство и на взаимоотношения с собственными детьми.

Для психологов, психотерапевтов, социальных работников, а также всех, кто интересуется проблемами детства.

УДК 159.9 ББК 88

Обращение редактора к читателям.

«Ну вот,— возможно скажете Вы,— еще одна переводная книга по психологии. Их так много сейчас, что буквально рябит в глазах от такого многообразия и… Должен сказать сразу: книга Алис Миллер — это книга из ряда вон. Ее особость… Следует также подчеркнуть, что книга А. Миллер посвящена отнюдь не одаренным детям и их родителям в традиционном…

Письмо автора к читателям русского издания.

Мне было особенно приятно узнать, что моя книга «Драма одаренного ребенка » выйдет на русском языке. Еще 6 школе русская литература стала… Многие десятилетия вы и ваши семьи жили в мире, где невозможно было даже… Чтение первой части «Красного колеса » Солженицына («Август четырнадцатого») косвенно, но способствовало написанию…

I. Драма одаренного ребенка, или как становятся психотерапевтами.

Все, что угодно, кроме правды.

Мы ни в малейшей степени не можем изменить наше прошлое, и ничто не может компенсировать причиненный нам в детстве ущерб. Но мы можем изменить себя,… Большинство людей, однако, делают прямо противоположное. Они не хотят знать… Например, вытеснение в бессознательное воспоминаний о перенесенных когда-то издевательствах побуждает многих людей…

Бедный одаренный ребенок.

Согласно широко распространенному мнению эти люди — гордость своих родителей — должны быть полностью уверены в себе. На самом деле — ничего… Уже в ходе первого приема у психотерапевта они быстро дают понять, что по… При описании присущей детству этих пациентов психологической атмосферы я руководствовалась следующими постулатами.

Потерянный мир чувств.

В дальнейшем эти чувства могут пробудиться и напомнить человеку о его прошлом. Однако понять первопричину можно лишь в том случае, если удастся… Возьмем в качестве примера чувство одиночества. Я говорю не о взрослом… Однако, если взрослый человек, проходя курс психотерапии, вдруг снова ощутит появившееся у него когда-то в далеком…

В поисках своего подлинного Я.

Одним из обнадеживающих моментов в процессе психотерапии является то, что пациент порой осознает на эмоциональном уровне, что вся с такими усилиями… Эти вопросы вызывают у человека чувство глубокой скорби, они связаны с… Итак, выяснилось, что подлинное Я после десятилетий «молчания» пробудилось к жизни благодаря заново обретенной…

Психотерапевт и проблема манипулирования.

Разумеется, теоретически вполне возможно, что родители не рассматривали внутренний мир своего ребенка как объект «пользования», то есть с уважением… 1) вряд ли он выберет профессию психотерапевта; 2) едва ли у него сформируется необходимое умеет чувствовать душу других;

Золотой мозг.

Жил-был мальчик с золотым мозгом. Родители случайно обнаружили это, когда их сын поранил голову и оттуда вместо крови вытекло немного золота. Отныне… Доде, который сам страдал от заболевания спинного мозга, пишет в конце: «Эта… Не относится ли материнская любовь к числу тех, пусть даже крайне необходимых, «мелочей», ради которых многие люди…

II. Депрессия и стремление к величию — две формы самоотрицания.

Что представляют из себя потребности ребенка?

Здоровое развитие.

Бондинг — визуальный и телесный контакт матери и ребенка — сразу же после родов дает им обоим чувство общности, создает у обоих ощущение единого… Основывающийся на данных научного анализа вывод о решающем значении бондинга… Женщина, которой история ее прошлого, вытесненная в бессознательное, помешала познать радость контакта с ребенком, со…

Аномалия: удовлетворение потребностей за счет ребенка.

Как правило, матери большинства страдающих депрессией людей, обращающихся ко мне за помощью, сами были крайне неуверены в себе и периодически… Тридцатипятилетняя Барбара только при прохождении курса психотерапии испытала… Барбара, у которой теперь четверо детей, сохранила весьма смутные воспоминания о собственной матери. Однако она хорошо…

Иллюзия любви.

Психотерапевтическая практика выявляет различные формы и нюансы этого расстройства. Для полной ясности я попытаюсь описать две крайние формы, причем…

Величие как самообман.

Потеря чувства самоценности человеком, стремящимся к величию, отчетливо показывает, что собственное достоинство его было «воздушным шаром» (образ… Человек, стремящийся к величию, полагает, что восхищение означает любовь. От… Человек, стремящийся к величию, никогда по-настоящему не свободен, так как он зависит от отношения к нему других…

Депрессия как оборотная сторона стремления к величию.

1. Иногда причиной депрессии являются ситуации, когда из-за тяжелого заболевания, увечья или просто с возрастом человек перестает ощущать свое… 2. Сам факт чередования состояния эйфории по поводу достигнутого успеха и… 3. Бывает так, что с помощью разного рода необычных достижений человеку удается долго предаваться иллюзиям…

Депрессия как результат отрицания своего Я.

Я знала взрослых, которые в письмах ко мне рассказывали историю своего самого раннего детства. Они никогда точно не могли определить, голодны ли они… Если мы не готовы найти ключ к пониманию нашей жизни, нашего детства, то… Один читатель прислал мне книгу психиатра, утверждавшего, что жестокое обращение с ребенком, пренебрежение его…

О чем говорит депрессивное состояние?

Сигнальная функция депрессии.

Насилие над собой.

Сокрытые в душе сильные эмоции.

Конфликт с родителями.

Внутренняя тюрьма.

Этим, видимо, и объясняется то обстоятельство, что люди гораздо реже с тоской вспоминают период своего отрочества, чем свое детство. Сочетание… Мы неоднократно убеждались, что внезапное возвращение загнанных в глубины… «Ощущения, позволившие мне по-новому взглянуть на себя и свою судьбу, были далеко не из приятных. Это были ощущения,…

Социальный аспект депрессии.

Следует сказать, что и в наши дни есть группы, именующие себя психотерапевтическими, в которых также доминирует установка на развитие личности.… В ребенке, эмоциональная сфера которого выхолощена, так как он выполняет… 1. 28-летняя Паула хотела уйти из своей семьи с ее патриархальными нравами, где мать полностью подчинялась отцу. Она…

Миф о Нарциссе.

Эта стадия самолюбования вполне сравнима со стремлением к величию, а следующая стадия — всепоглощающая тоска по себе самому — с депрессией. Нарцисс…

III. Презрение как заколдованный круг .

К чему приводит унижение ребенка и презрительное отношение к его слабостям (примеры из повседневной жизни).

Как-то в отпуске я много размышляла о том, почему возможно презрительное отношение человека к другим людям, и просматривала свои прежние записи на эту тему. Именно поэтому, наверное, я приняла близко к сердцу разыгравшуюся на моих глазах вроде бы вполне обычную сцену. Описанием ее я хочу предварить мои размышления, так как данный пример может проиллюстрировать выводы, сделанные мной на основании моей психотерапевтической работы, причем я не рискую проявить бестактность по отношению к своим пациентам.

Во время прогулки я заметила молодую супружескую чету — оба высокие, рослые,— а рядом с ними маленького, примерно двухлетнего, громко хныкавшего мальчика. (Мы привыкли рассматривать такие ситуации с точки зрения взрослых, но здесь я намеренно хочу попробовать взглянуть на нее глазами ребенка.) Оба супруга купили в киоске мороженое на палочке и с наслаждением поедали его. Малышу тоже хотелось именно такого мороженого. Мать ласково сказала ему: «На, откуси кусочек, целиком тебе его есть нельзя, оно слишком холодное для тебя». Но ребенок решительно протянул руку к палочке, которую мать тут же поднесла ко рту. Тогда мальчик в отчаянии зарыдал, и отец не менее ласковым голосом повторил слова матери: «На, мышонок, откуси кусочек». «Нет, нет!» — закричал ребенок и убежал чуть вперед, но тут же вернулся и принялся с завистью смотреть, как двое взрослых с наслаждением едят мороженое. То и дело один из них предлагал ему откусить кусочек, то и дело ребенок тянулся крохотными ручонками к мороженому, но родители мгновенно пресекали попытки схватить вожделенное сокровище.

И чем сильнее плакал ребенок, тем больше веселились родители. Они громко смеялись, надеясь этим отвлечь и развеселить сына: «Ну это же мелочь, что за спектакль ты тут устраиваешь!». Ребенок даже сел на землю спиной к родителям и начал бросать камешки в сторону матери, но потом вдруг вскочил и с тревогой оглянулся, проверяя, не ушли ли они. Отец же, не торопясь, доел мороженое, сунул палочку от мороженого ребенку и пошел дальше, мальчик хотел лизнуть ее, поднес палочку к губам, пригляделся к ней, отбросил ее, затем наклонился, хотел ее поднять, но не сделал этого, а лишь всхлипнул, выражая свою досаду, и весь даже задрожал от обиды. Через минуту-другую ребенок уже бойко трусил вслед за своими родителями.

По моему мнению, проблема не в том, что ребенок не получил мороженого — ведь родители предлагали ему откусить кусочек. Родители не понимали, что ребенок просто хочет, как и они, держать в руке палочку, они откровенно высмеивали его. Два гиганта, гордясь своей непреклонностью, еще и морально поддерживали друг друга, в то время как ребенок, который кроме «нет» и сказать-то еще ничего не мог, оказался наедине со своей душевной болью, а родителям не дано было понять смысл его очень выразительных жестов. Защитника же у него не было. До чего же это несправедливо, когда ребенок находит у двух взрослых понимания не больше, чем у стены, и никому из них он не может пожаловаться! Такое поведение, по моему мнению, объясняется тем, что родители слишком твердо придерживаются определенных «воспитательных принципов».

Возникает вопрос, почему родители проявили такую душевную глухоту? Почему ни матери, ни отцу не пришла в голову мысль быстрее съесть мороженое или даже выбросить половину, а остаток вместе с палочкой отдать ребенку? Почему они оба с радостными улыбками неторопливо ели мороженое, не замечая отчаяния своего ребенка? Ведь эти родители явно не были жестокими или холодными людьми, напротив, и мать, и отец очень нежно разговаривали с сыном. И тем не менее они в данный момент проявили полное отсутствие эмпатии.

Это можно объяснить лишь тем, что они сами остались неуверенными в себе детьми, а теперь у них был ребенок, который слабее их, с которым они чувствовали себя сильными. Практически все мы в детстве попадали в ситуации, когда взрослые смеялись над нашими страхами, приговаривая: «Этого ты не должен бояться ». Ребенку сразу же становилось стыдно, он чувствовал, что его презирают, потому что он не смог оценить опасность. Безусловно, при первой же возможности он точно так же отнесется к тем, кто младше его.

Именно страх, испытываемый маленьким и беззащитным ребенком, внушает взрослому чувство силы и уверенности в себе и дает ему возможность использовать детский страх в своих целях. Ведь собственный страх взрослый не может использовать в своих целях.

Не приходится сомневаться в том, что наш маленький мальчик лет через двадцать тоже окажется в подобной ситуации, но на этот раз «мороженое » будет у него, а от беспомощного, маленького, завидующего ему существа можно будет просто «отмахнуться». Возможно даже, он проделает это раньше, со своими младшими братьями и сестрами. Презрение к маленьким и слабым позволяет, таким образом, скрыть чувство бессилия, собственную слабость. Сильному человеку, знающему о моментах собственного бессилия, не нужно открыто демонстрировать свое презрение к слабым.

Проявления чувств бессилия, ревности и одиночества взрослые порой наблюдают впервые лишь у собственных детей, так как в детстве им не дано было сознательно испытать эти чувства. Выше я описала пациента, который стремился любым способом завоевать сердце женщины, а через какое-то время бросал ее. Он перестал поступать так, лишь испытав ранее незнакомое ему чувство покинутости. Он вспомнил, что мать часто оставляла его одного, высмеивала его. Он впервые осознанно пережил чувство унижения, которое заглушил в себе в детстве. От неосознанной душевной боли можно попытаться «избавиться», отыгравшись на собственном ребенке так, как это, к примеру, произошло в описанной выше сцене с мороженым. («Смотри, мы — взрослые, мы можем есть холодное, а ты — нет, сначала подрасти, а потом сможешь спокойно делать то же, что и мы».)

Унижает ребенка не отказ в удовлетворении естественного желания, а презрение к его личности. Демонстрацией своего «превосходства» родители подсознательно мстят ему за свои прошлые обиды, чем только усиливают страдания своего ребенка. В его любопытных глазах они видят свое прошлое, где их подвергали унижению, и теперь они противопоставляют этому унижению ощущение полноты своей власти. В раннем детстве родители привили нам определенные стереотипы, от которых мы сами при всем желании не сможем избавиться. Но мы освободимся от них, если в полной мере почувствуем страдания, причиненные нам. Только тогда мы полностью осознаем деструктивный характер этих стереотипов, которые до сих пор живы в сознании многих людей.

Во многих социальных системах маленьких девочек подвергают дополнительной дискриминации за принадлежность к слабому полу. Став женщинами и получив власть над своими новорожденными детьми, они подвергают ребенка унижениям с самого его рождения. Взрослый мужчина, конечно, идеализирует свою мать, ибо полагает, что она его по-настоящему любила. В результате он часто презирает других женщин, поскольку тем самым мстит в их лице своей матери за унижения, оставшиеся в бессознательном. С другой стороны, униженные в детстве женщины обычно не имеют другой возможности избавиться от груза прошлых лет, кроме как навязать его своему ребенку. Это происходит незаметно и совершенно безнаказанно: ребенок никому ничего не может рассказать. Иногда, впрочем, перенесенные им унижения находят выражение в форме каких-либо извращений или невроза навязчивых состояний. Но даже в таких случаях по внешним проявлениям этого невроза трудно установить, что его причиной явились унижения со стороны матери.

Презрение есть оружие слабого и защита от чувств, напоминающих о фактах собственной биографии. А истоки почти любого презрения, любой дискриминации лежат в бессознательном, неконтролируемом, более или менее скрытом осуществлении взрослым своей власти над ребенком. Самое страшное, что общество относится к этому вполне толерантно (за исключением случаев убийств или нанесений тяжких телесных повреждений). Взрослый может творить с душой ребенка все, что ему заблагорассудится, он обращается с ней как со своей собственностью; точно так же тоталитарное государство поступает со своими гражданами. Но взрослый человек не так беспомощен перед государством, как младенец перед ущемляющими его права родителями. Пока мы не воспримем на чувственном уровне страдания крошечного существа, никто не обратит внимания на осуществление деспотической власти над ним, никто не ощутит весь трагизм ситуации. Все будут пытаться смягчить ее остроту, употребляя расхожее выражение: «Ну это же всего лишь дети». Но через двадцать лет эти дети станут взрослыми, и теперь уже их детям придется расплачиваться за страдания родителей. Став взрослыми, они вполне могут бороться с «царящей в мире жестокостью» и одновременно неосознанно мучить своих близких, ибо знание о жестоком обращении с ними сохранилось бессознательном: это знание, скрытое за идеализированными воспоминаниями о прекрасном детстве, будет побуждать их совершать поступки, приводящие к разрушению своей личности и насилию над другими.

Поэтому крайне необходимо предотвратить «наследование» деструктивных свойств характера следующим поколением. Это возможно лишь в том случае, если человек эмоционально переживет насилие и в последствии осмыслит переживания. Люди, которые бьют или оскорбляют других людей, зная, что тем самым они причиняют им физическую или душевную боль, не всегда понимают, зачем они это делают. Но ведь наши родители и мы сами часто совершенно не представляли себе, как глубоко и болезненно мы в том или ином случае травмировали зарождающееся самосознание наших детей и к каким далеко идущим последствиям это могло привести. Великое счастье, если наши дети заметят это и скажут об этом нам. Тогда мы еще можем успеть вовремя извиниться за наши упущения и проступки, а у наших детей появится возможность сбросить с себя узы бессилия, дискриминации и презрения. Если в достаточно юном возрасте наши дети смогут почувствовать свое бессилие, затем излить свою ярость и осознать причины, породившие эти чувства, то много позже им уже не потребуется прикрывать свою беспомощность неосознанным насилием над родными и близкими.

Но в большинстве случаев человеку так и не удается на эмоциональном уровне пережить свои детские страдания, и они остаются скрытым источником новых, порой гораздо более изощренных унижений людей, относящихся уже к новому поколению. В нашем распоряжении такие защитные механизмы, как отрицание (к примеру, собственных страданий), рационализация («Я обязан воспитать своего ребенка»), замещение («Не отец, а мой сын причиняет мне боль »), идеализация («Побои мне пошли только на пользу ») и т. д. Но главное место среди них занимает механизм отреагирования — перевода пассивного страдания в активное поведение. Следующие примеры показывают, что люди, структура личности и уровень образования которые различны, в одинаковой мере склонны отгораживаться от подлинной истории своего детства.

Тридцатилетний сын греческого крестьянина, ныне владелец ресторана в одной из западноевропейских стран, с гордостью рассказывал, что не пьет спиртного и что этим он обязан отцу. Оказывается, в пятнадцатилетнем возрасте он как-то пришел домой пьяным, и отец так сильно избил его, что мальчик целую неделю не мог двигаться. С тех пор этот человек не выпил ни капли спиртного, хотя в силу выбранной им профессии алкогольные напитки у него постоянно под рукой. Узнав о его намерении жениться, я спросила, будет ли он так же бить своих детей. Ответ последовал незамедлительно: «Ну разумеется, какое может быть воспитание без побоев, это ведь самый лучший способ внушить уважение к себе. При отце я, к примеру, никогда бы не осмелился курить, хотя сам он непрерывно дымил. Вот наиболее характерный пример моего уважения к нему». Этот грек производил впечатление довольно симпатичного человека, далеко не глупого, хотя у него не было даже среднего образования. Как мы видим, вполне можно убедить себя в том, что действия родителей были вполне безобидными, так как их можно рационально объяснить.

Но как быть, если таким же иллюзиям предается гораздо более образованный человек?

Талантливый чешский писатель в середине семидесятых годов проводил в одном из западногерманских городов творческий вечер. По его окончании он начал непринужденный разговор с аудиторией и очень откровенно отвечал на вопросы, касающиеся его биографии. Несмотря на активное участие в событиях «Пражской весны», он был достаточно свободен в своих действиях и мог часто ездить на Запад. Далее он описал происшедшие за последние годы в своей стране события. Отвечая на вопрос о своем детстве, он восторженно отозвался о своем весьма разносторонне одаренном отце, при этом глаза его даже засияли. Оказывается, отец оказал огромное воздействие на формирование его ума и характера и вообще был для него настоящим другом. Только ему он решился показать свои первые рассказы. Отец очень гордился им и, даже жестоко наказывая его за прегрешения, о которых отцу рассказывала мать, всегда восхищенно говорил: «Молодец», если сын не плакал. За слезы полагались дополнительные побои, и будущий писатель быстро научился сдерживать их. Отныне он гордился тем, что его стойкость была лучшим подарком отцу.

Этот человек говорил о побоях, которые ему регулярно наносились в детстве, так, словно речь шла о самых обыденных вещах. (Сам он, конечно же, так и воспринимал их.) Закрывая эту тему, он сказал о побоях так: «Они ничуть не повредили мне, но, напротив, подготовили к жизни, закалили и научили тому, что иногда нужно уметь стиснуть зубы. Именно поэтому я достиг таких успехов в своей профессии». И именно поэтому, добавим мы, он научился так хорошо адаптироваться к условиям коммунистического режима.

В отличие от чешского писателя, кинорежиссер Ингмар Бергман вполне осознанно и с гораздо большим (разумеется, лишь в интеллектуальном плане) пониманием истинных причин драмы, разыгравшейся в его детстве, поведал нам с телеэкрана историю перенесенных им унижений. Эти унижения были основным средством его воспитания. Так, за мокрые штаны его заставляли весь день носить одежду ярко-красного цвета, чтобы все это видели и чтобы ребенку было стыдно. Он был вторым, младшим сыном протестантского пастора. В телевизионном интервью Бергман описывает хорошо запомнившиеся ему эпизоды детства. Оказывается, отец часто бил его старшего брата, а Ингмар сидел и наблюдал за этим.

Бергман рассказывает об этом спокойно, без всяких эмоций. Так и видишь еще совсем маленького Ингмара, равнодушно смотрящего, как его брат корчится под непрерывно сыплющимися на него ударами и как мать потом протирает ватой окровавленную спину брата. Не убежал, не закрыл глаза, не закричал... Создается впечатление, что то, что происходило с его братом, пришлось пережить и самому знаменитому кинорежиссеру, а потом это осело где-то в глубинах его памяти: вряд ли отец бил только старшего брата. Многие люди твердо убеждены в том, что унижения в детстве выпадали исключительно на долю их братьев и сестер; лишь благодаря курсу глубинной психотерапии они вспоминают охватывавшие их тогда чувства ярости и бессилия и ощущают, какими беспомощными они казались себе, когда их нещадно избивали любимые отцы.

Но, в отличие от многих, Бергману не нужно прибегать к таким защитным механизмам, как отрицание перенесенных в детстве страданий и нежелание признать виновными в них родителей. Он снял много фильмов и благодаря этому, несомненно, передал зрителям эмоции, которые когда-то не мог открыто выразить и потому долго хранил в своем бессознательном. Мы сидим в кинотеатре и чувствуем, что испытывал ребенок, который хранил в себе свои чувства, не смея выразить их открыто. Нам на экране показывают жестокость, но мы часто не желаем видеть ее, как тот ребенок. (Точно так же вел себя когда-то маленький Ингмар, наблюдая, как отец наказывает старшего брата.) Когда Бергман с сожалением говорит, что, несмотря на частые поездки в нацистскую Германию, он вплоть до 1945 года так и не смог разглядеть истинную природу гитлеровского режима, то, по-моему, становится ясно, что это — следствие привитой ему с детства манеры поведения. Ведь жестокостью был пропитан воздух, которым он дышал еще ребенком. Так почему же потом Бергман должен был замечать ее?

Почему я привела примеры из жизни тех, кого в детстве избивали? Разве побои — это что-то типичное? Или я решила заняться изучением последствий когда-то перенесенных ими побоев? Ничего подобного. Вполне можно согласиться с тем, что это далеко не типичные случаи. Я выбрала этих людей потому, что они не поведали мне свои секреты в доверительной беседе, а публично раскрыли их. Но главным образом мне хотелось доказать, что ребенок склонен идеализировать даже самое жестокое обращение с ним. Нет ни суда, ни следствия, ни приговора, все покрыто мраком прошлых лет, и даже если какие-то факты всплывают, их подают как благодеяние. Если так обстоит дело с причинением физических страданий, то как тогда выявить душевные муки, которые внешне гораздо менее заметны или совсем незаметны? Кто всерьез отнесется к измывательствам над мальчиком, умолявшим просто дать ему мороженое? Ведь они представляются совсем «безобидными »... Такие случаи становятся предметом обсуждения только в ходе психотерапевтического сеанса, когда взрослые дают волю своим чувствам. Манипулирование ребенком включает различные виды насилия (в том числе и сексуальное). Став взрослыми (а иногда уже родив собственных детей), люди порой приходят к психотерапевту и только с его помощью понимают, какой вред им нанесли в детстве.

Так, мужчина, выросший в пуританском окружении, был вынужден всякий раз преодолевать себя при исполнении супружеских обязанностей. Купая свою маленькую дочь, он впервые позволил себе взглянуть на женские гениталии, немного поиграл с ними и опять-таки впервые вдруг почувствовал возбуждение. Женщина, над которой в детстве сексуально надругались, которую испугал вид возбужденного члена, с тех пор испытывала страх перед мужскими половыми органами. Став матерью, она вполне может при определенных условиях преодолеть боязнь, «вытирая» после купания половой член маленького сына таким образом, что у него наступит эрекция, или массируя во время купания его член под предлогом «избавления от фимоза » (сужения крайней плоти). Любовь, которую каждый ребенок испытывает к своей матери, позволит ей беспрепятственно продолжать свои робкие попытки изучения (в подлинном смысле этого слова) сексуальных отношений вплоть до наступления у сына пубертатного периода.

Но как быть с детьми, которых «используют» закомплексованные на сексуальной почве родители? Ласковые прикосновения, безусловно, доставляют удовольствие любому ребенку. Одновременно он теряет уверенность в себе, если в нем спонтанно пробуждаются чувства, не соответствующие уровню его развития. Ощущение неуверенности еще более усиливается из-за того, что самому ребенку родители запрещают мастурбировать, а застав его за этим занятием, делают выговор или бросают на него презрительные взгляды.

Насилие над ребенком, как я уже отмечала, совершается не только в сексуальной форме; возьмем, к примеру, интеллектуальное насилие, лежащее в основе как «антиавторитарного», так и «традиционного» воспитания. Сторонники обоих методов совершенно не знают истинных потребностей ребенка на той или иной стадии его развития. Ребенок никогда не будет свободно развиваться до тех пор, пока родители не прекратят рассматривать его как свою собственность или как средство для достижения определенных, пусть даже самых благих, целей.

Со спокойной душой, не видя в этом ничего особенного, мы подчас лишаем ребенка источника жизненных сил, а потом пытаемся найти этому источнику искусственную замену. Мы не разрешаем ребенку проявлять любопытство («Не все вопросы можно задавать»), а позднее, после исчезновения интереса к учебе, предлагаем ему занятия с репетиторами. Алкоголиками и наркоманами очень часто становятся люди, которым в детстве не позволяли ощутить всю полноту своих чувств. Теперь они прибегают к алкоголю или наркотикам, чтобы хоть на какое-то время вернуть утраченную интенсивность переживаний (на эту тему см. мою книгу «Am Anfang war Erziehung»[4]).

Избежать неосознанного насилия над душой ребенка и его дискриминации можно благодаря осознанному восприятию на эмоциональном уровне того насилия, которое было совершено над нами, распознания его во всех формах, в том числе и в самых «безобидных». Это может побудить нас относиться к ребенку с тем уважением, в котором он нуждается сразу же после своего появления на свет. В противном случае он не сможет расти в духовном и эмоциональном отношении. Осознанного восприятия этого насилия можно добиться самыми разными способами, например, путем наблюдения за поведением чужих детей, стремясь проникнуть в сущность их чувств. Это постепенно научит нас понимать чувства, которые мы испытывали в детстве.

Презрение в зеркале психотерапии.

На семинарах и в индивидуальных беседах меня иногда спрашивали, как поступать, если пациент вызывает у психотерапевта «нежелательные чувства»,… Вопрос о том, как быть с нежелательными чувствами, не возникнет, если исходить…

Проблемы с самовыражением и синдром, навязчивого повторения.

Первый шаг на этом пути приводит, как правило, не к устранению внутренних барьеров, а к возвращению детских страхов, вызывает стыд и мучительное… На определенной стадии психотерапевтического лечения сорокадвухлетняя Линда… Только гораздо позднее Линда смогла на эмоциональном уровне пережить ощущение «разговора со стеной», которое она…

Выражение презрения через сексуальные извращения и невроз навязчивого состояния.

Получивший такой урок еще в младенческом возрасте ребенок будет вынужден смириться с тем, что какие-то его качества попросту не нужны матери.… В своих дневниках мать писателя Германа Гессе Мария описывает, как в четыре… Многих людей всю жизнь мучит это гнетущее чувство вины. Они считают, что не оправдали ожиданий родителей. Бессмысленно…

Пагубные пристрастия» в мире детства Германа Гессе как пример «зла».

Не приводя конкретных наглядных примеров очень трудно описать, что испытывает в жизни человек, который столкнулся в детстве с презрительным отношением к нему со стороны родителей, в особенности с презрением к своим чувствам и своей жизнерадостности. Разумеется, можно было бы использовать различные научные модели, чтобы показать, как человек пытается отстоять право на выражение своих чувств, но это не позволяет передать эмоциональную атмосферу, показать читателю душевные муки человека. Иными словами, об эмпатии в таком случае не может быть даже речи. Чисто теоретические построения лишают нас возможности проникнуть в эмоциональный мир пациента, мы спокойно можем обсуждать чужие проблемы, классифицировать их, ставить диагноз и вообще говорить о пациентах на профессиональном языке, непонятном им. Такую методику я отвергаю, зато всегда стараюсь приводить примеры из жизни.

Ведь только рассказ о жизни конкретного человека позволяет показать, почему пациент пришел к выводу, что нечто, сделанное им в детстве, есть «зло»; только так можно в полной мере ощутить, как трудно ребенку разгадать, почему родители с самого начала жестоко обращались с ним. При известных условиях он всю жизнь будет напрасно пытаться вырваться из возведенных вокруг его души крепких тюремных стен, не позволяющих человеку увидеть в истинном свете себя и свою судьбу.

Я решила проанализировать эту необычайно сложную проблему на примере Германа Гессе не только потому, что история, о которой я расскажу, уже известна, а потому, что в своих произведениях он сам достаточно откровенно рассказывает о собственных переживаниях и ощущениях.

На первых же страницах «Демиана» описывается семья, где царят добрые патриархальные нравы и культ чистоты и где ребенок, вынужденный прибегнуть ко лжи во спасение, не встречает у родителей ни малейшего понимания. (По ряду косвенных признаков можно догадаться, что Гессе описывает обстановку, в которой родился и вырос.) Итак, ребенок остается один на один со своим грехом и чувствует себя вконец пропащим, озлобленным и отверженным маленьким человечком, хотя никто не ругает его (они ведь не знают «ужасной истины») и все относятся к нему с симпатией.

Эта ситуация многим хорошо знакома. Нам также присуще желание идеализировать свой отчий дом. Это желание отражает как потребность по-прежнему смотреть на мир глазами ребенка, так и подспудные воспоминания о жестоких методах воспитания.

Как и почти все родители, так и мои не помогали тем пробудившимся инстинктам, о которых не говорили. Помогали они только, с беспредельной заботливостью, моим безнадежным попыткам отвергнуть реальность и по-прежнему жить в мире детства, который становился все нереальнее и лживее. Не знаю, многое ли тут способны сделать родители, и своих родителей нисколько не упрекаю. Это было мое дело — справиться с собой и найти свой путь, и делал я свое дело плохо, как большинство людей благовоспитанных, (курсив мой.— А.М.)[5].

Родители кажутся ребенку людьми, свободными от инстинктивных желаний, так как они могут скрывать свою сексуальную активность, в то время как их ребенок находится под постоянным контролем[6].

Первую часть «Демиана», на мой взгляд, легко понять на эмоциональном уровне. Это относится и к читателям, выросшим в совсем другой социальной среде. Продолжать чтение мне было довольно затруднительно из-за весьма своеобразной системы ценностей автора. Вероятно, он унаследовал ее у родителей, которые были миссионерами во втором поколении. Своеобразие неосознанных моральных критериев Гессе нашло отражение во многих его произведениях, но проще всего интерпретировать их на примере «Демиана».

Собственный горький опыт (старшие ребята шантажировали его с применением насилия) не принес Синклеру — главному герою — никакой пользы и не способствовал лучшему пониманию мира. Зло он воспринимал (согласно принятой у миссионеров терминологии) как «нечто пагубное». Его воплощением была отнюдь не жестокость, но какие-то вроде бы совершенно вздорные поступки, например, пьянство в трактире.

Столь специфическое представление о феномене зла маленький Герман заимствовал у своих родителей. Поэтому все, что произошло и происходит после появления в рассказе бога Абраксаса, призванного «соединить Божественное и дьявольское», кажется чем-то странным и не имеющим логической связи с предыдущим повествованием и нас больше не трогает. Зло как бы искусственно объединяется с Добром. Мальчику кажется, что он уже никогда не избавится от «зла», ибо страх и чувство вины уже приумножили «зло» в его душе и дали ему эмоциональный заряд. Остается лишь «убить» его в себе.

«Я снова искренне старался построить на развалинах рухнувшей жизни некий «светлый мир», снова жил одним-единственным желанием освободиться от темного и злого 6 себе и целиком пребывать в светлом, преклонив колена перед богами.» (курсив мой.— А.М.)[7].

В 1977 году в Цюрихе прошла выставка, посвященная творчеству Гессе. На ней я увидела картину, висевшую над кроватью маленького Германа. Справа был показан «путь истинный», полный терниев и страданий, которые вел прямо на небо. Слева путнику были уготованы всяческие радости, но зато эта дорога вела в ад. На пути к нему встречалось несколько трактиров. Вероятно, женщины того социального слоя хотели с помощью грозных предостережений удержать мужей и сыновей от посещения питейных заведений. Много внимания трактирам уделяется и в «Демиане». Это довольно странно хотя бы уже потому, что у Германа не было никакой потребности наведываться в трактир. Ему всего лишь хотелось вырваться из узких рамок навязанной ему родителями системы ценностных координат.

Любой ребенок создает для себя образ зла, исходя из возникших в атмосфере отчего дома запретов и страхов. Потребуется много времени и усилий для того, чтобы человек осознал, что нет поводов для обвинений себя в «пагубных пристрастиях» и не следует относить эти «пристрастия» за счет «низменных инстинктов». Это только вполне понятная латентная реакция на причиненные в детстве и так и не исцеленные душевные травмы. Но, в отличие от ребенка, взрослый человек способен выявить причины скрытой душевной болезни, избавиться от нее и даже извиниться перед посторонними людьми за бессознательно причиненные им обиды. В сущности, он должен сделать это не только ради них, но и ради себя. Ведь избавиться от мучающего с детства неосознанного чувства вины мы можем лишь в том случае, если не будем умножать груз ошибок и прегрешений.

Насколько Гессе боялся потерять родительскую «любовь » и насколько этот страх угрожал лишить Гессе подлинного Я, свидетельствует следующий фрагмент из «Демиана»:

«Но там, где мы выказывали любовь и уважение не по привычке а по собственной воле, там, где мы были учениками и друзьями по зову сердца,— там горек и ужасен тот миг, когда мы вдруг догадываемся, что главная струя нашего естества хочет увести нас от того, кого мы любили. Тогда каждая мысль, отвергающая прежнего друга и учителя, направляет свое ядовитое жало в наше собственное сердце, тогда каждый наш оборонительный урад попадает нам же в лицо. Тогда на ум тому, кто не сомневался в своей нравственности, приходит, клеймя его позором, слова «вероломство » и «неблагодарность», тогда испуганная душа боязливо бежит назад, в милые долы добродетелей детства, и никак не может поверить, что и этот разлом должен произойти, что и эта связь должна быть оборвана»[8].

А в «Душе ребенка» прямо сказано: «Если бы мне надо было свести все это мучительное противоборство чувств к какому-то главному ощущению и определить его каким-то одним названием, то я не нашел бы другого слова, как «страх». Страх, страх и неуверенность — вот что испытывал я во все эти часы отравленного детского счастья: страх перед наказанием, страх перед собственной совестью, страх перед движениями моей души, на мой тогдашний взгляд запретными и преступными.»[9] (курсив мой.— А.М.).

В «Душе ребенка» одиннадцатилетний мальчик, желая иметь рядом с собой какие-нибудь вещи, принадлежащие любимому отцу, крадет из его комнаты несколько винных ягод. Гессе с любовью и пониманием описывает ощущения своего героя. Он очень одинок, его мучают чувство вины, страх и отчаяние, на смену которым после обнаружения пропажи и установления личности совершившего «зловредное деяние » приходят чувства униженности и стыда. Художественная сила и выразительность текста наводят на мысль, что речь здесь идет о реальном событии. Это подтверждается записью в дневнике матери Гессе. 11 ноября 1889 года она отметила: «Выяснилось, что инжир украл Герман» (курсив мой.— А.М.).

Из дневника, опубликованного в 1966 году, равно как и из обширной переписки родителей Германа с близкими и дальними родственниками видно, какие страдания пришлось претерпеть маленькому мальчику. Тонкая духовная организация и повышенная чувствительность только мешали Гессе (как, впрочем, и многим его сверстникам) наладить отношения с родителями. Очень часто именно неординарные способности ребенка (сильная эмоциональная восприимчивость, любознательность, высокий интеллектуальный уровень и здоровый скептицизм, включающий в себя критическое отношение к окружающим) приводят к затяжному конфликту с родителями, пытающимися воздвигнуть вокруг сына или дочери частокол из правил, предписаний и поучений, которые препятствуют нормальному развитию ребенка. Возникает парадоксальная ситуация: родители, гордящиеся и восхищающиеся своим одаренным ребенком, вследствие собственных внутренних побуждений отвергают, подавляют или даже разрушают самое лучшее в нем, его сущность. Два высказывания матери Германа Гессе как нельзя лучше свидетельствуют о том, что эти разрушительные действия вполне сочетаются с якобы продиктованной исключительно любовью тревогой за судьбу ребенка.

1 (1881): «Герман идет в детский сад, его бурный темперамент очень беспокоит нас » (Герману три года).

2 (1884): «Наш маленький Герман, чье воспитание давалось нам с таким трудом, здорово изменился в лучшую сторону. Мы отдали его в школу-интернат, где он почти безотлучно находился с 21 января по 5 июня. Только на выходные мы забирали его домой. Он держится молодцом, только сильно похудел, побледнел и вид у него довольно подавленный. Тем не менее я уверена, что пребывание там благотворно сказалось на Германе и обращаться теперь с ним гораздо легче». (Добавлю, что мальчику уже семь лет.)

Ранее (14 ноября 1883 г.) его отец Иоганн Гессе написал в дневнике: «С Германом, который в школе-интернате отличается едва ли не образцовым поведением, иногда очень трудно совладать. Пусть это звучит для нас оскорбительно, пусть мы унизим этим себя, но я всерьез подумываю над тем, а не отдать ли нам его в приют или даже просто в чужие руки. У нас часто сдают нервы, быт наш не налажен, а тут требуются железная воля и дисциплина. Похоже, наш сын разносторонне одаренный мальчик: он наблюдает за луной и облаками, часами импровизирует у фисгармонии, прекрасно рисует карандашом и пером, отлично поет, когда захочет, и ловко подбирает рифмы» (курсив мой.— А.М.).

Однако в «Германе Лаушере» (Hermann Lauscher) Гессе слишком идеализирует свое детство и своих родителей[10]. Он не захотел описать себя таким, каким он был когда-то: своенравным, строптивым и непослушным ребенком. В душе Гессе не нашлось места для этой необычайно важной частицы его Я. Страстный поиск собственного Я не увенчался успехом.

О наличии у Германа Гессе мужества, таланта и способности испытывать глубокие чувства свидетельствуют не только его литературные произведения, но и его письма. Особенно показательно в этом отношении преисполненное гневом письмо из Штеттена, написанное им в пятнадцатилетнем возрасте. Но на основании ответа отца, записей матери и приведенных выше цитат из «Демиана» и «Души ребенка» можно сделать однозначный вывод о том, что на Гессе сильно давил груз вытесненных в бессознательное переживаний детских лет. Несмотря на огромную популярность и Нобелевскую премию, Гессе в зрелом возрасте очень страдал от трагического самоотчуждения, которое психотерапевты коротко называют депрессией.

Последствия насилия над ребенком для общества.

Поэтому никакие попытки объяснить пациенту, что алкогольная или наркотическая зависимость есть всего лишь реакция на жизнь в больном обществе, не… Подавление свободы и прямое или косвенное принуждение к приспособленчеству… Для человека, подвергшегося в детстве манипулированию и как бы отгородившего стеной свой внутренний мир от внешней…

Одиночество презирающего.

Сорокапятилетнему Гансу, из-за мучивших его навязчивых состояний посещавшему уже второго психотерапевта, все время снилась смотровая башня,… Ганс был до глубины души поражен, когда ему позднее приснилось, будто он… Под впечатлением сна, отразившего, разумеется, сокровенные желания, а не реальные события, счастливый Ганс заявил:…

Избавление от презрения.

Однако конкретные формы этого отношения очень индивидуальны. Есть люди, которые никогда ни о ком дурного слова не сказали и всегда кажутся честными… Есть также люди, которые всегда приветливы с окружающими, однако держатся… Люди, превосходившие в детстве по своему интеллектуальному потенциалу родителей, ведут себя по-другому. Их родители,…

Послесловие.

Книга «Драма одаренного ребенка » — первая из целого ряда попыток убедить психотерапевтов в необходимости учитывать значение эмоций для человека.… Этот вывод очень важен для понимания последствий душевных травм, полученных… Но в отличие от людей, мозг которых из-за несчастных случаев или хирургических операций понес невосполнимую потерю,…