Феномен православной политической культуры, а она сегодня представлена прежде всего российской, является предметом напряженного научного анализа. Политические интересы россиян, так же как и много веков назад, во многом детерминированы культурными ценностями. Прежде всего, для православной политической культуры присуще многослойность, многовекторность политической культуры. И если прав Флоровский, что «русская душа издавна живет и пребывает во многих веках и возрастах сразу, расплывается во временах», то российское политическое время соединяет в себе противоречивые пласты.
Географическое расположение России между Европой и Азией оказало серьезное влияние на российское общество. Страна оказалась на месте пересечения двух социокультурных типов: европейского, ставящего в центр внимания личность, ее свободу, естественные права, и азиатского, ориентирующегося на общество, коллектив, государство. При этом взаимодействие этих двух социокультурных типов в российском обществе весьма своеобразно: это не просто переплетение, взаимообогащение содержанием обоих типов, но и непрерывная борьба между ними. Возникающие на этой основе двойственность, противоречивость и конфликтность политической культуры находит свое отражение и по сегодняшний день в противоборстве «западников» и «почвенников», западной модели развития и самобытного пути России. Т. И. Заславская предлагает в культурном плане признать Россию «маргинальным членом европейской семьи, занимающим в ней примерно такое же место, как Плутон в Солнечной системе»[55].
История российского государства тесно связана с православием. Православная церковь выступала и выступает духовной опорой русского народа. Православная вера сыграла важную роль в формировании идей о величии России, ее масштабности, патриотизме и преданности отечеству, особом пути России, ставшие важнейшими компонентами политического сознания россиян. Известно, что церковь возвела в ранг святых выдающихся политических деятелей (княгиня Ольга, князья Владимир, Александр Невский, Дмитрий Донской и другие). Являясь последовательницей византийской цивилизации, Россия восприняла от нее и имперскую идею, реализация которой привела к превращению страны в многоэтническую, разноязыкую империю. Удержать целостность такой огромной империи можно было только с помощью деспотической власти, сильного централизованного государства. Понимание данного обстоятельства подводило к осознанию необходимости подчинения всех структур общества власти и государству.
Таким образом, одной из особенностей цивилизационного пути России состоит в том, что доминантной формой социальной интеграции выступает идея единого сильного централизованного государства и соборности. Соответственно основными формами взаимоотношения между государством и гражданским обществом выступают, прежде всего, этатизм и патернализм. Однако противоречивость русской души ориентирует этатизм двоякого рода: или на «подчинение» государственной власти, или на ее «ниспровержение».
Корни патерналистской традиции в русской культуре[56], в том числе и политической, находятся в историческом прошлом. Важнейшей социальной ячейкой аграрного общества была патриархальная семья. Общая численность такой семьи могла насчитывать несколько десятков человек. Авторитет главы семьи был непререкаем. Существование большой семьи долгое время было экономической необходимостью, обусловленной климатом средней полосы России, где короткое лето нередко заставляло почти одновременно проводить разные полевые работы. Трудовой ритм требовал мобилизации всех людей, соответственно наиболее адекватной формой взаимоотношений в семье был авторитаризм. Имущественные отношения, оставлявшие за главой семьи полное право распоряжаться всеми средствами крестьянского двора, налагали на него большую ответственность и требовали выполнения ряда функций в общественной, хозяйственно-бытовой и морально-психологической сферах. Сосредоточение командных функций за главой патриархальной семьи оставляет всем домочадцам только функции безропотного исполнения. В такой ситуации человек не испытывает потребности чувствовать себя личностью, он перекладывает ответственность за свою судьбу на семью, государство, власть, он уходит от индивидуальной ответственности, а значит и от свободы. Глава семьи был вправе распоряжаться даже жизнью домочадцев по своему усмотрению, а они должны были принять любое решение как неизбежность, поскольку такое поведение гарантировало выживание семьи как целостности. Обусловленные природно-климатическими условиями патерналистские черты закрепились в русской крестьянской культуре. Православие освятило эти отношения авторитетом церкви. Таким образом, патернализм стал культурным архетипом, закрепленным в российской ментальности и политической культуре. На эту типологическую черту российского общества было обращено внимание еще в XIX в., начиная с известного утверждения Н. Карамзина о том, что в России самодержавное правление есть отеческое правление.
Патернализм, как поведенческий стереотип, пронизывал и политическую культуру образованного слоя общества. Наиболее распространенными словами, отражавшими разные стороны патернализма, были попечение и покровительство, заботливость, надзор, поощрение, защита, благотворение, воспомоществование, пожертвование, облегчение, благоснисхождение, дарение.
В современной России эта особенность продолжает актуализировать идеал сильного социального государства во главе с сильным лидером, чувствительного к нуждам своих граждан, способного эффективно решать задачи развития российского общества, навести в нем необходимый порядок.
Обратимся к политической истории России. Важный момент политической культуры связан с кризисом древнерусской культуры, с отречением от греков в самый сложный момент национального самоопределения. Этот кризис был связан с потребностью в церковно-политической независимости от Константинополя, когда Иван Грозный заявил: «Наша вера христианская, а не греческая». Можно предположить, что именно этот разрыв на важном этапе становления определил форму национального кода культуры: он с самого начала сложился как двузначный, амбивалентный. В нем борются два начала: национальное, языческое и привнесенное, христианско-византийское.
И поскольку, языческие стихии так и не были окончательно укрощены, не прошли «умного испытания», то реванш язычества на разных этапах политической истории, оборачивался русскими бунтами против иноземцев и привнесенной ими культуры. Опричники Ивана Грозного в XVI веке, большевики в XX веке, «новые русские» в XX и XXI веках – это вырывание наружу языческой силы, отрицающей нормы морали и культуры.
Таким образом, языческое отрицание в политике – это страстное стремление уничтожить, яростное разрушение, которое рождает особую религию нигилизма. Феномен вождизма в политической культуре также сформировался языческими импульсами, требующими безусловного утверждения культа силы – культа политического вождя.
Языческая двойственность национального кода культуры определяет и главный архетип: Москва – третий Рим. Это метафора стала ключевой в долгих политических исканиях российской культуры. Отсюда поиски то абсолютно самостоятельного пути развития, то повтор чужых ценностей на русской земле. Отсюда соблазн политических отречений и отрицаний, поиск между новым и старым: не успев принять и усвоить византийскую христианскую традицию, русская власть от нее отказывается. Каждый новый властитель начинает с кампании «политических разоблачений». Отсюда драматичность политической истории России.
Языческая двойственность породила своеобразное отношение к верховной власти. Уже начиная со «Слова о Законе и Благодати» Митрополита Иллариона, подчёркивается, что милосердие или, напротив, царский гнев, выше любых законных оснований. Очень показательна в этом отношении переписка князя Андрея Курбского и его оппонента царя Ивана Грозного. Они искренне ненавидят друг друга, обмениваются самыми жестокими оскорблениями и обвинениями, но поразительно единодушны в своей концепции верховной царской власти: над царём лишь Господь Бог; он, царь, может быть добрым, злым, жестоким или милосердным, но само понятие законности не применимо к нему в принципе. Иван Грозный доходит до того, что сравнивает всю страну с продолжением своего тела, а непримиримый князь Курбский возражает ему в чём угодно, но не в этом.
Это порождает особое отношение к правителю, как спасителю или, наоборот, душегубу. Архетип российской политической власти с самого начала формируется как бинарный, радикально амбивалентный. Российский лидер должен быть «сам себе оппозиционером», чтобы соответствовать народному восприятию. И сегодня русский народ хорошо воспринимает такого лидера, для которого характерна высокая самокритичность. Это нашло отражение в пословице: «За битого двух не битых дают». Русская душа то возвеличивает «хорошего царя», то гневно клеймит «плохого царя», охотно веря в мистификации «подмены царя» (Лже-Дмитрий) и т. д. Даже в наши дни СМИ достаточно часто печатают слухи о двойниках Ельцина, Путина и других видных политических деятелях. Деспотичный и своенравный Иван Грозный был популярен в народе: одним он объявлял свою милость, другим – свой гнев, чернил служивое дворянство и даже духовенство перед народом. Но, претерпев все жестокости законного царя Ивана Грозного, русский народ отказывался служить «незаконному Борису Годунову», хотя тот всеми силами старался сыграть роль царя-избавителя.
Русский человек, будучи, в сущности, человеком государственным, вместе с тем боялся государства, избегал иметь дело с властями, не доверял государственным учреждениям. Эта особенность приобрела свои крайние формы в советский период. Чем страшнее проявляла себя власть, тем сильнее у человека было стремление приобщиться к ней, войти в неё, стать её частью.
Подобное отношение к государству и властям способствовало формированию двойного стандарта в их оценке. Человек как бы раздваивался, что свидетельствовало об антиномичности политической культуры.Н.А.Бердяев писал: «Россия – страна бесконечной свободы и духовных далей, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности». И в то же время – «Россия - страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством…».[57]
Народная культура выражает себя через творцов: учёных, философов, художников, музыкантов, писателей, поэтов. Отличительной особенностью России являлось то, что вплоть до последнего времени (90-х годов XX века) в ней не существовало политических институтов, реально противостоящих власти. Ведь даже первая российская Конституция появилась лишь в 1905 году. Кроме того, не будем забывать, что если на западе существовала такая вненациональная сила как католицизм, то в России ничего подобного не было, поскольку церковь всегда была подчинена государству. В этих условиях культура становится единственным противовесом всеобъемлющей государственной власти. Отсюда небывалый расцвет русской культуры, духовности.
Непостоянство российских политиков порождает повышенную восприимчивость к иноземным влияниям. Россия периодически попадает под влияние иностранных ценностей, адаптирует чужой политической опыт, попирая частенько собственный опыт. Сегодня вместо высоких нравственных принципов национальной культуры, современные политические лидеры уповают на прагматизм, универсальные политические механизмы, привнесенные с Запада. Но парадокс прагматизма заключается в том, что он подрывает духовную составляющую. Политические институты для успешного функционирования нуждаются в активной творческой национальной интерпретации и подпитке. Политик национального масштаба никогда не состоится без веры в долговременную перспективу социокультурного развития своего народа.
Вторым важным следствием поиска особого пути России является тема апокалиптики политического времени. Русское политическое время постоянно испытывает напряжение «надвигающегося конца истории». Рождается идея – что именно от Москвы зависит судьба истории. Поэтому в русском политическом сознании неразрывно связаны судьбы России и мира. Уже в XVI веке выдвигается учение о святой России, о ее мировом значении.
Магическая вера в сакральность законной царской власти – вот истинная причина того, почему в России так трудно оппозиции завоевать народную любовь. Но если власть в глазах народа сакральна, то народ в глазах власти сакральности лишен. Известно изречение: Россия – страна господ, страна рабов. Там, где есть господин, там есть и его холоп. Феномен этот не изжит и сегодня. Стоит кому-либо подняться по социально-имущественному положению вверх, то в большей степени это влечет и нигилистическое отношение к нижестоящим людям, отношение к ним как к холопам. Анекдоты про новых русских отчасти и на эту тему. С другой стороны, этот парадокс безмерного холопства порождает феномен юродивого – специфичного российского трибуна из народа, смело нападающего на государственную власть, которая склоняется перед сакральным величием юродства. Во имя высшей правды юродивые открыто и смело говорят власти в лицо о ее прегрешениях и преступлениях перед народом. Благодаря таинственным механизмам социокультурных превращений аскеза юродства продолжает существовать. Василий Блаженный, Распутин, Солженицын, Жиреновский продолжают эту традицию.
Феномен правдоискательства провоцирует русский народ на оптимистические поиски «земного рая» - это вера в коммунизм, воскрешение Христа – спасителя и т. д. Эта способность жить будущей идеей глубоко укоренена в народном сознании и часто эксплуатируется прагматичными политиками. Российские политические лидеры привыкли обещать светлое завтра в надежде, что народ перетерпит трагическое сегодня. Внутреннюю свободу русского народа Бердяев противопоставлял внутренней несвободе западного человека, закрепощенного мещанскими нормами.
Что касается современного состояния политической культуры России, то здесь наблюдаются противоречивые тенденции. С одной стороны, деморализованность российского общества перед натиском американизации во всех сферах общественной жизни. Политическая элита откровенно проповедует западные ценности, самоутверждается путем отрицания собственной культуры. Это возмущает не только патриотически настроенных россиян, но удивляет даже иностранцев. В ответ на крайности западной фазы (западничество) Россия всегда выстраивала свою идентичность как восточная держава, опирающаяся на религиозный, нравственный фундамент православия.
Завершая, необходимо подчеркнуть, русская культура не раз демонстрировала миру свою высокую жизнестойкость. Причиной (одной из них) является образ человека, созданный православной традицией: он многомерен и пластичен.
[1] цит. По Мухаеву Р.Т. Хрестоматия по теории государства и права. М., 1998. С.145.
[2] Панарин А.С. Философия политики. М., 1996, С.7.
[3] Цит. по: Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М., 1996. С.160.
[4] Там же С.18.
[5] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С. 79.
[6] Там же С. 79.
[7] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С.47.
[8] Там же. С.53.
[9] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С.47
[10] Там же. С.103.
[11] Там же. С.105.
[12] Аристотель. Соч. Т. 4. С.108-115.
[13] Аристотель. Соч. Т. 4. С.117.
[14] См.: Гаджиев К.С. Политическая философия. М., 1999. С.36.
[15] См.: Василик М.А. Политология: Хрестоматия. М., 2000. С.126.
[16] Там же. С.126.
[17] См.: См.: Василик М.А. Политология: Хрестоматия. М., 2000. С. 127-128.
[18] См.: Там же. С.127.
[19] Гоббс Т. Соч. Т.2. М., 1991. С. 295, 297.
[20] Локк Дж. Соч. Т.3. М., 1991. С. 137, 264.
[21] Там же. С. 137, 319.
[22] Локк Дж. Соч. Т.3. М., 1991. С. 334.
[23] Политология в вопросах и ответах. М., 1999. С.431.
[24] http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/indpndnc.htm
[25] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 35-36.
[26] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 36.
[27] Баласагунский Юсуф. Благодатное знание. М.1983. С. 415.
[28] Там же. С. 473.
[29] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 69.
[30] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 58-63.
[31] Там же. С. 58-63.
[32] Баласагунский Юсуф. Благодатное знание. М.1983. С. 415.
[33] Там же. С. 473.
[34] Байтурсынов А. Бастауыш мектеп / Казах, 1914, № 87.
[35] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С.303-305.
[36] Дулатов М. Урпаққа ха// Дала дидары, 1991, 8 мамыр
[37] Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 312-313.
[38]Антология социально-политической мысли Казахстана с древнейших времен до наших дней. – Алматы, 2002. С. 315.
[39] Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1989. С. 140.
[40] Коренев Н. Третья империя в лицах. М., 1934. С. 138.
[41] Г. Грузман. Демократия демоса и демократия личности. – Нагария, 2004.
[42] Вышеславцев В.П. Кризис культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк, 1982. С.233.
[43] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.174.
[44] Новгородцев П. Об общественном идеале. М., 1991. С. 580.
[45] См. Сартаев Р.С. Формирование многопартийности в контексте политической трансформации казахстанского общества. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук. – Алматы, 1996. С.18
[46] Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. М., 1990. С. 34.
[47] Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М., 1997. С. 373.
[48] Atlantic. 1953, July, р.27.
[49] Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М., 1997. С.388.
[50] Цит. по: Гаджиев К.С. Политическая философия. М., 1999. С. 145.
[51] Allison L. Right Principles: A Conservative Philosophy of Politics. L.,1984. P. 55.
[52] http://www.vatanym.ru
[53] Чуньфу, Чжао. Конфуцианская этика и модернизация: конфликт и интеграция // Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы: материалы X Междунар. науч. конф., Москва, 22—24 сент. 1999 г. Ч. II: Китай на пути модернизации и реформ / Ин-т Дальн. Востока РАН. М., 1999. С. 123.
[54] Там же. С. 124-125.
[55] Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации: учеб. пособие. М., 2004. С.63.
[56] Ермоленко Т.Ф. Патернализм в политической культуре России // Российская историческая политология. Курс лекций: Учебное пособие / Отв. ред. С.А.Кислицын. Ростов н/Д., 1998. С.223-234.
[57] Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности // Судьба России: Сочинения. М., 2000. С.283.