Новые методики

Новые методики. Широкую известность ассоциативный эксперимент приобрел лишь после опытов Френсиса Гальтона. 1822-1911, результаты которых были опубликованы в 1879 г. Он составил списки из 75 слов, подкладывал их под книгу и, как только воспринимал первое слово включал секундомер.

После того как слово вызывало какое-либо представление несколько представлений, он останавливал секундомер и записывал результат. По сравнению с прежней системой фиксации ВР методика Гамильтона была гораздо менее совершенной, но она распространяла хронометрию на внутренний план умственной активности. Интроспективная установка Гамильтона испытуемый наблюдал за фактами собственного сознания была вполне созвучна взглядам Вундта, сразу же использовавшего эту методику, хотя он и считал высшие функции не подлежащими эксперименту у Гальтона же по существу за неопределенным выражением ассоциации идей стояли мыслительные процессы. Вундт упростил структуру опыта, использовав хроноскоп Гиппа. Хроноскоп включался одновременно со словом-раздражителем.

Испытуемый должен был в тот момент, когда под впечатлением предъявленного слова у него возникнет какое-либо представление т.е. иное чем значение слова-раздражителя, возможно быстрее нажать на ключ. Стрелки хроноскопа останавливались и циферблат показвал время, которое, как предполагалось, требуется для для установления ассоциации между представлениями.

Время оказывалось различным, что относилось за счет характера ассоциаций. А не индивидуальных особенностей испытуемых или каких-либо других факторов. Обощая полученные в этих экспериментах они проводились Траутшольдом, 1883 результаты, Вундт предложил классификацию основных типов ассоциаций асловесные, возникающие в результате упрочившейся связи слов бвнешние и ввнутренние основанные на логических отношениях значений.

С появлением в экспериментально-психологической лабаратории такого объекта, как слово, начались важные изменения в характере и направленности ее работы. Методики и экспериментальные установки, с которых начиналось жизнь психологии как опытной науки, имели физиологическое происхождение.

Они были предназаначены для изучения сенсомоторных актов. Доступных наблюдению и контролю со стороны их переферического звена. Конечно, и слово включает сенсомоторную фазу оно воспринимается посредством органов чуств и воспроизводится в форме мышечной реакции. Но оно не может стать словом, не выйдя за пределы чуствительности и реактивности организма. Наличные средства психологической лабаратории были пригодны лишь для изучения этих функций. То, что лежало между ними область человеческого сознания в ее открывающемся субъекту своеобразии - находилось вне экспериментального контроля.

Тем легче было Вундту и его последователям утверждать, что требование для психологии такого объективного метода, который исключал бы интроспекцию, является бессмыслицей. Вслед за чувственными образами, служившими первичным материалом анализа, в этот зыбкий песок самонаблюдения попали речевые компонены сознания. Эти компоненты всегда наделены значением, поэтому смысловыми отношениями связаны не только те речевые ассоциации, которые Вундт поместил в разряд внутренних, но ивсе остальные.

Между тем именно смысловой момент и определял неоднозначность результатов. Ведь для его объективного учета и анализа экспериментальная психология никакими средствами не располагала. Чтобы придать изучению речевых ассоциаций объективность, нужно сперва было изъять из них значение, получить их в чистой культуре. Эббингауз Эту задачу разрешил немецкий психолог гермаг Эббингауз 1850-1909, труд которого О памяти 1885 открыл новую эпоху в развитии экспериментальной психологии.

Сам Эббингауз считал, что своими основными идеями он обязан Фехнеру, Элементы психофизики которого натолкнули его на мысль об экспериментально-математическом изучении памяти. Это свидетельство поучительно для понимания факторов научного прогресса. Фехнеровская психофизика не владела ключом к раскрытию явлений памяти, но она содержала нечто большее, чем конкретные методы определения соответствия между раздражителями и ощщущениями общий принцип подхода к психическому.

Она имела не только специально-методическое, но инаучно-методологичсекое значение, создавала интеллектуальный режим, в котором в дальнейшем началась работа в других, отстоящих от нее областях. Видно, чтоаким же методологическим, а не только методичсеким был эффект исследований и самого Эббингауза. Материалом для этих исследований послужили та называемые бесмысленные слоги - искусственные сочетания речевых элементов двух согласных и гласной между ними, образованные таким бразом. чтобы не вызывать никаких смысловых ассоциаций.

Очищенные от смысла квазиречевые кванты лишь внешне походили на действительные элементы человеческой речи. Но чтобы проникнуть в область высших психических процессов. Нужно было сперва вычленить общий для всех них момент научения, усвоения. Лишь после этого можно было выработать понятия, охватывающие их специфику. Сила ассоциативной теории состояла в том, что она уловила самые общие закономерности приобретения организмом опыта, осмыслив их первоначально в механических категориях.

Частота повторений и их временной порядок - таковы были координаты, в которых размещалось многобразие опыта. И эти координаты не является фикцией - они действительно универсальны для всех процессов поведения. Слабость ассоцианизма была обусловлена тем, что он, не различив общего и специфического, прямолинейного их отождествил. При каждом новом столкновении со специфическим вспыхивала неудовлетворенность исходной картиной, дававшая повод противникам причинного воззрения ставить его в целом под сомнение.

Изобретение Эббингауза позволило перейти от теории к эксперименту. По существу оно было первым собственно психологическим методом, созданным психологом, посколько всеми предшествующими методами экспериментальную психологию снабдили другие области, главным образом физиология. Веками психология руководствовалась учением об ассоциации. Теперь оно поступило в лабараторию на экспериментальную проверку.

Гамильтон и Вундт занялись этой проверкой почти одновременно с Эббингаузом, а результаты своих испытаний опубликовали даже раньше его. Но на стороне Эббингауза было принципиальное преимущество. Оно состояло в переходе к объективному методу. Вундт считал устранение интроспекции из психологии бессмыслицей. На такую бессмыслицу и решился Эббингауз. Требования передать объективному методу неограниченному полномочия выдвигались и до него. Он первым разработал этот метод как экспериментальный.

Видно, что в своих теоретических взглядах он вовсе не отказывался от интроспекционистских представлений, а, напротив, именно на них строид свою психологичсекую систему. Основы психологии1897-1902, Очерк о психолоии 1908. Но самосознание исследователя и его реальные действия так же как интроспекция человека и действительный смысл его психических актов не всегда однозначны. При изучении ассоциаций в вундтовской и других лабараториях опыты ставились над многочисленными испытуемыми.

Эббингауз все исследование провел на сомом себе. Он применил по отношению к себе объективный метод в ту эпоху, когда по отношению к испытуемым применялся субъективный метод. Составив список более чем из 2300 бессмысленных слогов, он приступил к их усвоению, пользуясь несколькими приемами. Метод заучивания состоял в следующем. После однократного прочитывания ряда слогов предпринималась попытка их возпроизвести. В случае неудачи она повторялачь столько раз, сколько требовалось для безошибочного воспроизведения.

Число повторений принималось за коэффициент запоминания. При другом методе он был назван методом сбережения через определенный промежуток времени, после того как ряд был заучен вновь предпринималась попытка его вомпроизвести. Когда известное количество слогов не могло быть восстановлено в памяти, ряд снова повторялся до точного воспроизведения. Число повторений или время, которое потребовалось для восстановления полного знания ряда, соспоставлялось с числом повторений или временем при первоначальном заучивании. Были разработаны и другие методы как самим Эббингаузом, так и психологами, продолжившими намеченную им линию экспериментального изучения памяти.

Среди последних выделяется Г. Мюллер 1850-1934, рукводитель лабаратоии в Геттингене, второй по значению в Германии после вундтовской. После фундаментальных работ по психофизике К обоснованию психофизики, 1878г Г. Мюллер совместно с Шуманом, опираясь на достижения Эббингауза, провел серию столь же фундаментальных работ по памяти Экспериментальные материалы к исследованию памяти, 1893. Эббингауз и те, кто пошел за ним, изучали ассоциацию между не имеющими конкретного значения сенсомоторными элементами речи, а не феноменами сознания.

Поэтому и полученные ими результаты не зависели от интроспекции испытуемых и, стало быть, удовлетворяли требованию требованибю объективности. Испытуемый не интроспектировал - он действовал. И его действия отражались в кривых, показывающих реальные зависимости количества усвоенных едениц от частоты их повторения, распределения во времени, объема заучиваемого материала и т.д. Такова была, в частности, знаменитая кривая забывания Эббингауза, говорившая о том, что наибольший проуент забытого падает на период, который следует непосредственно перед заучиванием.

Эта кривая приобрела значение методического образца, по типу котрого строилась в дальнейшем кривые выработки навыка, решения проблемы идр. Самая высокая оценка работы Эббингауза с точки зрения ее воздействия на экспериментальную психологию не может быть преувеличенной.

Даже такой убежденный интроспекционист, как Титченер, считал бессмыленные слоги наиболее важным событием в психологии после самого Аристотеля. Независимо от намерений самого Эббингауза его метод коренным образом изменил характер дятельности экспериментатора, которого начинают интересовать не столько высказывания испытуемого отчет в о составе собственного сознания, сколько его реаль ные действия.

В интроспекционизме образовалась брешь, быстро расширявшияся потоком новых экспериментов. Эббингауз открыл путь экспериментальному изучению навыков. По существу ведь и сам он уже стоял у его истоков, ибо, как уже говорилось, ассоциации, избранные им в качестве объекта заучивания, являлись столько же сенсорными, сколько и моторными. Они охватывали самый общий аспект приобретения организмом новых сочетаний сенсомоторных реакций в результате специально организованного упражнения.

Но вместе с тем они еще не были компонентами поведения, каковыми являются истинные навыки, ибо поведение всегда объективно, т.е. организуется соответсвенно значимым для организма предметам и их связям. Категорию значения слова Эббингауз устранил. Это и обусловило его успех. Изучение сенсорных процессов ставило своей целью открыть первичные элементы - ощущения, которые сами по себе предметнвм значением не обладают. Предполагалось, сто они приобретают его лишь благодаря дополнительным операциям сознания.

Проблемы значения не существовало и для психофизики - важнейшей составной части экспериментальной психологии той эпохи, посколько все закономерности устанавливались на непредметных феноменах - ощущениях как таковым. Что касается работ по ВР, то и здесь от схемы, которая сложилась в обсерватории в ходе изучения значимой деятельности наблюдателя-астронома, остался контур, предполагающий абстрактную непредметнуб реакцию на абстрактный непредметный стимул Н.Н. Ланге, предпринявший попытку соединить ВР со стадиями восприятия, остался в одиночестве.

Брайян и Хартер Описанную выше ситуацию решительно изменили опыты американских психологов Брайяна и Хартера по выработке навыка приема и посылки телеграмм. Их работа явилась второй после опытов Эббингаза важнейшей вехой на пути экспериментального исследования процесса научения. С приближением динамичного XX века реальной моделью для психологии становится не реакция астронома, фиксирующего движение звезд, а деятельность человека, включенного в коммуникативные системы, в котрых скорость передачи информации выступает как существенный фактор социально-эеономического прогресса.

Брайян и Хартер получили кривую, которая показывала, как формируется навык телеграфиста сколько единиц телеграфного текста он умеет посылать и принимать в еденицу времени. Эти опыты как бы сблизили эксперименты относительно ВР с эксперментами Эббингауза требовались как срочные двигателные реакции на сенсорные сигналы, так и опыт работы.

Но с реальной деятельностью вошли в эксперимент и новые факторы. Испытуемые Брайяна и Хартера оперировали со значимыми сигналами, процесс усвоения которых, протекал своеобразно. Прогресс достигался не путем постепенного нарастания достижений, а скачкообразно. Обнаруживались периоды, когда кривая шла горизонтально так называемое плато. Анализ этих периодов показал, что они служат для испытуемого как бы фазой подготовки к качественно иной системе операций, овладение которой и позволяло продвинуться вперед. Если, например, первоначально испытуемый оперировал отдельными буквами, то затем степень буквенного навыка сменялась ступенью словесного, когда схватывались слова как целостные еденицы.

Но что представляет эта более крупная по сравнению с отдельной буквой еденица, как не комплекс, имеющий значение. Следующая ступень, ведущая от плато вверх, в свою очередь достигается при овладении еще более сложными структурами - сочетания слов и т.д. В эти экспериментах выступала и дрыгая важная осбенность поведения, которая ускользала при господствовавшем до того интроспекционизме.

Оказалось, что успешность выполнения навыка зависит от умения воспринять отрезок текста, который еще не стал объектом реакции, но станет им в следующий момент времени. Сознание как бы забегает вперед, перекрывая сенсорное поле за пределами непосредственно вызувающего двигательную реакцию сигнала и организуя в сответствии с эти поведение. Выводы из опытов Брайяна и Хартера сближались в ряде пунктов с тем, сто было установлено затем в классических экспериментах американского психолога Д.М. Кеттела 1860-1944, изучавшего в 90-х годах объем внимания и навык чтения.

С помощью тахитоскопа Кеттел определял время, неоходимое для того, чтобы воспринять и назвать различные объекты - формы, буквы, слова и т.д. Объем внимания колебался в пределах пяти объектов. Он оставался таким же и тогда, когда этими объектами были не отдельные рахрохненные буквы, а знакомые испытуемому целые слова и даже предложения, т.е. речевые или смысловые еденицы, состоящие из значительно большего числа букв или знаков.

При экспериментах с чтением букв и знаков. При экспериментах с чтением букв и слов на вращающемся барабане Кеттел зафиксировал так же как Брайян и Хартер, феномен антиципации, забегания восприятия вперед. Новые результаты влияли на статус не только экспериментальной психологии теории, ибо оба направления всегда нераздельно связаны. Недоверие к интроспекции неоднократно высказывали многие философы и натуралисты.

Но негативное отношение к ней само по себе еще не могло лишить ее главной роли, посколько она одна работала в психологичесой лаборотории. Теперь положение менялось. Были получены результаты, важные для теории и практики, без обращения к интроспекции. Тем самым экспериментальная психология выходила на независимые от субъективного метода рубежи. Кривая Брайяна - Хартера как бы демонстрировала ограниченночть кривой Эббингауза. Плато свидетельствовало о том, что усвоение - это не только функция числа повторений и времени.

Дополнительным фактором являелось овладение приемами, способами действия.