Влияние чужих людей на психическое развитие ребенка

Влияние чужих людей на психическое развитие ребенка. В нашей литературе очень мало материала о влиянии чужих, близко живущих людей соседей на психическое развитие ребенка. Особое содержание отношений соседей с ребенком состоит в том, что они привносят в его жизнь новое качество чужой, не-родной, не-близкий человек.

С ним надо строить отношения, его попросту надо терпеть. Заведомое отношение неравенства между ребенком и чужим взрослым соседом на фоне высокой сензитивности ребенка к воздействию других людей делает его беззащитным перед возможным вторжением соседа в его психологическое пространство. Сосед может себе позволить вмешиваться не только в отношения семьи, но и в содержание Я-концепции ребенка. Основываясь на фактах из практики судебно-психологической экспертизы, можно с большой уверенностью сказать, что одним из очень сильных психотравмирующих факторов особенно в развитии девочек является влияние соседей.

У ребенка нет защиты от словесной оценки чужого человека, от невербального воздействия неприязненного взгляда, например. Например сосед назвал любимую бабушку ребенка бабкой мальчик готов был броситься на него с кулаками, но сдержался. Потом только спросил у родителей, которые не были свидетелями этой сцены, об умности соседа. Другие соседи, желая продемонстрировать свой интерес к ребенку, расхваливают его внешность, сопоставляя с родительской Ну, ты на маму совсем не похожа, ты такая красивая, а мама уже взрослая, не так красива. Девочка не сдержалась плакала, кричала, что похожа на маму, что ее мама самая красивая.

Вскользь сказанное оценочное замечание чужого человека в середине детства оказывается сильным эмоциональным воздействием. До середины детства ребенок связан тесными эмоциональными связями с родителями или людьми, их заменяющими, погружен в эти чувства и еще не умеет их анализировать.

Через освоение речи он овладевает словом, как формой анализа чувств. Формообразующая роль слова в анализе ребенком своих переживаний исследована недостаточно, но изучение, например, феномена лжи дает основания говорить о том, что образ не-Я, образ чужого человека очень рано обобщается ребенком в слове и используется для установления отношений с другими людьми. Этот образ не-Я становится как бы содержанием психической реальности, структурируя отношения с другими людьми, удерживая содержание Я-концепции. Одно из доказательств существования образа не-Я можно найти в детских рисунках они могут и умеют изобразить обличительные признаки внешности и характера человека или какого-либо персонажа.

Соседи привносят в жизнь ребенка переживание, которое можно назвать обусловленностью любви. По сути дела, они демонстрируют ребенку ту сторону отношений взрослого к нему самому, которую можно было бы квалифицировать как не-любовь, т.е. это антипод безусловной родительской любви, принятия, прощения. Это другое, защищающее само себя от возможного воздействия ребенка, устойчивое и непроницаемое чужое Я. О нем есть смысл говорить даже в характеристиках плотности сверхплотное чужое Я. Именно оно своим присутствием заставляет дифференцировать и осознавать чувства к людям, в конечном итоге, осваивать подходящую модель поведения в отношениях с ними. Возможность экспериментировать с собственным Я и не- Я, создающаяся в середине детства, переживание дифференцированных отношений свой-чужие с людьми создает условия для осознания границ собственного психологического пространства.

Это осознание происходит очень сложно и связано с воздействием на его разные свойства собственно психологические и телесные.

Нарастающая дифференциация чувств требует некой упорядоченности, наверное, естественной шкалой для этого становится само тело ребенка. Именно в это время им решается задача установления своей половой идентификации.

Половая принадлежность становится тем основанием, которое позволяет удержать разлетающиеся, когда-то целостные чувства, сделать их предметно отнесенными. Свойство половой идентификации очерчивать границы проявления чувств мальчики не плачут, девочки не дерутся и тому подобное возвращает ребенка к собственным переживаниям как ценности. Они упорядочиваются, приобретают на время защищенный вид. Не-Я конкретизируется в образе противоположного пола. Это очень важный момент постоянства, обеспечивающий относительную стабильность этого периода развития, нарушаемую присутствием взрослых людей, обусловлено относящихся к ребенку.

Такими взрослыми являются соседи, присутствующие в психологическом пространстве ребенка без всякого его согласия-несогласия на это такими взрослыми являются все учителя, по своему профессиональному статусу имеющие право воздействовать на Я-концепцию ребенка. Та дифференциация чувств, которую переживает ребенок по отношению к людям своим и чужим связана с необходимостью фиксации своего Я как самодостаточного, т.е. обладающего способностью к самовосстановлению.

Говоря иначе, ребенку надо как бы стать психотерапевтом для самого себя, чтобы переживать ценность своего существования. Это проявляется в той диалогичности сознания, которая позволяет Я существовать как динамической, а не статичной структуре. Способность Я к самовосстановлению, к самосохранению под воздействием других людей явление загадочное и почти совсем не изученное.

Можно только предполагать, что удерживает пяти-семилетнего ребенка от безусловного подчинения другим людям, далеко не всегда реализующим по отношению к нему нравственные и гуманистические принципы. Заслуживает внимания тот факт, что самый юный возраст самоубийств, зафиксированный статистикой, падает именно на этот возраст. Как известно, одним из переживаний, толкающих человека к самоубийству, является переживание экзистенциальной пустоты. В этом возрасте для ребенка возникает много предпосылок именно для этого переживания.

Важнейшая из них динамичность Я, автономность, которая позволяет справляться с амбивалентностью чувств и проявление в жизни ребенка людей, обусловлено относящихся к его существованию. В ходе экспериментов над собственным телом, в диалоге с не-Я ребенок осваивает свои проявления как существа живого, могущего самовоздействовать на разные свои качества, в том числе и на жизнь в целом. Сила Я ребенка проявляется в диапазоне этого самовоздействия.

Еще раз воспользуюсь описанием Ю. Боргена, аналоги которого вижу во множестве фактов мучительного непонимания взрослыми своих подрастающих детей Он почувствовал смутное удовольствие, оттого что добрался как бы до последнего слоя истины. Вся радость угасла в нем, зато он почувствовал в душе прочный и твердый камень, угловатый и острый надежная опора, на которую можно опираться вечноЭто был маленький твердый камень с острыми краями, как раз такой, какой надо иметь внутри себя точка опоры и в то же время оружие Это писатель передал за ребенка переживание силы и автономности собственного Я, сами дети редко могут выразить чувство космического одиночества и заброшенности, которые они испытывают в этом возрасте, разве что немногие из них скажут об этом в стихах, большинство же удивит быть может взрослых вопросом о любви, побегом из дома после пустякового наказания, неожиданной задумчивостью или желанием побыть одному.

Где-то здесь, в этих переживаниях, истоки начального морального развития, так как именно в них сталкиваются идеальная реальность Я-концепции и концепции другого человека с их бытовым проявлением, персонифицированным чужими и своими людьми.

Открыв для себя относительную независимость этих реалий, ребенок становится остро чувствителен к правде и понарошку, иногда это выглядит даже как навязчивость по правде или понарошку. Решение этого вопроса вводит ребенка в мир подтекста, многозначности не игровой, а жизненной. Если в игре эта искусственность нарочитость воспринимается ребенком как естественная кукла дочка, листики травы салат и тому подобное, то в жизни, во всамделишней жизни он очень трудно переживает потерю доверия к искренности взрослых.

Относительность правды вызывает у ребенка очень сильные переживания, в острых случаях рождающие страх перед другим человеком и недоверие, которые маскируются под заигрывание или застенчивость, мешающие нормальному общению, деформирующие силу Я.