Проституция на рубеже веков. Прежде всего рассмотрим, каковы семейные особенности павших девушек, могли ли они в своей родной семьенайти ту необходимую нравственную, а подчас материальную поддержку, которая могла бы удержать их от падения в тот момент, когда они очутились на краю пропасти, когда перед ними распахнулись двери публичного дома. Тут приходится констатировать весьма грустный факт оказывается что отец и мать в живых были только у 18 девушек из 100, 40 имели только одного из родителей и 27 были круглые сироты - ни отца, ни матери остальные 15 если и имели кого-либо из родителей, то во всяком случае такого, от которого нельзя было ожидать помощи так, у некоторых из них были матери-проститутки, у других родители были сосланы в Сибирь, у третьих - горькие пьяницы, эпилептики и проч. Оставляя в стороне упомянутых 27 девушек, бывших круглыми сиротами еще с раннего детства, мы остановимся на тех, которые имели обоих родителей 18 и затем на имевших одного из родителей 40 . И тут наталкиваемся на грустное явление для подавляющего большинства девушек обеих категорий морализующее влияние семьи было чистой фикцией эти девушки еще детьми 8-9 лет покинули родной кров, будучи отданы частью в ученье бурнусные, белошвейные, ткацкие, золотошвейные, зонточные и т.п. заведения, причем большинство из них по 6-7 лет служили в качестве учениц, не получая ни одной копейки жалованья, частью же были отданы в услужение тоже с 9 - 10 лет горничные, няни и т.п и тоже или ничего не получали, или же если и имели небольшой заработок, не свыше 2 руб. в месяц, то и тот забирался у них кем нибудь из их родных.
Если обратить внимание на то, сколько из этих девушек до поступления их в публичные дома уже были жертвами разврата, то оказывается, что только 23 девушки перешли туда из рядов тайной проституции, все же остальное количество, т.е. большинство 77 , было вытянуто из среды свежего населения и обращено в проституток исключительно благодаря сложной и широко разветвленной системе капиталистической эксплуатации разврата.
Группируя тех же девушек пред поступлением в публичные дома по степени их материальной рбеспеченности, мы находим, что 73 из них находились в этот момент в крайне тяжелом положении, потерявши прежний источник средств к жизни и не находя в течение довольно продолжительного времени нового заработка причем многие девушки перед тем вышли из больниц, где им пришлось пролежать около полугода и, следовательно, истощить все свои сбережения. Только остальные 27 ушли в дом разврата, бросив сравнительно обеспеченную жизнь у родных или хорошо оплачиваемый труд но и тут следует оговориться, что многие девушки этой категории сделались жертвами эксплуататоров разврата благодаря такого рода обстоятельствам, как тяжелые условия жизни у родных, преследования мачехи, желание уехать из того города, где стал известен факт их внебрачной связи с любимым человеком и т.п. Не безынтересно остановиться еще и на том возрасте, по достижении которого девушки впервые попадают в дома терпимости оказывается, что подавляющее большинство поступило в дома разврата имея 16 и 17 лет, т.е. в таком возрасте, когда сообразить все последствия своего шага они не имели возможности.
Правила для содержательниц публичных домов, утвержденные министром внутренних дел 28 июля 1861 г параграф 54 гласит Женщина, находящяася в публичном доме, если пожелает обратиться к честной жизни, может, не заплатив долга хозяйке, оставить публичный дом, но не иначе, как доказав свое желание исправиться, пробыв положенное время в общине сестер милосердия или в другом подобном учреждении. Вот этим-то узаконением и злоупотребляют хозяева публичных домов.
Если девушка захочет возвратиться на родину, ей, как проститутке, за которой необходим надзор в целях общественного здравия, не дают паспорта, а дают проституционную книжку, с которой, из одного стыда, девушка, желающая оставить это позорное ремесло, не может явиться домой.
Для города Москвы единственным местом, пребывание в котором считается доказательствомисправления падшей девушки, а следовательно и позволяет оставить публичный дом - есть приют св. Магдалины.
Кроме того, девушка может быть освобождена и в том случае, если она найдет такое лицо, которое даст поручительство пред врачебно - полицейским комитетом в том, что этот поручитель гарантирует для данной девушки своими средствами возможность ее существования без занятия проституцией и, наконец, девушка может быть освобождена из публичного дома ее родителями. Если обратимся к действительности, то увидим, что этими средствами к освобождению могут воспользоваться только очень и очень немногие из желающих. 1. Приют Св. Магдалины имеет только 30 мест и более этого числа принять девушек не может.
Кроме того, здесь полагается 3-х летний срок пребывания, следовательно, каждая вакансия открывается не скоро. 2. Найти себе какого-либо поручителя и этим путем освободиться из публичного дома девушка не может потому, что она завезена из другого, зачастую очень отдаленного, города, и в Москве не имеет ни родных, ни знакомых последних она даже и приобрести почти не может, ибо ее никуда не выпускают иначе, как в сопровождении доверенного лица, да и то на самое короткое время.
Искать же поручителей в среде обычных гостей публичных домов - неисполнимая надежда, которая если и осуществляется в очень редких случаях, то на условиях очень и очень низменного характера. Казалось бы, девушка может написать своим родителям, чтобы они освободили ее отсюда, но такой способ освобождения противен самой девушке как ни низко она пала, но все-таки она стыдится своего теперешнего положения и тщательно скрывает свой позор от своих родителей, родственников и знакомых.
В ее сердце не угас луч надежды на лучшую долю, на возврат если не в свою семью, то по крайней мере в родной город и на переход к прежшей честной трудовой жизни. Но эта иллюзия освобождения теряет в глазах девушки всю свою привлекательность, если факт ее освобождения в то же время станет фактом оглашения ее позорной прошлой жизни.
Сознавать, что окружающим известно ее тяжелое прошлое и, быть может, слышать попреки этим прошлым - это слишком дорогая цена освобождения.
И действительно, в Москве таких случаев освобождения, где бы сама девушка обратилась с просьбой об этом к своим родным, не наблюдалось.
Если и родители и являлись в публичный дом, чтобы освободить свою дочь, то это бывало лишь в тех случаях, когда они сами стороною узнают, куда она попала.