Фрагмент из выступления доктора психологических наук М. Г. Ярошевского.
Забегая наперед, суть его выступления можно было бы оградить рамками одного предложения Разрешено все, что не запрещено! Более подробно выступление имело такой характер Им объясняется огромный научный интерес к исследованиям вышеуказанных Ю. В. Гуляева и Э. Э. Годика? Тем, что они получили убедительное научное обоснование загадочных явлений человеческой психики. Если пойти этим путем дальше, то феномены будут все больше и больше укладываться в исторически сложившуюся парадигму.
На протяжении века не затихает спор психоанализм - наука или нет? И хотя существует психоаналитическое сообщество, поддерживаемое миллионами людей, и психоанализ повсюду излагается в учебниках, однако среди академических психологов до сих пор господствует мнение, что это не наука, а вера. А где вера, там, стало быть, остается молиться По этому вопрос о том, что есть наука, а это не наука, должен рассматриваться и в историческом, и социокультурном аспекте. Для этой среды, в которой психоанализ возник, рассматривался, несомненно, как наука, дающая эффект.
Иное дело социокультурный аспект нашей страны в 20 годах психоанализ считался наукой, а в 30-40 был отнесен уже к лженауке, идеализму, несовместимому с материализмом. Как историк науки, я хотел бы привести некоторые факты из своей жизни, которые могут небезынтересны. В 50 году я был председателем комиссии, которая обследовала Вульфа Григорьевича Мессинга. Он бежал в СССР из Польши за несколько часов до вступления в нее немецких войск.
Как он мне сам говорил - предвидел, вроде болгарской Ванги, вторжение Но думаю это так носилось в воздухе, что не нужно быть провидцем, что бы понять грядущее. У нас по началу его не кто не признавал, считали жуликом, авантюристом. В институт философии АН СССР где я работал младшим научным сотрудником, пришел человек с отношением от управления цирков в руках, умолял выдать какую-нибудь справку, что показываемой им не жульничество и не махинация, а зрелище, достойной публичной демонстрации. Известные психологи, работавшие в одном секторе со мной, занимались проверкой посетителя категорически отказались, отчаянный эмэих, которому терять, в сущности, было не чего, согласился.
Присутствовал на опытах, бывал у него на квартире. По долгу с им беседовал, изучал огромную папку с отзывами о его демонстрациях. То, что реально я видел в его опытах, все укладывалось в традиционное классическое представление идеомоторных актах. Меня поражали его чрезвычайно чувствительность высокая к не заметным движениям и, что самое удивительное и на что обычно не обращают внимания, его обостренное обоняние.
Однажды мы сидели у него дома на Песчаной он жил на пятом, кажется, этаже, и вдруг Мессинг говорит Сейчас в наш подъезд входит знакомый мне человек. Через несколько минут раздается звонок. Я спрашиваю Как вы узнали? он всяческим образом уходил от ответа, потом признался По запаху его обонятельная чувствительность была поразительная.
Так собаки, находясь в нескольких километрах от разыскиваемого ими объекта, могут унюхать его запах. Опыты с Мессингом проходили в малом конференц-зале института. Жюри дало такое, например, задание у одного философа сидящего в 12-м ряду, достать из кармана маленькую виселицу, а другого, сидящего в 20-м ряду взять газету с изображением одного политического деятеля, предаваемого в ту пору анафеме, вырезать его портрет повесить на эту виселицу. Мессинг все это сделал. Словом, виденное мною вполне укладывалось в традиционные представления об идеомоторных актах, о субсенсорной чувствительностью.