Многообразие форм любви. Э.Фромм выделяет пять видов любви. Продуктивную любовь к равному он называет братской любовью. Она лежит в основе всех других видов любви. Под ней понимаются забота, ответственность, уважение и понимание любого другого человека, а также стремление помогать ему в его жизни. Для братской любви характерно отсутствие исключительности, это любовь ко всем людям, любовь равных.
В отличие от нее, в случае материнской любви существует неравноправие взаимоотношения партнеров, потому что ребенок зависит от матери. Необходимым условием его развития является увеличение своей независимости от матери вплоть до того момента, когда он перестанет в ней нуждаться. Третий вид любви - эротическая любовь. В отличие от братской любви, относящейся ко всем людям, а также материнской, направленной на ребенка и любого, кто нуждается в помощи, эротическая любовь направляется на одного человека (обычно противоположного пола). Предмет желания здесь – единство и слияние с этим человеком.
При отсутствии здесь братской любви и наличии в качестве мотивировки только желания слияния следует говорить о желании без любви, проявляемом, по мнению Э.Фромма, в садизме и мазохизме. Садомазохизм часто смешивают с любовью; особенно это касается именно мазохизма, так как принято думать, будто жертвы и готовность ради любимого полностью отказаться от самого себя являются образцом «великой любви». Проявления садизма под видом любви выражаются, например, в управлении другим человеком, когда утверждается, будто это делается ради его блага. Четвертый вид любви – любовь к себе. Она является противоположностью эгоизма, который коренится именно в недостатке любви к себе. Это утверждение противостоит распространенному убеждению, что любить себя грешно, а любить других – добродетельно.
Любовь к одному человеку, в том числе и к себе, не может существовать без любви к человеку как таковому.
Поэтому эгоист, не умея любить других, не умеет при этом любить и самого себя. Любовь к богу как пятая форма любви имеет множество разных проявлений с различными свойствами, как, впрочем, и любовь к человеку. В основе религиозной формы любви, как и любой другой, лежит чувство отдаленности и стремление преодолеть вызванное им отчаяние путем единения.[16;с.68] Подлинная любовь – это выражение созидательности и она предполагает заботу, уважение, ответственность и знание.
Это не аффект, в смысле подверженности чьему-то воздействию, а активная борьба для развития и счастье любимого человека, исходящая из самой способности любить. Если любить - это значит иметь установку на любовь ко всему, если любовь – это черта характера, она должна присутствовать не только в отношениях к своей семье и друзьям, но также и к тем, с кем человек вступает в контакт на работе, в своей профессиональной деятельности и, кроме этого, любовь должна присутствовать в отношении ко всему окружающему миру, ко всем проявлениям жизни.
Любовь – одна из немногих сфер, в которой человек способен почувствовать и пережить свою абсолютную незаменимость. Здесь он - высшая ценность, высшее значение. Именно потому только в любви человек может почувствовать смысл своего существования для другого и смысл существования другого для себя. Любовь помогает ему проявиться, выявляя, увеличивая, развивая в нём хорошее, положительное, ценное. Необходимо отметить и то, что любовь – это одно из проявлений человеческой свободы.
Никто не может заставить любить (многое можно заставить сделать: работать, даже совершать зло, но не любить) – ни другого, ни себя. Любовь – дело свободной инициативы, она основа самой себя. У неё нет внешних побудителей, она не сводится к инстинктам. Любовь – это самая сложная, таинственная и парадоксальная реальность, с которой сталкивается человек. И не потому, как обычно считается, что от любви до ненависти всего один шаг, а потому, что «ни просчитать, ни вычислить» любовь нельзя! В ней нельзя быть расчетливым – природа легко опрокинет любые расчеты! В ней можно быть только чутким, чтобы следить за её прихотливым течением и вовремя душой угадать все её изгибы, неуловимые для глаза смещения, необъяснимые подчас для разума повороты.
В любви невозможно быть мелочным и бездарным – здесь требуются щедрость и талантливость, зоркость сердца, широта души, добрый, тонкий ум и многое-многое другое, чем в изобилии наделила нас природа, и что неразумно мы растрачиваем и притупляем в нашей суетной жизни. Любовь многолика и её мир неисчерпаем, потому что каждый человек любит по-своему.
Любовь – это личное переживание, которое каждый может пережить только сам и для себя; в самом деле, вряд ли найдётся хоть кто-то, кто не имел или не имеет этого переживания хотя бы в малой степени, по крайней мере в детстве, юности или в зрелом возрасте. Наша современная раскованность и даже распущенность в пропаганде секса, культ изощрённой эротики приучают современного человека поклоняться тому в любви, что в ней является вторичным и подчинённым духовно-нравственному и эстетическому началу.
Какое бы счастье не приносило сексуальное общение, всё же «звёздная вершина» любви – в духовной гармонии, сердечной близости, и абсолютной незаменимости любимого человека, тогда как в сексе замена вполне возможна. Сейчас – будь то художественная литература, искусство, религия или философия – нужно, прежде всего, будить в человеке способность любить и в особенности – любить другого человека.
В. Соловьев писал, что смысл человеческой любви — это оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма. Смысл и достоинство любви как чувства состоит в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем только в самих себе. Любовь переносит наш жизненный интерес из себя в другое. И задача любви состоит в том, чтобы оправдать этот смысл, требуется сочетание двух существ, которое создало бы из них одну абсолютную идеальную личность.[11] В.Соловьев также возводит эротическую любовь на вершину иерархической лестницы и говорит о том, что «и у животных, и у человека половая любовь есть высший расцвет индивидуальной жизни.» [11] Но если у Соловьева эротическая любовь, при всей ее значимости, не распространяется на другие виды любви, то З.Фрейд максимизирует это понятие и во всех формах дружеских и любовных отношений, во всех привязанностях, будь-то к себе, к родителям или к родине, видит один и тот же сексуальный источник.
Учение Фрейда способствовало распространению упрощенного понятия, будто всякая любовь - это эротическая любовь. [14;с.29] Любовь человека к самому себе является важной предпосылкой его существования как личности и, значит, условием всякой любви.
Кроме того, «если кто-то любит ближнего, но не любит себя, это доказывает, что любовь к ближнему не является подлинной,»-пишет Э.Фромм. А так как любовь «основана на утверждении и уважении, то если человек не испытывает этих чувств в отношении к самому себе, то их и вовсе не существует.»[16;с.94] 1.3.Восприятие мужчиной и женщиной чувства любви по Н.А.Бердяеву Есть глубокое, трагическое несоответствие между любовью женской и любовью мужской, есть странное непонимание и жуткая отчужденность.
Женщина - существо совсем иного порядка, чем мужчина. Она гораздо менее человек, гораздо более природа. Она по преимуществу - носительница половой стихии.
В поле мужчина значит меньше, чем женщина. Женщина вся пол, ее половая жизнь - вся ее жизнь, захватывающая ее целиком, поскольку она женщина, а не человек. В мужчине пол гораздо более дифференцирован. Женщина по природе своей всегда живет одним, не вмещает в себе многого. Женщина плохо понимает эту способность мужчины вмещать в себе полноту бытия. Женщина гораздо более отдается одному, тому, что сейчас ею обладает, одному переживанию, вытесняющему всю остальную жизнь, весь мир. У женщины одно делается всем, в одном она все видит, в одно все вкладывает.
Все бытие отождествляется женщиной с тем состоянием, которое в данное время ею обладает. Женщина, страдающая от неразделенной любви, на вопрос, что такое бытие, всегда ответит: бытие есть неразделенная любовь. С этой особенностью женской природы связано сравнительно слабое чувство личности и большая зависимость от времени, от сменяющихся во времени переживаний. В мужской природе сильнее чувство личности и большая независимость от сменяющихся во времени состояний, большая способность совмещать во всякое время всю полноту духовного бытия.
В мужской природе есть способность переживать в себе во всякое время, то есть независимо от времени, всю полноту духовной жизни своей личности, всегда чувствовать себя собой в полноте своих сил. Мужчина не склонен отдаваться исключительно и безраздельно радости любви или страданию от какого-нибудь несчастья, у него всегда еще есть его творчество, его дело, вся полнота его сил. В поле мужского сознания что-то выступает на первый план, другое отступает, но ничто не исчезает, не теряет своей силы. Женщина отдается исключительно и безраздельно радости любви или страданию от несчастья, она вся растворяется в этом одном, всю себя в это одно вкладывает.
Личность женщины вечно подвержена опасности распадения на отдельные переживания и жертвенного заклания себя во имя этого переживания. Поэтому женская природа так склонна к гипнозу и к одержанию.
Женская истерия имеет связь с этой особенностью женской природы, и корни ее метафизические. С этим связано и все высокое в женщине и низкое в ней, жуткая чуждость ее природе мужской. Женщина иначе переживает вечность, чем мужчина. Мужчина ставит полноту духовных сил своей личности в независимость от смены времени, от власти временных переживаний над полнотой личности. Женщина бессильна противиться власти временных состояний, но она во временное состояние вкладывает всю полноту своей природы, свою вечность.
И глубоко различно мужское и женское отношение к любви. Женщина часто бывает гениальна в любви, ее отношение к любви универсальное, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы и все упования свои связывает с любовью. Мужчина бывает скорее талантлив, чем гениален в любви, его отношение к любви не универсальное, а дифференцированное, он не всего себя вкладывает в любовь и не целиком от нее зависит. И в стихии женской любви есть что-то жутко страшное для мужчины, что-то грозное и поглощающее, как океан.
Притязания женской любви так безмерны, что никогда не могут быть выполнены мужчиной. На этой почве вырастает безысходная трагедия любви. Раздельность мужского и женского - этот знак падения человека делает трагедию любви безысходной. Мужчина ищет в женщине красоту, красоту в ней любит, красоту жаждет обожать, ибо утерял свою деву. Но красота эта остается внешней для мужчины, вне его, он не принимает ее внутрь себя, не приобщает ее к своей природе.
Женщину потому так трудно любить вечной любовью, что в любви мужчина хочет преклониться перед красотой, вне его лежащей. Боготворение заложено в культе мужской любви. А женщина редко являет собой тот образ красоты, перед которым можно преклониться, который можно боготворить. Поэтому любовь приносит мужчине такое жгучее разочарование, так ранит несоответствием образа женщины с красотой вечной женственности. Но высший, мистический смысл любви не в поклонении и боготворении женщины как красоты, вне лежащей, а в приобщении к женственности, в слиянии мужской и женской природы в образе и подобии Божьем, в андрогине Любовь - горная, а не равнинная, с ней нечего делать тем, которые устраивают приспособление к равнинной жизни.
Любовь нельзя удержать на равнине, она мертвеет и превращается в иное. Любовь - не жилец на равнинной жизни. В любви нет ничего статического, ничего устраивающего. Любовь - полет, разрушающий всякое устроение.[5; с.421] 2.Глава.