Знаменитые люди и их отношение к браку

Знаменитые люди и их отношение к браку. Афоризмы великих о Браке. Супружество - это соглашение, условия которого ежедневно пересматриваются и утверждаются заново.

Бриджит Бардо Жениться - это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности. Шопенгауэр Счастливый брак - это долгий разговор, который всегда кажется слишком коротким. Андре Моруа Брак и не рай и не ад, это просто чистилище. Авраам Линкольн Брак - единственная форма рабства, допускаемая законом. Джон Стюарт Милль Семья - такая хорошая вещь, что многие мужчины имеют их сразу две. Адриан Декурсель Брак - это лихорадка, которая начинается жаром, а кончается холодом.

Гиппократ Хороший брак покоится на таланте и дружбе. Фридрих Ницше Брак - это союз между мужчиной, который не может спать при закрытом окне, и женщиной, которая не может спать при открытом окне. Бернард Шоу Любовь и семья Любовь - это самая интимная точка соединения природы и разума, это единственное звено, где природа вторгается в разум, она, стало быть, есть превосходнейшее среди всего природного. Готлиб Фихте. Любовь не может властвовать над людьми, но она может изменять их. И.В. Гете. Дружба - это единственный цемент, способный скрепить мир. Томас Вудро Вильсон.

Любить кого-нибудь означает желать этому человеку только добра. Фома Аквинский. Дайте то, что у вас есть. Возможно, для кого-то это будет ценнее, чем вы можете себе представить. Генри У. Лонгфелло. Глуп тот, с кем сложно, умен тот, с кем просто сложно устроен человек, с которым просто просто устроен человек, с которым сложно. М. Литвак. Масштаб личности человека определяется количеством любви, которую он может удержать в своей душе. С.Н. Лазарев.

Дворец, в котором нет места для любви просто жалкая лачуга, а бедная хижина, в которой живет любовь это настоящий дворец для души. Роберт Г. Ингерсол. Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь. Антуан де Сент-Экзюпери. Я хочу любить тебя, но не держать тебя. Я хочу ценить тебя без рассуждений. Я хочу присоединиться к тебе, но не вторгаться в тебя. Я хочу просить, но не требовать. Я хочу помогать, но не упрекать в неумении.

Если мы оба будем хотеть этого, то мы можем встретиться. Вирджиния Сатир. Лучшее, что отец может сделать для своих детей это любить их мать. Теодор Хесберг. Если супруги много лет любят друг друга, то влюбленность неприметно переходит в сладостную привычку и пылкая страсть сменяется нежной дружбой. Жан Жак Руссо. Залог семейного счастья в доброте, откровенности, отзывчивости. Эмиль Золя. В семейной жизни надо считаться с мыслями, убеждениями, чувствами, стремлениями любимого человека.

Василий Александрович Сухомлинский. Нам нравятся за что-то мы любим несмотря ни на что. Анри де Монтерлан. Адресаты любовной лирикиЛермонтова Восхитительная Варенька ЛопухинаВарвара Александровна Лопухина - одна из самых глубоких сердечных привязанностей М.Ю.Лермонтова. Пережив бурное увлечение Н.Ф.Ивановой, поэт в 1831 встретился в близкой ему семье Лопухиных с младшей сестрой своего друга Алексея - Варенькой. Весной 1832 года компания молодежи с Поварской, Большой и Малой Молчановки собралась ехать в Симонов монастырь ко всенощной - молиться, слушать певчих, гулять.

Солнце склонялось к Воробьевым горам, и вечер был прекрасный. Уселись на длинные линейки, запряженные в шесть лошадей, и тронулись вверх по Арбату веселым караваном. Случайно во время этой поездки Лермонтов оказался рядом с Варенькой Лопухиной. Минувшей зимой шестнадцатилетнюю Вареньку привезли в Москву на ярмарку невест. Она только одну зиму выезжала и еще не успела утратить ни свежести деревенского румянца, ни сельской естественности и простоты.

Это делало ее не похожей на московских барышень, у которых все было рассчитано каждый жест, поза, улыбка. Варенька была пылкая, восторженная, поэтическая натура. Сельское уединение и чтение романов сделали ее мечтательной. Но эта мечтательность умерялась природной живостью, веселостью и общительностью. Свою склонность помечтать она не выказывала, а, наоборот, стыдилась как слабости. Была блондинка с черными глазами.

Это придавало ей особую прелесть. Каждая перемена настроения, мимолетное чувство и мелькнувшая мысль отражались на ее подвижном лице. В минуты внутреннего подъема оно становилось прекрасным, а порой Варенька могла показаться совсем некрасивой. В ней была обаятельная простота, свойственная глубоким и цельным натурам. Она была всеобщей любимицей. Будучи студентом пишет А.П. Шан-Гирей Лермонтов был страстно влюблён в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную Лопухину это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная Как теперь помню ее ласковый взгляд и светлую улыбку ей было лет пятнадцать-шестнадцать, мы же были дети и сильно дразнили ее, у ней на лбу чернелось маленькое родимое пятнышко, и мы всегда приставали к ней, повторяя у Вареньки родинка, Варенька уродинка, но она, добрейшее создание, никогда не сердилась.

Чувство к ней Лермонтова было безотчётно, но истинно, сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей С тех пор, как мне явилась ты, Моя любовь - мне оборона От гордых дум и суеты Она была одних лет с поэтом, и это было, между прочим, причиной многих страданий для Лермонтова, потому что Варенька по годам своим была членом общества, когда ровесник ее, Мишель, все еще считался ребенком.

Характер ее, мягкий и любящий, увлекал его. Он, сопоставляя себя с нею, находил себя гадким, некрасивым, сутуловатым горбачом так преувеличивал он свои физические недостатки. В неоконченной юношеской повести он в Вадиме выставлял себя, в Ольге - её. Переезд Лермонтова в 1832 в Петербург и зачисление в школу юнкеров помешали обоюдному чувству развиться, а военная служба и светские увлечения на время заслонили образ любимой девушки.

Однако Лермонтов не переставал интересоваться судьбой Вареньки. Вот одно из писем Лермонтова к М.А. Лопухиной, сестре Вареньки Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь начинать. Коли догадываетесь - хорошо, а нет - значит, если б я задал вопрос, вы не могли бы на него ответить На что М.А. Лопухина, мгновенно догадавшись, отвечает Поверьте, я не утратила способности вас понимать Она хорошо себя чувствует, выглядит довольно веселой Между тем молчание Лермонтова заставило Варвару Александровну, вероятно, под влиянием родителей в 1835 году выйти замуж за Н.Ф.Бахметева, человека не молодого.

По-видимому, решение это некоторым образом было связано со слухами о романе Лермонтова с Сушковой с другой стороны, и жестокая развязка этого романа история с анонимным письмом, возможно, имеет отношение к известию о скором замужестве Вареньки.

Лермонтов тяжело пережил эту, по его мнению, измену любимой женщины, и горечь утраченной любви надолго окрасила его творчество. Фамилию ее по мужу он не признавал. Посылая ей в 1840 или 1841г новую переделку поэмы Демон, он в посвящении к поэме из поставленных переписчиком букв В.А.Б. несколько раз перечеркивает Б. и ставит Л. Последний раз они видятся мимолетно в 1838г, когда Варвара Александровна проездом за границу посещает вместе с мужем Петербург, а Лермонтов в это время служит в Царском Селе. Лопухиной Лермонтов посвятил множество стихов, например стихотворение 1832г Мы случайно сведены судьбою, Мы себя нашли один в другом, И душа сдружилася с душою, Хоть пути не кончить им вдвоём! Так поток весенний отражает Свод небес далекий голубой И в волне спокойной он сияет И трепещет с бурною волной.

Будь, о будь моими небесами, Будь товарищ грозных бурь моих Пусть тогда гремят они меж нами, Я рожден, чтобы не жить без них. Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей, Но с тобой, мой луч-путеводитель, Что хвала иль гордый смех людей! Души их певца не постигали, Не могли души его любить, Не могли понять его печали, Не могли восторгов разделить.

Это стихотворение выделяется просветленным настроением. Идеальный образ любимой женщины служит поэту единственной отрадой. Однако надежда найти счастье в любви несбыточна, поэтому Лермонтов и говорит о невозможности общего пути, он предчувствует другой исход, уготованный ему судьбой.

Еще одно стихотворение этого же года - Оставь напрасные заботы. Одно из немногих, в котором лирический герой уверен в ответном чувстве. Образ чистой, неохлажденной души проходит через все стихотворение. Однако даже взаимная любовь не приводит к гармонии, потому что душа самого поэта во всем разуверилась и ничем не дорожит. Это стихотворение было положено на музыку К.Д. Агреневым-Славянским и А.Ф. Пащенко.

С именем Лопухиной связано стихотворение Нет, не тебя так пылко я люблю 1841 , адресованное, вероятно, Е.Г.Быховец. В этом стихотворении воспоминания о прошлой любви сильнее впечатлений настоящего, власть прежнего чувства реальнее блистанья новой красы. Но первая фраза сразу создает впечатление давно идущего диалога между лирическим героем и присутствующей в данный момент собеседницей. Она, несмотря на то что отвергается героем, втянута в круг его переживаний, доля пылкости чувства передается и ей. Нет, не тебя так пылко я люблю, Не для меня красы твоей блистанье Люблю в тебе я прошлое страданье И молодость погибшую мою. Когда порой я на тебя смотрю, В твои глаза, вникая долгим взором Таинственным я занят разговором, Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней, В твоих чертах ищу черты другие, В устах живых уста давно немые, В глазах огонь угаснувших очей. Miss BLACK EYES - Екатерина Сушкова История отношений Лермонтова и Е.А.Сушковой - достаточно значительный сюжет в личной и литературной биографии поэта.

Лето и начало осени 1830 г проведенные Лермонтовым в имении Столыпиных Середникове в тесном общении с московской кузиной Сашенькой Верещагиной и её близкой приятельницей Катей Сушковой, отмечено интенсивностью творческого развития поэта поэтические создания этой поры - заметная веха в становлении его художественной индивидуальности. Конец 1834-начало 1835 г время новой встречи Лермонтова и Сушковой в Петербурге - тоже весьма значительный эпизод в творческой биографии поэта, связанный с созданием оставшейся незавершенной повести Княгиня Лиговская. У Сашеньки Верещагиной Сушкова познакомилась с Лермонтовым, который жил также по соседству У Сашеньки встречала я в это время её двоюродного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. Первоначальное их знакомство произошло, по-видимому, ранней весной 1830 г. Сушкова помнила, как Мишель радовался и торжествовал, когда получил приз на пансионском экзамене.

Это было 29 марта 1830г итак, начало увлечения пятнадцатилетнего мальчика петербургской модницей, как шутя аттестовала Сушкову Верещагина, следует отнести к ранней весне этого года. Разница в возрасте составляла, таким образом, два года с небольшим разница в общественном положении, предопределенная ею, была гораздо больше.

Мне восемнадцать лет говорит Сушкова Лермонтову я уже две зимы выезжаю в свет, а Вы ещё стоите на пороге этого света и не так-то скоро его перешагнёте. Следуя за рассказом Сушковой, мы должны считать, что её знакомство с Лермонтовым в Москве продолжалось несколько месяцев до поздней весны или начала лета, когда начался разъезд в подмосковные имения.

В это время ещё ни о каком цикле стихов нет речи Лермонтов для Сушковой - маленький кузен Верещагиной, добровольный паж, который носит её шляпку и зонтик и теряет её перчатки.

К её удивлению, Сашенька однажды говорит ей Как Лермонтов влюблен в тебя Одно стихотворение из числа посланных Лермонтовым позднее Сушковой относится, впрочем, к этому периоду. Это Весна - первое печатное стихотворение поэта, появившееся в Атенее в сентябре 1830 г. под анаграммой. Трудно сказать, имелась ли в нем в виду именно Сушкова, или оно было затем послано к случаю лирическая ситуация в нем совершенно традиционна. Вместе с тем оно вполне соответствовало и ситуации реальной насмешки старших девушек над юностью поклонника вполне могли вызвать с его стороны такого рода поэтическую месть Мечтанье злое грусть лелеет В душе неопытной моей. Гляжу, природа молодеет, Но молодость лишь только ей Ланит спокойных пламень алый С собою время уведет, И тот, кто так страдал, бывало, Любви к ней в сердце не найдет.

Прервавшееся на время знакомство возобновляется уже летом 1830 г. в Середникове. Собственно с этого времени только и можно говорить о взаимоотношениях Лермонтова и Сушковой, которые стали позже зерном любовной интриги, а теперь дали начало лирическому циклу.

Именно в это время Сушкова предсказывает Е.А. Арсеньевой великого человека в косолапом и умном мальчике. Первые стихи сушковского цикла лишены каких-либо связей с Байроном. Сушкова рассказывала, что первое стихотворение, адресованное ей, она получила от Лермонтова при отъезде из Середникова в Москву, 12 августа 1830г. Это было стихотворение Черноокой Лермонтов шутливо называл Сушкову miss Blak eyes, содержавшее полупризнание в любви и как бы отмечавшее начальную фазу развивающегося чувства.

Сила любви героя передана через противопоставление рай - ад. Все стихотворение построено на одной и той же рифме очи-ночи. Много звезд у летней ночи Отчего же только две у вас, Очи юга! черны очи! Нашей встречи был недобрый час. Кто ни спросит, звезды ночи Лишь о райском счастье говорят В ваших звездах, черны очи, Я нашел для сердца рай и ад. Очи юга, черны очи, В вас любви прочел я приговор, Звезды дня и звезды ночи Для меня вы стали с этих пор! Сушкова приняла стихи благосклонно, и юный поэт поспешил откликнуться Благодарю Вчера мое признанье И стих мой ты без смеха приняла. Слово Благодарю повторяется четыре раза и в последней строфе звучит особенно по-лермонтовски надеждам и мечтам, которые еще живы в душе поэта, он предпочитает истину, хоть и лишенную всякой надежды.

Следующие стихи Зови надежду сновиденьем содержали уже прямое признание, как известно не встретившее ответа.

Тогда пишется Нищий, ведущий мотив этого стихотворения - неразделенная любовь Так чувства лучшие мои Обмануты навек тобою У врат обители святой Стоял просящий подаянья Бедняк иссохший, чуть живой От глада, жажды и страданья. Куска лишь хлеба он просил, И взор являл живую муку, И кто-то камень положил В его протянутую руку. Так я молил твоей любви С слезами горькими, с тоскою Так чувства лучшие мои Обмануты навек тобою! Следующая группа, в которую входят Стансы Взгляни, как мой спокоен взор , У ног других не забывал и Когда к тебе молвы рассказ есть своего рода кульминация эмоционального напряжения.

Эти стихи пишутся не сразу после первой группы, а спустя некоторое время, когда Лермонтов услышал от Верещагиной о светских успехах предмета своей страсти. Рассказы Верещагиной вызывали в Лермонтове чувства обиды и ревности. Об этих чувствах Лермонтов говорил Сушковой в Стансах Взгляни, как мой спокоен взор. Перерабатывая это стихотворение, он рисует на полях тетради красивую девушку с большими черными глазами, длинными черными волосами и гордой осанкой.

Стихотворение Когда к тебе молвы рассказ, которое Лермонтов дарит Сушковой содержало упрек и, как говорила она в Записках, грозно предвещало ей будущее Когда к тебе молвы рассказ Мое названье принесет И моего рожденья час Перед полмиром проклянет, Когда мне пищей станет кровь, И буду жить среди людей, Ничью не радуя любовь И злобы не боясь ничьей Тогда раскаянья кинжал Пронзит тебя Таким образом, в сушковском цикле стихов можно отметить две группы.

Более ранние, написанные в Середникове, представляют собою традиционную любовную лирику с признаниями в пылкой страсти и с элегическими мотивами. Вместе с тем они являются и лирическим дневником. Вторая группа стихов отличается от первой своим более обобщенным характером. В отличие от первой группы, которая в дальнейшем у Лермонтова не варьируется и не перерабатывается, эта вторая содержит такие лирические мотивы и темы, которые затем перейдут в позднюю лермонтовскую лирику.

Душевный опыт, отложившийся в них, выходит далеко за пределы конкретной ситуации. Эти стихи есть определенная ступень самосознания личности, связь же их с байроновским циклом, посвященным Мэри Чаворт, является, помимо всего прочего, важным подтверждением правдивости рассказа Сушковой о том, что именно она была их непосредственным адресатом. Если первый эпизод отношений Лермонтова и Сушковой связан с ранней лирикой поэта, то развязка этого романа связана с его прозой.

Как известно, Лермонтов подробно описал ее в Княгине Лиговской. Как и первый эпизод, последний проходит под знаком литературных воздействий. Вообще литературный элемент настолько ярко окрашивает эти отношения, что вопрос о реальных портретах Лермонтова и Сушковой в середине 1830-х годов приобретает особое значение. Со времени отъезда Сушковой из Москвы в 1830г. Лермонтов не встречался с ней до конца 1834 г. Вначале они поддерживали связи через Верещагину, но затем эти связи, по-видимому, прекратились.

К началу 1830-х годов относится увлечение Лермонтова Н.Ф. Ивановой, а затем В.А. Лопухиной. Приехав в Петербург в 1832г Лермонтов встречи с Сушковой не искал она же была слишком занята светом и поисками выгодной партии, чтобы вспомнить о своем московском знакомом. Сцены, которые Сушковой приходилось переносить дома, Лермонтов изобразил в романе Княгиня Лиговская в эпизодах с Негуровым, его женой и дочерью Лизаветой Николаевной прототипом ее была Сушкова. В Княгине Лиговской светские успехи Сушковой-Негуровой охарактеризованы довольно зло. В повесть Княгиня Лиговская войдут не только биографические и конкретные бытовые детали, но также и наблюдения художника над созданной им самим ситуацией и над психологией действующих лиц. Брак порока и невинности Юсуповы Эта супружеская пара в истории России осталась как одна из самых красивых, самых богатых и самых скандальных. О них много говорили, их осуждали практически за каждый поступок.

И между тем, знакомством с этой парой гордились.

На Passion.ru - о семье Юсуповых. Обсуждая роскошный образ жизни, ослепительную красоту или скандальные поступки княжеской семьи Юсуповых, мало кто задумывается о том, что, возможно, именно они стали катализатором той исторической ломки, которую пережила Россия в 1917 году. Обвенчанные судьбою Брак великой княжны Ирины Александровны Романовой с Феликсом Юсуповым казался невозможным всей великосветской России.

Слишком скандальной была фигура жениха, чтобы допустить даже мысль о том, что он может породниться с императорской фамилией. Единственный после трагической и загадочной смерти старшего брата Николая на дуэли наследник богатейшего рода Юсуповых окончил Оксфорд, имел блестящее образование и тонкий ум. Феликс Юсупов был настолько хорош собой, что современники называли его лицо ангельским тонкие черты, мягкие припухлые губы, огромные темные глаза с поволокой. В общем, настоящий золотой мальчик.

Правда, этот золотой мальчик монархической России вел далеко не ангельский образ жизни, наслаждаясь всеми ее благами. Мало того, что беспощадная молва приписывала ему скандальные любовные отношения с особами своего же пола. Так его еще и видели поющим в модном петербургском кафе в женском платье из голубого тюля с серебряными блестками и в пышном боа из голубых страусовых перьев. А в его роскошном дворце были устроенные в восточном стиле особые покои, где он предавался запретным любовным утехам.

И вот такой человек задумался о браке с внучкой вдовствующей императрицы и племянницей действующего императора? Какой скандал! Сам Феликс Юсупов так позднее вспоминал о своей первой встрече с Ириной Романовой С того дня я был уверен, что это моя судьба. Подросток превратился с тех пор в юную девушку удивительной красоты. Робость делала ее молчаливой, что усиливало ее очарование и окружало тайной. Охваченный новым чувством, я понимал бедность моих приключений прошлого. Наконец и я нашел ту совершенную гармонию, являющуюся основанием для всякой верной любви. Версий того, как же сладился этот брак, существует великое множество.

Сам Юсупов в своих воспоминаниях утверждает, что влюбился без памяти в первую красавицу России. Другая версия гласит, что княгиня Зинаида Юсупова, обожавшая сына, закатывала ему истерики, прикидывалась больной и требовала внуков, пока еще жива. А многочисленные недоброжелатели семейства Юсуповых злословили, что безупречная репутация Ирины Романовой должна была обелить репутацию Феликса.

Как бы то ни было, красавица Ирина не устояла перед ангельской красой будущего супруга и его напористыми ухаживаниями. Тем более что он, по всей видимости, покаялся перед ней в своих грехах, а какая романтично воспитанная барышня сможет удержаться от того, чтобы спасти столь прекрасного грешника? И вот в феврале 1914 года состоялась пышная свадьба. В знаменитый Аничков дворец, который принадлежал Юсуповым, съехалось более тысячи гостей.

Из Царского Села приехали Государь-император и Государыня-императрица Александра Федоровна с Великими княжнами Ольгою, Татьяною, Марией и Анастасией. Они благословили невесту к венцу. Три любви Пушкина Тот, кто возлюбил много, мог надеяться, что ему отпустится много после того, как он принес искреннее раскаяние перед лицом гроба. Митрополит Анастасий О Пушкине сказано много. Говорить о нем сегодня значит осознать его поэзию и прозу как событие с истиной, которая есть Любовь. Попытаемся сделать это именно в кругозоре любви к миру, к женщине и к Богу, ибо таковы идеальные предметы пушкинского духа. Любовь к миру Поэзия Пушкина это вселенная любви, начиная с юношеских эротических стихотворений и кончая христианским каменноостровским циклом. Что, в самом деле, общего между наброском пятнадцатилетнего мальчика под названием Старик Уж я не тот любовник страстный и гениальным поэтическим переложением великопостной молитвы преподобного Ефрема Сирина дух смирения, терпения, любви и целомудрия мне в сердце оживи ? Можно ответить одним словом любовь.

В свое время Д. С. Лихачев заметил, что древнерусскую литературу нужно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета.

Этот сюжет мировая история, и эта тема смысл человеческой жизни 1. Применительно к Пушкину эта мысль будет звучать как мировая история любви Творца к твари и твари к Творцу. У Пушкина нет ни одной строчки без любви в этом плане он действительно самый нравственный из наших писателей. Собственно говоря, пушкинская муза была послушна Божию велению, а Бог есть любовь 1 Ин. 4, 16 . Еще в 20-х годах текущего столетия задолго до создания Словаря языка Пушкина П. Б. Струве пришел к выводу, что наиболее значимыми для поэта словами были неизъяснимый и непостижимый, ясный и тихий 2 как раз этими словами можно отчасти передать то состояние трепетной и таинственной радости, с которой православный верующий входит в свой храм. Подобно величайшему своему современнику Серафиму Саровскому, Пушкин как бы обращается к миру Радость моя! Таково его обращение не только к миру, но и к другому человеку, и к женщине, и к России, и к самому Богу. В религиозно-философской традиции принято различать любовь-агапе духовную, любовь-филию душевную и любовь-эрос телесную. Разумеется, логически это различие достаточно условно. К какому из видов любви отнести следующие строчки В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут Туча по небу идет, Бочка по морю плывет.

По сути, эти стихи не подлежат никакому определению они сами суть определение любви.

В приведенных строках Пушкина совершается первый онтологический акт миротворения, не объяснимый и не обусловленный ничем, кроме любви. Многодумный человеческий ум видел в сотворении мира то грехопадение Софии гностики, то внутрибожественную драму раздвоения абсолюта Шеллинг, Гегель, то диалектику избытка и недостатка Бердяев а вот Пушкин прямо являет бытие как любовное деяние-покой, не знающее в полноте своей никаких дистанций и асимметрий. Бытие есть прежде всего тихая и неизъяснимая радость такова фундаментальная онтология Пушкина, сравнимая в этом плане разве что с Троицей Андрея Рублева, где три Лица, нераздельные в единосущие, ведут между собой безмолвный разговор.

Здравствуй, князь ты мой прекрасный.

Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему? говорит Лебедь князю Гвидону, и уже сам подбор слов свидетельствует о прекрасно-любовном корне жизни, включающем в себя вместе с тем и тишину, и ненастный день, и даже печаль. Радость-страдание одно, скажет спустя почти век Александр Блок, но это будет уже описание любовной тайны мира, тогда как слово Пушкина есть в некотором роде ее скрытое явление, неподобное подобие.

Как известно, именно так в христианском богословии устанавливается иерархический статус иконы. В мистико-онтологическом своем истоке творение Пушкина и есть икона Творца, видимого в твари и через тварь. Поэзию Пушкина можно сравнить с естественным откровением, где ничего не доказывается, но все показано, а единственным обоснованием истины являются присущие ей красота и радость в тихой печали.

Благословен и день забот, Благословен и тьмы приход. Итак, поэзия Пушкина открывает мир и себя через любовь. В любой строке нашего великого национального поэта есть это зерно любви, или, выражаясь философским языком, положение истины в творение М. Хайдеггер. Всякое творение Пушкина осуществляет тот самый эстезис, где нет уже ни внешнего, ни внутреннего, где духовное тождественно с душевным и телесным и где само отсутствие исчезновение есть, по сути, присутствие, но только несказанное и несказанное Как и на иконе, у Пушкина свет первичен, а тень вторична и возможна лишь как его отрицание. Даже в самых темных своих стихах, посвященных смерти, безумию или бессмыслице происходящего, поэт свято соблюдает этот закон, который в его творении сильнее его самого индивидуального, субъективного, малого. Не дай мне Бог сойти с ума просит Пушкин, тем самым подтверждая, что разум Логос первичнее безумия, и, чтобы сохранить его, требуется метанойя перемена ума во Христе. Вьющиеся и кружащиеся в метели бесы надрывают ему сердце, но власть их ограничена, время их проходит.

А нынче погляди в окно под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит Даже в самом мрачном, может быть, своем создании Дар напрасный, дар случайный Пушкин как носитель и продолжатель православного доверия к Отцу Небесному не доходит до лютеранского ожесточения по известной формуле Любить это значит ненавидеть самого себя. Впрочем, эта тема требует особого разговора. Как известно, в свой двадцать девятый день рождения 26 мая 1828 года Пушкин написал стихотворение Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал Цели нет передо мною Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум. Через Елизавету Михайловну Хитрово дочь М. И. Кутузова стихотворение стало известно митрополиту московскому Филарету, ответившему на него следующими строфами Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога нам дана, Не без воли Бога тайной И на казнь осуждена. Сам я своенравной властью Зло из темных бездн воззвал, Сам наполнил душу страстью, Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, забвенный мною! Просияй сквозь сумрак дум, И созиждется Тобою Сердце чисто, светел ум. Прежде всего обратим внимание, насколько зеркально отражаются друг в друге стихи Пушкина и митрополита Филарета. Святитель Филарет проникновенно обнажает в жалобах Пушкина его другое, подлинное, то, в чем поэт идет против самого себя. Духовно-онтологические опоры у Пушкина и Филарета одинаковы, только это и создает творческое напряжение между ними. Во-первых, мир есть Божье творение, и вместе с тем мир сей во зле лежит такова парадоксальная логика воцерковленного разума, с позиций которого обращается к поэту пастырь Церкви и которая, если вчитаться в Дар напрасный, является имманентной логикой самого Пушкина иначе ему не на что было бы жаловаться и не к кому свою жалобу обращать.

Более того, Филарет видит в приведенных пушкинских строфах христианский путь экстазис самого Пушкина, полностью следуя в этом древним отцам Мнящий о себе, что достиг уже верха добродетелей, никак не станет уже искать источной причины благ, одному себе приписывая силу преуспевать в добре Праведно гнев посещает высокомудрствующий о себе ум, т. е. оставление его, или попущение ему потерпеть нападки от демонов, чтобы он пришел через это в чувство естественной своей немощи и в сознание покрывающей его и все доброе в нем совершающей Божьей силы, смирил себя 4. Не знаю, читал ли Пушкин Подвижническое слово учителя Церкви VII века св. Максима Исповедника, но его ответ Филарету доказывает, что он любил вопреки греху Божий мир и себя в нем и всегда готов был открыться слезам радости и покаяния Пожалуй, к этой переписке в интересующем нас отношении нечего добавить, разве что отметить тот факт, что Пушкина на выпускных экзаменах в лицее заметил не только старик Державин, но и бывший тогда ректором Петербургской Духовной академии молодой архимандрит Филарет отметим и то, что последняя строфа вышеприведенного ответа Пушкиным была изменена, первоначально было И внемлет арфе Филарета в священном ужасе поэт. Таким образом, священная любовная сила вела нашего поэта по путям бытия, и эту силу в его душе не могла перебороть жизни мышья беготня ни в виде тоски, ни в виде гордыни, ни в виде языческого вакхического самоупоения сущим, хотя каждому из этих демонов отдал малый Пушкин свою дань. Если попытаться сформулировать философию жизни Пушкина, то можно определить ее как видимое невидимого, где вера в Творца через рассматривание и любование творением укреплена бывает ср. Рим. 1, 19-20 . В отличие от любого, в том числе и самого утонченного, натурализма, вроде ницшеанского, жизнь у Пушкина не есть Бог с другой стороны, ему нельзя приписывать и чего-то вроде ветхозаветного растворения Божества в онтологии, когда высшей ценностью фактически становится сам факт существования Аз есмь сущий. Пользуясь христианским именем, можно сказать, что миром у Пушкина правит не просто дух, а Святой Дух именно он осеняет поэта и читателя сквозь магический кристалл пушкинской любви к бытию и быту. Вопреки романтическому двоемирию, Пушкин ценит мир Божий во всех его проявлениях мальчишек радостный народ коньками звучно режет лед, и ему в конечном счете не за что роптать на Отца За что на Бога мне роптать, когда хоть одному творенью я мог свободу даровать. В отличие от Сальери, Пушкин знает, что есть правда на земле, но есть она и выше. В корне своем искусство Пушкина преодолевает искус богоотвержения именно благодаря любви к творению недаром по-русски искусство и искушение одного корня. В таком плане, конечно, Пушкин выступает наследником всей православной традиции русской духовности, переживающей наличное как реальное только в свете Божьей славы, только в обратной перспективе замысла о каждой былинке мироздания, о его клейких листочках, как скажет потом, цитируя Пушкина, Ф. М. Достоевский.

Радость о мире и печаль о нем Когда для смертного умолкнет шумный день соотнесены в пушкинском творении не по-гречески и не по-индийски иллюзия, майя, а именно по-христиански и по-русски. Совершенно прав В. С. Непомнящий, утверждая, что Пушкин это Россия, выраженная в слове5. Русский космос, православно-русское тихование в лоне благодати вот что наиболее характерно для его отношения к наличному и заданному в бытии.

Пушкин крайне чуток не только к свету, но и к тени к невозвратимому бегу времени, к экзистенциальной тоске, к смерти, но его восприятие всего этого не имеет ничего общего с каким-либо конструированием особенно романтически-идиллическим их места в божественной плероме.

Вера и доверие движут пером нашего поэта в самых, казалось бы, пограничных ситуациях его художества как и его жизни, хотя это вовсе не значит, что Пушкин как художник и человек был безгрешен.

По точному определению И. А. Ильина, грех есть слабость в добре, а злодейство есть сила во зле и как раз по этой причине безумие и гибель не царят у Пушкина, как чума или тошнота Ж П. Сартр, а уже как бы изначально побеждены Крестом, хотя и дана им до поры видимая власть.

В том-то и отличие православной пушкинианы от всякого экзистенциализма, что здесь первично не существование, а космический эрос. Вспомним слова св. Максима Исповедника Главной причиной космического эроса является сам Господь.

Но если этот эрос действительно любовь, то ясно, что все соединяющий эрос, т. е. любовь, это Бог, который и есть Божья любовь. Выше мы уже сказали, что пушкинский дух не переносит жесткого различия между эросом, филией и агапе.

Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел это тот же самый поэт, который полагает Блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна бокала полного вина. Разумеется, Пушкин живет не в раю и рисует перед нами не рай, но итог его поэзии еще менее есть сближение между раем и адом, между землей и небом, между да и нет вопреки тому мнению, что для характеристики его поэтического мира якобы всегда необходимы два или больше антиномических суждения6. Ничто не может быть дальше от Пушкина, чем пир во время чумы, во всяком случае, поза его председателя.

В каком-то из уголков пушкинской души присутствовал, несомненно, бесенок цинизма, но такой фрондирующий задор, по верному наблюдению С. Л. Франка, есть не что иное, как специфически русская форма целомудрия7. При всем своем сюжетном смертолюбии Пушкин никогда не переживал самозванства смерти Ж. Батай, напротив, он, подобно Данте, созерцал перед собой умными очами идеальный Предмет Татьяны милый идеал увидеть такой предмет истину как любовь и составляло задачу его творчества.

В известном смысле он ничего не творил.

Он только видел.

Как говорит Иван Ильин, в религии человек молитвенно созерцает Бога сердцем в науке он систематически созерцает мыслью сущность мира в добродетели он созерцает совестью состояние человеческой души в политике он созерцает волевым воображением историческую судьбу своего народа и своего государства в искусстве он созерцает нечувственные существенности мира для того, чтобы верно облечь их в чувственные образы и осязаемое земное тело. Духовное созерцание необходимо человеку всегда и везде для того, чтобы не блуждать в дурных фантазиях и злых соблазнах, а иметь предметный опыт и творческую почву под ногами 8. Такой предметный опыт как раз и был у Пушкина потому все страхи его шли к веселию сердца, и Пушкин, по наблюдению Н. В. Гоголя, был охоч до смеха. Нет, ты не атеист, ты человек веселый, как выразится позднее один из героев Достоевского, косвенно намекая этими словами на источник религиозного мироприятия, в котором звучит глубокий вечный хор валов, хвалебный гимн Отцу миров. Любовь к женщине Крепка, как смерть, любовь.

Песнь Песней Любовь к женщине занимает в пушкиниане особое место.

Отношения между мужчиной и женщиной вообще всеохватны и мистичны как писал В. В. Розанов, нет в человеке капли крови, ногтя, волоса, которые не были бы пропитаны полом.

Человек как бы клубится вокруг своего пола. Такой взгляд, разумеется, не имеет ничего общего с фрейдизмом, снижающим религиозную значимость пола до физиологии.

Скопцы не наследуют Царства небесного и вот эта-то радость и одновременно проклятие человеческого эроса предельно напряжены у Пушкина.

Богословы до сих пор спорят о том, как должен быть истолкован библейский рассказ о сотворении мужчины и женщины как первичный онтологический акт или как символ последующего полового разделения.

Любовь в условиях грехопадения, небесное в земном такова исходная коллизия эроса у Пушкина.

Уже из такого предварительного определения вытекает, что Пушкин чрезвычайно далек от всякой диктатуры интимности, что его любовь есть всегда любовь перед Богом, а не перед мужчиной и женщиной как таковыми9. В пушкинской поэзии и прозе даже в самых откровенных местах нет ничего позорного, непристойного, никакой прозрачности зла Ж. Бодрияр и тем более цветов зла Ш. Бодлер. Известный критик серебряного века Ю. Айхенвальд даже в соблазнительной Гавриилиаде увидел отнюдь не шуточное повествование о том, как Бог полюбил свое же создание, свою рабу земную деву10. Дело тут, конечно, не в завихрениях нового религиозного сознания, а в самом существе дела даже в темных своих элементах, находящихся под знаком злобного гения Неистощимой клеветою он Провиденье искушал, эрос Пушкина не опускается ниже определенной черты, обозначаемой точным русским словом целомудрие.

Как я уже сказал, даже в юношеской стихотворной эротике собственно эротике в узком смысле больше трансцендирующего ожидания будущего, чем самодостаточного упоения настоящим.

Эрос вообще крепко повязан с Танатосом душный, смертный плоти запах, по слову Блока, у Пушкина же еще и с грустью-тоской, неизбывной разлукой. Пятнадцатилетним мальчиком он пишет стихотворение Гроб Анакреона, где пылкий гимн земным радостям Наслаждайся, наслаждайся, чаще кубок наливай, страстью пылкой утомляйся и за чашей отдыхай! объемлется и ограничивается лирой над могилой, где почиет в мире сладострастия мудрец, которого увели в гроб музы и хариты.

Кто не помнит чудных женских ножек из первой главы Евгения Онегина некоторые из исследователей даже наградили за это Пушкина титулом эротического писателя и вышли с ним на прогулку значительно реже вспоминают завершение этой темы в той же первой главе Но полно прославлять надменных болтливой лирою своей они не стоят ни страстей, ни песен, ими вдохновенных слова и взор волшебниц сих обманчивы как ножки их. В 1826 году появляется стихотворение Признание, где читаем Но узнаю по всем приметам болезнь любви курсив мой. А. К. в душе моей. Наконец, уже в седьмой главе Евгения Онегина, то есть вполне зрелым человеком, Пушкин прямо пишет от своего авторского имени.

Так вот каков этот эротический писатель ! Мудрецу-психоаналитику, который находит во всем этом скрытый комплекс некрофилии, можем сказать, что для Пушкина как христианина смерть есть часть жизни на пороге инобытия, а не просто дуалистическая противоположность здоровью и долголетию.

Любовь к миру, любовь к другу, любовь к женщине в таком случае оказывается испытанием, налагаемым на любящее сердце условиями эмпирического пространства и времени.

Фактически с детских лет до вершин жизни сверхчувственная поэтическая интуиция вела Пушкина прочь от всяких абсолютизаций, от всяких идолов, будь то идол эротики или идол романтической страсти. Прибегая к любимому бердяевскому обороту, позволительно заметить, что Пушкин очень остро переживает неизбежность объективации любви в пределах относительного земного существования и не дает сердцу забываться.

Пройдет и скроется вот ключ к символике любви-страдания у Пушкина. В отличие от язычников как древних, так и новых , Пушкин не отождествляет любовь с эротикой в отличие же от романтиков и позднейших символистов, он не впадает в принципиальную двойственность горнего и дольнего, для которой все преходящее только подобие Гёте. Даже архетип Песни Песней не подходит к пушкиниане, потому что любящие здесь принадлежат не только друг другу, но и Третьему, который есть сама любовь. Классические образцы эротической любви, известные европейской традиции, также мало что нам прояснят в творении Пушкина.

Снова и снова воспроизводит наш поэт тему любви-прощания, когда любящие вроде бы могут соединиться, но берут на себя крест расставания во имя некоей высшей правды Я вас любил любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем Но пусть она вас больше не тревожит Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим. Кроме нас с тобой, есть еще и другой, и потому я не буду счастлив или счастлива за счет другого таков истинно православный ответ на зов сильной, как смерть, любви.

Эмпирически другим может в зависимости от обстоятельств оказаться и старый генерал как у Татьяны, и тот, кто милой деве даст название супруги, ее суженый, но мистически этим Другим в конечном счете является Господь Сил и Светов, перед лицом которого только и возможна любовь. Пушкинское вечное прощание это не драма Ромео и Джульетты под давлением внешних врагов и уж тем более не разрыв Фауста с Маргаритой, который довольно спокойно переступает через гибель своей возлюбленной и своего от нее ребенка.

Быть может, наиболее родственно пушкинскому отношению к любви отношение Данте к Беатриче, но этому противоречит не только духовное трезвение русского поэта, но и сама его жизнь, закончившаяся, как известно, в церковном браке. Вообще, эротический культ Софии как Вечной Женственности есть одна из абсолютизаций христианской антиномии Творца и твари, а мы уже говорили, что Пушкин не склонен сотворять себе кумира ни из чего тварного Даже знаменитые его слова привычка свыше нам дана, замена счастию она следует читать именно в этом контексте Если выражаться категориально, то в пушкинском эросе телесное пресуществляется в душевное и духовное11, а это не проходит бесследно и безнаказанно для земной юдоли. Мужчина и женщина в создании нашего классика входят в символические отношения друг с другом, но, в отличие от романтизма и символизма как школы, он не настаивает на указанном соотношении, предоставляя его, как и всю жизнь, в волю Божию. У Пушкина девушка не кивает на розу, а роза на девушку все остаются самими собой.

В некотором смысле пушкиниана обличает не только ложь языческой вакхической сексуальности или романтического в сущности, мефистофельского превознесения над миром, она обличает и самодовление кумира красоты.

Когда Пушкин пишет Я помню чудное мгновенье Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты, он символически уравнивает гения чистой красоты с мимолетным виденьем как раз на том основании, что никакая земная красота и, следовательно, земная любовь не исчерпывает своего сверхбытийного источника, но и не безразлична к нему иначе это была бы лишь иллюзия, майя. Поэзия Пушкина вся стоит под знаком преображения 12, верно замечает С. Л. Франк, и как раз опытом такого преображения предостерегал летописец Пимен будущего Лжедимитрия от лукавой женской любви Не сетуй, брат, что рано грешный свет Покинул ты, что мало искушений Послал тебе Всевышний.

Верь ты мне Нас издали пленяет слава, роскошь И женская лукавая любовь.

Я долго жил и многим насладился Но с той поры лишь ведаю блаженство, Как в монастырь Господь меня привел. Разумеется, Пушкин не зовет всех в монастырь это путь немногих избранных, но он в своем сознании созерцает мужчину и женщину не только как половинки целого, но и как само это Целое, предвосхищаемое и чаемое, но не осуществляемое до конца на земле.

Церковь благословляет таинство брака, но она в литургическом венчальном чине приравнивает венцы супружеские к венцам мученическим. Иначе говоря, супружество и монашество суть явления одного ряда, а семья это малая церковь. Любящие не исчерпывают на земле глубины любви в браке, но они несут на себе тяготы друг друга в ожидании Царства Божия, где Бог будет все во всем. Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас, говорит Онегин Татьяне, как бы подтверждая известную фразу мадам де Сталь, что любовь сильнее смерти, но не сильнее брака.

В отличие от подобного романтического взгляда, Пушкин не видит в любви и браке врагов он видит в них лишь неподобное подобие того окончательного состояния, когда не женятся и не выходят замуж, но живут как ангелы небесные. Еще Аристотель писал, что мужское и женское символы друг друга, потому что противоположны и только вместе составляют целое Этика Эвдемова. Со своей стороны, основоположник православной апофатики Дионисий Ареопагит указывал Когда Бог восславляется через прекрасные формы, Он восславляется по образу мира сего. Когда же Он восславляется через неподобные и чуждые Ему образы, то Он восславляется превыше мира сего, ибо тогда подразумевается, что он и не равен, и не соразмерен, а запределен всему тому, посредством чего Его восхваляют всякая фигура являет истину тем очевиднее, чем открытее свидетельствует о себе через неподобность уподобления, что она фигура, а не истина.

Неподобное уподобление не дает телесному чувству, льнущему ко всему вещественному успокоиться на низменных образах, думать лишь о них и принимать их как бы за всю полноту истины 13. Таков логос любви у Пушкина.

Для православного чувства и ума икона Спасителя есть высшая святыня, которую нужно беречь как зеницу ока, но в то же время не сам Бог. Буквальное отождествление образа с Первообразом ведет от иконопочитания к иконопоклонничеству, то есть сотворению кумира.

Любовь к миру, любовь к другу и особенно любовь к женщине у Пушкина сильнее всего на свете, сильнее даже смерти, но она не сильнее самого Солнца любви, потому что светит его отраженным светом. Земных страстей может быть много начиная с низших ступеней, где существует размножение без любви, но даже на высших персоналистических взлетах эроса, где любовь подавляет и даже практически исключает всякое размножение секс , Пушкин всегда отличает фигуру Ареопагит от истины, виденье красоты от самой красоты.

Вместе с тем, как уже говорилось, у Пушкина нет и тени нигилизма по отношению к священному дару жизни романтизм и символизм как трансцендентальные установки, взыскующие знака, а не вещи, равно далеки от него. Даже ложь софианства, гностического культа жены, облеченной в солнце, поэтически опровергается Пушкиным именно в силу его духовной трезвости, покоящейся на твердыне Православия. Казалось бы, князю Гвидону в лице царевны Лебеди явилась сама София месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит и что же? Кто из романтиков или софиологов женился на своей Прекрасной Даме, жил с нею да поживал, да приплода поджидал? Вспомним для примера хотя бы Александра Блока в отличие от самого Пушкина, имевшего в законном браке четверых детей от любимой Наташи Мой идеал теперь хозяйка да щей горшок, да сам большой. Итак, по Пушкину, для любви нет мирского закона любовь выше закона, но в то же время поэт и не обоготворяет земную любовь, ибо это означало бы кощунственное отождествление Творца и твари, опущение духа до дурной множественности бытия.

В отличие от гностиков, романтиков и символистов, автор Евгения Онегина не эротизировал свою Софию14 и потому избег рабства страсти, которая в русском языке имеет один корень со словом страх. Не только Татьяна Ларина была другому отдана тому же другому была отдана и Маша Миронова, которая никогда бы не вышла замуж без родительского благословения.

Нет, Петр Андреич, отвечала Маша, я не выйду за тебя без благословения твоих родителей.

Без их благословения не будет тебе счастия. Покоримся воле Божией курсив мой. А. К Коли найдешь себе суженую, коли полюбишь другую Бог с тобою, Петр Андреич а я за вас обоих Точно так желал и сам автор дай вам Бог любимой быть другим. Пожалуй, только Дон Гуан из Каменного гостя поступил иначе, вызвав на бой за свою грешную любовь подземные силы, и поплатился за это жизнью. В любви к женщине, как повсюду, духовный строй пушкинской музы глубоко иерархичен, а не гармоничен и не катастрофичен.

В этом, между прочим, одно из существенных отличий Пушкина от Достоевского и Льва Толстого, для которых любовная встреча двух судеб чаще всего означала их жизненную и религиозную трагедию. Если экзистенциальные пути князя Мышкина, Настасьи Филипповны, Анны Карениной, Вронского буквально висят на ниточках и обрываются безумием, убийством, самоубийством, то у героев Пушкина это скорее исключение, чем правило, хотя ему прекрасно ведомо поветрие мировой Чумы15. В религиозно-философском плане это означает, что его гений был освящен не только божественной Энергией, но и божественным Порядком, для установления которого в мире нужно освобождение от эгоизма жертва вечерняя.

Тварное существо человек не в состоянии просто пресуществиться в другого по горизонтали для этого необходим третий, который есть одновременно начало и конец всего круг аввы Дорофея. Если говорить об аде у Пушкина, то это именно распускание в твари, когда любовь к человеку подменяет веру и любовь к Богу. Если бы Пушкин жил в средние века, писал В. С. Соловьев, то он бы мог пойти в монастырь, чтобы связать свое художническое призвание с прямым культом того, что абсолютно достойно16. Со своей стороны, ему вторил такой православный эстет, как К. Н. Леонтьев С первого взгляда кажется, что монашество, отрекающееся от семьи, есть логическая антитеза семьи.

Однако на деле оказывается иное. Брак есть своего рода аскетизм, своего рода отречение. Строгий, религиозный, нравственный брак есть лишь смягченное монашество иночество вдвоем или с детьми-учениками 17. Не того ли жаждала и душа самого поэта Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения.

Блажен, кто находит подругу тогда удались он домой. О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню поля, сад, крестьяне труды поэтические семья, любовь etc. религия, смерть. Все это мыслимо только на том основании, что совершенная любовь изгоняет страх 1 Ин. 4, 18 . Маяковский и женщины.

В поэтическом даре Маяковского всегда была очень сильна лирическая струя. В самые ранние годы появляются стихи, обращенные к той, что на всю жизнь станет Музой поэта Лиле Брик. В то время, когда развертывается полемика может ли и должен ли современный писатель обращаться к интимным переживаниям, к теме любви, В. Маяковский посвящает ей поэму Люблю. Но чувство любви воспринимается и отражается поэтом не так, как оно воспринималось и отражалось в традиции классики XIX в. Это не только глубоко личные переживания.

Еще более далеко это от того, что подразумевают под любовью обыватели. Обыкновенному Обыкновенно так - название первой части произведения, обыденному восприятию чувства противопоставлено восприятие, сформировавшееся в душе поэта. В этом основной конфликт лирической по своей жанровой доминанте поэмы. Любовь, данная, по мысли В. Маяковского, любому человеку от рождения, в сердцах обыкновенных людей между служб, доходов прочего поцветет, поцветет - и скукожится. Утрата любви - жизненный закон, против которого восстает поэт. Его чувство неизменно и верно.

О том, как оно возникло, развивалось и крепло, повествуется в последующих четырех главах. Сердце поэта, еще с детства способное вместить все мироздание, в юношестве подвергается испытанию на прочность тюремным