Теория генетической памяти

Теория генетической памяти. Мы стоим у порога сознания, на грани темного бессознательного. Внешние впечатления смешиваются с внутренними психическими процессами. Воспоминание настоящего, как Янус древних, смотрит по обе стороны, настоящее и прошлое скрещиваются здесь, здесь "Янус" дверь, вход и выход. Сновидность, встреча бодрствующего сознания с гипнотическим, аутогипноз, пробуждение особых центров подсознательного так по-разному намечаются своеобразные изменения восприятия и сознания при повторении прошлого”.14 Память различными своими слагаемыми принимает участие в создании уже виденного.

Большинство из этих слагаемых привлекается для кажущегося объяснения различных сторон явлений. Восприятие, запечатление, внимание, сохранение образов, забвение, воспроизведение, узнавание, локализация образов воспоминаний во времени и отнесения их к определенному месту, специфическая окраска воспоминаний как событий минувших, разыгрывающиеся ассоциативные процессы, сознание, анатомическая основа процессов—все это не остается в покое при наличии "уже виденного". Равно и при поисках причины то или иное кладется во главу угла. Со времени Спенсера ту же память можно рассматривать как зачаточный инстинкт. Наследственность имеет то же значение для рода, которое память имеет для отдельного лица. Быть может, предки внедряют исковой опыт в глубины “Я" своих потомков.

Картины давно минувшего, мелькнувшие перед праотцами, оживают под тождественным переживанием молодых.

Сын моряков, никогда не видевший моря, воспринимает картину прибоя, как уже виденную. В процессе эволюции происходит передача (с искажениями) генетической информации между организмами разных поколений, происходит обмен организмами между разными частями биосферы, и, следовательно, обмен генетической информацией. Биосфера также как и отдельные организмы, «помнит» свое прошлое, поэтому можно говорить о наличии у нее своей особой памяти. Это, во-первых генетическая память организмов биосферы ее составляющих, а, во-вторых «память среды», то есть необратимые изменения в геосферах планеты, происходившие в процессе биосферной эволюции.

Они влияли и влияют на ход происходящих эволюционных процессов. Следует отметить, что возникновение и эволюция биосферы были сопряжены с появлением организменных форм жизни и, соответственно, систем генетической памяти, в то время как для эволюции эмбриосферы была достаточна только «память среды». Развитие человеческой цивилизации связано с появлением вида Homo sapiens, представители которого обладают развитой нервной системой и, главное, овладели новыми способами передачи важной для выживания информации, как между поколениями, так и между одновременно живущими организмами - представителями человеческой популяции.

Это стало возможным после возникновения абстрактного мышления, второй сигнальной системы и языковых средств коммуникации. В итоге каждый человек получил возможность использовать в своей жизни индивидуальный опыт множества других людей, причем не только своих современников, но и людей прошлого.

Разумеется, при этом от человека человеку передается не просто совокупность сведений о конкретных событиях и объектах окружающей среды, а чаще всего обобщенный, абстрактизированный средствами мышления и языка опыт, включающий в себя всевозможные полезные для выживания навыки, в том числе и те, которые подразумевают использование приспособлений и технических средств. Переживание чувства “дежа вю” в этом случае характеризуется определенным чувством исторической регрессии по биологической линии к периодам, предшествующим зачатию человека, и подлинным отождествлением с одним из своих предков.

Иногда это ощущение связано со сравнительно недавней семейной историей и непосредственными предками по отцовской или материнской линии - родителями или дедушками и бабушками. Но возможен и уход назад на несколько поколений и даже веков.   В общем содержание этого переживания сопоставимо с расовой историей и культурным прошлым человека.

Чувство “дежа вю”- это короткая форма переживания прошлых жизней своих предков посредством имеющейся генетической памяти. Но переживания могут включать полное эмпирическое отождествление с предком, вплоть до его внешности, выражения лица, жестов, эмоциональных реакций и мышления. В других случаях они могут быть более обобщенными и размытыми, сводящимися к ощущению атмосферы и межличностных отношений в семье, клане или племени, интуитивного понимания культурных установок, систем верований, привычек, традиций, предрассудков и т. п. Две важные характеристики опыта предков отличают эти переживания от опыта расового и коллективного бессознательного.

Первая - это трудно описуемое эмпирическое качество, состоящее в субъективной уверенности, что протагонист принадлежит к кровной родне и переживание подразумевает "прочтение" генетического кода ДНК. В таком случае можно сделать предположение, что все мы рождены с генетической памятью, что у людей наследственно имеются генетические следы жизни наших предков, что память о предках закодирована в наших генах.

Тогда при определенных условиях тормозящий механизм ослабевает, и память о предках выявляется. При выявлении такой памяти у человека она воспринимается им так, будто это его собственные воспоминания. Исследования показывают, что такие скрытые "воспоминания" об окружающей действительности зашифрованы особым способом, очищены от конкретных деталей, свойственных той или иной исторической эпохе.

Язык, на котором разговаривает наша глубинная психика – это, прежде всего, язык символов. Если бы коллективное подсознание фиксировало в непосредственном виде всё пережитое человечеством, такая информация была бы недоступна для последующих поколений. Именно символизм подобных содержаний делает их интуитивно понятными для людей, независимо от исторического и культурного контекста. В чём же всё-таки суть наших подсознательных процессов? Пожалуй, наиболее точным их определением будет "картина мира". Это в некотором роде метафора, повествующая о мире, притча о том, что когда-то заботило человечество, повергало его в изумление, ужасало и радовало.

Каким способом наше "дневное", рационально мыслящее сознание соприкасаемся с коллективной памятью? Это происходит в тот момент, когда мы видим сны, испытываем чувство “дежа вю”, фантазируем или размышляем над тёмным содержанием древних мифов. Нередко такие психологические комплексы открываются человеку в минуты тяжёлого душевного кризиса, именуемого медиками "психозом". Во-первых, о реальности генетической памяти свидетельствует тот факт, что коллективные психические продукты — мифы и сказки, религиозные доктрины, мистические учения — тематически совпадают с индивидуальными материалами.

В числе последних — сновидения, случайные фантазии, а также уже упоминавшиеся психические расстройства. Во-вторых, доказано, что плод внутриутробно повторяет физическое развитие всех своих предков. При этом на его теле появляются, а потом исчезают главные метки такого пути — от жаберных щелей до хвоста.

Поэтому вполне логично предположить, что он заодно переживает некие эквиваленты опыта, соответствующего тому или иному этапу эволюционной метаморфозы. В-третьих, будущий младенец, находясь внутри материнского организма, большую часть времени спит и живёт с ним по одним ритмам. Не исключено, что в это время плод видит сны, совпадающие с ночными "фантазиями" матери. И хотя содержание таких младенческих сновидений неизвестно, можно предположить, что они в высшей степени символичны в силу ограниченности опыта маленького человечка.

Учёные предполагают, что таким способом ребёнок приобщается к коллективной памяти человечества. В-четвёртых, до сих пор остаётся во многом неясным механизм так называемых экстрасенсорных феноменов. И если отбросить всё наносное и связанное с коммерческими интересами так называемых "целителей" , то само существование подобных явлений как особого типа интуитивной или сенсорной (чувственной) одарённости можно объяснить только посредством гипотезы о реальности единого внеиндивидуального слоя нашей психики.

Теория вещих снов. Представление о “вещих” снах очень старо. Ещё в древние времена причудливые образы, видимые во сне, будоражили воображение людей. В самом деле, как это объяснить? Человек провёл всю ночь на своём ложе, а на утро, проснувшись, рассказывает, что он только что побывал в лесу, в котором когда-то бродил с людьми своего племени, что он разговаривал с давно умершими родными и охотился с ними на невиданных птиц и зверей.

Вера людей в сверхъестественное – в духов, населяющих весь окружающий мир, в душу, странствующую вне тела во время сна ее обладателя стала отправной точкой в объяснении сновидений. Сновидения, в которых будто бы скитающаяся душа спящего встречается с душами умерших людей, с духами растений и животных, они считали ключом к тайнам будущего, позволяющим заранее узнать волю богов. По сновидениям старались угадать, будет ли удачной задуманная охота, когда начинать битву с враждебным племенем и благоприятно ли место, избранное для жилья.

Гадания и предсказания по снам были распространены в Египте и Индии, в античной Греции и Риме, особенно пышным цветом процветала вера в вещие сны в средние века. Все правители держали на службе при своих дворах одного или даже нескольких наделенных особым даром предсказателей. Роль толкователя была по-своему опасна и коварна как по отношению к нему самому, так и к окружающим.

Несхожесть действительности с расшифровкой грозила лишением жизни. Разъяснение сновидения владыке с указанием на конкретных его врагов, якобы указанных свыше, служило достаточным поводом для смертной казни. Множество людей было замучено, предано безвинно жерновам смерти из-за тьмы человеческой, в которой они пребывали, находясь во власти великой тайны. Область толкований снов не оставляли своим вниманием также художники и философы. Аристотель писал: "Лучший толкователь снов тот, кто может в образности найти истинность происходящего". А Платон говорил: " разум должен извлекать из снов предвещание будущего" . В 19 веке в Европе и в России были очень популярны сонники, авторы которых уверенно объясняли значение сновидений с точки зрения сложившихся в обществе стереотипов и были подчинены мнению о влиянии извне.

И одновременно высказывались сомнения в правдоподобности и в самой возможности такого толкования снов. Сегодня наука сделала большой рывок к разгадке физиологии сна и объяснению природы сновидений.

И что же, сонники утратили свою актуальность? Да ни коим образом! Информация, содержащаяся в сновидении – это ключ к пониманию природы самого человека, его внутреннего мира, его жизни. Что же мы вкладываем в это понятие – вещий сон? По устоявшемуся мнению - это то, что ожидает человека в будущем, к чему его ведет жизнь, судьба - должно произойти обязательно по инертности сложившихся причин и обстоятельств. А сновидения в данном случае являются своего рода просмотром ситуации, которая еще не произошла.

Такие видения во сне предупреждают своим появлением о необходимости быть готовыми к ним. С другой стороны, если не рассматривать свою жизнь как заданную программу, то такого рода сновидение "вещает" о приближении какого-то действия, но допускает возможность внесения корректив в нужном направлении, однако не исключает и полного от них отказа, всецелого подчинения судьбе. Так или иначе, но к вещим снам мы стопроцентно относим те сновидения, которые материализовались в последующее время.

Более подходят к ним и наверное только и являются вещими те явления, которые человек увидел в состоянии сна, и которые один к одному совпали с реальностью без всякой образности и символики. То есть увиденное во сне, к примеру, взятие крепости и наяву явилось взятием крепости. Но ни в коем случае не является вещим сном, если увидел летящего голубя, через сонник перевел это как "к удачной покупке", запрограммировав себя таким образом на покупку, и позже осуществил ее в реальности.

Нужен очень осторожный подход к совпадениям даже в том случае, когда имеет место одинаковость увиденного и произошедшего. Сон строится из массы противоположных друг другу предметов, чувств, источников раздражения. В каких же случаях наш мозг, переваривая такой бутерброд, в состоянии показать то, что нас ждет впереди, то, что нам нужно, то, что может произойти? Настоящий вещий сон - явление крайне редкое, исключительное. Гораздо чаще мы видим так называемые «вещие сны», искусственно созданные нами самими. То есть увиденное во сне подгоняем к реальным ситуациям, и если это совпадает (заметьте - совпадает) с реально произошедшим, относим свой сон к разряду вещих.

В религиозных источниках часто можно встретить факты пророческого ночного видения теми или иными пророками. Но видят же пророки, а не кто-то другой. Пророк этот тот человек, который познал в достаточной мере истинность миросоздания, живя любовью к ближнему своему. Такому занятию посвятил всю свою жизнь, страдал, молился, любил и прощал.

В данных случаях имеют место "вещие сны" идеального происхождения, где очевидно наличие у человека таланта, одаренности, постоянного подчинения себя делу и обязательно отсутствие разбавления. Такое единично как по отношению к нашей истории, так и к жизни самих таких людей, с которыми все это приключилось. Вещий сон - это психоанализ, составленный при сновидении долго длящихся взаимосвязанных, повторяемых вещей, явлений или даже бессвязных вещей, явлений, но с учетом инертности мышления человека по какой-то одной логической последовательности.

Исключительность заставляет некоторых людей каждое сновидение представлять таким вещим сном. Однако зачем же ждать наступления ночи и уповать на сон, чтобы заглянуть в будущее, если все это можно сделать днем, анализируя и прогнозируя свой жизненный путь? Вещий сон случается у человека крайне редко, а сновидений тысячи. Стоит ли иголку нарочно бросать в стог сена, а потом ее там искать, если она лучше видна без этой кучи? Ведь будущее легче рассмотреть, анализируя прошлое и настоящее, но не сновидение.

Некоторые исследователи полагают, что между дежа вю и вещими снами нет принципиальной разницы. Дежа вю - всего лишь забытый сон. Когда что-то в реальной жизни вдруг начинает звучать в унисон с образом из сновидений это настолько впечатляет человека, что забытый сон выныривает, как поплавок, на поверхность. Наши сновидения могут ввести нас в иллюзорные воспоминания.

Отрывки снов оживают в нас на короткие мгновения, когда в настоящем случайное сходство нападает на проложенный след. „Внезапно вспыхивают огоньки из нашего мира сновидений, но вспышки так коротки, так не полны, что не могут в точности осветить область, откуда они светят".15 В поисках ассоциативных связей спускаются за ними в сновидения. „Жизнь ко сну"—старость и нежная юность будто бы особенно склонны к „опрошлению" настоящего. У душевнобольных отнесение первой фазы иллюзии ко сну отмечается чаще, чем у здоровых.

В таинственном тумане бессознательного расплываются дороги, предметы сливаются, и мы напрасно стали бы искать резких штрихов, дающих вразумительное объяснение, напрасно взывали бы о точном определении. Мы попадаем в некое промежуточное место меж материальными и психическими процессами, которое служит и отрицанием и вместе утверждением в наличии явления. Существеннейшая черта иллюзии совпадение до мелочей, тождество — в конце концов остается без объяснения и подменяется подобием.

Всегда убегающий от нас как смутное воспоминание между сном и явью, смысл судьбы, так же как и разницу между судьбой н жизнью, мы располагаем среди вещей, о которых говорим "я откуда-то знал, но никогда не смогу объяснить откуда" или "что-то во мне противилось сделать этот шаг, и ничего вразумительного я не могла им объяснить это была даже не интуиция меня просто поташнивало при одной мысли об этом" или "я уперся и заупрямился так впервые в жизни, никакие увещевания не могли меня заставить повернуть обратно, и никаких сомнений во мне не было, собственно, и мыслей, то никаких не было - просто чем дальше я шел, тем легче и радостней мне становилось, и я вам не смогу объяснить, в чем тут дело, потому что особенно то как бы ничего и не изменилось с тех пор". Очевидно, о смысле судьбы говорить прямо невозможно; о нем можно лишь догадываться только по направленности неких действий, да и то лишь в моменты этих действий, производимых нами и в нас силами судьбы.

Эти силы лежат так умонепостижимо потому, что силы судьбы не относятся к реальности языка и ума. Фигура речи не есть движение жизни.

Сны судьбы не являются просто снами вещими, то есть предвещающими будущее. В своей глубине сны судьбы есть действие соединения и возрождения телесной связи с первоисточником бытия и высвобождения, размыкания телесных оков биологического и общественного. Те моменты нашей жизни, которые принято называть судьбоносным, как правило предваряются снами судьбы, которые зачастую остаются совершенно скрытыми от нашей дневной памяти, и проявляют себя только в ощущении или фразе "мне это как будто уже когда-то снилось" (дежа вю), когда происходят те или иные судьбоносные события и действия, сколь незначительны они бы не были. Типология судьбы - вещь реально достаточно безосновательная, но синтаксис языка позволяет предпринять и эту попытку, сфера применения которой, скорее всего, рамками языка же и ограничивается.

Тургенев также ищет разгадку воспоминаний настоящего в сновидениях, которые будто исполняются до мелочей точно в действительной жизни.

Таков ”Сон”, написанный в 1876 г. Семнадцатилетний юноша, слабый и нервный, замкнутый, мечтательный, мешающий сны с действительностью, видит однажды особенно поразивший его “вещий” сон, который с точностью и осуществляется в действительности: “Человек этот до того показался мне знакомым, каждая черта его смуглого, желтого лица, вся его фигура—до того несомненно запечатлелись в моей памяти, что я не мог не остановиться перед ним, не мог не задавать себе вопроса: кто этот человек, где я его видел Этот человек был тот отец, которого я отыскивал, которого я видел во сне. Не было возможности ошибиться, — сходство было слишком поразительно. Самый даже долгополый балахон, облекавший его худощавые члены, цветом и складом напоминал тот шляфрок, в котором являлся мне мой отец. Уж не сплю ли я, подумалось мне. Нет Теперь день. Кругом шумит толпа Я шел я ждал чего-то необыкновенного с странным ощущением на сердце Предо мною длинная, узкая и совершенно пустая улица; утренний туман залил ее всю своим тусклым свинцом, но взор мой проникает до самого ее конца, я могу перечесть все ее строения Я изумился но на одно только мгновение, другое чувство тотчас овладело мною; это улица я ее узнал.

Это была улица моего сна, вот направо, выходя углом на тротуар, и дом моего сна, вот и старинные ворота с каменными завитушками Так, все так вот и доски и бревна, виденные мною во сне ”16 Блуждания юноши, как у одержимых падучей, „без мыслей, без ощущений", под „равномерный глухой и сердитый шум моря", плещущегося шагах в пятидесяти среди однообразной скатерти песчаных берегов” заканчиваются находкой трупа "ночного", виденного во сне отца.—“Несколько мгновений”—узнавания прошлого—“ничего в душе моей не было, кроме немолчного морского плеска и немного страха перед овладевшей мною судьбой ”.