Рост заработной платы в зависимости от способностей

Источник: Judy R. W.,D'AmicoC. Work and Workers in the 21st Century. Indianapolis (In.), 1997. P. 63.

Данные скорректированы с учетом инфляции и рассчитаны в соответствии с индексом потребительских цен с поправкой роста цен на 1,1 процентных пункта в год.

То есть богатеют только и исключительно головастые, а бесталанные обладатели вузовских корочек влачат стабильно-бесперспективное существование, как раньше – необразованные. Быстро растет число миллионеров, которые извлекают доходы не из капитала (фабрики-заводы), а из своей головы – топ-менеджеры, адвокаты, дизайнеры, врачи, художники, программисты, консультанты, режиссеры. Зачастую люди этой категории предпочитают вообще не ходить на службу, а работают дома в режиме фрилансеров – на гонорары или за долю прибыли корпорации. Именно их доходы растут последние двадцать лет, в то время как доходы обычной интеллигенции заморозились. И с точки зрения бизнеса это логично: зачем повышать зарплату обычным сотрудникам, если рост производительности труда обеспечивают не толпы одинаково-безымянных работяг, а светлые головы одного-двух ведущих специалистов? Работяг можно увольнять и нанимать пачками, а вот хорошего специалиста – поискать нужно.

В индустриальную эпоху (капитализм) богатство накапливалось долго и трудно, передавалось из поколения в поколение и поколениями приумножалось. А вот начало информационной эры (постиндустриализм) породило феномены «мгновенных» миллионеров и даже миллиардеров. Именно в это время радикально поменялся состав элиты американского общества: к концу XX века 80 % американских миллионеров были людьми, которые сами заработали свое состояние.

Старые американские капиталисты – владельцы заводов-газет-пароходов – вдруг осознали, что в информационном мире экономить на сверхквалифицированных или просто гениальных специалистах – себе дороже. И зарплаты уникальных специалистов поползли вверх, удивляя экономистов и безумно раздражая бесталанную гопоту и леваков. И сложно не раздражаться, если с 1990 по 1995 годы зарплата рабочих в сотне самых крупных корпораций выросла на 16 %, а оклады их руководителей на 100 %...

По итогам 1996 года 20 руководителей крупнейших американских компаний получили в виде зарплаты и разных бонусов более 20 миллионов долларов каждый. Причем трое из них огребли по 100 миллионов. Вот это я называю ударно потрудиться!.. А на следующий год один из этой троицы – топ-менеджер «Трэвелерс Групп» господин Вейль – получил 230 миллионов долларов (в дополнение к прошлогодним ста).

Но и это еще не рекорд! Президент «Кока-Колы» Гойзуэт заработал в том же году один миллиард долларов... И это не удивительно: топ-менеджеры – народ штучный, и они стоят своих денег. Разве не стоил своих миллионов Ли Якокка, поднявший со дна «Крайслер»? А разве не стоил своих денег тот же Гойзуэт, если учесть, что именно под его чутким руководством капитализация компании росла на 25 % в год, а ее рыночная цена подскочила с 4 миллиардов долларов до 150 миллиардов всего за шестнадцать лет?

Короче говоря, в середине девяностых средний доход капитанов американской индустрии в 326 раз превысил средний доход персонала их компаний. Как тут не скрипеть зубами завистливым людям?.. Однако подобный разрыв, который все более и более проявляет себя не только в традиционно индивидуалистической Америке, но даже и в эгалитарно-уравнительной Европе, является характерной особенностью информационной экономики, которую иначе я бы назвал экономикой ума .

Мощь информационной экономики прекрасно иллюстрирует корпорация «Майкрософт». В ней работает примерно 20 тысяч человек. А рыночная стоимость корпорации такова, что удельная стоимость компании составляет 15 миллионов долларов на одного работающего. (Сравните, опять-таки, с какой-нибудь африканской или азиатской страной с сопоставимым бюджетом и десятками миллионов жителей, создающих этот бюджет мотыгой и калашниковым. Понятно, почему они ненавидят Америку!)

Разумеется, майкрософтовский Билл Гейтс – редкое исключение из общего правила богачей. Чтобы пробиться в бизнес-элиту без высшего образования, действительно нужно быть редким гением. Потребность в высшем образовании в новом мире ничуть не упала, как могло бы показаться не очень внимательным читателям. Просто высшее образование превратилось в необходимо-элементарную базу для дальнейшего творческого и интеллектуального роста. Ну, как обычная грамотность. И ценность образования доказывается его ценой. Стоимость высшего образования в Америке растет быстрее всего прочего. Траты американского студента на качественное образование в пять раз превосходят все остальные его траты, вместе взятые – на питание, жилье, одежду, развлечения, автомобиль, бензин. То, что находится в голове выпускника, стало ценнее самого ценного материального оборудования: стоимость высшего образования начинается от 100 000 долларов, а средняя стоимость оборудования, на котором будет работать выпускник, составляет около 80 000 долларов.

Если не уходить далеко от «Майкрософта», то на его примере можно увидеть еще одну яркую грань бриллианта новой экономики. Эта экономика пуста, как атом! Если бы мы увеличили ядро атома до размера спичечной головки, то размеры атома (диаметр его электронных орбит) выросли бы до размеров Большого театра. При этом сами болтающиеся вокруг спичечной головки электроны были бы практически неразличимы глазом. Весь атом внутри практически пуст. Нет в нем материи – одна видимость!.. Так и с новой экономикой. Ее корпорации «не наполнены материалом», в отличие от тяжелой капиталистической индустрии вчерашнего дня. Если подсчитать все имущество «Майкрософта», то оно будет стоить только 6 % от стоимости всей компании. Что же стоит остальные 94 % денег?

Мозги. Люди. Идеи. Билл Гейтс говорил, что если его корпорацию покинут 20 человек, она перестанет существовать.

И такая ситуация не только с компьютерными компаниями. Возьмем, например, «Кока-колу». Как вы думаете, сколько стоит материальное имущество этой компании? Оно стоит даже меньше, чем у «Майкрософта» – всего 4 %. Чистый бренд без всякого оборудования. То есть только мозги. И немного стульев в офисах.

Порой вся «миллионная компания» и вовсе состоит из одного человека. Который сидит дома и консультирует корпорацию, придумывает рекламу, пишет сценарий, выезжает читать лекции. Более 25 миллионов американцев работают в таких «сам-себе-компаниях». Не все они миллионеры, но все живут в достатке и самоуважении. Как отмечает один из американских экономистов, «если эта тенденция продолжится... то в будущем каждый станет самостоятельной хозяйственной единицей, работающей на самое себя».

Конечно, не станет. Потому что дураков, которые могут работать только из-под палки и только по указке, в этой жизни гораздо больше, чем людей умных. И этот простой природный факт уже находит свое отражение в постепенном крушении и распаде того монолита, который называется средним классом. Средний класс начал рушиться так же неожиданно для ученых, как антарктический ледник Ларсен В – гляциологи думали, простоит еще лет двести, а он взял и треснул под напором глобального потепления, начал разваливаться. Совершенно аналогично гордость, надежда и опора XX века – мидл-класс дал трещину и начал быстро-быстро расслаиваться и разваливаться.

Относительное имущественное равенство, которое было достигнуто к семидесятым-восьмидесятым годам, дало изрядную трещину, которая все увеличивается. В 1979 году отношение средней зарплаты 10 % самых высокооплачиваемых американских работников к зарплате 10 % низкооплачиваемых составляло 3,1. А к 1993 году оно возросло до 4,2 и продолжает расти. Сейчас представители так называемого низшего среднего класса постепенно теряют свой статус и оседают на маргинальное дно, отражая ту простую истину, что в развитом технологическом мире все меньше нужно людей, которые «могут копать, а могут не копать». Западные социологи с тревогой отмечают бурный рост в конце XX века числа бедных, которые еще вчера таковыми не были.

Что делать с накапливающимися «новыми бедными», пока не очень ясно. Столько тупой работы для них нет (да еще гастарбайтеры подпирают). Просто помогать им деньгами, как когда-то помогали римскому плебсу, опасаясь «разлития социальной желчи», – не выход. Во-первых, потому что эта богадельня консервирует бедность и социальную апатию, продлевая их в следующие поколения. Во-вторых, обильные социальные дотации ложатся нагрузкой на бюджет, замедляя экономику. И, в-третьих, самым парадоксальным образом прямая помощь бедным может еще больше увеличить имущественный разрыв в обществе, заставляя богатых еще больше богатеть! Происходит это вот почему... Государству ведь нужно где-то брать деньги на социалку для голытьбы. Деньги эти занимают у богатых. А у кого же еще? Занимают под проценты, то есть выпускают государственные облигации, скажем, под 5 или 10 процентов годовых. И потом государство оказывается должно богатым людям, вложившим деньги в самые надежные (потому что государственные) бумаги. Бедные тупо прожирают свои пособия, а богатые держатели бумаг делаются еще богаче. Разрыв между общественными стратами растет. Против чего боролись, на то и напоролись. Как ни крути, а умные всегда в выигрыше.

Американцы один раз наступили на эти грабли и до сих пор расплачиваются. В 1990 году на помощь беднякам, уже давно отвыкшим от работы, государство тратило 16 % от всех бюджетных расходов. И эти 16 % тянули за собой еще 13 % расходов, которые шли на погашение процентов держателям государственных долговых обязательств. То бишь состоятельным людям. Иными словами, для того, чтобы поддержать существование бесполезных людей, государство вынуждено практически столько же отмусливать богачам. Если что и погубит Америку, так это помощь голытьбе, которая раздувает государственный долг до принципиальной невыплачиваемости.

И не нужно, кстати, пугаться слова «бедные». Современные бедные в развитых странах не знают, что такое голод. Американские бедные – это люди, имеющие телевизор, СВЧ-печь, холодильник, видеомагнитофон или DVD-плеер, несколько сотовых телефонов на семью, компьютер, автомобиль. Часто американские бедные владеют собственным домом или квартирой. Например, по данным за 1990 год, 40 % бедных американцев имели дом стоимостью 40 тысяч долларов. А полмиллиона семей, числящихся бедными, обладали домом стоимостью свыше 100 000 долларов. То есть, даже попадая по официальной статистике в категорию бедных, люди живут сравнительно неплохо. Лучше быть бедным в Америке, чем «средним классом» в какой-нибудь Танзании. Современные бедные – это вам не английские бедные времен Карла Маркса с одними пролетарскими ботинками на всю семью... Единственное, чего нет у постиндустриальных бедных, так это перспектив.

Я здесь, в основном, говорю про США и цифры привожу американские, но аналогичные тенденции прослеживаются и в Европе, правда, чуть менее ярко из-за традиционной европейской социалистической уравнительности.

Все это западным ученым известно и многих повергает в пессимизм. Так, например, аналитический центр министерства обороны Великобритании в начале 2007 года опубликовал доклад, в котором рассматривает различные вызовы, с которыми столкнется человечество в ближайшие тридцать лет. И там, в частности, сказано, что основным антагонизмом будущего станет напряжение между немногочисленными умно-богатыми и всей прочей массой, которую до сих пор именовали средним классом. Причина этого, как отметил глава аналитического центра контр-адмирал Крис Пари, в том, что «с каждым годом растет пропасть между сверхбогатыми и средним классом. И это неравенство становится в условиях глобализации общепланетарным явлением». Авторы доклада опасаются радикализации общественных настроений. А отсюда, по их мнению, один шаг до социализма и неомарксизма, которыми в значительной мере поражена западная либералистическая интеллигенция, чего мы еще коснемся позже.

Сейчас считается общепризнанным, что большое общественное расслоение – это очень плохо, поскольку из-за присущей низкоинтеллектуальным людям зависти вызывает в обществе излишнее напряжение (свою зависть низкоранговые особи принимают за возмущение «несправедливым устройством общества»). Поэтому европейцы социальное неравенство стараются сглаживать. Фактически же получается самый настоящий социализм, то есть уравниловка, главная идея которой чисто шариковская – отнять у богатых и отдать бедным. А по-другому социального равенства добиться просто невозможно: ясно ведь, что ума человеку извне не вложишь, и потому глупый не сможет заработать больше, чем он может. А для умного пределов нет. Вот у него и стараются с помощью налоговых изъятий отщипнуть и подарить бедному. Тем самым проводя в обществе антистимуляцию к работе: зачем зарабатывать, если все равно отнимут? Именно поэтому западноевропейские врачи, ученые и прочие высокие специалисты тысячами бегут в Америку, где меньше социализма и можно больше заработать, а на их место прибывают спецы из бедных стран Восточной Европы.

Итак, что мы усвоили? Наступает (в развитых странах практически уже наступила) эпоха меритократии, то есть власть умных. Эта эпоха имеет свои плюсы и минусы. Минусы – имущественное расслоение населения увеличивается, и это объективная тенденция, с которой невозможно бороться. Точнее, попытки бороться с этим путем введения прогрессивных налогов или расширением социальной помощи бедным оборачиваются своей противоположностью – замедлением экономики, ростом государственного долга и еще бол ьшим обогащением богатых.

Плюсы эпохи – теперь не обязательно рождаться в семье Рокфеллера, чтобы стать миллионером. Как пишет доктор экономических наук В. Иноземцев, «...в течение последних десятилетий практически каждый случай перехода человека из среднего класса общества в его интеллектуальную и имущественную верхушку в той или иной мере связан не столько с удачной реализацией его прав собственности на капитальные активы (для чего нужно иметь их изначально и уже принадлежать к высшей касте), сколько с эффективным использованием интеллектуальных возможностей... Таким образом, современный классовый конфликт не разворачивается вокруг собственности на средства производства, а формируется как результат неравного распределения самих человеческих возможностей...»

Морлоки против элоев.

«Не общество, не социальные отношения делают теперь человека представителем господствующего класса, – продолжаю цитату, – и не они дают ему власть над другими людьми; сам человек формирует себя как носителя качеств, делающих его представителем высшей социальной страты».

Информация – основа постиндустриального общества. Тот же автор со ссылкой на западные источники заключает, характеризуя основные свойства этой основы: «...информация есть наиболее демократичный источник власти, ибо все имеют к ней доступ, а монополия на нее невозможна. Однако в то же самое время информация и наименее демократичный источник власти, так как доступ к ней отнюдь не означает обладания ею. В отличие от прочих ресурсов, информация не характеризуется ни конечностью, ни истощаемостью, ни потребляемостью в их традиционном понимании, однако ей присуща избирательность – редкость того уровня, который и наделяет владельца этого ресурса властью высшего качества... Впервые в истории условием принадлежности к господствующему классу является не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться».

Процессы, происходящие в постиндустриальном обществе, а именно начавшееся имущественное расслоение граждан по уму, приводят многих западных исследователей к выводу, который в науке получил название «80/20 society» и заключается в следующем: общество в обозримый период времени разобьется на два неравновеликих «класса» в указанном соотношении. И 20 % богатых и талантливых будут реально управлять оставшимися 80 % относительно малообеспеченных граждан, вынужденных ходить на нелюбимую работу. Это и есть меритократия – власть интеллектуалов над народом.

Слава тебе, господи!