НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ И НЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ САМОРЕГУЛЯЦИИ

Физиологические эффекты аутогенной тренировки в целом и механизмы восстановления под ее влия­нием нервной регуляции тех или иных кон­кретных функций весьма сложны и до настоящего времени полностью не изучены. В зарубежных стра­нах, где опыт практического применения аутогенной тренировки имеет уже достаточно длительную исто­рию, эти механизмы часто объясняются с позиций и в терминах бихевиористических и психосоматических концепций, лишь очень отдаленно связанных с физио­логией. В связи с этим известный французский автор L. Chertok в 1958 г. писал: «Научное обоснование ре­лаксации еще трудно при сегодняшних знаниях... В дис­куссии о взаимоотношении между физиологическим и психологическим релаксация является тем перекрест­ком, где эти области безнадежно спутаны». Через 20 с лишним лет в монографии «Непознанное в психике человека» он (4-982) вновь возвращается к этой теме и, анализируя свой многолетний психотерапевтический опыт гипнолога и психоаналитика, обобщает: «...Я не мог не признать, что многое из того, что происходит у меня на глазах, остается для меня несомненно зага­дочным. Я вдруг обернулся к реальности. И заметил,что король голый. Наши знания о действительности ничтожны по сравнению с тем, что нам неизвестно»[5]. С некоторыми оговорками можно, в общем, согла­ситься с этим мнением.

По справедливому замечанию Н. В. Иванова, «трудность правильного построения теории релакса­ции связана с тем, что это неотделимо от решения об­щего философского вопроса о соотношении психиче­ского и физиологического».

На протяжении истории психотерапии постоянно возникали, отмирали или трансформировались на­учные теории, расширявшие наши представления о ме­ханизмах и основах психотерапевтического воздей­ствия. Естественным и очевидным является положе­ние, что любые новые успехи возможны только на основе творческого переосмысления и обобщения на качественно новом уровне огромной фактологии и на­учного опыта, существенный вклад в которые внесла отечественная психотерапия. Идеалистические позиции многих зарубежных исследователей в определенной степени тормозят прогресс в области психотерапии, в ряде случаев несовместимы с идеями и достижения­ми отечественной физиологической школы, основан­ной на принципах диалектического материализма.

Центральное место в раскрытии физиологических механизмов аутогенной тренировки занимает изучение вопросов саморегуляции исходно непроизвольных функций организма. Согласно технике Шульца, важным условием для овладения методом являются упражнения в расслаблении мышц, т. е. упражнения в целенаправ­ленных двигательных актах, хотя и крайне редко реализуемых в обыденной жизни (в этом их варианте).

И. М. Сеченов впервые обосновал положение о том, что все психические акты принадлежат к ре­флекторным и «все сознательные движения, вытекаю­щие из этих актов, движения, называемые обыкновен­но произвольными, суть в строгом смысле отра­женные»[6]. Произвольное движение, по мнению И. М. Сеченова, отличается от непроизвольного тем, что оно подчиняется воле, сопровождается ощуще­ниями, отражающимися в сознании, а также тем, что оно «есть движение заученное (разрядка наша — В. Л., М. Р.) под влиянием условий, создаваемых жизнью»[7]. Здесь уместно еще раз напомнить, что об­учающий (научающий) характер является одним из ос­новных принципов аутогенной тренировки. Обучае­мость человека, несмотря на значительное количество работ по этой проблеме в педагогике, как психофизио­логическое качество пока очень мало исследована. Многие поразительные ее феномены, в силу их обы­денности, не вызывают у нас удивления и ощущения прикосновения к загадочному. Например, речь, являясь произвольной функцией, становится ею лишь на основе длительного упражнения и научения. В этом плане самого пристального внимания заслуживают пока единичные опыты применения аутогенной трени­ровки у детей (Н. П. Мировская, С. Г. Файнберг, В. А. Сергеев с соавт. — у нас; В. С. Манова-Томова — в Болгарии; Р. Агсап — в Румынии), когда обучаемость как системное качество наиболее высока. Возможно, если бы так же систематически и настойчиво, как мы обучаем детей навыкам социальной (интерперсональ­ной) саморегуляции отношений (опроизволиваем их), мы прививали бы им приемы саморегуляции внутрен­них (интраперсональных) отношений, многие совре­менные данные о статистике психоневрологической па­тологии не выглядели бы так удручающе. Одновремен­но это способствовало бы снятию того налета сверхъестественности с фактов управляемой саморегу­ляции исходно непроизвольных функций, которые, воз­можно, являются непроизвольными в значительной степени потому, что мы не ставили сознательной цели их опроизволивания.

Учение И. М. Сеченова об отражательной роли мозга было поддержано и развито в трудах И. П. Павлова и созданной им школы. Обоснованные в отечественной науке принципы нервизма и детер­минизма, учение об условных рефлексах позволили с физиологических позиций подойти к вопросу о про­извольных и непроизвольных реакциях. Многочислен­ные экспериментальные работы павловской школы показали, что в основе произвольных движений лежат корковый анализ и синтез афферентных сигналов, идущих от внешней среды и от проприорецепторов. По словам И. П. Павлова, «весь механизм волевого движения есть условный, ассоциативный процесс, под­чиняющийся всем описанным законам высшей нервной деятельности»[8].

В многочисленных работах И. П. Павлова подчер­кивается роль речи и образных представлений в уста­новлении двусторонних связей кинестетических клеток с двигательными, а также клетками корковых отделов анализаторов. Обсуждая вопрос об идеомоторных ак­тах (которые, как мы убедимся позднее, играют огромную роль в методике аутогенной тренировки), И. П. Павлов говорил: «Давно было замечено и науч­но доказано, что раз вы думаете об определенном движении, т. е. имеете кинестетическое представление, вы его невольно..., этого не замечая, производите»[9]. Идеомоторная тренировка в качестве одного из главных компонентов входит во многие современные модификации аутотренинга.

Связь функционального состояния центральной нервной системы и адаптивного поведения с движе­ниями, тонусом поперечнополосатой и гладкой муску­латуры, имеющих обширное корковое представитель­ство, неоднократно подчеркивалась И. П. Павловым и его учениками. В 1912 — 1913 г., читая лекции в Воен­но-медицинской академии, И. П. Павлов говорил: «Нормальная мышечная деятельность тонко регули­руется раздражениями, идущими от самого двигатель­ного аппарата, а именно: во время движения сухожи­лия то натягиваются, то ослабляются, сочленовые поверхности соприкасаются... И, так как в этих частях, в сухожилиях, суставах и т. д. оканчиваются центро­стремительные нервы, которые в каждый момент по­сылают раздражения в центральную нервную систему, то благодаря этому сигнализируется каждый момент движения и все движение в целом регулируется и на­правляется»[10]. В этой короткой цитате со всей очевид­ностью обнаруживаются рефлекторные основы теории обратной связи, а также полученные позднее нейрофизиологические факты саморегуляции мышечного тону­са и функционирования гамма-петли.

Принцип рефлекторной деятельности мозга, об­основанный в работах И. П. Павлова, полностью со­храняет свое значение и по отношению к эмоцио­нальным реакциям. Мышечные компоненты эмоций — мимика, пантомимика, тембр голоса — являются объективными признаками состояния психики/Психо­логическое обоснование связи мышечной деятельности с эмоциональной сферой берет свое начало еще от ис­следований W. James и С. Lange. Несмотря на наив­ность аргументации («эмоция — ощущение телесных изменений»), этими авторами была довольно точно подмечена взаимосвязь эмоциональных ощущений» и их внешнего выражения.

Хорошо известно, что мышечное напряжение («за­стывшая мимика», «нервная дрожь», «стесненное ды­хание» и т. д.) является соматическим компонентом страха и других отрицательных эмоций. Психологиче­ский опыт подкрепляется физиологическими наблюде­ниями с одновременной регистрацией вегетативных, биохимических и моторных изменений в ответ на эмоциогенные раздражители. Специальные электрофизиологические исследования, в частности, показали, что отрицательные эмоциональные состояния всегда со­провождаются активацией поперечнополосатой муску­латуры, а расслабление мышц служит внешним выра­жением положительных эмоций, состояния покоя, уравновешенности. В связи с этим становятся по­нятными физиологический смысл волевого расслабле­ния мышц, тренировки этого процесса, а также роль самовнушения на фоне состояния релаксации, вызы­вающего фазовые состояния в коре головного мозга. , Словесный сигнал или образ, вызванный словесным сигналом, ведет при повторении в процессе трениров­ки к образованию условных кортико-висцеральных ре­акций и реализации желаемых сдвигов, тем самым повышая уровень саморегуляции.

Говоря о том, что только у человека движения ста­новятся истинно произвольными, И. П. Павлов писал: «Непроизвольное можно сделать произвольным, но достигается это теперь при помощи второй сигналь­ной системы»[11]. «Слово, — указывал он, — благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека, свя­зано со всеми внешними и внутренними раздражите­лями, все их заменяет и потому может вызвать все те действия, реакции организма, которые обусловливают те раздражители»[12]. Роль речи в развитии произволь­ной регуляции функций была убедительно показана в ряде работ отечественных авторов (Н. А. Берн-штейн, К. И. Платонов, П. К. Анохин, Л. С. Выготский, А. Р. Лурия).

Большое значение для понимания механизмов вну­шения и опроизволивания имеют установленные пав­ловской школой и Н. Е. Введенским так называемые фазовые (переходные) состояния между сном и бодр­ствованием, отличающиеся различной степенью выра­женности и интенсивности процессов торможения функций. Одной из наиболее существенных для психо­терапии особенностей фазовых состояний является от­крывающаяся при этом возможность воздействия на некоторые психические и физиологические функции «в обход сознательного контроля». По И. П. Павлову, сила самовнушения (или внушения) определяется наличием «концентрированного раздражения опреде­ленного участка коры, сопровождающегося сильней­шим затормаживанием остальных отделов коры, пред­ставляющих, так сказать, коренные интересы всего организма, его целостности, его существованиям. При таком состоянии коры больших полушарий могут создаться условия, когда второсигнальные (знаковые) процессы доминируют над реальными ощущениями. «Одним из прямых результатов этого, — писал К. И. Платонов, — является возникновение акта самовнушения»[13].

С трудами И. П. Павлова и Н. Е. Введенского тес­но связаны представления о доминанте, выдвинутые А. А. Ухтомским. Под доминантой А. А. Ухтомский понимал «господствующий очаг возбуждения, пред­определяющий в значительной степени характер теку­щих реакций центров в данный момент», считая, что принцип доминанты является «физиологической осно­вой акта внимания и предметного мышления». Исходя из этих представлений, причины многих психопатологических явлений («навязчивости», «галлюцинаций», «предубеждений») А. А. Ухтомский видел в «инертно­сти господствующего возбуждения» («доминанте пе­реживаемого момента»). С точки зрения теории А. А. Ухтомского, всякое индивидуальное психическое содержание есть след от пережитой ранее доминанты. Текущее состояние человека и его активность, по А. А. Ухтомскому, всегда является отражением той или иной доминанты. Устойчивость же самой доми­нанты зависит от лабильности формирующих ее нерв­ных центров. Чем лабильнее и одновременно устой­чивее возбуждение нервных центров, тем благоприят­нее условия для образования новых доминант. Сле­дует отметить, что основная сущность аутотренинга состоит именно в целенаправленной тренировке нерв­ных процессов — их лабильности, устойчивости и переключаемости.

Существенное влияние на современные теоретиче­ские построения в психологии и медицине оказали идеи известного советского психолога Л. С. Выготско­го, заложившего основы исторического подхода к из­учению психики человека. В основе предложенной им теории лежат две гипотезы — об опосредованном ха­рактере психической деятельности и о происхождении внутренних психических процессов из внешних (идея интериоризации). Автор рассматривал процесс форми­рования внешних психических функций как образова­ние форм речевого общения с последующим их обра­щением на себя и далее «про себя». Всякая высшая психическая функция необходимо проходит через внешнюю стадию в своем развитии, потому что она является первоначально социальной функцией[14]. Теоре­тические построения Л. С. Выготского были в после­дующем подтверждены в работах А. Н. Леонтьева (1977).

В последние годы активно проводятся нейрофизио­логические и психофизиологические исследования функции речи, которую нейропсихолог А. Р. Лурия на­звал «одним из наиболее существенных средств регу­ляции человеческого поведения», подни­мающего «отдельные непроизвольные реакции до уров­ня сложных произвольных действий» и осуществляющего «контроль за протеканием высших, сознательных форм человеческой деятельности». А. Р. Лурия, разви­вая положения И. П. Павлова и Л. С. Выготского, считал, что специфически человеческие формы психи­ческой деятельности включают, прежде всего, взаимо­действие двух уровней организации нервных процес­сов: первосигнального и «того, который формировал­ся на основе языка и в основе которого лежала сигнальная регулирующая функция слова». Далее, ав­тор высказывает предположение, что «в различных па­тологических состояниях изменение нейродинамики, лежащей в основе элементарных и речевых процессов, может быть неодинаковым». Существенное значение для теории и практики психотерапии имеют положе­ния А. Р. Лурия о регулирующем влиянии речи при па­тологических состояниях и речевом воздействии на об­щую нейродинамику, в частности у детей. Опыты, проведенные им совместно с Е. Д. Хомской у детей с церебральной патологией, показали, что если регули­рующее влияние речи остается сохранным, то оно мо­жет компенсировать нарушения общей нейродинами­ки. Поддерживая высказывание D. Hebb, А. Р. Лурия пишет, что «по отношению к человеку понятие CNS может быть расшифровано как Conceptual Nervous Sistem»[15], тем самым еще раз подчеркивая регулирую­щую роль речи и вербального мышления по отноше­нию ко всем функциям ЦНС. Эти обоснованные на­учные положения в значительной степени объясняют механизмы и терапевтическую эффективность модифи­каций аутогенной тренировки, в основе которых лежит вербальное аутовоздействие.

Изложение теоретического обоснования и физиоло­гических механизмов аутогенной тренировки и психо­терапии в целом было бы неполным без учета теории функциональных систем, разработанной П. К. Ано­хиным (1978). Эта теория развивает основные положе­ния физиологического учения И. П. Павлова и вводит качественно новые понятия о специфических механиз­мах динамической организации активности в целост­ную систему поведенческого акта.

Первоначально в павловских исследованиях психи­ческие и физиологические, условнорефлекторные процессы сопоставлялись, при этом И. П. Павлов считал, что «здесь имеется (в условном рефлексе — прим. авт. В. Л., М. Р.) полное слитие, полное поглощение одно­го другим, отождествление»[16]. Позднее, говоря о своем учении, И. П. Павлов отмечает, что оно «со­вершенно исключило из своего круга психологические понятия»[17]. К сожалению, об этом иногда забывается, и в наше время еще можно встретиться с излишней психологизацией павловской теории и терминологии. Отражение мозгом объективной действительности в рамках условнорефлекторной теории затрагивало лишь физиологические процессы и поведенческие реак­ции. Таким образом, учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности создало только предпосылки для изучения механизмов поведения человека.

На основании опыта павловской школы и соб­ственных экспериментальных исследований П. К. Ано­хиным была создана «теория функциональных си­стем». Его исследования, в частности, показали, что некоторые периферические эффекты в условиях целост­ного организма не могут быть объяснены на основа­нии причинно-следственных связей каждого из них со стимулом. Одновременно автором было обосновано, что совокупность отдельных эффекторных проявлений или их сочетаний не образует целостного поведенче­ского акта, а лишь их согласованность в интегративной деятельности мозга определяет суммарное выра­жение и сам феномен поведенческого акта. Таким образом, в теории П. К. Анохина на смену представ­лениям о стимуле и реакции выдвигаются положения о целостной организации поведенческого акта и его интеграции из частных механизмов. Далее, П. К. Ано­хиным и его учениками было показано, что поведенче­ский акт определяется не предшествующим и запу­скающим его стимулом, а конкретным результатом, на достижение которого направлен этот акт. Тем самым в структуру поведенческого акта включалась цель, без которой невозможно объяснение адаптивной деятельности организма. Формирование в процессе психотерапии осознаваемой пациентом цели или «фор­мулы-намерения» [Lindemann H., 1980] при аутогенной тренировке является обязательным элементом и зало­гом успешности психотерапевтического воздействия.

Изучение соматических и вегетативных функций позволило сделать П. К. Анохину заключение, что функции, участвующие в целостной интеграции пове­денческого акта, организованы как функциональные системы, образующиеся «из динамически мобили­зуемых структур», при этом «компоненты той или иной анатомической принадлежности мобилизуются и вовлекаются в функциональную систему только в меру их содействия получению запрограммирован­ного результата» (П. К. Анохин). Согласно его тео­рии, операциональная архитектоника функциональной системы поведенческого акта включает в себя ряд ста­дий или составляющих афферентного синтеза. К ним относятся: мотивационные влияния, прошлый опыт, пусковая и обстановочная афферентация, принятие ре­шения, формирование акцептора результатов действия (его цели) и программы действия, вьшолнение действия, получение результата и сличение его с акцептором действия. С учетом этих данных изучение структуры любого, в том числе патологически извращенного, по­веденческого {и в этом случае — приспособительного) акта, в основе которого лежат мотивационные уста­новки и специфически трансформированный прошлый опыт пациента, должно всегда предшествовать психо­терапевтическому воздействию. В своей теории П. К. Анохин вводит понятие «опережающего отра­жения» параметров будущего стимула-результата в рецептивных полях, т. е. в континууме поведения каждый стимул-результат не только ожидается, но и активно «запрашивается» из внешней (или внутрен­ней) среды.

Открывающиеся в настоящее время определенные пути количественной оценки некоторых параметров организованности, а следовательно, и саморегуляции системы делают возможной экспериментальную про­верку теоретических построений П. К. Анохина. С точ­ки зрения психотерапии, представляет несомненный интерес объединение в теории П. К. Анохина мотивационных установок и целеполагания в единый конти­нуум с физиологическими приспособительными реак­циями на основе интегративной деятельности мозга и функционирования всего организма как целого. Это позволяет предположить, что глубокие отличия меж­ду произвольной и вегетативной регуляцией функций лежат более в области наших традиционных представлений, немсели в области их структурной и функцио­нальной организации.

Весьма показателен пример взаимообусловливания физиологических и поведенческих реакций, который приводит П. К. Анохин для демонстрации «внешних» и «внутренних» циклов физиологической деятельности организма: «1) обеднение организма и крови водой в результате различных потерь повышает осмотиче­ское давление крови; 2) гипертоническая кровь раздра­жает определенные центры гипоталамуса и приводит к генерализованному возбуждению подкорковых и корковых структур головного мозга, — эта генерали­зация возбуждения формирует субъективное ощущение жажды; 3) ощущение жажды толкает человека на ряд поведенческих актов, направленных на разыскание во­ды; 4) прием воды и поступление ее в кровь восста­навливают константный уровень нормального осмоти­ческого давления (7,6 атм), и ощущение жажды исче­зает»[18].

Несомненно, что представления о системной орга­низации физиологических, психофизиологических и по­веденческих реакций должны найти отражение в реше­нии целого ряда проблем психотерапии и, в частности, в раскрытии и понимании механизмов аутогенной тре­нировки. Приступающим к изучению этого метода на­стоятельно рекомендуется прочесть в цитируемой вы­ше книге главы «Саморегуляция физиологических функций» и «Теория функциональной системы как предпосылка к построению физиологической киберне­тики».