Эмпатия и экспрессивность

Общепринятые стереотипы содержат и идею о существовании множественных гендерных отличий в сфере эмпатии и эмоциональности. Дейв Барри однажды сказал, что женщины в принципе могут оставить попытки дождаться от мужчин эмоциональности: «Если бы вам представилась возможность проникнуть глубоко в душу мужчины, то там, далеко внизу, под этой оболочкой мачо и слоем бесконечных занудных бесед о разных вещах вроде чемпионата мира 1978 года, вы бы обнаружили страстную и горячую увлеченность... чемпионатом мира 1978 года. Да, приходится признать, что мужчинам недоступны эмоциональные мысли и переживания. Пора вам, женщинам, понять это!» (Barry, 1991).

Слова Дейва Барри в точности отражают то, что думает большинство людей. Говоря о различиях между мужчинами и женщинами, мы часто считаем, что женщины лучше выражают эмоции и более восприимчивы к чувствам окружающих (эмпатичны), чем мужчины. Действительно, вера в то, что женщины более эмоциональны, чем мужчины, является одной из наиболее тривиальных находок в ходе изучения гендерных стереотипов (Birnbaum et al., 1980; Fabes & Martin, 1991). Айкс и Барнс (Ickes & Barnes, 1978) объяснили, что мужественность обычно связывают с достижениями, автономностью и стремлением к контролю — причем такому, в котором на первом месте стоит способность влиять на осознанное выражение или сокрытие своих чувств. О женственности они писали, что она, наоборот, ассоциируется с межличностной коммуникацией, стремлением к объединению и активным выражением своих чувств.

Различия в эмоциональности между мужчинами и женщинами можно рассматривать на нескольких уровнях. На одном уровне мы имеем дело со способностью понимать эмоциональные состояния других (эмпатия) и умением выразить это понимание (эмпатическая экспрессия). На другом уровне нас интересует переживание самим человеком своих эмоций (эмоциональные переживания) и его способы эти эмоции выражать (эмоциональная экспрессия). Оба уровня имеют большое значение для душевного здоровья и межличностных отношений, что мы будем подробно обсуждать в главе 4, когда пойдет речь об ограничениях, накладываемых традиционной мужской ролью.

Эмпатия

Действительно ли женщины более эмпатичны, чем мужчины? Если это и так, то причиной, вероятно, являются социальные нормы. От кого вы ожидаете большей эмпатии и более глубокого понимания эмоционального состояния других — от мужчин или от женщин? Как и большинство людей, вы наверняка испытываете полную убежденность в том, что женщины более эмпатичны, чем мужчины. Исследователи, однако, вашей уверенности не разделяют. Данные, касающиеся гендерных различий в эмпатии, на первый взгляд кажутся непоследовательными, а при ближайшем рассмотрении становится ясно, что они меняются в зависимости от используемого в каждом конкретном случае метода измерения эмпатии. Айзенберг и Леннон (Eysenberg & Lennon, 1983), проводя всеобъемлющий обзор исследовательских работ в данной области, обнаружили, что чем более очевидно было, что тест измеряет уровень эмпатии, тем меньшие гендерные различия выявлялись. Например, серьезные различия наблюдались в исследованиях с использованием шкал, где обследуемый должен был сообщить, насколько эмпатичным он стремится быть, сравнительно скромные различия — у исследователей, использовавших шкалы, где надо было сообщить о своих чувствах после переживания определенной эмоционально насыщенной ситуации, а в работах, в которых использовались измерения физиологических показателей или мимических реакций, различий вообще не было обнаружено. Иначе говоря, подобные наблюдения могут означать, что мужчины не желают, чтобы окружающие видели их эмпатичными, потому что это не соответствует гендерной роли. Забота и ласка — это важные части женской гендерной роли. Таким образом, мужчины не хуже женщин способны определять чувства других и внутренне сопереживать им, но они заинтересованы в том, чтобы окружающие никак не заметили этого по их поведению. В первую очередь вышесказанное относится к мужчинам, приверженным традиционной гендерной роли и, следовательно, считающим эмпатийную отзывчивость качеством, не согласующимся с этой гендерной ролью. В главе 4 мы будем обсуждать более глубокие аспекты мужской гендерной роли, включая ту ее часть, которая заставляет избегать поведения, ассоциируемого с женственностью.

На мой взгляд, вовсе не удивительно, что мужчины проявляют меньшую, чем женщины, эмпатию. Прежде всего, немалая часть опыта социализации развивала в мужчинах способность подавлять эмпатийную отзывчивость.

Выше уже обсуждались игрушки, традиционно предназначенные для мальчиков или для девочек. «Женские» игрушки (например, куклы) развивают эмпатическую экспрессию, тогда как «мужские» игрушки обычно ее не развивают. Еще одна причина состоит в том, что мужчины постоянно оказываются в ситуациях, требующих от них проявления силы, независимости, властности, стремления к соревнованию — качеств, которые едва ли сочетаются с эмпатийной отзывчивостью. Давление со стороны, принуждающее быть независимым и стремиться к соревнованию, часто начинается уже в детстве.

Блок (Block, 1973) следила за развитием группы мальчиков и девочек в течение 40 лет. За это время она обнаружила, что родители вели себя по-разному с сыновьями и дочерьми. В частности, дочерей воспитывали так, чтобы они выражали свои чувства и были в хороших отношениях с окружающими. Воспитывая сыновей, их поощряли за проявление независимости и учили, что надо контролировать свои эмоции. Возможно, у мужчин менее богатый, чем у женщин, опыт в сфере эмпатийной отзывчивости, и в результате они просто не знают, как реагировать на эмоциональный дискомфорт другого человека.

Таврис (Tavris, 1992) высказала мнение, что за различия в эмпатии между мужчинами и женщинами ответственны гендерные роли. Так называемые «женские занятия», вроде ухода за детьми, требуют эмпатийной отзывчивости. Она упомянула об исследованиях, объектом которых были одинокие мужчины, вынужденные заботиться о своих детях, так как остались вдовцами или были брошены женами (причем когда эти отцы еще были женаты, то и не думали брать на себя заботу о детях). У таких мужчин были обнаружены типично женские черты, например заботливость и сочувствие. Иначе говоря, они стали ухаживать за детьми совсем не оттого, что были такими заботливыми, а наоборот, стали заботливыми, лишь начав ухаживать за детьми. В этом случае социальная роль требует эмпатийного поведения, а подобные социальные роли присущи почти исключительно женщинам.

Теория социальных ролей

Рассуждения Таврис полностью соответствуют теории социальных ролей (social roles theory) Игли (Eagly, 1987). Согласно этой теории многие гендерные различия являются продуктами разных социальных ролей, которые поддерживают или подавляют в мужчинах и женщинах определенные варианты поведения. Другими словами, разные для двух полов виды опыта, проистекающие из гендерных ролей, приводят к тому, что навыки и аттитюды у мужчин и женщин отчасти различаются, и именно на этом основываются различия в поведении (Eagly & Wood, 1991). Теория социальных ролей также говорит, что социальные роли нередко приводят к образованию социальных стереотипов (не считая тех случаев, когда стереотипы приводят к формированию социальных ролей). Иначе говоря, мы видим, как мужчины заняты одними делами, а женщины — другими, и заключаем из этого, что они суть разные люди. В исследовании До и Льюиса (Deaux & Lewis, 1984) испытуемые оценивали личность женщин, принявших на себя мужские роли, как более мужественную в сравнении с личностью женщин, исполняющих женские роли. Подобным же образом личность мужчин, взявших на себя женские роли, они считали более женственной, чем у мужчин, исполняющих традиционно мужские роли. Сходные результаты получили Игли и Штеффен (Eagly & Steffen, 1984), которые просили испытуемых описывать выдуманных мужчин и женщин, работающих вне дома либо занимающихся целый день домашним хозяйством. Независимо от гендера выдуманных персонажей, тех из них, кто работал вне дома, описывали в более мужественных категориях, а тех, кто весь день сидел дома, — как более женственных.

Теория социальных ролей (Social roles theory). Концепция, разработанная А. Игли, согласно которой большинство гендерных различий являются продуктами социальных ролей, поддерживающих или подавляющих различие в поведении мужчин и женщин. Социальные роли нередко приводят к образованию социальных и гендерных стереотипов.

Уильямс и Бест (Williams & Best, 1986) предположили, что стереотипы о гендерах развились как механизм для поддержания поло-ролевой дифференциации. По их мнению, женщина пришла к роли домохозяйки потому, что уход за младенцем накладывал ограничения на ее мобильность, а ведение домашнего хозяйства прекрасно удовлетворяло требованию оставаться дома. Обнаружив, что такое распределение ролей очень удобно, общество пытается убедить себя в том, что эти роли подходят их носителям. Для этого оно порождает верования о неких качествах мужчин и женщин, которые служат для обоснования того, что их роли подходят им как нельзя лучше. Устоявшись, эти верования начинают служить нормами поведения для взрослых и моделями для социализации детей.

Таврис (Tavris, 1992) описала следующее явление: независимо от гендера люди, не наделенные властью, обладают тонкой чувствительностью к невербальным сигналам. Эта чувствительность обоснованна, так как, чтобы выжить, «подчиненным» необходимо уметь воспринимать знаки поведения власть имущих и должным образом на них реагировать. Другими словами, восприимчивость женщин к чувствам других — это не более чем адаптивная реакция на их слабое и подчиненное положение. Например, до недавнего времени считалось общепринятым, что в семье почти вся власть сконцентрирована в руках мужчины. Женщины, которые не хотели покоряться и подчиняться, испытывали упреки со стороны мужа и родителей. Чтобы получить возможность заговорить о некоторых вещах, имея при этом хоть какие-то разумные шансы на успешное завершение беседы, женщине в такой семье приходилось внимательно следить за поведением мужа, ожидая, когда он будет в «нужном» настроении. Эксперименты с разнополыми парами, в одних из которых лидером был мужчина, а в других эту функцию выполняла женщина, обнаружили, что подчиненные, независимо от их гендера, были более чувствительны к невербальным сигналам, чем лидеры, независимо от гендера последних (Snodrgass, 1985). В главе 3 мы будем говорить о фактах, показывающих, что женщины все еще обладают меньшей властью, чем мужчины.

Несмотря на неочевидность всех доказательств существования гендерных различий в эмпатии, проведенный Холл (Hall, 1984) анализ 125 исследований гендерных различий в чувствительности к невербальным сигналам показал, что женщинам в целом свойственна лучшая способность к чтению эмоций окружающих, нежели мужчинам. Если женщины лучше «расшифровывают», то логично было бы ожидать, что их уровень эмпатии выше (Eysenberg et al., 1989). Однако не будем забывать, что в большинстве исследований не было обнаружено гендерных различий в эмпатии, а если таковые и проявлялись, то были очень слабыми. Вспомните сейчас всех женщин и всех мужчин, с которыми вы знакомы. В числе этих знакомых у каждого из нас найдутся чрезвычайно эмпатичные мужчины и крайне эгоистичные, никому не сочувствующие женщины. Действительно ли различия между известными вам мужчинами и женщинами настолько велики, чтобы мы имели право считать мужчин менее эмпатичными, чем женщины? Действительно ли мы хотим гендерные различия в эмпатической экспрессии поставить в ряд фундаментальных биологических отличий? Не следует ли в каждом человеке, независимо от гендера, поощрять способность правильно реагировать на эмоциональные трудности и самораскрытие других людей?

Эмоциональность

Верно ли, что женщины эмоциональнее мужчин? Когда как. Эмпатия подразумевает чувствительность к эмоциональным состояниям других. А как насчет переживания и выражения человеком своих собственных эмоций? Вы верите, что женщины эмоциональнее мужчин? Верите ли, что женщины более склонны к выражению эмоций, чем мужчины? К несчастью, этот сюжет мало разработан, но результаты тех немногих исследований, которые все же были проведены, говорят о том, что мужчины и женщины обладают равной эмоциональностью, но выражают свои эмоции с разной степенью интенсивности, что объясняется различиями в нормах, касающихся эмоциональной экспрессии.

Айзенберг и соавторы (Eisenberg et al., 1989) обнаружили по мимическому показателю и в самоотчете испытуемых достаточно скромные межполовые отличия, говорящие в пользу большей отзывчивости женщин. Один из самых интересных выводов, сделанных в этом исследовании, состоял в том, что эти гендерные различия с возрастом увеличивались. Например, у детей дошкольного возраста обнаруживалось очень мало гендерных отличий, но уже ко второму классу они начинали проявляться все более открыто. Авторы также отметили, что «маскировка и подавление негативных мимических реакций за время детства заметно возрастает, особенно у мальчиков» (Eisenberg et al., 1989, p. 115). В других исследованиях, в которых участвовали как подростки (Stapley & Haviland, 1989), так и учащиеся колледжа (Snell, 1989), и взрослые (Saurer & Eisler, 1990), выяснилось, что женщины более эмоционально экспрессивны, чем мужчины. Эти исследования, в особенности те из них, которые локализуют важнейшие поворотные моменты детства, говорят о том, что в процессе социализации мы учимся выражать или подавлять эмоции социально приемлемыми способами. В нашем обществе существуют различные ожидания и нормы относительно эмоциональной экспрессии для мужчин и женщин. Эти различные ожидания передаются нам в течение всей жизни. Например, эмоциональная жесткость считается одной из важнейших описательных характеристик «настоящего мужчины» (об этом еще пойдет речь в главе 4), и в определенной социальной среде отклонения по этому показателю низводят их обладателя до положения «не мужика» (многие из нас были свидетелями того, как какого-нибудь мужчину, который не дотягивает до мачо, называли «слюнтяем» или «неженкой»). Сходным образом воспитывали многих женщин, поучая их, что следует походить на настоящую «леди», что подразумевает, помимо целого ряда других условий, умение сдерживать или избегать выражения гнева, который мог бы поставить под угрозу межличностные взаимоотношения (Kaplan et al., 1983; Lemkau & Landau, 1986).

Моя особенная увлеченность нормами, касающимися эмоциональной экспрессивности мужчин, объясняется тем, что мой маленький сын получает нетрадиционное воспитание и из-за этого является потенциальной мишенью для социального отвержения, а я, как любая мама, не хочу, чтобы мой ребенок страдал. Однажды, когда Кену было 5 лет, он рисовал для друзей из детского сада «валентинки». Ни одной из них он не подписал: «Тому-то и тому-то от Кена», а вместо этого написал на каждой: «Я тебя люблю», чем поставил меня в тупик. Я не знала, следовало ли мне сказать Кену, чтобы он не делал так, ведь у мальчиков не принято выражать любовные чувства по отношению к своим товарищам. Я решила, что в пятилетнем возрасте социальные последствия такого поведения будут, скорее всего, минимальными, но отдавала себе отчет, что через несколько лет за подобное поведение мой сын будет подвергаться жестоким гонениям со стороны сверстников. А еще Кен обнимал и целовал друзей и подруг, приветствуя их и прощаясь. Его сверстники в детском саду достаточно хорошо переносили эти его изъявления чувств. Тем не менее несложно было предсказать, что через несколько коротких лет это поведение станет восприниматься неадекватно, особенно в среде мальчиков. Действительно, пойдя в школу и проучившись там всего две недели, Кен уяснил, что его поведение имеет определенные социальные последствия, и больше так не делал. Во втором классе, купив «валентинки» своим школьным друзьям, он зачеркнул «Я тебя люблю» и вписал «Ты мне нравишься». Возможно, если бы Кен был девочкой, список ограничений пришлось бы продолжать. Исследование (Brody, 1985; Eisenberg et al., 1989) действительно показывает, что половые различия в эмоциональности в целом более заметны у подростков и взрослых, чем у детей. Чтобы их создать, требуется время.

Не менее интересно рассмотреть плач как выражение эмоций. Каким образом гендерные различия в отношении к слезам могут основываться на различии гендерных ролей? Когда я была ребенком, подростком, а потом молодой девушкой, то легко срывалась на плач в ситуациях фрустрации, боли или злости. Теперь в подобных ситуациях я никогда не плачу. Откуда такая перемена? Я хочу, чтобы окружающие воспринимали меня компетентной и владеющей собой, и знаю, что слезы помешали бы этому. Интересно, что компетентность и владение собой — это важные характеристики мужской роли, и стоило мне, женщине, начать работать и соревноваться с мужчинами, как я эти нормы незамедлительно восприняла. К сожалению, я так хорошо научилась контролировать этот способ выражения эмоций, что теперь мне очень сложно заплакать, даже если я чувствую, что хочу этого. Мне кажется, многие мужчины ощущают то же самое.

Джонсон и Шульман (Johnson & Shulman, 1988) обнаружили, что взрослые женщины больше выражают чувства, направленные на окружающих (например, проявление интереса к чувствам других, их потребностям и желаниям), чем мужчины. Мужчины же проявляют больше эгоцентричных чувств (например, потребностей, желаний, собственных интересов), чем женщины. В другом исследовании выяснилось, что женщинам более удобно, чем мужчинам, выражать чувства страха и грусти (Blier & Blier-Wilson, 1989; Brody, 1984), и вместе с тем люди не видят межполовых различий в способности испытывать страх и грусть (Fabes & Martin, 1991). Считается также, что мужчины проявляют — но не испытывают — больше злости, чем женщины (Fabes & Martin, 1989), а женщины испытывают злость ровно так же часто, интенсивно и по тем же поводам, что и мужчины. Коппер и Эпперсон (Kopper & Epperson, 1991) не смогли обнаружить у женщин большего подавления злости, чем у мужчин, однако те из них, кто по поло-ролевому опроснику Бем подпадал под описание мужественного типа, более склонны были оказываться в состоянии гнева и отыгрывать злость на окружающих. Фейбс и Мартин (Fabes & Martin, 1991) объяснили, что мужчинам более свойственно, по сравнению с женщинами, вести себя агрессивно, что заставляет некоторых думать, что мужчины проявляют больше злости.