Деятельность. Сознание. Личность.

А. Н. Леонтьев.

Деятельность. Сознание. Личность.

Оглавление

Предисловие автора. 1

Глава I. Марксизм и психологическая наука. 6

1. Об общих основаниях марксистской психологии. 6

2. Теория сознания. 9

3. Психология познавательных процессов. 12

Глава II. Психическое отражение. 18

1. Уровни исследования отражения. 18

2. Активность психического отражения. 21

Глава III. Проблема деятельности в психологии. 27

1. Два подхода в психологии — две схемы анализа. 27

2. О категории предметной деятельности. 30

3. Предметная деятельность и психология. 33

4. Соотношение внешней и внутренней деятельности. 35

5. Общее строение деятельности. 38

Глава IV. Деятельность и сознание. 46

1. Генезис сознания. 46

2. Чувственная ткань сознания. 49

3. Значение как проблема психологии сознания. 52

4. Личностный смысл. 55

Глава V. Деятельность и личность. 59

1. Личность как предмет психологического исследования. 59

2. Индивид и личность. 64

3. Деятельность как основание личности. 68

4. Мотивы, эмоции и личность. 70

5. Формирование личности. 77

Заключение. 85

Предисловие автора.

Эта небольшая теоретическая книга готовилась очень долго, но и сейчас я не могу считать ее законченной — слишком многое осталось в ней не эксплицированным, только намеченным. Почему я все же решился ее опубликовать? Замечу сразу: только не из любви к теоретизированию.

Попытки разобраться в методологических проблемах психологической науки всегда порождались настоятельной потребностью в теоретических ориентирах, без которых конкретные исследования неизбежно остаются близорукими.

Вот уже почти столетие, как мировая психология развивается в условиях кризиса ее методологии. Расколовшись в свое время на гуманитарную и естественнонаучную, описательную и объяснительную, система психологических знаний дает все новые и новые трещины, в которых кажется исчезающим сам предмет психологии. Происходит его редукция, нередко прикрываемая необходимостью развивать междисциплинарные исследования. Порой даже раздаются голоса, открыто призывающие в психологию "варягов": "придите и княжите нами". Парадокс состоит в том, что вопреки всем теоретическим трудностям во всем мире сейчас наблюдается чрезвычайное ускорение развития психологических исследований — под прямым давлением требований жизни. В результате противоречие между громадностью фактического материала, скрупулезно накапливаемого психологией в превосходно оснащенных лабораториях, и жалким состоянием ее теоретического, методологического фундамента еще более обострилось. Небрежение и скепсис в отношении общей теории психики, распространение фактологизма и сциентизма, характерные для современной американской психологии (и не только для нее!), стали барьером на пути исследования капитальных психологических проблем.

Нетрудно увидеть связь между этим явлением и разочарованностью, вызванной не оправдавшимися претензиями главных западноевропейских и американских направлений произвести в психологии долгожданную теоретическую революцию. Когда родился бихевиоризм, заговорили о спичке, поднесенной к бочке с порохом; затем стало казаться, что не бихевиоризм, а гештальт-психология открыла генеральный принцип, способный вывести психологическую науку из тупика, в который ее завел элементаристский, "атомистический" анализ; наконец, у очень многих закружилась голова от фрейдизма, якобы нашедшего в бессознательном ту точку опоры, которая позволяет поставить психологию с головы на ноги и сделать ее по-настоящему жизненной. Другие буржуазно-психологические направления были, пожалуй, менее претенциозны, но их ждала та же участь; все они оказались в общей эклектической похлебке, которую варят сейчас — каждый на свой манер — психологи, ищущие репутации "широких умов".

По совершенно другому пути шло развитие советской психологической науки.

Методологическому плюрализму советские психологи противопоставили единую марксистско-ленинскую методологию, позволяющую проникнуть в действительную природу психики, сознания человека. Начались настойчивые поиски решения главных теоретических проблем психологии на основе марксизма.

Одновременно шла работа по критическому осмысливанию на этой основе положительных достижений зарубежной психологии и развернулись конкретные исследования по широкому кругу вопросов. Складывались новые подходы и новый концептуальный аппарат, позволивший достаточно быстро вывести советскую психологию на научный уровень, несопоставимо более высокий, чем уровень той психологии, которая пользовалась официальным признанием в дореволюционной России. В психологии появились новые имена: Блонского и Корнилова, затем Выготского, Узнадзе, Рубинштейна и других.

Главное в том, что это был путь неустанной целеустремленной борьбы — борьбы за творческое овладение марксизмом-ленинизмом, борьбы против идеалистических и механистических, биологизаторских концепций, выступавших то в одном, то в другом обличье. Развивая линию, противостоящую этим концепциям, нужно было вместе с тем избежать научного изоляционизма, равно как и положения одной из психологических школ, существующей наряду с прочими. Мы все понимали, что марксистская психология — это не отдельное направление, не школа, а новый исторический этап, олицетворяющий собой начало подлинно научной, последовательно материалистической психологии. Мы понимали и другое, а именно, что в современном мире психология выполняет идеологическую функцию, служит классовым интересам и что с этим невозможно не считаться.

Методологические и идеологические вопросы оставались в центре внимания советской психологии, особенно в первый период ее развития, который ознаменовался выходом в свет таких фундаментальных по своим идеям книг, как "Мышление и речь" Л. С. Выготского и "Основы общей психологии" Л. С. Рубинштейна. Нужно, однако, признать, что в последующие годы внимание к методологическим проблемам психологической науки несколько ослабло. Это, конечно, вовсе не значит, что теоретические вопросы стали меньше обсуждаться или о них стали меньше писать. Я имею в виду другое: известную методологическую беспечность многих конкретно-психологических, в том числе и прикладных, исследований.

Это явление объяснимо рядом обстоятельств. Одно из них состоит в том, что постепенно произошло нарушение внутренних связей между разработкой философских проблем психологии и реальной методологией ведущихся исследований. Философским вопросам психологии (как и философской критике зарубежных немарксистских направлений) посвящается немало объемистых книг, но вопросы, касающиеся конкретных путей исследования широких психологических проблем, в них почти не затрагиваются. Создается впечатление как бы разветвленности: с одной стороны — сфера философской психологической проблематики, а с другой стороны — сфера специально психологических методологических вопросов, возникающих в опыте конкретных исследований.

Конечно, разработка собственно философских вопросов той или иной области научного знания необходима. Однако речь идет о другом: о разработке на марксистской философской основе специальных проблем методологии психологии как конкретной науки. А это требует проникновения теоретической мысли в ее, так сказать, "внутреннее хозяйство".

Поясню свою мысль на примере одной из труднейших проблем, издавна стоящих перед психологическим исследованием, — речь идет о проблеме связи психических процессов и процессов мозговых, физиологических. Вряд ли нужно убеждать сейчас психологов в том, что психика есть функция мозга и что психические явления и процессы нужно изучать в единстве с физиологическими.

Но что значит изучать их в единстве? Для конкретно-психологического исследования вопрос этот оказался архисложным. Дело в том, что никакое прямое соотнесение между собой психических и мозговых физиологических процессов проблемы еще не решает. Теоретические альтернативы, которые возникают при таком прямом сближении, хорошо известны: либо это гипотеза параллелизма, роковым образом приводящая к пониманию психики как эпифеномена; либо это позиция наивного физиологического детерминизма с вытекающим из него сведением психологии к физиологии; либо, наконец, это дуалистическая гипотеза психофизиологического взаимодействия, которая допускает действие нематериальной психики на материальные процессы, протекающие в мозге. Для метафизического мышления никакого иного решения попросту не существует, меняются лишь термины, прикрывающие все те же альтернативы.

Вместе с тем психофизиологическая проблема имеет для психологии совершенно конкретный и в высшей степени деловой смысл, потому что психолог должен постоянно иметь в виду работу морфофизиологических механизмов. Нельзя же рассуждать, например, о процессах восприятия, не обращаясь к данным морфологии и физиологии. Однако образ восприятия как психологическая реальность совсем не то же самое, что мозговые процессы и их констелляции, функцией которых он является. Очевидно, что мы имеем здесь дело с разными формами движения, но это необходимо ставит дальнейшую проблему о тех содержательных переходах, которые связывают между собой эти формы движения.

Хотя проблема эта является прежде всего методологической, ее решение требует анализа, проникающего, как я говорил, в результаты, накопленные конкретными исследованиями на психологическом и физиологическом уровнях.

На другой стороне, в сфере специально психологической проблематики, внимание стало все более сосредоточиваться на тщательности разработки отдельных вопросов, на повышении технической вооруженности лабораторного эксперимента, усовершенствовании статистического аппарата и на использовании формальных языков. Конечно, без этого прогресс в психологии сейчас попросту невозможен. Но очевидно и другое: что одного этого еще недостаточно.

Необходимо, чтобы при этом частные задачи не заслоняли собой более общих, чтобы методика исследования не заслоняла собой его методологию.

Дело в том, что психолог-исследователь, взявшись за изучение конкретных вопросов, неизбежно продолжает наталкиваться на фундаментальные методологические проблемы психологической науки. Только они выступают перед ним в скрытом своем выражении, так что решение конкретных вопросов кажется от них не зависящим, требующим лишь умножения и уточнения эмпирических данных. Возникает иллюзия "деметодологизации" сферы конкретных исследований, что еще более усиливает впечатление размыкания внутренних связей между общетеоретическими марксистскими основаниями психологической науки и ее фактологией. В результате в системе психологических понятий образуется своеобразный вакуум, в который стихийно втягиваются концепции, порожденные взглядами, по существу чуждыми марксизму.

Теоретическая, методологическая беззаботность иногда сказывается и в подходе к решению некоторых чисто прикладных психологических задач. Она проявляется прежде всего в попытках некритического применения в практических целях научно не обоснованных методических средств. Предпринимая такого рода попытки, зачастую спекулируют на необходимости теснее связывать психологию с актуальными задачами, которые выдвигаются современным этапом развития общества и научно-технической революцией. Наиболее грубым выражением таких попыток является практика бездумного использования психологических тестов, чаще всего импортируемых из США. Я говорю здесь об этом только потому, что развитие практики тестирования обнажает один из "механизмов", порождающих в психологии антиметодологические установки.

Тестами, как известно, называют краткие испытания, цель которых состоит в том, чтобы обнаружить (а иногда и измерить) то или иное предварительно научно осмысленное свойство или процесс. Когда, например, стала известна реакция лакмуса на кислоту, то появился тест "лакмусовой бумажки" — изменение ее цвета стало служить простейшим индикатором кислотности или щелочности жидкости, смачивающей бумажку; изучение индивидуальных особенностей восприятия цвета привело к созданию известных таблиц Штиллинга, которые по различаемости изображенных на них цифр позволяют достаточно надежно судить об отсутствии или наличии цветоаномалии и о ее характере.

Такого рода тесты, широко используемые в самых различных областях знания, можно назвать "понимающими" в том смысле, что они опираются на содержательное представление о зависимостях, которые связывают между собой результаты тестирования с изучаемыми свойствами, состояниями или процессами.

Они не эмансипированы от науки и не подменяют собой углубленные исследования.

Принципиально иной характер имеют те тесты, которые служат способом обойти трудности добывания подлинно научных психологических знаний. Типичным образцом таких тестов являются тесты умственного развития. В их основе лежит следующая процедура: прежде всего, допускается существование некоего "психологического флогистона", именуемого интеллектуальной одаренностью; далее изобретается ряд вопросов-задач, среди которых отбираются те, которые обладают наибольшей дифференцирующей силой, и из них составляется "тестовая батарея"; наконец, на основании статистической обработки результатов большого числа испытаний количество правильно решаемых задач, включенных в такую батарею, соотносится с возрастом, расовой или социальной принадлежностью испытуемых. Определенный эмпирически установленный процент решений принимается за единицу, а отклонение от него записывается в виде дроби, которая якобы и выражает "интеллектуальный коэффициент", присущий данному индивиду или группе.

Несостоятельность методологии такого рода тестов очевидна. Ведь единственным критерием, на основании которого вводятся те или иные тестовые задачи, является их валидность, т. е. степень соответствия результатов их решения тем или иным косвенным же выражениям тестируемых психологических особенностей. Это и вызвало к жизни специальную психологическую дисциплину — так называемую тестологию. Нетрудно увидеть, что за подобной трансформацией методической техники в самостоятельную дисциплину кроется не что иное, как подмена теоретического исследования грубой прагматикой.

Хочу ли я этим сказать, что от психологических тестов нужно отказаться?

Нет, конечно. Я воспользовался примером давно дискредитировавших себя тестов одаренности, чтобы еще раз подчеркнуть необходимость серьезного теоретического анализа даже и при решении таких вопросов, которые на первый взгляд кажутся узко методическими.

Я остановился на тех трудностях, которые испытывает научная психология, и ничего не говорил о ее бесспорных и очень серьезных достижениях. Но именно осознание этих трудностей и составило, так сказать, критическое содержание данной книги. Оно, однако, не является единственным фундаментом, на который опираются развиваемые в ней позиции. К ним во многом привел положительный опыт конкретно-психологических исследований — как моих собственных, так и проведенных другими учеными. Результаты этих исследований я постоянно имел в виду, хотя прямо они упоминаются лишь изредка, в качестве беглых иллюстраций; в большинстве же случаев они вовсе оставались за пределами изложения. Последнее объясняется необходимостью отказаться от длинных отступлений, чтобы сделать общую авторскую концепцию более наглядной и обозримой.

По этой же причине книга не претендует и на то, чтобы дать обзор научной литературы по затрагиваемым вопросам. Многие важные и известные читателю работы в ней не цитируются, хотя и подразумеваются. Так как это может создать неправильное впечатление, я должен подчеркнуть, что если эти психологические работы и остались неназванными, то этот отнюдь не потому, что они, на мой взгляд, не заслуживают внимания. Не иначе обстоит дело и с философско-историческими источниками: читатель без труда обнаружит теоретические рассуждения, за которыми скрывается анализ некоторых прямо не называемых категорий домарксистской классической философии. Все это — потери, восстановить которые можно только в новой, совершенно по-другому написанной большой книге. К сожалению, такой возможности у меня сейчас просто нет.

Почти всякую теоретическую работу можно прочитать по-разному, подчас совершенно иначе, чем она представляется автору. Поэтому я хочу воспользоваться возможностью сказать в предисловии о том, что на страницах этой книги является, на мой взгляд, главным.

Я думаю, что главное в этой книге состоит в попытке психологически осмыслить категории, наиболее важные для построения целостной системы психологии как конкретной науки о порождении, функционировании и строении психического отражения реальности, которое опосредствует жизнь индивидов.

Это — категория предметной деятельности, категория сознания человека и категория личности.

Первая из них является не только исходной, но и важнейшей. В советской психологии это положение высказывается постоянно, но раскрывается оно существенно по-разному. Центральный пункт, образующий как бы водораздел между различным пониманием места категории деятельности, состоит в том, рассматривается ли предметная деятельность лишь как условие психического отражения и его выражение, или же она рассматривается как процесс, несущий в себе те внутренние движущие противоречия, раздвоения и трансформации, которые порождают психику, являющуюся необходимым моментом собственного движения деятельности, ее развития. Если первая из этих позиций выводит исследование деятельности в ее основной форме — в форме практики — за пределы психологии, то вторая позиция, напротив, предполагает, что деятельность независимо от ее формы входит в предмет психологической науки, хотя, разумеется, совершенно иначе, чем она входит в предмет других наук.

Иными словами, психологический анализ деятельности состоит, с точки зрения этой второй позиции, не в выделении из нее ее внутренних психических элементов для дальнейшего обособленного их изучения, а в том, чтобы ввести в психологию такие единицы анализа, которые несут в себе психическое отражение в его неотторжимости от порождающих его и им опосредствуемых моментов человеческой деятельности. Эта защищаемая мною позиция требует, однако, перестройки всего концептуального аппарата психологии, которая в данной книге лишь намечена и в огромной степени представляется делом будущего.

Еще более трудной в психологии является категория сознания. Общее учение о сознании как высшей, специфически человеческой форме психики, возникающей в процессе общественного труда и предполагающей функционирование языка, составляет важнейшую предпосылку психологии человека. Задача же психологического исследования заключается в том, чтобы, не ограничиваясь изучением явлений и процессов на поверхности сознания, проникнуть в его внутреннее строение. Но для этого сознание нужно рассматривать не как созерцаемое субъектом поле, на котором проецируются его образы и понятия, а как особое внутреннее движение, порождаемое движением человеческой деятельности.

Трудность состоит здесь уже в том, чтобы выделить категорию сознания как психологическую, а это значит понять те реальные переходы, которые связывают между собой психику конкретных индивидов и общественное сознание, его формы. Этого, однако, нельзя сделать без предварительного анализа тех "образующих" индивидуального сознания, движение которых характеризует его внутреннюю структуру. Изложение опыта такого анализа, в основании которого лежит анализ движения деятельности, и посвящена специальная глава книги. Не мне, разумеется, судить о том, является ли этот опыт удачным. Я хочу только обратить внимание читателя на то, что психологическая "тайна сознания" остается закрытой для любого метода, за исключением метода, открытого Марксом, позволяющего демистифицировать природу сверхчувственных свойств общественных объектов, к которым принадлежит также и человек как субъект сознания.

Наибольшие, вероятно, возражения могут вызвать развиваемые мной взгляды на личность как предмет собственно психологического изучения. Я думаю так потому, что они решительно не совместимы с теми метафизическими культур-антропологическими концепциями личности (как и с теориями двойной ее детерминации — биологической наследственностью и социальной средой), которые наводняют сейчас мировую психологию. Несовместимость эта особенно видна при рассмотрении вопроса о природе так называемых внутренних двигателей личности и вопроса о связи личности человека с его соматическими особенностями.

Широко распространенный взгляд на природу потребностей и влечений человека заключается в том, что они-то и суть определители деятельности личности, ее направленности; что, соответственно, главную задачу психологии составляет изучение того, какие потребности свойственны человеку и какие психические переживания (влечения, желания, чувства) они вызывают. Другой взгляд, в отличие от первого, состоит в том, чтобы понять, каким образом развитие самой деятельности человека, ее мотивов и средств трансформирует его потребности и порождает новые потребности, в результате чего меняется их иерархия, так что удовлетворение некоторых из них низводится до статуса лишь необходимых условий деятельности человека, его существования как личности.

Нужно сказать, что защитниками первой, антропологической или, лучше сказать, натуралистической точки зрения, выдвигается множество аргументов, в том числе такие, которые метафорически можно назвать аргументами "от желудка". Конечно, наполнение желудка пищей — непременное условие любой предметной деятельности, но психологическая проблема заключается в другом: какова будет эта деятельность, как пойдет ее развитие, а вместе с ним и преобразование самих потребностей.

Если я выделил здесь данный вопрос, то это потому, что в нем сталкиваются противоположные воззрения на перспективу изучения личности.

Одно из них ведет к построению психологии личности, исходящей из примата, в широком смысле слова, потребления (на языке бихевиористов — "подкрепления"); другое — к построению психологии, исходящей из примата деятельности, в которой человек утверждает свою человеческую личность.

Второй вопрос — вопрос о личности человека и его телесных особенностях — заостряется в связи с тем положением, что психологическая теория личности не может строиться, опираясь главным образом на различия конституций человека. Как же можно в теории личности обойтись без привычных ссылок на конституции Шелдона, факторы Айзенка, наконец, на павловские типы высшей нервной деятельности? Соображение это тоже возникает из методологического недоразумения, которое во многом зависит от неоднозначности самого понятия "личность". Неоднозначность эта, однако, исчезает, если принять то известное марксистское положение, что личность есть особое качество, которое природный индивид приобретает в системе общественных отношений. Проблема тогда неизбежно обращается: антропологические свойства индивида выступают не как определяющие личность или входящие в ее структуру, а как генетически заданные условия формирования личности и, вместе с тем, как то, что определяет не ее психологические черты, а лишь формы и способы их проявления. Например, агрессивность как черта личности, конечно, будет проявляться у холерика иначе, чем у флегматика, но объяснить агрессивность особенностью темперамента как же научно бессмысленно, как искать объяснения войн в свойственном людям инстинкте драчливости. Таким образом, проблема темперамента, свойств нервной системы и т. п. не "изгоняется" из теории личности, а выступает в ином, нетрадиционном плане — как вопрос об использовании, если так можно выразиться, личностью врожденных индивидуальных свойств и способностей. И это — очень важная для конкретной характерологии проблема, которая, как и ряд других проблем, осталась в данной книге не рассмотренной.

Оговорки, сделанные в этом предисловии (а они могли быть еще более многочисленными), вызваны тем, что автор видел свою задачу не столько в утверждении тех или иных конкретно-психологических положений, сколько в поиске метода их добывания, вытекающего из историко-материалистического учения о природе человека, его деятельности, сознания и личности.

В заключение мне осталось сказать несколько слов о композиции книги.

Содержащиеся в ней мысли уже были высказаны в прежних публикациях автора, перечень которых дается в примечаниях к главам. Они, однако, впервые представлены здесь систематически.

По своему составу книга разбивается на три части. Первую из них образуют I и II главы, посвященные анализу понятия отражения и того общего вклада, который вносит марксизм в научную психологию. Главы эти служат введением к ее центральной части, в которой рассматриваются проблемы деятельности, сознания и личности. Совершенно особое место занимает последняя часть книги: она не является продолжением предшествующих глав, а представляет собой одну из ранних работ автора по психологии сознания. Со времени ее первого, ставшего теперь редким издания прошло более двадцати лет, и многое в ней устарело. Однако она содержит некоторые психолого-педагогические аспекты проблемы сознания, которые в других частях книги вовсе не затрагиваются, хотя аспекты эти остаются и сейчас близкими сердцу автора. Это и побудило включить ее в книгу.

Москва, июнь 1974 г.

Глава I. Марксизм и психологическая наука.

Об общих основаниях марксистской психологии.

Только в начале двадцатых годов учеными нашей страны было впервые выдвинуто требование сознательно строить психологию на основе марксизма[1]. Таким образом, именно советские ученые открыли Маркса для мировой… Первоначально задача создания марксистской психологии понималась как задача критики идеалистических философских…

Теория сознания.

Хотя прежняя субъективно-эмпирическая психология охотно называла себя наукой о сознании, в действительности она никогда не была ею. Явления сознания… Центральную тайну человеческой психики, перед которой останавливалось… Сознание неизменно выступало в психологии как нечто внеположеное, лишь как условие протекания психических процессов.…

Психология познавательных процессов.

Марксизм рассматривает восприятие, т. е. непосредственно чувственное отражение действительности, и как ступень, и как основную форму познания,… Возможности восприятия, разумеется, обусловлены устройством органов чувств… Совсем иной, созерцательно-сенсуалистический подход к восприятию господствовал в домарксистской психологии. Подход…

Глава II. Психическое отражение.

Уровни исследования отражения.

Фундаментальный смысл оно имеет и для психологической науки. Введение понятия отражения в психологию в качестве исходного положило начало ее… Говоря об отражении, следует прежде всего подчеркнуть исторический смысл этого… Второе, особенно важное положение состоит в том, что в понятии отражения заключена идея развития, идея существования…

Активность психического отражения.

Принципиально другое понимание процесса порождения образа восходит к Декарту. Сопоставляя в своей знаменитой "Диоптрике" зрение с… В современной психологии положение о том, что восприятие представляет собой… Особенно важные данные были получены в онтогенетических исследованиях восприятия. Эти исследования имеют то…

Глава III. Проблема деятельности в психологии.

Два подхода в психологии — две схемы анализа.

Среди этих категорий важнейшее значение имеет категория деятельности. Вспомним знаменитые тезисы К. Маркса о Фейербахе, в которых говорится, что… Именно так обстояло дело и во всей домарксистской психологии. Впрочем, и в современной психологии, которая развивается…

О категории предметной деятельности.

Введение категории деятельности в психологию меняет весь понятийный строй психологического знания. Но для этого нужно взять эту категорию во всей ее… Иначе говоря, речь идет о том, чтобы ответить на вопрос, как именно выступает… Психология человека имеет дело с деятельностью конкретных индивидов, протекающей или в условиях открытой…

Предметная деятельность и психология.

Психология, таким образом, отлучалась от изучения практической, чувственной деятельности. Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь как… Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний вопрос, который встал сейчас во весь рост, состоит в…

Соотношение внешней и внутренней деятельности.

Начало переориентации прежней психологии было положено постановкой проблемы о происхождении внутренних психических процессов. Решающий шаг в том… Дело историка — проследить этапы развития этой мысли. Замечу только, что… Однако главную роль в развитии конкретно-психологических взглядов на происхождение внутренних мыслительных операция…

Общее строение деятельности.

Идея анализа деятельности как метод научной психологии человека была заложена как я уже говорил, еще в ранних работах Л. С. Выготского. Были введены… До сих пор речь шла о деятельности в общем, собирательном значении этого… Отдельные конкретные виды деятельности можно различать между собой по какому угодно признаку: по их форме, по способам…

Глава IV. Деятельность и сознание.

Генезис сознания.

Психическая реальность, которая непосредственно открывается нам, — это субъективный мир сознания. Потребовались века, чтобы освободиться от… Решающий шаг состоял в утверждении идеи о разных уровнях психического… Сознание в своей неопосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его…

Чувственная ткань сознания.

В явлениях сознания мы обнаруживаем прежде всего их чувственную ткань. Эта ткань и образует чувственный состав конкретных образов реальности,… Обо всем этот написаны многие тысячи страниц. Однако эмпирическая психология постоянно обходила важнейших с точки…

Значение как проблема психологии сознания.

Значения и являются важнейшими "образующими" человеческого сознания. Как известно, выпадение у человека даже главных сенсорных систем — зрения и… Итак, значения преломляют мир в сознании человека. Хотя носителем значений является язык, но язык не демиург значений.…

Личностный смысл.

Однако действительная природа как бы двойственности явлений индивидуального сознания лежит не в их подчиненности этим независимым факторам. Не будем вдаваться здесь в те особенности, которые отличают в этом отношении… Деятельность человека исторически не меняет своего общего строения, своей "макроструктуры". На всех этапах…

Глава V. Деятельность и личность.

Личность как предмет психологического исследования.

Другое дело — понятие о субъекте деятельности. Первоначально, т. е. до выяснения важнейших моментов, образующих процесс деятельности, субъект… Изучение личности как момента деятельности и ее продукта составляет… Личность является не только предметом психологии, но и предметом философского, общественно-исторического познания;…

Индивид и личность.

Понятие "индивид" выражает неделимость, целостность и особенности конкретного субъекта, возникающие уже на ранних ступенях развития… Индивид как целостность — это продукт биологической эволюции, в ходе которой… Индивид — это прежде всего генотипическое образование. Но индивид является не только образованием генотипическим, его…

Деятельность как основание личности.

Таким образом, существует известное противоречие между очевидной физической, психофизиологической изменчивостью человека и устойчивостью его как… Персонализм во всех своих вариантах отвечает на этот вопрос, постулируя… При другом подходе к личности в его основу кладется категория предметной человеческой деятельности, анализ ее…

Мотивы, эмоции и личность.

Прежде всего это вопрос о соотношении мотивов и потребностей. Я уже говорил, что собственно потребность — это всегда потребность в чем-то, что на… Дело в том, что в самом потребностном состоянии субъекта предмет, который… Подобное понимание мотивов кажется по меньшей мере односторонним, а потребности — исчезающими из психологии. Но это не…

Формирование личности.

Вместе с тем связи ребенка с вещами опосредствуются окружающими людьми: мать приближает ребенка к привлекающей его вещи, подносит ее к нему или,… Эта ситуация развития приводит к тому, что вещи открываются ребенку не только… В этой исходной ситуации развития ребенка и содержится зерно тех отношений, дальнейшее развертывание которых…

Заключение.

Хотя я и назвал эти страницы заключением, задача их состоит не в том, чтобы подвести итоги, а, скорее, в том, чтобы наметить дальнейшую перспективу. Она открывается, на мой взгляд, исследованием тех переходов, которые можно назвать межуровневыми.

Мы без труда выделяем разные уровни изучения человека: уровень биологический, на котором он открывается в качестве телесного, природного существа: уровень психологической, на котором он выступает как субъект одушевленной деятельности, и, наконец, уровень социальный, на котором он выступает как субъект одушевленной деятельности, и, наконец, уровень социальный, на котором он проявляет себя как реализующий объективные общественные отношения, общественно — исторический процесс. Сосуществование этих уровней и ставит проблему во внутренних отношениях, которые связывают психологический уровень с биологическим и социальным.

Хотя эта проблема издавна стоит перед психологией, она и до сих пор не может считаться в ней решенной. Трудность заключается в том, что для своего научного решения она требует предварительной абстракции тех специфических взаимодействий и связей субъекта, которые порождают психическое отражение реальности в мозге человека. Категория деятельности, собственно, и содержит в себе эту абстракцию, которая, разумеется, не только не разрушает целостности конкретного субъекта, каким мы встречаем его на работе, в семье или даже в наших лабораториях, но, напротив, возвращает его в психологию.

Возвращение целостного человека в психологическую науку, однако, может осуществляться лишь на основе специального исследования взаимопереходов одних уровней в другие, возникающих в ходе развития. Такие исследование должно отказаться от идеи рассматривать эти уровни как наложенные друг на друга или тем более сводить один уровень к другому. Очевидность этого особенно выступает при изучении онтогенеза.

Если на начальных шагах психического развития ребенка на первом плане оказываются его биологические приспособления (которые делают решающий вклад в становление его восприятий и эмоций), то затем эти приспособления трансформируются. Это, конечно, не значит, что они просто перестают функционировать; это значит другое, а именно, что они становятся реализующими иной, более высокий уровень деятельности, от которого и зависит мера их вклада на каждом данном этапе развития. Двоякая задача состоит, следовательно, в том, чтобы исследовать те возможности (или ограничения), которые они создают. В онтогенетическом развитии задача эта воспроизводится постоянно, и иногда в очень острой форме, как это происходит, скажем, в пубертатный период, когда наступают биологические сдвиги, с самого начала получающие уже психологически трансформированные выражения, и когда весь вопрос заключается в том, каковы эти выражения.

Но оставим в стороне возрастную психологию. Общий принцип, которому подчиняются межуровневые отношения, состоит в том, что наличный высший уровень всегда остается ведущим, но он может реализовать себя только с помощью уровней нижележащих и в этом от них зависит.

Таким образом, задача междуровневых исследований состоит в изучении многообразных форм этих реализаций, благодаря чему процессы высшего уровня получают не только свою конкретизацию, но и индивидуализацию.

Главное, нельзя упускать из виду то обстоятельство, что в межуровневых исследованиях мы имеем дело не с односторонним, а с двухсторонним и к тому же спиралеобразным движением: с формированием высших уровней и "отслаиванием" — или переделкой — уровней нижележащих, в свою очередь обусловливающих возможность дальнейшего развития системы в целом. Таким образом, межуровневое исследование, оставаясь междисциплинарным, вместе с тем исключает понимание последнего как редуцирующего один уровень к другому или стремящегося найти их коррелятивные связи и координации. Я особенно подчеркиваю это потому, что если в свое время Н. Н. Ланге говорил о психофизиологическом параллелизме как о мысле "страшной", то сейчас поистине страшным для психологии стал редукционизм. Осознание этого все больше проникает и в западную науку. Общий вывод из анализа редукционизма был, пожалуй, острее всего сформулирован английскими авторами на страницах последнего (1974) выпуска международного журнала "Cognition": единственной альтернативой редукционизму является диалектический материализм (S. Rose and H. Rose, vol. II, N 4). Это действительно так. Научное решение проблемы биологического и психологического, психологического и социального вне марксистского системного анализа попросту невозможно. Поэтому и позитивистская программа "Единой науки" (с большой буквы!), претендующая на объединение знаний с помощью универсальных кибернетических и множественно-математических (модельных) схем, потерпела явный провал.

Хотя схемы эти действительно способны сопоставлять между собой качественно различные явления, но лишь в определенной плоскости абстракции, на уровне которой специфика этих явлений, как и их взаимопревращения, исчезает. Что же касается психологии, то она при этом окончательно порывает с конкретностью человека.

Конечно, говоря все это, я имею в виду прежде всего отношения между психологическими и морфофизиологическими уровнями исследования. Нужно, однако, думать, что не иначе обстоит дело и с той связью, которая существует между социальным и психологическим уровнями.

К сожалению, именно социально-психологические проблемы остаются в нашей науке наименее разработанными, наиболее засоренными концепциями и методами, почерпнутыми из зарубежных исследований. то есть из исследований, подчиненных задаче поиска психологических оснований для оправдания и увековечения межчеловеческих отношений, порожденных буржуазным обществом. Но перестройка социально-психологической науки с марксистских позиций не может происходить независимо от того или иного общепсихологического понимания человека, роли в его формировании жизненных связей человека с миром, порождаемых теми общественными отношениями, в которые он вступает.

Поэтому, думая о перспективах психологической науки как центрирующей в себе многообразные подходы к человеку, нельзя отвлекаться от того факта, что центрация эта задается на социальном уровне, — точно так же, как на этом уровне решается и человеческая судьба.

[1] См. К. Н. Корнилов. Современная психология и марксизм. Л. , 1923.

[2] См. Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения. См. "Психология и марксизм". М. , 1924; его же. Мышление и речь. М. , 1934.

[3] См. С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса. "Советская психотехника", 1934, No 1; его же. Основы общей психологии. М. , 1940.

[4] Одним из первых зарубежных авторов, выступивших с требованием строить психологию на марксистской основе, был Ж. Политцер (G. Politzer. "Revue de psychologie concrete", No 1, 2, 1929).

[5] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 1.

[6] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 18.

[7] К. Макрс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 25.

[8] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 423.

[9] J. Watson. Psychology as the behaviorists views, in: "Psychological Review", 1913, v. 20. Еще раньше необходимость полного отказа от психологических понятий и терминов была провозглашена группой зоопсихологов (T. Beer, J. v. Uexull Vorschlage zu einer objektive Nomenklatur. "Biologishes Zehtralblatt", 1899, Bd. XIX.

[10] В. Вундт. Основания физиологической психологии. М. , 1880, стр. 738.

[11] P. Natorp. Eineleitung in die Psychologie. Berlin, 1888, S. 14, 112.

[12] См. Стаут. Аналитическая психология. М. , 1920.

[13] В нашей психологической литературе эта идея нашла свое оригинальное выражение в опыте систематизации психологии, предложенным П. П. Блонским (П. П. Блонский. Психологические очерки. М. , 1927).

[14] См. С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М. , 1959, стр. 308-330.

[15] См. Г. Липпс. Пути психологии. Доклад на V Международном психологическом конгресе, 1905.

[16] У. Джемс. Существует ли сознание? "Новые идеи в философии". Сб. No 4. М. , 1910.

[17] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 29.

[18] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 192.

[19] Там же, стр. 200.

[20] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 29.

[21] К. Маркс и Ф. Энгельс. Из раннихъ произведений. М. , 1956, стр. 594.

[22] К. Маркс и Ф. Энгельс. Из раннихъ произведений. М. , 1956, стр. 594.

[23] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 29.

[24] К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 588.

[25] См. К. Макрс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 82.

[26] К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 592, 594.

[27] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 24.

[28] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 20, стр. 545.

[29] См. К. Маркс и Ф. Энгельс Соч. т. 3, стр. 253.

[30] В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 29, стр. 172.

[31] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. II, стр. 215.

[32] См. А. Н. Леонтьев. Автоматизация и человек. "Психологические исследования", вып. 2. М. , 1970, стр. 3-12.

[33] См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 18, стр. 35, 52.

[34] См. И. П. Павлов. Полн. собр. соч. , т. III, кн. 1 М. -Л. , 1951, стр. 28.

[35] См. Н. Винер. Кибернетика. М. , 1968.

[36] См. "Ленинская теория отражения и современная наука". М. , 1967.

[37] См. статью "Кибернетика". Философская энциклопедия, т. 2. М. , 1962.

[38] В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 18, стр. 40.

[39] Р. Декарт. РАссуждение о методе. С приложениями: Диоптрика. Метеоры. Геометрия. М. , 1953, стр. 71; см. также стр. 72.

[40] См. А. В. Запорожец, Л. А. Венгер, В. П. Зинченко, А. Г. Рузская. Восприятие и действие. М. , 1967.

[41] См. Л. А. Чистович, В. В. Алякринский, В. А. Абульян. Временные задержки при повторении слышимой речи. "Вопросы психологии", 1960, No 1; Л. А. Чистович, Ю. А. Клаас, Р. О. Алексин. О значении имитации для распознавания звуковых последовательностей. "Вопросы психологии", 1961, No 5; см. также А. Н. Соколов. Внутренняя речь и мышление. М. , 1968, стр. 150-157.

[42] См. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. Н. Леонтьев, О. В. Овчинникова. Анализ системного строения восприятия. "Доклады АПН РСФСР". М. , 1957-1959, сообщение I-VII.

[43] См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 18, стр. 46.

[44] См. В. С. Тюхтин. Отражение и информация. "Вопросы философии", 1967, No 3.

[45] В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 18, стр. 145.

[46] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 592.

[47] См. А. Н. Леонтьев. О механизме чувственного отражения. "Вопросы психологии", 1959, No 2.

[48] См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. , т. 3, стр. 1.

[49] См. Д. Н. Узнадзе. Психологические исследования. М. , 1966, стр. 158.

[50] С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М. , 1957, стр. 226.

[51] L. White. The Science of Culture. New York, 1949.

[52] Упоминание им о том, что общество организовано на основе отношений собственности. служило иногда поводом относить Уайта якобы к сторонникам исторического материализма; правда, один из его апологетов оговаривается при этом, что исторический материализм идет у него не от Маркса, а от "здравого смысла", от идеи выживания (Business of living). — H. Barnes. Outstanding contributions to Antropology, Culture, Culturologie and Cultural evolution. New York, 1960.

[53] L. White. The Science of Culture, p. 181.

[54] Н. Н. Ланге. Психологические исследования. Одесса, 1893.

[55] См. Н. А. Бернштейн. Физиология движения. В кн. : Г. П. Конради, А. Д. Слоним, В. С. Фарфель. Физиология труда. М. , 1934; Н. А. Бернштейн. О построении движений. М. , 1947.

[56] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 25.

[57] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 25.

[58] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 19.

[59] См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М. , 1972.

[60] И. М. Сеченов. Избранные произведения, т. I. М. , 1952, стр. 581.

[61] G. Allport. Patternand Grouwth in Personality. New York, 1961.

[62] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 26-31

[63] K. Levin. A. Dynamic Theory of Personality. New York, 1928.

[64] См. С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах К. Маркса. "Советская психотехника", 1934, No 7.

[65] С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М. , 1959, стр. 40.

[66] И. М. Сеченов. Избранные произведения, т. I, стр. 209.

[67] I. B. Watson. The ways of the behaviorism. New York, 1928.

[68] Пиаже. Роль действия в формировании мышления. "Вопросы психологии", 1965, No 6, стр. 33.

[69] См. Ж. Пиаже. Избранные психологические труды. М. , 1969.

[70] См. П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных действий. "Психологическая наука в СССР". М. , 1959, стр. 441-469.

[71] См. Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М. , 1960, стр. 198-199.

[72] Л. С. Выготский. Избранные психологические произведения. М. , 1956, стр. 54.

[73] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 253.

[74] См. А. Н. Леонтьев. Очерк развития психики. М. , 1947.

[75] Такое суженное понимание мотива как того предмета (вещественного или идеального), который побуждает и направляет на себя деятельность, отличается от общепринятого; но здесь не место вдаваться в полемику по этому вопросу.

[76] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 189.

[77] Гегель. Соч. , т. IV. М. , 1959, стр. 212-213.

[78] См. А. Н. Леонтьев. Автоматизация и человек. "Психологические исследования", вып. 2. М. , 1970, стр. 8-9.

[79] См. Ю. Б. Гиппенрейтер, Г. Л. Пик. Фиксационный оптокинетический нистагм как показатель участия зрения в движениях. В сб. "Исследование зрительной деятельности человека". М. , 1973; Гиппенрейтер Ю. Б. , Романов В. Я. , Самсонов И. С. Метод выделения единиц деятельности. В сб. "Восприятие и деятельность". М. , 1975.

[80] См. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 219-221.

[81] См. , например, Ж. Пиаже. Характер объяснения в психологии и психофизиологический параллелизм. "Экспериментальная психология" под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже, вып. I и II. , 1966.

[82] И. П. Павлов. Павловские среды, т. 1. М. , 1934, стр. 249-250.

[83] И. П. Павлов. Павловские клинические среды, т. 1. М. -Л. , 1954, стр. 275.

[84] См. В. П. Зинченко. О микроструктурном методе исследования познавательной деятельности. "Труды ВНИИТЭ", вып. 3. М. , 1972.

[85] См. А. Р. Лурия. Высшие корковые функции человека. М. , 1969; Л. С. Цветкова. Восстановительное обучение при локальных поражениях мозга. М. , 1972.

[86] М. К. Мамардашвили. Анализ сознания в работах Маркса. "Вопросы философии", 1968, No 6, стр. 14.

[87] См. "История марксистской диалектики". М. , 1971, стр. 181-184.

[88] С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М. , 1957, стр. 34; В. А. Лекторский. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии. М. , 1965; А. В. Брушлинский. О некоторых методах моделирования в психологии. В сб. "Методологические и теоретические проблемы психологии". М. , 1969, стр. 148-254.

[89] См. А. Н. Леонтьев. Образ и модель. "Вопросы психологии", 1970, No 2.

[90] См. Э. В. Ильенков. Идеальное. "Философская энциклопедия", т. 2. М. , 1962.

[91] В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 18, стр. 46.

[92] См. Р. Грегори. Разумный Глаз. М. , 1972.

[93] А. Н. Леонтьев, А. В. Запорожец. Восстановление движения. М. , 1945, стр. 75.

[94] M. Stratton. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image. "Psychological Review", 1897, No 4.

[95] M. Gaffron. Perceptual experience: an analysis of its Relation to the external world through internal processings. "Psychology: A Study of a Science", vol. 4, 1963.

[96] Jin. Looking en upside-down face. "Journal of Experimental Psychology", vol. 81 (1), 1969.

[97] См. А. Д. Логвиненко, В. В. Столин. Восприятие в условиях инверсии поля зрения. "Эргономика. Труды ВНИИТЭ", вып. 6. М. , 1973.

[98] Это дало основание ввести понятие "видимое поле" в отличие от понятия "видимый мир". — J. J. Gibson. Perception of the visual world. Boston, 1950.

[99] См. А. Д. Логвиненко. Инвертированное зрение и зрительный образ. "Вопросы психологии", 1974, No 5.

[100] См. А. Д. Логвиненко. Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточного образа. В сб. "Восприятие и деятельность". М. , 1975.

[101] J. B. Foley. An experimental investigation of the visual field in the Resus monkey. "Journal of gene Psychology", 1940, N 56.

[102] Ph. Solomon, P/Kubzansky and oth. Physiological and Psychological aspects of sensory deprivation. — "Sensory deprivation". Cambridge, Mass. , 1965.

[103] См. А. Н. Мещеряков. Слепоглухонемые дети. М. , 1974; Г. С. Гургенидзе и Э. В. Ильенков. Выдающееся достижение советскйо науки. "Вопросы философии"б 1975, No 6.

[104] В данном контексте нет необходимости жестко различать понятия и словесные значения, логические операции и операции значения. — Прим. авт.

[105] См. П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формирвоанию умственных действий. "Психологическая наука в СССР", т. 1. М. , 1959; его же. Психология мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий. В сб. "Исследования мышления в советскйо психологии". М. , 1966.

[106] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 17-48.

[107] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 19, стр. 378.

[108] Г. В. Лейбниц. Новые опыты о челвоеческом разуме. М. -Л. , 1936, стр. 88.

[109] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 6, стр. 432.

[110] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 594.

[111] Это и послужило основанием для немецких авторов различать окружение (Umwelt) как то, что воспринимается животными, и мир (Welt), который открывается только сознанию человека.

[112] См. И. П. Павлов. Полн. собр. соч. , т. III, кн. 1, стр. 157.

[113] См. "Вопросы психологии", 1971, No 4,5; 1972, No 1, 2, 3, 4.

[114] См. Е. В. Шорохова. Некоторые методологические вопросы психологии. "Проблемы личности". Материалы симпозиума, т. I, М. , 1969, стр. 29-30. Иначе ставит этот вопрос С. Л. Рубинштейн: сделать, говорит он, личностный аспект единственным — значит закрыть себе путь для исследования закономерностей психической деятельности (см. С. Л. Рубинштейн. Проблемы общей психологии. М. , 1973, стр. 248).

[115] В современной психологии персоналистические взгляды развиваются в очень разных направлениях, включая социоантропологические (см. , например, A. Maslow. Motivation and personality. New York, 1954).

[116] См. , например, Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания. Л. , 1968.

[117] H. Eysenck. Dimention of Personality. London, 1947.

[118] R. B. Cattel. Personality. New York, 1950.

[119] H. Eysenck. The Structure of Personaliti. London, 1960.

[120] R. B. Cattel. Personaliti.

[121] См. "Проблемы личности". Материалы симпозиума, т. I. М. , 1969, стр. 117.

[122] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 19, стр. 204.

[123] Теория двух факторов в этой, так сказать, обнаженной ее форме не заслужила бы внимания, если бы ей не приписывали иногда "диалектичности". Человек, читаем мы в уже цитированной книге, является диалектическим единством природного и общественного. "Все в нем, будучи производным двух факторов (социального и биологического) должно нести печать их на себе, только одно в большей, а другое в меньшей степени, в зависимости от содержания психического явления ("Проблемы личности". Материалы симпозиума, стр. 76-77).

[124] M. Meed. Coming in Age Samoa. New York, 1963.

[125] Y. W. Bagby. A. Cross-Cultural Predinance of Perseptual Binocular Rivalry. "Journal of Abnormal and Social Psychology", vol. 54, 1957, p. 331-344.

[126] R. Linton. The Cultural Backgraund of Personality. New York, 1945.

[127] G. Allport. Pattern and growth in Personality. New York, 1961.

[128] P. Janet. L`evolution psychologique de la personnalite. Paris, 1929. G. Berger. Caractere et personnalite. PUF, 1959, p. 69-71.

[129] K. Gunderson. Robot, Consciousnes and Programmed Behavior. "The British Journal for Philosophy of Science", vol. 19, 1968, N2.

[130] G. Allport. Pattern and Growth in Personality, p. 194.

[131] G. Allport. Pattern and Growth in Personality, p. 194. В числе направлений, характеризующихся социологическим редукционизмом, указывает советскую психологию и Ж. Пиаже ("Экспериментальная психология". Под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже. вып. I и II. М. , 1966, стр. 172).

[132] Принципиальная несовместимость буржуазно-психологических теорий личности с марксизмом весторонне освещена Л. Сэвом (см. его книгу "Марксизм и теория личности". М. , 1972).

[133] См. С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М. , 1940, стр. 515-516.

[134] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 244; т. 46, ч. I, стр. 505.

[135] См. К. Маркс и Э. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 50; т. 46, ч. I, стр. 89; т. 46, ч. II, стр. 19.

[136] См. Л. Сэв. Марксизм и теория личности. М. , 1972, стр. 413.

[137] С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, стр. 118.

[138] В советской литературе достаточно полный обзор исследований мотивов приводится в книге П. М. Якобсона "Психологические пероблемы мотивации поведения человека" (М. , 1969). Последняя вышедшая книга, дающая сопоставительный анализ теорий мотивации, принадлежит К. Медсену (K. B. Madsen. Modern Theories of Motivation. Copenhagen, 1974). K. B. Madsen. Modern Theories of Motivation. Copenhagen, 1974).

[139] См. А. Н. Леонтьев. Потребности, мотивы и эмоции. М. , 1972.

[140] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 26-29.

[141] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 30.

[142] L. Seve. Marxisme et theorie de la Personnalite. Paris, 1972, p. 49.

[143] См. Л. И. Божович. Проблема развития мотивационной сферы ребенка, в сб. : "Изучение мотивации поведения детей и подростков". М. , 1972, стр. 14-15.

[144] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 46, ч. I, стр. 28.

[145] См. Э. Гельгорн, Дж. Луффборроу. Эмоции и эмоциональные расстройства. М. , 1966.

[146] Сходное положение высказывается, в частности, П. Фрессом: "... Эмоциогенная ситуация, — пишет он, — не существует как таковая. Она зависит от отношения межуд мотивацией и возможностями субъекта". (P. Fraisse. Les emotions: "Traite de Psychologie experimentale", vol. V. PUF, 1965).

[147] Это задано уже принципиальной структурой трудовой деятельности, которая реализует двойное отношение: к результату труда (его продукту) и к человеку (другим людям).

[148] На различие между мотивами и стимулами указывают многие авторы, но по другим основаниям; например, под мотивами разумеют внутренние побуждения, а под стимулами — внешние (см. А. Г. Здравомыслов, В. Н. Гожин, В. Я. Ядов. Человек и его работа. М. , 1967, стр. 38).

[149] См. Ф. В. Бассин. К развитию проблеым значения и смысла. "Вопросы пихологии", 1973, No 6.

[150] A. Maslow. Motivation and Personality. New York, 1954.

[151] См. А. Н. Леонтьев. Психологические основы дошкольной игры. "Дошкольное воспитание", 1947, No 9; Л. И. Божович, Н. Г. Морозова, Л. С. Славина. Развитие мотивов учения у советских школьников. "Известия Академии педагогических наук РСФСР", вып. 36. М. , 1951.

[152] См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М. , 1972, стр. 368-378.

[153] См. Э. Б. Эльконин. К проблеме периодизации психического развития советского школьника. "Вопросы психологии", 1971, No 4.

[154] См. В. И. Селиванов. Личность и воля. "Проблемы личности". Материалы симпозиума, стр. 425-433.

[155] См. Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. , т. 54. М. , 1935, стр. 31.

[156] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 3, стр. 253.

[157] См. Ч. Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера. Автобиография. М. , 1957, стр. 147-148.

[158] J. Nuttin. La Structure de la personalite. Paris, 1925, p. 234

[159] См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч. , т. 16, стр. 40

[160] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 23, стр. 62.