«Ребенок рождается свободным, – утверждает американский психолог, основатель трансактного анализа Эрик Бёрн, – но очень скоро теряет свободу. В первые два года его поведение и мысли программируются в основном матерью»105.
В «самый пластичный период детства», от двух до шести лет, родительское программирование, по мнению Бёрна, определяет, когда и как проявляются влечения, когда и как они ограничиваются. Нервная система ребенка сконструирована как программирующаяся: она воспринимает чувственные и социальные стимулы и строит из них устойчивые модели, которыми управляется поведение.
По трем причинам ребенок охотно воспринимает родительское программирование (хоть, разумеется, и не осознает пока этих причин): во-первых, оно придает жизни смысл, позволяя до поры до времени, а то и вовсе никогда, не заниматься его поисками самостоятельно; во-вторых, выполнение программы дает готовый способ структурировать время своей жизни в соответствии со сроками выполнения задач, поставленных родителями, или в соответствии с самим достижением целей, когда бы оно ни произошло. В-третьих, что самое важное, практичнее учиться на чужих ошибках, насколько это возможно (тем более что своих в жизни все равно окажется достаточно). А родители, программируя жизнь своих детей, как раз и пытаются передать им свой опыт, все то, чему они научились («…или думают, что научились», – уточняет Бёрн106).
Родители, как правило, бывают расположены к программированию своих детей, поскольку миллионы лет эволюции запечатлели в них желание защищать и обучать своих отпрысков. Однако некоторые родители чувствуют себя обязанными преподносить ребенку наставления в объеме гораздо большем, чем этого требует долг.
В подобном гипертрофированном желании Бёрн также выделяет три аспекта: во-первых, стремление продлить свою жизнь в потомках (все та же жажда бессмертия); во-вторых, действие указаний собственной программы родителей, доставшейся им от их родителей в диапазоне от «только не допусти ошибки!» до «погуби своих детей!» (как ни страшно это звучит). В-третьих, родителями может бессознательно руководить и желание избавиться от собственных тяжелых «программных» характеристик, передав их кому-то другому (ребенку). Если родители неудачники, то часто, вопреки собственной воле, они передают именно свою программу неудачников.
По мнению таких родителей, их неудачи – следствие обстоятельств, помешавших воплотить конкретные идеалы. На самом же деле причина неудач – в самой системе ценностей, которую они лелеют в себе и теперь пытаются привить детям.
Бывает, конечно, и так, что родители отдают себе отчет в подлинной причине своих ошибок. В этом случае называемые Бёрном заповедями родительские наставления, действительно, хороши. Родители желают ребенку добра, учат его тому, что, согласно их картине мира и жизненным представлениям, принесет ему благополучие и успех.
Однако часто возникает противоречие между «заповедями», носящими характер вербальных деклараций, и программой, реально воспринимаемой ребенком от родителей. Это происходит потому, во-первых, что помимо родительских «заповедей» ребенку предъявляетсяродительский образецповедения, которому – и это не является открытием Бёрна – дети более склонны следовать, нежели пустым словам.
Есть и вторая причина противоречивого воспитательного воздействия. Пример его я позволю себе привести, отвлекшись от Бёрна, из «сентиментального романа» Ф.М. Достоевского «Белые ночи». Настеньку, юную героиню этой, по сути, повести, слепая бабушка ее держала в такой строгости, что даже «пришпиливала» булавкой девичье платье к своему, дабы внучка неотлучно сидела дома. Бабушка, единственная воспитательница сироты, страшно боялась, как бы ту не соблазнил какой-нибудь повеса. Чтобы предостеречь девушку от опасности, бабушка пересказала ей, о чем писано во французских любовных романах (ими бабушка, оказывается, зачитывалась в молодости). Бабушка все выспрашивала у внучки, кроме того (в неподдельной тревоге!), хорош ли собою и молод ли их новый жилец.
В такой форме предостережение воспитателя является, скорее, подстрекательством. Да и произносимый текст часто противоречит невербальным приказам и поощрениям, исходящим от взрослого. «Мать может совсем не знать о том, – пишет Бёрн, – что выражение ее лица очень сильно влияет на ее детей»107.
«Заповеди» взрослого также могут идти вразрез с его подлинными интересами. Начиная с того, что в отпрыске всегда приятно видеть свое отражение, даже отражение собственных негативных сторон, кончая бессознательным стремлением воспитателя извлечь из общения с ребенком сиюминутную, актуальную в настоящий момент, выгоду для себя.
Приведу на сей раз нелитературный пример взаимодействия бабушки с внучкой.