Судьба и учение Вильгельма Райха

(предисловие к книге В.Райха "Страсть юности")

Вильгельм Райх(1897-1957) стал первым учеником Фрейда, который начал развивать возможности радикальной со­циальной критики, заложенной в классическом психоанализе. Фактически Райх основал левый социальный фрейдизм, стал провозвестником сексуальной революции, разработал телесно-ориентированный психоанализ и изобрел фан­тастическую жизненную энергию "оргон". Хотя Фрейд отвергал многие положения райхианского учения, а Фредерик Перлз называл его жертвой беспорядочного мышления и семанти­ческих ошибок, влияние Райха на развитие психоанализа не подлежит сомнению. Его те­ория чрезвычайно ценна и разностороння, он примечателен оришнальностью идей. Имен­но поэтому он оказал воздействие на К. Хорни, Э. Фромма, Г. Маркузе, А. Фрейда, Т. Адорно, Э. Эриксона и других представителей психоанализа.

Психоаналитик обычно имеет дело с био­графиями своих пациентов. Разумеется, тера­певта интересуют не паспортные подробности. Он ищет в "линии жизни" людей ключевые моменты, которые наложили отпечаток на их судьбы, на их внутренний мир. Но вот перед нами попытка психолога описать собственную юность, воссоздать историю своей жизни. Из­вестно, что Райх начал вести дневники еще сту­дентом и вот перед нами документ, который, с одной стороны, нельзя назвать протокольным воспроизведением биографии, с другой — он не похож на исповеди Августина Блаженного или Руссо. Описывая свою жизнь, Райх оцени­вает ее определенный период как "страсть юно­сти". Рассказывая о себе, он остается прежде всего аналитиком, вдумчивым интерпретатором собственных поступков в тех или иных обстоя­тельствах, своих переживаний, мыслей, своих опенок окружающих...

Жизнь Райха богата событиями, которые не могут оставить равнодушными. В известном смысле перед нами драма человеческого суще­ствования. Не рыцарь, не герой, не путешественник, а обычный человек, если взглянуть на его биографию глазами аналитика, оказывается за­гадочным, авантюрным, трагическим персонажем; в то же время судьба — это почва для учения, для драмы идей, для становления напря­женной и взыскательной мысли.

Все факты своей биографии до 1922 г. Райх сам подробно изложил в этой книге, поэтому я сначала коротко упомяну о важнейших собы­тиях этого этапа его жизни, оказавших влияние на формирование его личности, а следователь­но, и на его судьбу и как человека, и как ученого. Затем, рассказав о фактах внешней стороны его жизненного пути, немного подробнее останов­люсь на его научной биографии, его попытках воплотить в жизнь свои идеи, его вкладе в совре­менный психоанализ, посмертной судьбе его учения.

Вильгельм Райх родился в австрийской Га­лиции в семье богатого фермера и до 1915 г. (когда он пошел в австрийскую армию) жил в деревне. Близость к природе, деревенская жизнь, по-видимому, стали для будущего аналитика тем импульсом, который обусловил крайний "натурализм", присущий в целом его мышлению. Учение Райха одухотворено верой в неиспор­ченность человеческой природы в духе идей Просвещения и проникнуто враждой к совре­менной цивилизации.

Биографы характеризуют отца Райха как весьма деспотичного и властного человека, об­ладавшего вспыльчивым и раздражительным характером, в этом смысле он был полной про­тивоположностью матери, мягкой, доброй и со­вершенно безответной. Она была красивой жен­щиной и хорошей хозяйкой. Однако бабушка Раича называла ее "немой" за покорность судь­бе и готовность нести свой жертвенный крест. Несомненно, отец Райха любил свою жену, но частенько мучился ревностью и часто тем самым отравлял жизнь молодой женщины. Итак, в со­ответствии с психоаналитической традицией атмосферу, в которой рос мальчик, можно на­звать авторитарной. Райх испытывал к отцу двойственные чувства. Он даже считал, то, возможно, не является родным сыном этого человека.

Из книги ясно, что Вильгельм был очень привязан к матери. Мальчик боготворил свою мать, идеализировал ее. Однако ему были зна­комы муки ревности не только к отцу. То же чувство он испытывал и к младшему брату Ро­берту. Они с братом были совершенно разны­ми. Вильгельм, судя по всему, старался похо­дить на отца. Его манила властность, решитель­ность. Став аналитиком, Райх часто сталкивался с такими чертами у пациентов. Он называл такое внутреннее побуждение идентификацией с фрустрируюшей личностью. Что касается Ро­берта, то он старался походить на мать. Виль­гельм страдал от того, что, как ему казалось, младший брат более преуспел в попытках снис­кать материнскую любовь. Биографы приводят любопытною деталь. Вильгельм, зная о том, что в семье появится еще один ребенок, надеялся, что это будет девочка. Узнав же, что родился еще один сын, он продемонстрировал полное равно­душие, попросив родителей унести новорожден­ного, к которому отнюдь не воспылал нежнос­тью. Но рождение брата заставило Вильгельма вступить в невольное соперничество, которое прослеживается на протяжении всей его жизни. Райх получил домашнее образование, зани­мался с репетиторами. Когда Вильгельм стал подростком, в его жизни произошло событие, наложившее неизгладимый отпечаток на всю его жизнь. Версия, которая изложена в книге Виль­гельма Райха, основана также на свидетельстве его личного биографа. Истинная подоплека со­бытия никогда не обсуждалась в семье. Однако можно полагать, что в 14-летнем возрасте Виль­гельм застал мать в объятиях одного из репети­торов. Эта сиена потрясла мальчика. Он рас­сказал об увиденном отцу. Данное событие по­служило причиной последующей трагедии. Мать совершила акт самоубийства. Потеряв мать, под­росток, несомненно, испытывал муки раскаяния. Это из-за его поступка жизнь семьи по­шла под откос. Отец не смог пережить утраты. Он тоже покушался на свою жизнь. Но судьба рас­порядилась иначе. Отец простудился, схватил воспаление легких. Затем заболел туберкулезом и умер спустя три года после гибели жены. Надо ли доказывать, как вся эта кошмарная ситуация отразилась на психике подростка. Показательно, что Райх много раз принимался за индивидуаль­ный психоанализ, однако так и не смог завер­шить такую работу. Страдающая часть его лич­ности оказалась не в силах заново пережить собы­тия ранней юности.

После смерти отца Вильгельм стал фактичес­ким хозяином фермы. Вместе с тем он продол­жал учиться. В 1916г. Райх поступил на службу в австрийскую армию, стал офицером, воевал в Италии. В 1918 г., вернувшись с войны, он по­ступил на юридический факультет Венского уни­верситета, однако быстро разочаровался в этой дисциплине и перевелся на медицинский фа­культет. Как ветеран войны, он воспользовался правом закончить университет экстерном. В 1922 г. Райх получил медицинскую степень. За­тем он два года учился на психиатра. Судьба не благоволила к нему. Пасторальное детство ушло в прошлое. Ферма оказалась разрушенной. Вой­на унесла все сбережения.

Будучи студентом первого курса, Райх посетил лекцию по психоанализу. Это определило его судьбу. С 1918 г. он начинает психоаналити­ческую практику и становится членом Венского психоаналитического общества. В университете Райх знакомится с Анни Пинк — сначала его па­циенткой, а впоследствии женой. Здесь же он начинает увлекаться политикой и марксистской теорией. Семейный союз с Анни Пинк продол­жался с 1921 по 1933 г. Это время можно назвать психоаналитическим периодом жизни В. Райха. В 1922 г. Райх становится первым клиническим ассистентом Фрейда в Венской психоаналити­ческой клинике. Фрейд высоко оценивал своего сотрудника и как практикующего врача, и как будущего теоретика.

С 1928 г. Райх занимал должность вице-ди­ректора Венской психоаналитической клиники. Это было первое чисто аналитическое учебное заведение. Многие проходили здесь индивиду­альный психоанализ у Райха. Вильгельм тоже пытался работать с разными аналитиками по своим собственным проблемам. Но встречи оказывались недолгими, а Фрейд отказался в 1927 г. вести его как пациента. Правда, Фрейд уже имел отрицательный опыт работы с Адлером и Юнгом. Поэтому он не стал делать исключения для Вильгельма. К сожалению, Райх воспринял этот поступок Фрейда с обидой. С этого време­ни стали нарастать теоретические разногласия. Фрейд негативно относился к марксист­ским увлечениям Райха. Его также шокировало убеждение Вильгельма в том, что именно отсут­ствие сексуального удовлетворения служит ис­точником неврозов. Так между Фрейдом и Райхом возник конфликт. Однако Райх по-пре­жнему выполнял свои обязанности в клинике. Одновременно он вступил в коммунистическою партию Германии.

В 1930 г. Райх оставляет должность вице-директора клиники в связи с переездом в Бер­лин, решив стать пациентом известного психо­аналитика Шандора Радо. Однако истинная причина переезда была иная. Венское психо­аналитическое общество негативно относилось к активной политической деятельности своего члена (в чем заключалась эта деятельность, мы расскажем далее).

В 1933 г. фашисты пришли к власти в Гер­мании. События требовали более резкого само­определения. Компартия не разделяла сексуаль­ный радикализм Райха. Разладились и его от­ношения с Международной психоаналитической ассоциацией. Райх оказался в изоляции и оди­ночестве. Он был вынужден вести полемику на нескольких фронтах. В том же году Райх эмиг­рировал в Данию. После развода с первой женой Райх вступает в брак с Эльзой Линденберг, бале­риной, которая исповедовала коммунистические убеждения. Болезненно реагируя на шквал критики, Райх вместе с женой переезжает в Швецию. В следующем году семья оказывает­ся в Осло (Норвегия). Там Райх проживет пять лет. Но найти успокоения ему не удается. В 1939 г. поднялась кампания против Райха — его экстра­вагантных опытов с биоэнергетикой в норвежс­кой печати, отовсюду слышатся угрозы. В конеч­ном счете произошел разрыв в семье — брак с Эльзой распался, и в том же году он эмигриро­вал в Америку, в чем ему оказал содействие зна­менитый этнолог Б. Малиновский, бывший его большим поклонником.

Переехав в Америку. Райх встретился с Ильзой Оллендорф, которая стала его третьей же­ной. В Нью-Йорке ему предложили пост адъ­юнкт-профессора медицинской психологии Но­вой школы социальных исследований. Врачебная практика в Америке оказалась настолько успеш­ной, что уже в 1934 г. он покупает участок в 200 акров в лесах штата Мэн. Здесь он вновь собира­ет свою лабораторию и вскоре организует част­ный исследовательский Институт Оргона, кото­рый возглавляет до самой своей кончины.

В декабре 1921 г. Райх сделал первый док­лад в Венском психоаналитическом обществе. Доклад был посвящен психоаналитическому истолкованию истерических симптомов. С это­го времени он регулярно выступает с доклада­ми, публикуется в "Международном журнале психоанализа". Райх принадлежал к новому поколению психоаналитиков. Он не учился не­посредственно у самого Фрейда. Райх застал психоанализ уже достаточно сформировавшимся в качестве теории и социального института. Однако в русло нового учения Райх, естествен­но, вошел через сотрудничество с Фрейдом.

До 1930 г. Райх был директором Техничес­кого семинара по психоаналитической терапии в Вене. Этот семинар фактически служил пси­хоаналитикам институтом для обучения практи­ческим навыкам. Идея создать такой центр при­надлежала Райху. Сначала он получил одоб­рение Фрейда, а затем проверил эффективность этого замысла, сотрудничая с американскими психоаналитиками, приезжавшими в Вену. Тех­нический семинар не только вел обучение. Здесь шла и исследовательская работа. Так, Райх счи­тал необходимым сосредоточить теоретические усилия на разработке феномена сопротивления. В декабре 1926 г. он выступил на Техническом семинаре с очередным докладом по этой про­блеме. Вот что вспоминал сам Райх позже: " В качестве узловой проблемы я выделил воп­рос "Следует ли интерпретировать инцестные стремления пациента при наличии негативного латентного отношения с его стороны, или нуж­но ждать до тех пор, пока недоверие пациента не исчезнет?". Фрейд прервал меня: ''А почему бы нам не интерпретировать материал в том поряд­ке, в котором он появляется? Конечно, нужно анализировать и интерпретировать инцестные фантазии (сны), как только они появляются". Этого я не ожидал. Я продолжал аргументировать свою точку зрения, но вся идея была целиком чужда Фрейду. Он не понимал, почему нужно анализировать сопротивление вместо самого ма­териала. В частных беседах о способах лечения он, кажется, думал по-другому. Атмосфера встре­чи была неприятной. Мои оппоненты на семи­наре злобно смотрели в мою сторону или жалели меня. Я оставался спокоен".

Основные идеи Райха, как видно, сложились в ходе критической работы семинара. Он неред­ко уточнял собственные взгляды, но не отказы­вался от главного тезиса. По его мнению, имен­но сексуальность оказывается тем центром, вок­руг которого развивается вся общественная жизнь, в той же мере, как и внутренняя жизнь индивида. В 1927 г. Райх развил эти взгляды в целостную систему. В книге "Открытие оргона" Райх опирается на основные положения Фрейда. Стремясь объяснить возникновение не­врозов, Райх обращается к сексуальной сфере. Но Фрейд и раньше подчеркивал, что ни один не­вроз не развивается без сексуального конфлик­та. Сексуальность Фрейд толковал широко, ос­новное внимание уделял при этом ранним ин­стинктивным компонентам влечений.

В 90-х годах Фрейд разделил все неврозы на две группы: психоневрозы, источником кото­рых служат подавленные влечения и травмы раннего возраста, и актуальные неврозы. Впос­ледствии теория Фрейда строилась на концеп­ции инфантильных неврозов. В этом пункте Райх расходится с учителем. Он переносит центр тяжести в клинической работе с прошлого па­циента на его настоящее, воскрешает понятие актуального невроза и в связи с этим вновь пе­реносит внимание с инфантильных компонен­тов сексуальности на сексуальность в ее обыч­ном понимании. Иначе говоря, речь идет о взрослой чувственности. Это также ведет к по­пытке заменить качественные психические по­казатели количественными.

В ранних своих работах Фрейд еще исходил из механического представления о психической энергии, или либидо, считая, что она подобно другим видам энергии может измеряться, пере­мешаться, блокироваться. Однако позднее все яснее обнаруживается условный, метафорический характер подобных представлений. Райх по сути дела восстанавливает эти ранние взгляды Фрейда, которые уже тогда многие оце­нивали как обветшавшие пережитки позитивиз­ма и механицизма XIX в.

Райх же, принимая эти взгляды Фрейда, с прямолинейной решительностью создает так называемую сексуальную экономию, которая, по его мнению, могла бы синтезировать Маркса и Фрейда. Один из исследователей Райха, аме­риканский ученый П. Робинсон, комментируя этот замысел, иронично подчеркивает, что в сво­ей теории Райх скорее добился своеобразной амальгамы Фрейда и Адама Смита. В конечном счете сексуальная энергия у Райха принимает форму конкретного космического вещества — оргона. Здесь сказались издержки увлечения марксистской фразеологией. Райх подчеркива­ет, что блокированная сексуальная энергия об­разует базис невроза, а его психологическое со­держание, — фантазии, подпитывающие невро­зы. — его надстройку.

Человек, таким образом, рассматривается Райхом как энергетическая система, а либидозный процесс — как ее центральный регулирую­щий механизм. Не находящее разрядки либидо неизбежно направляется (сублимируется) в дру­гие каналы, приводя к возникновению телесных или психических симптомов. Райх полагает, что современная социальная терапия призва­на обеспечить нормальное протекание либидоз-ной энергии. Такой ход мысли оказался совер­шенно противоположным общему движению психоаналитических представлений, если иметь в виду тенденцию к спиритуатизаиии психичес­кой энергии и ограничению роли сексуальнос­ти, которое сложилось в психоанализе уже с на­чала 30-х годов, особенно у неофрейдистов и эго-психологов.

Теперь немного поговорим об отношении Райха к центральному понятию Фрейда "бес­сознательное". Отношение самого Фрейда к бессознательному было, как известно, достаточ­но двойственным и окрашивалось недоверием, но Райх видит в спонтанных обнаружениях вле­чений первичную здоровую основу. Если же выявляются опасные иррациональные импуль­сы, то их можно рассматривать, считает Райх, лишь как вторичное искажение основной здо­ровой реальности. Можно, таким образом, про­должает он, представить трехчленную модель личности. На самом глубинном уровне — здо­ровая и гармоническая естественная социабильность и сексуальность. Если эти влечения по­давлены, как это и происходит в европейской цивилизации, где отношение к сексуальности негативное, то над ними возникает второй слой собствен но фрейдовского бессознательного. Это слой агрессивных и извращенных влече­ний. Этот слой в свою очередь перекрывается характерологической структурой — искусствен­ной защитной броней личности. Здесь характер как будто бы получает функциональное оправ­дание перед лицом извращенных инстинктов. Однако для Райха характер в конечном счете сам представляет собой патологическое образование, и тем более опасное, что сознание не восприни­мает его как болезнь. "Невротический характер" Райха — это вид защитной брони, внешнего пан­циря, который уберегает индивида от ударов из­вне, но в то же время ограничивает его жизнен­ные проявления. Здоровый (или генитальный) характер в этой системе рассуждений оказыва­ется, по существу, "антихарактером". Ведь наша психика включает в себя зону спонтанности, ко­торая ограничивает действия характера. Генитальная структура оказывается прозрачной, бес­препятственно пропускающей сквозь себя либидозные и другие влечения.

Для лечебных целей Райх разработал техни­ку характерологического анализа. Если в свое время Фрейд показал смысл таких аспектов поведения, как ошибочные действия, остроты, сновидения, то Райх дополнил их целым рядом новых свидетельств. Пациент Райха может в крайнем случае даже ничего не говорить. Его "ха­рактерологические защиты" могут быть раскрыты уже по манере появления, выражения, позам, манере держаться и смотреть на аналити­ка, по интонациям голоса и др. Эффективность этой методики, очень высокая у самою Райха, однако заметно снизилась у его последователей, поскольку терапия по-прежнему в большой мере оставалась искусством.

Райх — сторонник активной психотерапии и максимально возможного использования аф­фективных связей между врачом и пациентом. Так, в некоторых случаях врач, по мнению Рай­ха, должен вести себя почти агрессивно. Разре­шается провоцировать у пациента эмоциональ­ные взрывы, которые могут закончиться даже его нападением на аналитика. В предложенной Райхом модели личности фрейдовские инстанции Я и Оно, похоже, поменялись местами. Здесь про­явилось различное истолкование Фрейдом и Райхом человеческой природы. Открыв бессоз­нательное, Фрейд уделил ему, и это естествен­но, основное внимание. Лишь после выхода в свет работы Фрейда "Я и Оно" понятие созна­тельного Я наконец утвердилось в психоанали­тической теории в качестве важной инстанции личности. Но Фрейд все-таки до конца своих дней ставил акцент на Оно с его врожденными влечениями. Что же касается Райха, то в центре его внимания находилось, по существу, дофрейдовское сознательное Я, вынужденное защищать себя с помощью характера от враждеб­ной среды и Оно. Райх не отвергал реальное при­сутствие бессознательного со всеми его порока­ми, но рассматривал его как искажение более глубокой, абсолютно здоровой реальности. Именно такую модель личности Райх использо­вал для анализа социальных и политических фе­номенов.

С самого начала Райх стремился к широко­му воплощению в жизнь своих идей. Будучи чле­ном австрийской социал-демократической партии, он выдвинул идею создания в рамках партии сети "сексуальных клиник", где бы ши­рокие массы могли не только получить личные советы, но у них бы появлялось сознание необ­ходимости сексуальных реформ, что должно было послужить важной предпосылкой социаль­ной революции.

Райх активно участвовал в создании первых клиник сексуальной гигиены для рабочих. Он считал, что эти центры помогут массам сексу­ально раскрепоститься, и в то же время увле­кался возможностями просвещения в области контроля над рождаемостью, полового воспи­тания, профилактики заболеваний и др. В 1927— 1930 гг. в Вене было открыто шесть таких кли­ник, в том числе и на личные средства Райха. В своих мемуарах Райх рассказывает, что эти кли­ники буквально осаждались тысячами мужчин и женщин. Дело кончилосьтем, что руковод­ство партии социал-демократов усмотрело в существовании этих клиник опасность, спо­собную отвлечь массы от политической борь­бы, и в 1930 г. они были закрыты. Райх, ставший к этому времени членом партии коммунистов и перебравшийся в Берлин, и здесь принялся со­здавать свои клиники. (Отметим в скобках инте­ресный факт: на новом месте, в Берлине, он ока­зался членом той же партийной ячейки, что и Артур Кестлер.)

Параллельно с активной практической рабо­той Райх стремился и теоретически оправдать союз социализма и психотерапии. Этой теме посвящено шесть его книг, вышедших в 1929— 1935 гг. В 1929 г. появляется его брошюра "Диа­лектический материализм и психоанализ". В ней Райх пытается убедить марксистов прежде всего в том, что психоанализ вовсе не есть "диверси­онный идеологический маневр разлагающейся буржуазии", а напротив, разделяете марксизмом ряд существенных предпосылок. Подобно Мар­ксу, пишет Райх, Фрейд исходил из реальных че­ловеческих потребностей, таких, как любовь и голод, прослеживал их судьбу во враждебной че­ловеку среде. Психоанализ, пытался доказать Райх, — стихийно-диалектическое учение. Ос­новным понятием Фрейда оказывается понятие психического конфликта. И Маркс, и Фрейд подчеркивали в первую очередь антаго­низмы, существующие между отдельными ком­понентами общества или компонентами психи­ки. Если марксизм представляет собой критику капиталистической системы хозяйства, то пси­хоанализ — критику буржуазной морали. Буржу­азное общество, конечно, сделало все, чтобы свести на нет значение психоанализа, а когда это не удалось — нейтрализовать его критику. Про­фессия психоаналитика стала доходным бизне­сом, а обсуждение своих "комплексов" — мод­ной темой для салонных разговоров: после вы­хода книги Фрейда "Я и Оно" психоаналитики начали утверждать, что не вес сводится к сексу. По мнению американского ученого Робинсона, Райх сравнивал перерождение теории психоана­лиза с перерождением марксизма в буржуазном обществе.

В свое время, продолжал Райх, Маркс сам признавал наличие разрыва между экономичес­ким базисом и его надстройкой, в результате чего отдельные социальные группы могут дей­ствовать вопреки своим реальным интересам (например, французские крестьяне в 1789 и 1848 г.) Подобную автономность идеологии можно объяснить, если обратиться к психоло­гическому анализу, которого при жизни Маркса еще не было. Дело в том, что идеологии не про­сто отражают экономическое развитие, но внедряются в психику индивида, укореняясь в структуре характера. Сама же структура характе­ра формируется в раннем возрасте, и в ней воп­лощаются идеологические формы еще более ран­него времени.

Не ограничиваясь смелым утверждением, что идеологии укореняются в самой структуре лич­ности, Райх стремится проследить сам ход этого процесса. Характер формируется в детстве в ре­зультате конфликтов и кризисов семейной жиз­ни. Семья, будучи сама ячейкой общества, про­изводной от известных экономических отноше­ний, формирует в процессе воспитания именно тот тип структуры характера, который поддержи­вает экономический строй общества в целом. Поэтому для понимания того, как экономичес­кие реальности преобразуются в политические, моральные или религиозные идеи, следует обра­титься к типу семьи, к практике воспитания, при­сущим той или иной культуре или эпохе. Можно было бы ожидать, что вслед за этим Райх перей­дет к историческому анализу типов семьи и се­мейных отношений в разных обществах. Однако для кропотливой исторической работы, которой не пренебрегали крупнейшие социальные теоре­тики, ему явно не хватало терпения и интеллек­туальной дисциплины.

Единственным опытом применения Райхом своих социальных теории остается его кни­га "Массовая психология фашизма". Здесь за де­сять лет до Э.Фромма и за двадцать лет до " Ав­торитарной личности" Т. Адорно Райх утверж­дает, что фашизм возник не просто в результате махинаций немецких капиталистов или воздей­ствия на массы присущей Гитлеру харизмы Его истоки следует искать в психологической струк­туре немецких масс. При чтении книги Райха трудно избавиться от ощущения, что она послу­жила основным источником идеи для Эриха Фромма, хотя тот об этом нигде не упоминает. Райх, равно как и Фромм, выводит психологи­ческие основы нацизма из амбивалентного от­ношения к власти, характерного для немецких средних слоев. Мелкий буржуа в одно и то же время влечется к власти и бинтует против нее Поэтому он особенно легко подчиняется абсо­лютной диктатуре мятежной организации, зани­мая позицию фюрера к тем, кто находится ниже. Этот "авторитарный синдром" достиг своею апогея в результате экономического кризиса Веймарской республики, но истоки его далеко — во временах Реформации. По иронии судьбы этот взгляд Райха оказался близок попыткам аполо­гии немецкой элиты у таких консервативных ав­торов, как Ф. Мейнеке и Г. Рихтер, которые в своем страстном желании реабилитировать немецкие культурные, политические и военные круги возлагают на массы всю ответственность за нацизм.

Характерная черта мелкой буржуазии, пи­шет Райх, это совпадение семейной и эконо­мической структуры. В семейной ферме или ма­стерской авторитет отца усиливается его эконо­мической властью. Он может эффективнее контролировать поведение детей, чем отец в про­летарской семье, где дети отрываются от родителей самим процессом производства. Именно жесткое сексуальное подавление под­ростков в среде среднего класса порождает ав­торитарную фиксацию, которая послужила пи­тательной почвой для нацизма.

Переходя к обычным для него универсаль­ным обобщениям, Райх затем сводит всю исто­рию к двум основным типам семьи: матриар­хальной, которой соответствует здоровый генитальный характер, и патриархальной, под­держанной институтом моногамии. Последнюю он называет настоящей фабрикой по выработке авторитарных и консервативных структур. Фа­шизм — лишь открытое выражение той болезни, которой человек страдал давно. Вообще, утвер­ждает Райх, переход к патриархату, который свя­зан с концом первобытного коммунизма Марк­са, есть самая большая катастрофа в человечес­кой истории. Правда, связно объяснить ее причины он никогда не мог. Главное зло патри­архальной семьи — сексуальное подавление под­растающего поколения, причем не ради мораль­ного назидания, как утверждает религия, и не для защиты культуры, как считал Фрейд в книге "Зло цивилизации", но ради единственной цели — поддерживать эксплуататорские режимы.

Поскольку сексуальное подавление в семье служит источником всех других форм угнете­ния, социальная революция неотделима от сек­суального освобождения. Оно не есть простое приложение к политическим свободам. Напро­тив, сама революция бывает обречена на про­вал, если только она не сопровождается отме­ной репрессивной морали. Подтверждение это­му Райх находит в русской революции. В начале ее, напоминает он, предпринимались попытки сексуальных реформ, подрывавшие авторитет патриархальной семьи. Однако в целом воспи­тание оставалось сексуально-негативным. Ос­новная структура характера в широких массах оставалась той же, заявляет Райх, какой была при царизме, в результате чего социалистичес­кая демократия "переродилась" в диктатуру.

Райх также выступает в защиту прав жен­щин. Его феминизм выражается не менее чет­ко, чем мизогиния Фрейда. Райх резко критику­ет идеал супружеской верности. Современный компульсивный брак он считает злом, поскольку каждый индивид всегда вправе искать себе нового сексуального партнера. Однако на первый план Райх выдвигает защиту сексуальных прав детей. Ребенок есть для него воплощение естественности и социабильности. Лишь грубое подавление его природы превращает его в невро­тика, ведет к развитию детской преступности, извращений и политической апатии. Поэтому будущее общество обязано обеспечить легальную защиту ребенка от тирании родителей, гаранти­ровав ему неурезанное право на мастурбацию и сексуальные игры с детьми своего возраста.

Любопытно, что в этой сексуальной утопии весьма четко проступают авторитарные тенден­ции. В будущем "нерепрессивном" обществе, по мысли Райха, функционирует особая сексуаль­ная администрация' во всех учреждениях и орга­низациях обязательно работают квалифициро­ванные сексологи, задача которых наблюдать за правильной сексуальной деятельностью всех чле­нов общества. Сами они подчиняются централь­ной организации, вырабатывающей общую сек­суальную политику ("сексополь"). По существу вся эта утопия носит чисто пуританский харак­тер. "Сексуальная революция" (термин Райха) должна положить конец всякой порнографии, извращениям, сквернословию, поскольку исчез­нет потребность направлять подавленные сексу­альные импульсы в незаконные канаты.

Райху в свое время не удалось убедить евро­пейских левых включить сексуальные реформы в свои программы. В 1932 г. он был исключен из коммунистической партии Германии. Коммуни­сты и социал-демократы запретили распростра­нять среди своих членов публикации работ и ста­тей Райха и его сторонников. Вскоре Райх был исключен и из Международной психоаналити­ческой ассоциации. С приходом к власти фаши­стов Райх, перебравшись в Данию, стремится организовать здесь новое политическое течение. Один из его последователей баллотируется в рик­сдаг от партии Социалистических сексуальных реформ. Однако вскоре вся эта деятельность за­кончилась высылкой Раиха из страны.

В 1934 г. Райх организует в университете в Осло (куда его пригласили на работу) свою ла­бораторию и приступает к серии биопсихичес­ких экспериментов. Здесь происходит его быстр­ый отход как от психоанализа, так и от марксиз­ма. И Фрейд, и Маркс, по его словам, одинаково видели в реальности борьбу несовместимых про­тиворечий, будь то противоречия между влече­ниями или между классами. Между тем эти антагонизмы лишены глубоких основ в челове­ческой природе, будучи сами порождением по­литических идеологий.

Очень трудно, отмечает Робинсон, найти подходящую характеристику для работ Райха последнего периода из-за их крайней эк­стравагантности. Можно было бы сказать, что они несут на себе уже печать даже не утопизма, а просто безумия, однако в них сохраняется пос­ледовательная логика, и между ранними рабо­тами и книгами последних лет пролегает не­прерывная линия развития.

С середины 30-х годов из психоанализа вы­деляется культурно или социально ориентиро­ванный неофрейдизм. Неофрейдисты обвиняли ортодоксов в игнорировании социальных и куль­турных факторов формирования личности. Ор­тодоксы с не меньшим успехом обвиняли их в отрицании внутрипсихических и биологических факторов развития. Райх не примкнул ни к од­ному из этих лагерей, оставаясь загадкой для обоих. Райх раньше, чем Хорни и Фромм, пи­сал о культурных факторах формирования лич­ности, и он же довел учение Фрейда о психичес­кой энергии до логического конца, утверждая физическую реальность либидо, что было уже равно неприемлемо для всех. В результате серии весьма необычных опытов в университете Осло он приходит к выводу, что при сексуальном воз­буждении биоэлектрический заряд сексуальных органов возрастает, тогда как страх и вообще от­рицательные эмоции влекут за собой приливы электрической энергии к мозгу. Эта электричес­кая теория сексуальности, нарушавшая, правда, все известные законы электричества, стала только переходной ступенью к "открытой" в 1939 г. особой жизненной энергии — оргону.

Оргон — райховский вариант жизненной энергии Бергсона или "жизненной силы'' Иоган­на Кеплера — в отличие от этих метафорических выражений для жизненной силы оказывается чем-то предельно конкретным — особым веще­ством голубого цвета, его можно наблюдать, на­пример, в синеве неба или голубых отливах крас­ных кровяных телец, а также измерять счетчиком Гейгера. В термине "оргон", "оргоническая энергия" Райх соединил корни слов "организм" и "оргазм". Он считал, что космическая оргони­ческая энергия функционирует в живых организ­мах как специфическая биологическая энергия. В этом своем качестве она управляет всем орга­низмом и выражается в эмоциях так же, как в чисто биофизических движениях органов.

Широкие исследования органической энер­гии и смежных тем, предпринятые Райхом, иг­норировались большинством критиков и ученых. Его открытия противоречили многим принятым теориям и аксиомам физики и биологии. Кроме того, его работы местами и экспериментально подтверждены слабо. Вместе с тем полученные им результаты никогда не были опровергнуты или хотя бы тщательно проверены и серьезно рассмотрены кем-то из ученых. Один из психологов, работавших с Райхом, отмечает: "В течение более чем двадцати лет с тех пор, как Райх объявил об открытии оргонической энер­гии, не было сообщений о достойном доверия повторения ни одного определяющего экспери­мента, который бы опроверг результаты Райха... Факт состоит в том, что, несмотря на насмешки, поношения и попытки ортодоксов "похоронить" Райха и оргономику (а частично и благодаря им), ни в одной научной публикации нет опроверже­ния его экспериментов, тем более — системати­ческого опровержения огромной научной рабо­ты, подтверждающей его положения".

Органическая энергия обладает следующими основными свойствами:

1) она свободна от массы, не имеет ни инер­ции, ни веса;

2) она присутствует всюду, хотя и в различ­ной концентрации, даже в вакууме;

3) она является средой электромагнитных и гравитационных взаимодействий, субстратом большинства фундаментальных природных фе­номенов;

4) она находится в постоянном движении и может быть наблюдаема в соответствующих ус­ловиях;

5) высокая концентрация оргонической энергии привлекает оргоническую энергию из менее концентрированного окружения (что "противоречит" закону энтропии);

6) органическая энергия образует единицы, становящиеся центрами творческой деятель­ности. Это могут быть клетки, растения и жи­вотные, а также облака, планеты, звезды, га­лактики.

В 50-х годах Райх уже объявил оргон пер­вичной субстанцией и основой всего существу­ющего, причем утверждая, что сама материя возникает в результате сексуального соедине­ния двух потоков оргонной энергии. Никакая фантазия физика не могла бы вообразить по­добной теории "единого поля", которая охва­тывала бы все аспекты реальности — от симп­томов шизофрении до движения Млечного пути. Вся история космоса начинает выступать у Райха как титаническая борьба энергий орго-на и атома.

Вольнодумец и антиклерикал в начале своей карьеры, Райх испытывает теперь симпатии к. религии, которую уже не рассматривает лишь как один из "препаратов опия". Западная наука, пи­шет Райх, отняла у космоса жизнь, истолковав его по законам мертвой механики. Только в ре­лигии сохранилось осознание мировых жизнен­ных сил в искаженной и мистифицированной форме. Райх даже истолковал христианскую те­ологию в свете теории оргона. Так, бог представ­ляет собой антропоморфную проекцию, в основе которой лежит осознание человеком оке­ана космического оргона. Христос не что иное, как архетип генитального характера, сохранив­шего прямую связь с космическими оргонными силами. Сама "оргономика" Райха выступает как теологическая система, в одно и то же время фан­тастическая и детально разработанная; это и то­тальная интерпретация реальности, и универ­сальная система терапии.

Тогда же он ведет эксперименты с "аккуму­ляторами оргона" — специальными аппарата­ми, накапливающими "энергию" и помогающи­ми излечению многих заболеваний. По сути дела, это было повторение известных опытов Франца Антона Месмера (1734-1814). История повторялась. Австрийский писатель Стефан Цвейг писал: "В продолжение целого столетия Франц Антон Месмер, этот Винкельрид совре­менной психотерапии, занимал место на позор­ной скамье шарлатанов и мошенников, рядом с Калиостро, графом Сен-Жерменом, Джоном Ло и другими авантюристами той эпохи. Напрасно суровый одиночка среди немецких мыслителей протестует против позорного приговора универ­ситетской науки — напрасно превозносит Шо­пенгауэр месмеризм как самое содержательное с философской точки зрения из всех открытий, хотя бы даже оно задавало порою загадок боль­ше, чем разрешало их" (Цвейг С. Врачевание и психика. М., 1992. С. 33).

В 1954 г. Федеральная организация по над­зору за пищевыми продуктами и медикамента­ми возбудила против Райха дело о передаче в аренду непроверенного медицинского аппара­та, именуемого "оргонным аккумулятором". Пораженные члены комиссии обнаружили, что этот аппарат представляет собой деревянный ящик, обитый железом изнутри и разделенный на шесть отделений, вроде телефонных будок, куда сажали пациентов для насыщения их орга­ном. Никаких признаков оргона обнаружить, однако, не удалось. На суде Райх держался вы­зывающе, утверждая, что суд не может компе­тентно судить о полученных им результатах. Когда выяснилось, что подсудимый — бывший коммунист, дела его стали совсем плохи. Он был приговорен к двум годам лишения свободы за обман и шарлатанство, а также за неуважение к суду. Суд решил также уничтожить все его при­боры и книги медицинского содержания. Таким образом, книги Райха уже в третий раз отправля­лись на костер.

3 ноября 1957 г. на восьмом месяце заклю­чения Райх скончался от сердечного приступа в федеральной тюрьме Люксембург.

В последние годы жизни, несмотря на вне­шние успехи, у Райха нарастает чувство тревоги за судьбу своего учения и вместе с тем, видимо, развивается мания преследования. У него растет опасение, что "грязные умы" использу­ют его авторитет, чтобы поднять еще невидан­ную волну грязи и порнографии. Спустя восемь лет после его кончины эти опасения сбылись. Идеологи "новых левых", в частности, битников, вроде Алекса Гинзберга и Уильяма Берроу, под­няли его имя на щит после почти полного забве­ния и, сумев соединить аргументацию Райха и его пафос с проповедью гомосексуализма, всевоз­можных половых извращений, а затем и потреб­ления наркотиков, объявили его своим прямым идейным предшественником.

 

Павел Гуревич, профессор

 

ДОН КИХОТ ПСИХОАНАЛИЗА
(читая письма и дневники В. Райха)

Всю свою зрелую жизнь (с конца 20-х годов и вплоть до смерти) Вильгельм Райх записывал свои научные мысли, идеи, проблемы, возникающие в ходе исследований, материалы своей собственной рефлексии, протоколы клинической практики. Он тщательно сохранял всю личную и профессиональную переписку, которую вел.

Весь этот материал был очень важен для Райха не только в плане его личного использования в научном процессе, но также предназначался для будущих поколений ученых-исследователей, которые, как он полагал, пойдут вслед за ним. В дневниках и рабочих тетрадях Райха встречаются места, которые характеризуют его не с самой лучшей стороны. Разумеется, определенная редакция собственных записей была проделана автором. Однако Райх полагал, что он не волен перекраивать историю своей личной и научной жизни. В 1952 году, за пять лет до своей смерти, в интервью, которое у него брал хранитель архива Фрейда доктор Эйсслер, Райх говорил: "Я никогда не хотел скрывать свою переписку на 100 лет[1]. Напротив, я собираюсь ее опубликовать в течение моей жизни. Мне нечего скрывать"[2].

Внезапная смерть Райха нарушила эти планы. Во время неразберихи, последовавшей после его смерти, были украдены практически все его архивы с личными и профессиональными записями. После расследования при помощи судебного иска была возвращена большая часть материалов, тем не менее дневники и записи с 1922 по 1934 год не были найдены Последующие попытки вернуть документы также не увенчались успехом Сейчас сложно делать какие-либо предположения относительно этого похищения, однако, используя логику детектива: "Чтобы понять преступление, надо найти мотив", следует обратить внимание, что пропали материалы именно "психоаналитического" периода творчества Райха. Можно предположить, что лицо или лица, которые сделали это, отдавали себе отчет в научной ценности именно этих материалов.

Первая публикация более поздних материалов из архива Райха (1934 — 1939) состоялась только в 1994 году. Нижеследующая статья Б. А. Смирновой, в которой рассматриваются некоторые темы его записей, основывается на анализе именно этих документов.

А. В. Россохин

"Я не могу контролировать безумие этой жизни, но я могу сохранить ее логику. Там, где жизнь требует исполнения своих законов, я могу и должен бороться и защищать их".

В. Райх

Вильгельм Райх был яркой и неоднозначной фигурой. Он удивляет многогранностью своего таланта и глубиной научных поисков. Но до сих пор не утихают споры о его личности и научной деятельности, осталось много противоречивых мнений и свидетельств о нем.

Знакомство с перепиской и дневниками Райха (за период с 1934 по 1939 год)[3] позволяет немного приоткрыть завесу над тем, каким же в действительности был этот человек. За свою жизнь ему пришлось выслушать немало обвинений в свой адрес. В чем только его не обвиняли! Вот что он сам пишет по этому поводу: "Что же они говорили? Что я соблазнитель детей, психопат, душевнобольной, шарлатан, ненадежный и эгоистичный человек"[4]. Но он всегда надеялся, что "когда-нибудь, в один прекрасный день, лет через 30 или 300, всплывет правда о том, каким я был в действительности" [5].

Первое, что поражает при чтении писем и дневников Райха, — это его противоречивость. С одной стороны, он находился в гуще научной жизни и был окружен большим количеством людей, с другой он оставался необыкновенно одиноким и несчастным, не пытаясь и не желая понять причины своего одиночества. Вообще же тема одиночества отчетливо проступает во многих его письмах и дневниковых записях, определяя его восприятие мира, людей и самого себя. Вот лишь некоторые из его высказываний на этот счет: "Ужасно тяжело осознать тот факт, что ради общего дела нужно стать более одиноким, что нельзя жить, как живут человеческие существа среди других подобных существ"[6]. "Я не "фанатик" и не "сумасшедший". Просто я погряз в своей работе так, что это постепенно, но верно добивает меня. Люди любят меня, хотят помочь, но они также хотят жить собственной жизнью, независимо от меня. И это так! Это действительно так для других, для каждого! Но мой случай исключительный в том смысле, что меня не могут удовлетворить иллюзии, связанные с браком, семьей или чем-то еще. По крайней мере, у них есть свое собственное "положение", своя "броня", свои деньги и свое коварство. Моя глубокая интуиция по отношению к другим людям когда-нибудь погубит меня... Как ужасно быть одиноким и вынести то, что я должен вынести. Все хотят от меня любви. И я должен им ее дать!"[7].

Тема одиночества перекликается с темой отчуждения от внешнего мира, от людей. "Я чувствую себя комфортно лишь в собственной комнате. Здесь я все тот же Вилли Райх. А там, в "реальной жизни", в кафе или кино, я — "особенный человек", "чужой"[8]. "Я чувствую себя комфортно лишь на работе или в объятиях любимой женщины"[9]. Райх боялся "реальной жизни", обвиняя других людей в своей оторванности от нее. "Во-первых, ошибочной является не моя агрессивность, а моя снисходительность. Во-вторых, когда я обращаюсь к людям, они, чувствуя себя привлекательными, боятся оказаться в затруднительном положении и бегут прочь. Я не давлю на людей, но пробуждаю у них страх попасть в ловушку"[10]. "Моя изоляция кажется неизбежной. Люди боятся приглашать меня в общество, потому что я имею "разрушительное влияние". Почему? Они чувствуют себя обиженными, так как я прекрасно их вижу. Я же, в свою очередь, чувствую себя лишним, поскольку они не правы. Они прячутся и остаются поверхностными. Подобно насекомым, они слетаются на свет моего интеллекта, испытывая при этом страх"[11].

Еще один пласт противоречий — двойственное отношение к близким людям. С одной стороны — повышенная потребность в любви и признании, с другой — неумение принять эту любовь и дать ее. Следующий отрывок из письма Райха к его бывшей жене Анни Райх от 5 января 193S года наглядно это демонстрирует:

"...Конечно, это ужасно — зависеть от меня в материальном плане, но совсем по другой причине, чем ты подозреваешь. Не потому, что я не выношу обязательств. Вся моя жизнь является добровольным[12] обязательством; я приношу огромное количество жертв и вынужден тащить гораздо более тяжелый воз обязанностей, чем это можно ожидать от некоторых моих критиков. Я лишь сопротивляюсь неразумным, бессмысленным обязанностям, которые мешают или однажды помешают выполнить мою главную задачу... Ты пишешь, что можешь свободно разговаривать со мной, лишь когда тебе ничего от меня не нужно. Ты попала в самую точку. Эксперименты, которые я в последние месяцы провел с людьми, зависимыми от меня в материальном отношении, окончательно помогли мне решить эту задачу. Главная проблема не в том, что я скуп и не хочу дать денег. Напротив, мои друзья, как мужчины так и женщины, странным образом реагируют (и до сих пор мне это непонятно) на другую, совершенно нормальную мою черту. Я окружаю огромной любовью и заботой человека, от которого я чего-нибудь ожидаю, будь то в личном или в материальном плане. Моя броня слишком тяжела для меня. Следовательно, я провоцирую другого человека так вести себя по отношению ко мне, как он вел бы себя по отношению к собственной матери со всеми вытекающими отсюда противоречиями. Я слишком много вмешиваюсь во все дела. Я так растворяюсь в другом человеке, что он не может этого вынести. Когда же я отхожу, разочарованный, то это бывает иногда ужасно и жестоко, потому что я обладаю способностью отделяться. Обычно это происходит очень поздно. Мои надежды и ожидания так велики. И в этом моя ошибка; я сливаюсь с другим человеком... Это мой самый главный и досадный недостаток. Я так люблю, что затем вынужден ненавидеть и отражать тяжелые удары. В действительности я обладаю иной структурой характера, структурой, которая не вписывается в этот мир, и поэтому многие люди мне сочувствуют. Я окружил Эльзу[13] (как и тебя в первые годы) "нежной заботой и любовью", ничего не оставляя себе. Это было ошибкой. Ты гораздо более сдержанна и когда любишь, и когда ненавидишь. Характеристика, которую я дал, позволяет мне схватывать реальные процессы жизни проще и быстрее, чем это может сделать средний человек, но мне приходится платить за это большими страданиями. Например, я не знаю, сколько людей способно, как и я, распознать, почувствовать или заметить малейшие признаки разрушительной катастрофы, которая надвигается на нас в форме национал-социалистического движения. Именно благодаря этой способности я вижу эмоции других людей до их проявления; собственно это и сделало из меня характероаналитика. В этом и заключается причина. Мне не хватает терпения выносить иррациональное поведение, в том числе и мое собственное. Я определяю малейшие признаки подобного поведения и часто размышляю над этой странной способностью. Иногда мне очень нелегко, потому что это необычно и "ненормально". Лишь это и ничто другое составляет мое заболевание. Правда и в том, что мне приходится сталкиваться с опасностью личного (не объективного) одиночества, но в этом и заключается сущность моей исследовательской работы. Это, если хочешь, рок, сопровождающий великое открытие.

Я чувствую себя совершенно способным работать, ненавидеть и любить и лишь боюсь, что устану от невротической ситуации, которая может сложиться при этом для меня. Вообще же я спокоен и борюсь только с собственной потребностью в броне. Я опасаюсь того, что постепенно потеряю свои лучшие интуитивные качества. А это уже серьезно!"[14].

Райх не раз настойчиво пытался доказать себе и миру, что не он виноват в своем одиночестве и изоляции. Ему трудно было допустить мысль, что, возможно, он сам должен был бы измениться, чтобы исправить существующее положение. "Люди покрыты броней! Это чувствуется при каждом стремлении к прогрессу. Это равнодушие и профессиональная беспристрастность!"[15]. "Ясно, что моя работа будет мне стоить моих детей; мир жесток... Одиночество неизбежно"[16]. "Я очень осторожен, оправданно осторожен. Люди способны что-то понять лишь в ограниченной степени. Я несправедлив только тогда, когда упрекаю их в том, что 1) они сопротивляются неврозам, 2) не знают, что обманывают самих себя, обещая больше, чем могут выполнить"[17].

Нередко Райх писал о так называемых "тяжелых полосах" в своей жизни, которые еще больше отдаляли его от людей. "Снова я попал в полосу большого внутреннего кризиса. Необходимо порвать с прошлым! Нужно забыть! Идти вперед"[18]. Но реально ли забыть прошлое? Родителей, жену, детей от первого брака, друзей, коллег, Фрейда, с которым он к этому времени порвал? Все вновь и вновь возвращалось и преследовало его. Переживая эти мучительные периоды, Райх либо начинал обвинять во всем себя, самоуничижаясь и, страдая, либо, напротив, непомерно возвеличивал свою личность, неадекватно оценивая как свои, так и чужие чувства, мысли, поступки: "Я ничто, буквально ничто... Я боюсь за работу и за самого себя, когда сталкиваюсь с эмоциональными реакциями моих лучших сотрудников... Возможно, что чем шире круг людей, тем более одиноким я становлюсь. Этот кризис снова требует разрыва со старым, привычным. Какой чертовски хороший у меня нюх на людей, слишком хороший, благодаря моей интуиции! Если бы я мог лучше его использовать. Это мое слабое место"[19]. "Я умнею и учусь подавлять свою ярость по поводу глупости и не поддаваться чужим идеям. Я борюсь с проблемой жизни и смерти, и никто об этом не подозревает. Тяжелая ноша это знание"[20]. "В сущности, я великий человек, редкость, так сказать. Но я сам до конца в это не верю, поэтому и борюсь против этой роли великого человека"[21]. "Огромная известность станет причиной моего полного одиночества! Уже сейчас людям лестно находиться в моем обществе, но это является для них одновременно и обузой. Я нежеланный гость в собственном доме. Я нарушаю их душевное спокойствие. Они счастливы, когда я отсутствую несколько дней. Я, так сказать, стал авторитетом. Это оказывает "подавляющее" воздействие — люди хотят чего-то простого, удобного, беззаботного. Они не желают, чтобы "строгие требования" осложняли их жизнь"[22].

Райх искал и находил убежище в своей работе: "Я действительно открыл жизнь. Это совершенно невероятно. Я, ничего из себя не представляющий, не академик, сексуальный мошенник в буржуазном смысле этого слова, сделал величайшее открытие столетия. Вчера сказал Вульфy[23], что считаю себя значительнее Фрейда"[24]. "Мои ученики постоянно пытаются убедить меня в том, что их путь лучше, чем мой собственный. Но прошлое не раз показывало мне, что мой путь хотя и опасный, но все же единственно верный"[25]. "Я кричу и реву, ищу и исследую, оставаясь ужасно несчастным"[26]. Считая себя значительнее Фрейда, а свой путь единственно верным, Райх относился к себе как к человеку, который в одиночку борется с превратностями судьбы и мировым злом — то есть как к Дон Кихоту. Следующий отрывок из письма Райха к Анни Райх (от 17 ноября 1934 года) как нельзя лучше показывает его отношение к собственной научной деятельности и к своей роли в ней.

"Дорогая Анни!

Твое письмо очень обрадовало меня, и я счастлив выполнить твою просьбу больше рассказывать о своей жизни. Сейчас я переживаю сложный, ужасный, необычайно трудный период. Я приехал в Осло согласно ранее достигнутой договоренности проводить свои эксперименты; но, как всегда, я опять сталкиваюсь с человеческой неуживчивостью, равнодушием и притворным, глубоко парализованным желанием помочь. Потребуется немало усилий для того, чтобы преодолеть все это... Твой вопрос о моей нынешней жизни по сути является более содержательным. Позволь мне приступить к нему. Видишь ли, Анни, когда около тринадцати лет назад я рассказал тебе о моем абсолютно мрачном состоянии духа и столкнулся лишь с непониманием с твоей стороны, я не знал и даже не предполагал, насколько я увяз в этом ужасном, прозябающем существовании с едва заметными признаками жизни и с погубленной надеждой на счастье, на чем и основывается реакционный мистицизм. Есть три выхода из этой ситуации: можно стать покорным или меланхоличным циником... можно сломаться, как все психопаты в мире; или можно бороться против мирового зла, подвергая себя риску стать еще одним Дон Кихотом. Сам того не сознавая, я выбрал последний путь и стал сексологом и работаю над открытием функции оргазма. Мой выбор оказался одновременно неизбежным и горьким. Я продолжаю борьбу с многочисленными трудностями и немалого добился, но задача так велика, что не видно ни ее конца, ни способа, как ее изменить. Проблемы увеличиваются, подобно разгорающемуся огню. Позволь привести несколько примеров. Закон накопления напряжения, который я рассматриваю в качестве основы оргазма, похоже, контролирует процессы деления клетки; ты обязательно прочитаешь, что антитезис сексуальности — тревога — ведет к обобщенной точке зрения на вегетативный аппарат. И это не моя вина, что я сделал наблюдение, которое вскрыло такое количество материала для обсуждения. Мы, ученые, подобно рыбакам, сидим в полном неведении на берегу реки под названием "жизнь" и забрасываем наугад наши удочки. Один вытягивает только грязь и сорную траву; другому везет — и он вытаскивает кусочек золота; ну а третьему случается ухватиться за нечто такое, что может изменить часть этого мира. Ты должна понять, что я глубоко погружен в предмет исследования и, значит, смогу видеть перспективы задолго до того, как это сделает кто-либо другой, менее сведущий и заинтересованный в этом. Часто такие люди принимают меня за психопата... Я не страдаю манией величия. Я лишь обладаю мучительно хорошей интуицией. Я чувствую многие вещи до того, как действительно начинаю понимать их. И наиболее важные "проявления интуиции" обычно оказываются правильными, как то мое убеждение, которое я высказал в Зеефельде в 1923 году, что эрекция идентична избавлению от псевдоподии, что тревога является бегством в себя. Сейчас, 11 лет спустя, целая новая область в физиологии вращается вокруг этого...

Иногда я впадаю в такое отчаяние. Повсюду столько проблем, которыми я хотел бы разобраться с биопсихологической точки зрения, прежде чем приступить к сексуально-социологической стороне. Враждебность за враждебностью, сознательная или бессознательная, как ни верти. Люди не могут выдержать, когда им говорят, что они впустую проводят жизнь, что они губят ее. И это не просто сексуальное сопротивление с их стороны. Они боятся осознать собственное вегетативное существование... И разве это недостаточно реальные факты? Поэтому все еще борюсь и не смогу отступить, даже если и захочу...

Но все еще гораздо более запутано. Мне определенно нужно укрыться от твоих сомнений, потому что я любил тебя и был вынужден бороться с Фрейдом, рисковать своим положением, оставить детей, делать своими врагами многих людей.

Я часто тоскую по спокойной, мирной работе, но я ведь так много знаю. В Скандинавии у меня сложилась группа из 20 умных, образованных и порядочных человек. Один из них однажды сказал мне: "Почти невозможно обладать таким умом, так много понимать и знать о человеческой жизни". Время и общество, в которых мы живем, пока что против нас. Мы зверски работаем, стараясь поддерживать и ободрять друг друга. Мы не утописты-мечтатели; мы продвигаемся шаг за шагом, от детали к детали с основополагающим взглядом на жизнь, который мы постоянно проверяем. Мы можем в конце концов сломаться, но мы можем и совершить прорыв. Вот как я живу...

Очень часто я начинаю колебаться и сомневаться в вещах, которые когда-то казались мне незыблемыми. Но потом появляется множество подтверждающих фактов из газет, научных движений (как, например, из Оксфордского движения), из тысяч деталей; и я оказываюсь не в состоянии удержать все это. Я страдаю от этого качества, но в то же время я воодушевлен и счастлив быть столпом для значительной группы людей..."[27]

Итак, Райх пытается решить мировые проблемы, как и Дон Кихот, предпринимая огромные усилия. Иногда ему кажется, что дело проиграно: "Я похож на ростовщика, вложившего миллионы в разные предприятия, которые прогорели. Теперь у него ничего не осталось, кроме нескольких старых и бесполезных вещей. Но он все еще надеется. Он оглядывается назад, спрашивая себя, сможет ли он еще извлечь какую-нибудь выгоду. Но это невозможно, когда дело не имеет смысла. Мне не хватает свежих сил, чтобы принять тот факт, что проигранное дело безнадежно. И вот я занимаюсь огромной лабораторией и удивительными проблемами в ожидании шестой эмиграции, без паспорта, потрясенный, недоверчивый и испуганный. Мое положение не из завидных. Что-то внутри меня сломалось"[28]. Райху казалось, что люди неблагодарны и не могут оценить его усилий: "Слабость моих друзей и учеников, ненависть моих врагов, беспомощность моих обожателей и грязные поступки бюрократов вынуждают меня пересечь океан"[29]. "Я начинаю понимать, что никто, кроме меня, не сможет заниматься моим делом или защищать его. Для этого потребуется время и даже много времени"[30]. "Не нужно работать "ради человечества"... Люди в их настоящем положении лишь сводят на нет все усилия. Было бы глупо работать "ради них". Но "работа" на них продолжается"[31].

Райх, как и Дон Кихот, страстно мечтает о спасении мира. И кажется, что он сознательно взваливает на себя всю тяжесть этой ноши: "Мир не хочет, чтобы его спасали. И у меня отпадет всякое желание его спасать, если я буду продолжать работу над своей собственной частью правды"[32]. "Я спрашиваю себя, неизбежно ли моя судьба связана с моей работой, или же она определяется моей внутренней слабостью — то есть тем, что из-за желания победить в своей борьбе я сам становлюсь жестким, ригидным и недостаточно уступчивым в моих личных отношениях. Я уверен, что сам должен позаботиться о том, чтобы спасти себя от крушения..."[33]. И затем: "Несмотря на профессиональный успех, я чувствую себя таким несчастным. Когда же все это оплатится?"[34]

Райх искал счастья и любви, но очень не хотел, чтобы они его связывали: "Вот как дела обстоят на настоящий момент: в то время как я продолжаю заниматься проблемой жизни, в то время как норвежцы запрещают меня и мои взгляды, я бегаю по улицам в поисках любви. Я ищу любви; очень простой, открытой и понятной любви. Женщину, самку с бедрами, которая даст любовь и возьмет ее без глупых ужимок. Но этого нет в нашем мире. Они хотят замуж или желают, чтобы их любили, то есть заботились о них до конца жизни. Но я хочу удовольствия, простого, естественного удовольствия... Кто будет любить меня? Кто возьмет меня?.. Я хочу очень простой вещи: женщину, которая лишь скажет без всякой задней мысли: "Приди, любимый, и сделаем друг друга счастливыми"[35].

Райх продолжает работать над "своей собственной частью правды", исследуя жизнь и ее законы. Тема жизни, как и тема одиночества, постоянно присутствует в письмах и дневниках Райха. Вот лишь некоторые из его высказываний: "Дети, которые цветут, цветы, которые растут, груди, которые набухают, губы, которые целуют, руки, которые обнимают, это жизнь, жизнь"[36]. "Я создаю теории жизни, но жизнь не зависит от меня - она просто существует... Жизнь должна утверждаться: развитие, радость, удовольствие, дети и рост... Объединение и разделение — жизнь заключена в этих антитезисах... Человек живет, чтобы умереть, и это реальность. Но истина содержится в ритме, экстазе, любви"[37].

Итак, жизнь — это радость и любовь. В конечном счете Райх был большим жизнелюбом: "Я люблю свою жизнь — какая удовлетворительная работа!"[38] "Как логично и честно вела меня жизнь последние 20 лет, вела за руку, так сказать, нежно и верно. Она относилась ко мне лучше, чем моя собственная мать, лучше, чем другие женщины. Она была логичной. Она открывалась для меня постепенно, вознаграждая каждое открытие другим открытием. Она любила меня, давая озарения и удачу, чтобы распознать ее. И я останусь верным ей"[39]. "Моя жизнь — мое единственное и самое большое удовольствие. И оно постоянно увеличивается"[40]. "Существует так много возможностей и радостей несмотря на несчастья. Я хочу жить"[41].

Довольно часто Райх задумывался над тем, как он прожил тот или иной промежуток времени, что успел сделать, что приобрел и что потерял. В день своего сорокалетия он в очередной раз подвел итог прожитой жизни. Вот что он записал в своем дневнике:

"Мое сорокалетие. Возможно, уже прожито от 2/3 до 3/5 моей жизни. Жизни, полной борьбы, боли, удовольствия, жизни, богатой опытом, включая открытие жизненного процесса — моего самого главного праздничного подарка.

Возможно, уже достигнута вершина. Задача великого человека состоит не в том, чтобы справиться с ненужными страданиями в этом мире. Моим достижением является открытие наиболее важных причин этих страданий. Но разве этого достаточно? Начинается новая эра, эра естественности, не тоски по счастью, а достижения этого счастья. Через сто лет люди смогут понять наше время не лучше, чем мы понимаем сожжение еретиков на костре.

Подводя итог сорока годам моей жизни, я думаю в первую очередь о детях — Еве и Лоре, — которые так далеки от меня и так изолированы от меня, что не смогут понять ни моих желаний, ни моей работы...

Я открыл саму жизнь, но мне пришлось заплатить за это частью своей жизни — удовольствием наблюдать, как взрослеют мои дети!!

Итак, мне 40 лет! Я благодарен Эльзе, несмотря ни на что. Я думаю о моей матери, которая заботилась обо мне, любила и лелеяла меня, как бы просто и непостижимо это ни казалось сегодня. Спасибо, мама. Ты передала мне часть этого страстного желания познать жизнь и получить ее не мистическим, а самым реальным способом.

Что касается меня, то я бы сказал, что искал и даже нашел часть истины. Я сделал честную попытку жить справедливо, несмотря на ошибки и глупости, которые могли все омрачить.

Я любил и все еще люблю детей. Жизнь продолжается.

Я боролся за свое дело, за лучшее существование.

Я чувствовал, как пульсирует вселенная; возможно, я даже чувствовал ее первый шаг вперед. Это могло быть так. Если нет, то я знаю, что я желал этого, боролся, страдая за это. Жизнь нельзя уничтожить!"[42]

Сорок лет — значительный отрезок жизни для каждого человека. Райху было суждено прожить 60 лет. Одиночество и непонимание преследовали его до конца дней. Он, подобно Дон Кихоту, так и не смог победить мировое зло и решить проблемы человечества. Он, подобно Дон Кихоту, в глубине души был наивным романтиком. Но он, в отличие от Дон Кихота, так и не осознал своих ошибок и не отказался от своих иллюзий относительно спасения мира. И он, в отличие от Дон Кихота, умер в полном одиночестве, до конца оставаясь верным принципу: "Победить или оказаться побежденным"[43].

Е. А. Смирнова

 

[1] Райх здесь имеет в виду то обстоятельство, что значительная часть архива Фрейда закрыта для пользования сроком на 100 лет.

[2] Reich Speaks of Freud. Ed. M. Higgins and C. M. Raphael. N. Y., 1967. P. 113.

[3] Отрывки из писем и дневников В. Райха приводятся по изданию: Reich W. Beyond Psychology. Letters and Journals. 1934—1939. N. Y.: Farrar, Straus and Giroux, 1994.

[4] Ibid. P. 104.

[5] Ibid. P. 6-7.

[6] Ibid. P. 58.

[7] Ibid. P. 181.

[8] Ibid. P. 188.

[9] Ibid. P. 225.

[10] Reich W. Beyond Psychology... P. 28—19. Ibid. P. 115.

[11] Ibid. P.115

[12] Курсив в письмах и дневниковых записях – В.Райха

[13] Эльза Линденберг, вторая жена В. Райха.

[14] Reich W. Beyond Psychology... P. 18—19.

[15] Ibid. P. 5.

[16] Ibid. P. 58.

[17] Ibidem.

[18] Ibid. P. 101.

[19] Reich W. Beyond