Методы психотерапии с трансперсональной ориентацией.

В 60-е годы с бурным развитием гуманистической психологии становилось все более очевидно, что в ее внутренних кругах возникает новая сила, для которой гуманистическая установка на рост и самоактуализацию слишком узка и ограничена. Она опиралась на признание духовности и трансцендентальных потребностей как неотъемлемых аспектов человеческой природы и на право каждого индивида выбирать и менять свой "путь". Многие ведущие специалисты по гуманистической психологии выказывали растущий интерес к ряду ранее не попадавших в поле зрения психологических областей и тем — к мистическому опыту, трансценденции, экстазу, космическому сознанию, теории и практике медитации или к межличностной и межвидовой синергии (Sutich, 1976).

Кристаллизация и консолидация ранее изолированных тенденций в новом движении, в "четвертой силе", произошла главным образом благодаря усилиям двух людей — Энтони Сутича и Абрахама Мэслоу; оба они, кстати, сыграли важную роль и в истории гуманистической психологии. Хотя до конца 60-х годов трансперсональная психология не оформилась как отдельная дисциплина, трансперсональные тенденции в психологии существовали уже несколько десятилетий. Самыми видными представителями этого направления были К. Г. Юнг, Р. Ассаджиоли и А. Мэслоу. Также следует упомянуть в этом контексте очень интересные и спорные системы, разработанные Роном Хаббардом вне круга специалистов, — дианетику и сайентологию (Hubbard, 1950). Мощным рычагом для нового движения послужили клинические исследования с применением психоделических препаратов, в особенности ЛСД-психотерапия и ставшие возможными благодаря ей новые прозрения в человеческую психику.

Можно сказать, что Карл Густав Юнг был первым современным психологом; различия между юнговскими теориями и фрейдовским психоанализом показательны вообще как отличие современной психотерапии от классической. Фрейд и некоторые из его последователей добились радикального пересмотра западной психологии, но только Юнг сумел бросить вызов самой ее сути и философским основаниям — т. е. ньютоно-картезианскому мировоззрению. Как это ясно выразила Джун Сингер, он настаивал на "преимуществе бессознательного над сознанием, таинственного над известным, мистического над научным, созидательного над производительным, религиозного над профаническим" (Singer, 1972).

Юнг уделял большое внимание бессознательному и его динамике, но его представления о нем радикально отличались от фрейдовских. Он рассматривал психику как комплементарное взаимодействие сознательного и бессознательного компонентов при непрерывном обмене энергией между ними. Для него бессознательное не было психобиологической свалкой отторгнутых инстинктивных тенденций, вытесненных воспоминаний и подсознательно ассимилированных запретов. Он считал его творческим, разумным принципом, связывающим индивида со всем человечеством, с природой и космосом. По Юнгу, бессознательное не только подвластно историческому детерминизму, у него есть и проективная, телеологическая функция.

Изучая специфическую динамику бессознательного, Юнг открыл функциональные единицы, для которых подобрал название комплексов (Jung, 1973а). Комплексы — это констелляции психических элементов (идей, мнений, отношений и убеждений) объединяющихся вокруг какого-то тематического ядра и ассоциирующихся с определенными чувствами. Юнгу удалось проследить комплексы от биологически детерминированных областей индивидуального бессознательного до изначальных мифопорождающих паттернов, которые он назвал архетипами. Он открыл, что в ядре каждого комплекса архетипические элементы тесно переплетаются с различными аспектами физической среды. Сначала он посчитал это знаком того, что проявляющийся архетип создает предрасположенность к поведению определенного типа. Позже, исследуя случаи необыкновенных совпадений, синхронносттей, которые сопровождают этот процесс, он пришел к выводу, что архетипы должны каким-то образом влиять на саму ткань феноменального мира. Поскольку они представлялись связующим звеном между материей и психикой, он называл их психоидами (Jung, 1960a).

Юнговское представление о человеке это не образ биологической машины. Он признавал, что в процессе индивидуации человек может трансцендировать узкие границы Эго и личного бессознательного и соединиться с высшим "Я"", соразмерным всему человечеству и всему космосу. Таким образом, Юнг может считаться первым представителем трансперсональной ориентации в психологии.

Тщательно проанализировав свою собственную сновидческую жизнь, сновидения своих пациентов, фантазии и иллюзии психотиков, Юнг выяснил, что в сновидениях обычно содержатся образы и мотивы, характерные не только для мест, разделенных большими расстояниями по всему миру, но и для различных периодов истории человечества. Он пришел к выводу, что помимо индивидуального бессознательного существует коллективное, расовое бессознательное, общее для всего человечества и являющееся проявлением созидательной космической силы. Сравнительную религию и всемирную мифологию можно поэтому рассматривать как уникальный источник информации о коллективных аспектах бессознательного. По Фрейду мифы можно интерпретировать с точки зрения характерных проблем и конфликтов детства, а в их универсальности отражена общность человеческого опыта. Юнг же считал, что такое объяснение неприемлемо; он часто наблюдал, что универсальные мифологические мотивы (мифологемы) встречались в опыте людей, у которых всякое знание такого рода вообще исключалось. Это навело его на мысль о мифопорождающих структурных элементах в бессознательной психике, которые служат источником не только фантазий и сновидений отдельных людей, но и мифологии народов. Таким образом, сновидения можно считать индивидуальными мифами, а мифы — коллективными сновидениями.

В течение всей своей жизни Фрейд интересовался религиозными и духовными вопросами. Будучи убежден, что вообще возможно рациональными средствами ухватить иррациональные процессы он был склонен интерпретировать религию с точки зрения неразрешенных конфликтов, возникших на инфантильной стадии психосексуального развития. В отличие от него. Юнг признавал иррациональное, парадоксальное и даже таинственное. У него самого было много случаев религиозного опыта, которые убедили его в реальности духовного измерения в универсальной схеме вещей. Основное предположение заключалось в том, что духовный элемент — это органичная и неотъемлемая часть психики. А подлинная духовность — один из аспектов коллективного бессознательного, и она не зависит ни от программирования в детстве, ни от культурной и образовательной подготовленности индивида. И если самоисследование и самоанализ достигают необходимой глубины, в сознании спонтанно появляются духовные элементы.

Юнг иначе, чем Фрейд, относился к основному понятию психоанализа — к либидо (Jung, 1956). Он видел в нем не строго биологическую силу, направленную к механической разрядке, но созидательную силу природы — космический принцип, сравнимый с elan vital (жизненным порывом). Истинная оценка духовности и понимание либидо как космической силы нашли свое отражение в уникальной концепции Юнга о функции символов. Для Фрейда символ был аналогом чего-то уже известного или аллюзией. В психоанализе один образ используется вместо какого-то другого, обычно имеющего запрещенное сексуальное значение. Юнг не согласился с таким употреблением термина "символ" и называл фрейдистские символы знаками. По его мнению, настоящий символ указывает вне себя, на более высокий уровень сознания. Это лучший из возможных способов обозначения того, что неизвестно — некоего архетипа, который нельзя выразить яснее или точнее.

Научный метод Юнга поистине делает его первым современным психологом. Подход Фрейда был чисто историческим и детерминированным, он интересовался рациональным объяснением всех психических явлений и искал их биологические корни по цепям линейной обусловленности. Юнг же сознавал, что линейная причинность не является единственным и обязательным связующим принципом в природе. Он ввел понятие акаузального связующего принципа — синхронности, — которое обозначает осмысленные совпадения событий, разделенных во времени и/или в пространстве (Jung, 1960a). Он очень интересовался достижениями современной физики и поддерживал контакты с выдающимися ее представителями[38]. Готовность Юнга изучать область парадоксального, таинственного и невыразимого выражалась и в его непредубежденном отношении к великим восточным духовным философиям, к медиумическим явлениям, к И-Цзин и астрологии.

Наблюдения из ЛСД-психотерапии неоднократно подтверждали большинство блестящих прозрений Юнга. И хотя аналитическая психология не в состоянии полностью охватить весь спектр психоделических явлений, она меньше всех других систем глубинной психотерапии требует пересмотра и модификации. На биографическом уровне описание Юнгом психологических комплексов (Joung, 1973а) почти аналогично описанию СКО, хотя эти концепции не одинаковы. Он и его последователи осознавали значимость процесса смерти-возрождения, обсуждали и анализировали транскультурные примеры этого феномена от мистерий Древней Греции до ритуалов перехода, существующих во многих туземных культурах. Но, конечно, наиболее весомый вклад Юнга в психотерапию заключается в признании духовных измерений психики и его открытиях в трансперсональных областях.

Материалы, полученные в психоделических изысканиях и при глубинной эмпирической работе, явно свидетельствуют о существовании коллективного бессознательного и о динамике архетипических структур, поддерживают представление Юнга о либидо и о различиях между Эго и Самостью, о существовании креативной и проективной функций бессознательного, а также концепцию индивидуации. Все эти элементы можно независимо подтвердить даже в психоделической работе с малообразованными испытателями, не знакомыми с теориями Юнга. Данные такого рода часто появляются во время сеансов с ЛСД, проводимых под руководством терапевтов, которые не являются последователями Юнга и не проходили обучения по его методикам. Если говорить конкретнее, литература по аналитической психологии очень много дает для понимания различных архетипических образов и мотивов, спонтанно всплывающих на поверхность сознания во время эмпирических сеансов, отражая трансперсональный уровень бессознательного. Кроме этого, глубинная эмпирическая работа дает независимое подтверждение концепции Юнга о значении синхронности.

Различия между концепциями, представленными в этой книге, и теориями Юнга невелики в сравнении с высокой степенью их соответствия. Уже говорилось о том, что концепция СКО подобна, но не идентична описанию психологического комплекса у Юнга. В психологической системе Юнга хорошо разработано обобщенное понимание процесса смерти-возрождения как архетипической темы, но не признано особое положение этого процесса и некоторые специфические характеристики, которые отличают его от всех других. Перинатальные явления с их акцентом на рождении и смерти представляют критическую грань между областями индивидуального и трансперсонального. Опыт смерти и возрождения является поэтому средством философского отъединения индивида от полного отождествления с единичностью эго-тела и с биологической системой. Глубокое эмпирическое столкновение с этим уровнем психики обычно ассоциируете я с чувством серьезной угрозы выживанию и с борьбой на грани жизни и смерти. В переживаниях смерти-возрождения есть один важный биологический аспект; они обычно сопровождаются целым спектром ярких физиологических проявлений — например мощными моторными выплесками, ощущением удушья, расстройствами сердечно-сосудистой системы, потерей контроля над мочеиспусканием, тошнотой и рвотой, повышенным слюноотделением и обильным потением.

Юнгианский анализ, использующий более тонкую технику, чем психоделическая терапия или некоторые из новых мощных эмпирических подходов, основное внимание уделяет психологическим, философским и духовным измерениям процесса смерти-возрождения; при этом психосоматические компоненты исследуются редко, если исследуются вообще. Равным образом, юнгианский анализ уделяет недостаточное, как я полагаю, внимание актуальным биографическим аспектам перинатальных явлений. В эмпирической психотерапии всегда приходится сталкиваться со смесью подробных воспоминаний об ощущениях, действительно имевших место при рождении, и сопутствующих им архетипических тем. В теории и практике аналитической психологии воспоминания о конкретных событиях во время родов играют, по-видимому, ничтожную роль.

Некоторые категории трансперсональной сферы опыта психология Юнга исследовала очень подробно, но при этом совсем опустила некоторые другие. Среди областей, открытых и серьезно изученных Юнгом и его последователями, — динамика архетипов и коллективного бессознательного, мифотворческие свойства психики, определенные типы медиумических явлений и синхронные связи психологических процессов с объективной реальностью. Нет по видимому подлинного признания тех трансперсональных переживаний, которые опосредуют связь с различными аспектами материального мира. Сюда относится, например, аутентичное отождествление с другими людьми, животными, растениями или с неорганическими процессами и опыт исторических, филогенетических геофизических, астрономических событий, в котором возможен доступ к новой информации о различных аспектах "объективной реальности". В свете глубокой заинтересованности и больших познаний Юнга в восточных религиозных философиях приходится удивляться, что он почти не обращал внимания на явления, связанные с прошлыми воплощениями, а ведь они имеют ключевое значение в глубинной эмпирической психотерапии. Последнее серьезное различие между анализом Юнга и подходами, изложенными в этой книге (психоделической терапией и холономической интеграцией), состоит в ориентации последних на непосредственный глубинный опыт с психологическими и актуальными соматическими характеристиками. Хотя биологический компонент наиболее ярко проявляется в связи с перинатальными явлениями, разнообразные переживания биографического и трансперсонального характера могут сопровождаться значительными соматическими проявлениями — это аутентичное детское гримасничание, голос, поведение или появление сосательного рефлекса во время возрастной регрессии; специфические позы, движения и звуки, сопровождающие отождествление с животными; лихорадочные движения, "маска зла" или даже рвота "фонтаном", связанные с демоническим архетипом. Но, несмотря на вышеперечисленные различия, с концептуальной точки зрения юнгианцы, по-видимому, наилучшим образом подготовлены к работе с материалами, изложенными в этой книге, при условии, что они смогут привыкнуть к драматичной феноменологии психоделической терапии, сеансов холономической интеграции или других видов эмпирической терапии.

Еще одна интересная и важная трансперсональная система психотерапии — психосинтез — разработана недавно умершим итальянским психиатром Роберто Ассаджиоли (Assagioli, 1976), который поначалу принадлежал к фрейдистской школе и был одним из пионеров психоанализа в Италии. Однако, в своей докторской диссертации, написанной в 1910 году, он высказал серьезные возражения против подхода Фрейда и показал недостатки и ограниченность психоанализа. В последующие годы Ассаджиоли наметил расширенную модель психики и разработал систему психосинтеза качестве нового метода терапии и самоисследования. Его концептуальная система основана на предположении, что индивид пребывает в постоянном процессе роста, актуализируя свой непроявленный потенциал. Главное внимание в ней уделяется положительным, творческим и радостным элементам человеческой природы, подчеркивается значимость волевой функции.

Картография личности по Ассаджиоли имеет некоторое сходство с моделью Юнга, так как включает духовные области и коллективные элементы психики. Система эта сложна и складывается из семи динамических составляющих. Низшее бессознательное управляет базовыми психологическими активностями, например, примитивными инстинктивными потребностями и эмоциональными комплексами. Среднее бессознательное, ассимилирующее опыт. прежде чем он достигнет сознания, соответствует в общих чертах подсознанию Фрейда. Сфера сверхсознания — местонахождение высших чувств и способностей, таких, например, как интуиция и вдохновение. Поле сознания включает анализируемые чувства, мысли и побуждения. О точке ясного осознавания говорится как о сознательной самости, а высшая самость — это тот аспект индивидуальности, который существует отдельно от сознания ума и тела. Все эти компоненты входят в коллективное бессознательное. Важным элементом психосинтеза Ассаджиоли является понятие субличностей — динамических подструктур, которые обладают относительно независимым существованием. Самые привычные субличности — те. что связаны с ролями, которые мы играем в жизни, например, сына, отца, любимого, врача, учителя или служащего.

Терапевтический процесс психосинтеза включает четыре последовательных стадии. На первой стадии пациент узнает о различных составляющих своей личности. Следующим шагом будет отказ от отождествления себя с этими элементами и приобретение способности их контролировать. После того, как пациент постепенно открывает свой объединяющий психологический центр, можно достичь психосинтеза, для которого характерна кульминация самореализации и интеграция всех самостей вокруг нового центра.

Общими для подхода, описанного в этой книге, и для психосинтеза являются духовный и трансперсональный акцент, концепции сверхсознания и коллективного бессознательного и понятие о том. что определенные состояния, в настоящее время считающиеся психотическимн. правильнее рассматривать как духовный кризис, в котором заложена возможность роста и трансформации личности (Assagioli, 1977). Очень сходна также концепция обретения контроля над различными аспектами психики путем их полного переживания и отождествления с ними.

Основные различия между двумя подходами — в отношении к темным аспектам личности. Я разделяю понимание Ассаджиоли творческого и лучезарного сверхсознательного потенциала психики, но, по моему опыту, непосредственная конфронтация с ее темными сторонами (как бы они ни проявлялись в процессе самоисследования) благотворна для исцеления, духовного раскрытия и эволюции сознания. И наоборот, односторонний акцент на светлой, беспроблемной и радостной стороне жизни небезопасен. Если такая позиция используется для подавления "тени", она затем может проявляться в менее привычных формах и обличиях и искажать процесс духовного развития. Конечным результатом могут быть различные отклонения от истинной духовности, начиная с неубедительной, напыщенной карикатуры на духовную личность и кончая тиранией и контролированием других во имя трансперсональных ценностей. Предпочтительней по-видимому подходить к самоисследованию в духе "трансцендентального реализма", в готовности встретиться со всеми аспектами собственной психики и Вселенной в их диалектическом и взаимодополняющем взаимодействии противоположностей.

Как и в юнгианском анализе, в психосинтезе основное внимание уделяется эмоциональным, перцептуальным и познавательным аспектам процесса, и так же отсутствует адекватное признание биологических компонентов. Сосредоточившись на символическом языке психики, представители этого направления игнорируют тот трансперсональный опыт, который является непосредственным отражением специфических элементов феноменального мира. Некоторые из субличностей (которые в упражнениях по фантазированию могут принимать вид более или менее абстрактных интрапсихических структур) в ходе самоисследования с использованием психоделиков или контролируемого дыхания и музыки отражают подлинные древние, филогенетические, расовые и реинкарнационные матрицы или аутентичный опыт вхождения в сознание других людей, животных и иных составляющих феноменального мира. Таким образом, индивидуальная психика не только шутя комбинирует человеческие, животные или природные символические формы, Но по-видимому также способна получать голографически записанную информацию обо всем феноменальном мире — о его настоящем, прошлом и будущем.

С практической точки зрения, основным различием между психосинтезом Ассаджиоли и стратегиями, предложенными в этой книге, является степень формализма и руководства со стороны терапевта. Если психосинтез предлагает исчерпывающую систему четко структурированных упражнений, описываемый здесь подход делает упор на произвольную активацию бессознательного и на спонтанный выход материала, отражающего автономную динамику психики пациента.

Первым принципы трансперсональной психологии явным образом сформулировал Абрахам Мэслоу (его роль в развитии гуманистической и трансперсональной психологии уже обсуждалась). Здесь уместно поговорить о тех аспектах его работы, которые имеют непосредственное отношение к трансперсональной теории, сравнить их с данными, полученными в психоделической терапии и глубинной немедикаментозной эмпирической работе.

Одним из крупнейших достижений Мэслоу является проведенное им исследование опыта индивидов, у которых были спонтанные мистические или, как он их назвал, "пиковые" переживания (Maslow, 1964). В традиционной психиатрии к любому мистическому опыту обычно относятся как к серьезной психопатологии, считают признаком психотического процесса. В своем обширном и подробном исследовании Мэслоу показал, что спонтанные "пиковые" переживания часто оказывались благотворными для испытавших их людей, впоследствии они выказывали отчетливую тенденцию к "самореализации" или "самоактуализации". Он предположил, что такой опыт относится к категории выше нормы, а не ниже или вне ее, и тем самым заложил основы для новой психологии, исходящей из этой предпосылки.

Другим важным аспектом работы Мэслоу был анализ человеческих потребностей и пересмотр теории инстинктов. Он считал, что высшие потребности представляют важный и аутентичный аспект структуры человеческой личности, что их нельзя сводить к низшим инстинктам или рассматривать как производные от них. По его мнению, высшие потребности играют важную роль в психическом здоровье и развитии болезней. Высшие ценности (метаценности) и стремление к ним (метамотивация) свойственны природе человека; признание этого факта абсолютно необходимо для любой осмысленной теории человеческой личности (Maslow, 1969).

Наблюдения из глубинной эмпирической терапии обеспечивают сильную поддержку теории Мэслоу. Опыт экстатического единения, который наблюдается в этом контексте, оказывает благотворное (при условии его правильного восприятия) воздействие, в малейших деталях повторяющее описанные Мэслоу случаи, связанные со спонтанными "пиковыми" переживаниями. Их целебный потенциал несравненно выше возможностей того арсенала средств, которым располагает современная психиатрия, и нет совершенно никакой причины считать их патологическими явлениями.

К тому же, разработанная Мэслоу базовая модель человеческой личности в большой степени подтверждается результатами эмпирической терапии. Лишь ранние этапы этого процесса, когда индивид сталкивается с травмами биографического и перинатального характера, отвечают фрейдовской мрачной картине человека, движимого мощными инстинктивными силами, которые поднимаются из темной бездны индивидуального бессознательного. По мере преодоления опыта смерти Эго и выхода в трансперсональные сферы, за экраном негативности открываются внутренние источники духовности и космических чувств. Люди получают доступ к новой системе ценностей и мотиваций, которая не зависит от базовых инстинктов и отвечает критериям метаценностей и метамотиваций по Мэслоу (Maslow, 1969).

Много обнадеживающих параллелей можно указать в концепциях, изложенных в этой книге, и в противоречивых системах дианетики и сайентологии, которые разработал Л. Рон Хаббард (Hubbard, 1950). Сравнение двух систем (в которых много и различий и сходства) потребовало бы специального исследования К сожалению, замечательные идеи Хаббарда были дискредитированы их практическим применением в профессионально подозрительной и скомпрометировавшей себя стремлением к власти организации. Однако этот факт не должен преуменьшать ценность самих идей для прогрессивно мыслящего исследователя, который найдет в сайентологии настоящую сокровищницу блестящих находок. Сравнение результатов Хаббарда с наблюдениями психоделических исследований приведено в специальной работе Клауса Гормсена и Йоргена Лумби(Gormsen and Lumbay. 1979). Здесь достаточно вкратце привести некоторые из основных положений Хаббарда.

Сайентология — это еще одна система, в которой подчеркивается психологическая значимость телесных травм, которая уже доказана в исследованиях с ЛСД и в холотропической терапии Хаббард различал "энграммы", т. е. ментальные записи времен физической боли и бессознательного состояния, и "вторичности", ментальные образы, содержащие такие эмоции, как горе или гнев. Вторичности возникают за счет энграмм, которые лежат в их основе и являются самым глубоким источником психологических проблем. Некоторое сходство концепций проявляется и в признании первостепенной значимости родовой травмы и пренатальных воздействий (включая опыт зачатия), в признании памяти предков и эволюции (или, как Хаббард ее называл, "опыта по генетической линии"), а также в акценте на прошлых воплощениях.

В последнее десятилетие трансперсональная психология неуклонно развивалась и расширялась. Яркими ее представителями выступают Эйнджелс Эрриен, Артур Дейкман, Джеймс Фэйдмен, Дэниел Гоулмен, Элмер и Элис Грин, Майкл Харнер, Артур Хастингс, Джин Хьюстон, Дора Халф, Джек Корнфилд, Стэнли Криппнер, Лоуренс Лешан, Ральф Мецнер, Клаудио Нараньо, Томас Роберте. Джун Сингер, Чарлз Тарт. Фрэнсис Воон, Роджер Уолш и Кен Уилбер. Каждому из них принадлежит значительной вклад в это поле исследований, сообща они утвердили его в качестве респектабельного научного предприятия. И если в первые годы транс персональное движение было довольно изолированным, то сейчас установились богатые смысловые связи с революционными направлениями в других дисциплинах. Эти связи нашли выражение в создании Международной трансперсональной ассоциации (ITA) с ее междисциплинарной и межнациональной направленностью.

Представляется уместным в заключение определить взаимоотношения трансперсональной психологии и более традиционных психотерапевтических подходов. Как очень ясно выразилась Ф. Воон (Vaughan, 1980), работу терапевта-трансперсонолога характеризует не содержание, а контекст: содержание определяется клиентом. Терапевт-трансперсоналист берется за любую тему, возникающую в терапевтическом процессе, в том числе за житейские дела. биографические данные и экзистенциальные проблемы. Истинной отличительной чертой трансперсональной ориентации является модель человеческой души, в которой признается значимость духовного и космического измерений и возможностей для эволюции сознания. И на каком бы уровне сознания не сосредоточился терапевтический процесс, трансперсоналист постоянно осознает весь спектр Уровней и всегда готов последовать за своим клиентом в новые сферы опыта, если им предоставится такая возможность.