Психоанализ: американская версия. Взаимоотношения с бихевиоризмом

Ф.Александер и Ш.Селесник отмечают (1995), что развитие психоаналитического движения в США связано с окончанием Первой мировой войны. Большинство психоаналитических обществ в США организовали свои институты, преподавание в которых велось по системе, принятой в Берлинском институте психоанализа. В Соединенных штатах влияние психоанализа было большим в том числе потому, что здесь не было резкого противопоставления с академической психологией и психиатрией. Один из организаторов и первый председатель Нью-йоркского психоаналитического общества А.Брилл, один из первых переводчиков З.Фрейда на английский язык, изучавший теорию и практику психоанализа в лечебнице Бургельцли, пользовался уважением и в академической среде и среди клиницистов-практиков. Его работы по психоаналитической психотерапии до сих пор не утратили актуальности и переводятся в том числе и на русский язык (А.Брилл, 1998). Другой видный организатор американской психоаналитической ассоциации Э.Джонс, прежде всего известный как автор трехтомной монументальной биографии З.Фрейда, хорошо известен в США как автор идеи применения психоаналитической теории в области литературы, искусства, антропологии и фольклора. А.Маслоу был знаком с работой Э.Джонса «Проблема Пола Морфи: взгляд на психологию шахматной игры», в которой исследована проблема мотивации в судьбе блестяще одаренного американского шахматиста. В терминах психоанализа Э.Джонс попытался доказать, что Морфи в шахматах реализовывал свои агрессивные, соревновательные импульсы; когда подобный способ разрешения внутреннего конфликта и выход сублимированной энергии стал невозможен, Морфи пришлось справляться с неприемлемыми импульсами при помощи патологической проекции, что привело к паранойе и ранней смерти.

В целом американская психоаналитическая ассоциация стремилась к централизации, осуществляла строгий контроль и руководство подготовкой психоаналитиков.

А.Брилл, в духе американского прагматизма, не вел непримиримой борьбы с такими «отступниками психоанализа» как К.Юнг, А.Адлер. Например, о работе Юнга «Психология раннего слабоумия» он отозвался как об одном из краеугольных камней толковательной психиатрии» вместе с исследованиями Фрейда.

Другим видным представителем психоаналитического движения в США был Гарри Стэк Салливан, автор «интерперсонального психоанализа». В 1924 году он стал членом Американской психоаналитической ассоциации, в 1933 году он выступил с идеей создания психоаналитической секции в Американской психиатрической ассоциации, что вызвало негативную реакцию ортодоксальных психиатров. Салливан акцентировал внимание не на внутреннем конфликте личности, а на историческом и социальном контексте развития, учете исходной специфики ее «ниши» в межличностном общении (прежде всего с родителями).

В 1932–33 гг. в США окончательно переезжают сначала К.Хорни, затем — Э.Фромм, в 1935 — А.Адлер. Ортодоксальная академическая американская психология долгое время не замечала психоаналитиков. Только эпизодически в прессе высказывалось раздражение «нескончаемым потоком работ европейских психологов о бессознательном» (Шульц Д., Шульц С., 1998, с.424). Д. и С. Шульц сообщают, что в то же время в связи с первой мировой войной и ее последствиями появились и резкие отклики. Так, К.Лэдд-Франклин писала, что психоанализ это продукт «недоразвитого … германского ума». Р.Вудворт из Колумбийского университета назвала психоанализ «жуткой религией», которая даже здравомыслящих людей приводит к абсурдным заключениям. Д.Уотсон определил психоанализ как «шаманство, вуду». Однако уже в 20-х годах некоторые идеи Фрейда пробили себе дорогу в американские учебники психологии. Проблема защитных механизмов, а также явного и скрытого (латентного) содержания сновидений вполне серьезно обсуждались в академических кругах.

В 30–40 гг. внезапно произошел взрыв интереса к психоанализу среди широкой публики. «Сочетания секса, насилия и скрытых мотивов, а также обещание излечить от широкого спектра разнообразных эмоциональных расстройств выглядит весьма привлекательно, почти неотразимо. Официальная (бихевиористская — прим. автора) психология в ярости, поскольку, с ее точки зрения, люди могут спутать психоанализ и психологию, полагая, что они занимаются одним и тем же» (Шульц Д., Шульц С., 1998, с.425). Бихевиористам, академическим психологам очень не нравилось, что кто-то может подумать, что секс, сновидения и невротическое поведение — это все, чем занимается психология. «В 30-е годы многим психологам стало ясно, что психоанализ — не просто еще одна безумная идея, а серьезный конкурент, угрожающий самым основаниям научной психологии, по крайней мере, в сознании широкой читающей публики» (Моравски, Хорнштейн, цит. по Шульц Д., Шульц С., 1998, с.425). Это привело к началу широкой компании по проверке психоанализа на соответствие критериям научности. Проведенные исследования не смогли особенно поколебать позиции психоанализа, но привлекли интерес широкой публики к академической психологии, потому что теперь публика убедилась, что академическая психология «занимается» сексом, сновидениями и неврозом. В результате возобладали интересы прагматизма, и в 50–60-е гг. многие бихевиористы «переводили» психоаналитическую терминологию на язык своих концепций, основываясь на мысли Уотсона о том, что эмоции — лишь набор привычек, а неврозы — результат неудачного стечения обстоятельств. Скиннер использовал фрейдовскую идею защитных механизмов психики, описывая их как форму оперантного обусловливания. «Откушав» психоаналитические блюда академическая психология США вернулась к позитивной традиции, с высокой оценкой эмпирического исследования. «… полностью подвластные академии институты контролируют все ресурсы, жизненно важные для клинических дисциплин: подготовку клиницистов и академических ученых, исследовательские фонды, лицензирование и журнальные публикации» (Ялом И., 1999, с.28).

Благодаря работам собственных психоаналитиков: Брилла, Салливана, Ф.Александера и неофрейдистов Фромма, Адлера, Ранка, Хорни, американская версия психоанализа трансформировалась в «эго-психологию». Не ставя перед собой грандиозную задачу полной трансформации «ид» в «эго», она озабочена практическими, прагматическими аспектами: укреплением силы Я, развитием и оптимизацией защитных механизмов. Ребенок не считается «запрограммированным созданием». Он наделен нейтральными врожденными характеристиками (темперамент, уровни активности) полностью формируется межличностными факторами. Базовая потребность ребенка — потребность в безопасности, принятии и одобрении со стороны значимых взрослых и его характер определяется качеством взаимоотношений с этими взрослыми. Ребенок не управляется инстинктами, однако наделен энергией, любознательностью, свободой телесного выражения, потенциалом роста и желанием безраздельно обладать любимыми взрослыми. Так как взрослые не могут позволить даже любимым детям безраздельно обладать собой — то здесь естественное противоречие может стать источником конфликта между естественной тенденцией роста и потребностью в безопасности и одобрении. Конфликт развивается в том случае, если поглощенные собственными проблемами родители не могут обеспечить безопасность и поощрить автономный рост. В таком случае компромисс между ростом и безопасностью всегда будет достигаться за счет роста. П.Гэй в 1991 году отмечал, что из 25000 нынешних аналитиков в США лишь немногие продолжают интересоваться искусством, философией, социальными проблемами. Отсутствие оригинальных философских идей компенсируется выходящими ежегодно сотнями монографий и статей по частным вопросам психологии и психиатрии.

В качестве примера конспективно приведем основные моменты интерперсональной теории Г.С.Салливана (по работе «Интерперсональная теория в психиатрии», 1999).

Салливан рассматривает человека в жизни как поэтапно протекающем процессе превращения весьма способного животного в человека. Человек рождается зверем. Личность проявляется только в ситуациях межличностного общения. При нормальном развитии каждый представитель рода человеческого — это неповторимое уникальное «Я», являющееся ценнейшим достоянием. Жизненная ситуация порождает переживание. Переживания человека бывают двух видов: 1) положительные — благоговение (звуки органа, вид Большого Каньона); 2) отрицательные — ужас и отвращение. Эти эмоции играют огромную роль в восприятии себя и мира. Ключевое переживание человека — ТРЕВОГА — ощущение дискомфорта и неполноты бытия. Опорой человека в жизни является бесконечная, исключительная адаптационная способность, которая обеспечивает возможность жить, в соответствии с самыми фантастическими общественными законами и правилами и создает ощущение, что это естественно. Эту адаптационную способность надо развивать с детства. Салливан различает два способа действия: 1) способ действия, который человек демонстрирует на людях; 2) мой личный способ действия, который дает мне ощущение неприкосновенности, защищает меня от окружающих. Психиатрия и психология не имеют права вторгаться в сферу 2. Жизнь воспринимается как непрерывный воспитательный процесс, одна часть которого включает элементы, носящие характер поощрения (Я — хороший), а элементами другой ее части является тревога разной степени выраженности (Я — плохой), третья часть отрицается (не–Я). В результате переживания воспитательного процесса (жизни) формируется «система самости», целью и одновременно причиной возникновения является достижение максимума удовлетворения при минимуме тревог. Исходным стремлением человека является «стремление к слиянию», примером является единение матери и младенца, естественный союз, удовлетворяющий обе стороны. Система самости работает на воплощение «Я — хороший» и подавлении «Я — плохой», отрицание «не—Я». Система самости может измениться под воздействием опыта, но это сложно и с ходом лет трудности возрастают. Научение рассматривается Салливаном как структурирование переживания. Усваивается только то, что «совместимо» с системой самости. От остальных факторов система самости «отделывается» путем «избегания».

Ф.Тайсон и Р.Тайсон в книге «Психоаналитические теории развития» указывают, что в развитии психоаналитической теории наступил переход от Эго-психологии к Пост-Эго-психологии (1988), когда теории Эго-психологии постепенно обогащаются идеями и понятиями, заимствованными из других областей, как в границах психоанализа, так и вне их. Приоритет отдается идеям полезным с клинической точки зрения, здравым и пригодным в повседневной практике психоанализа детей, подростков и взрослых. «Чтобы сохранить при этом целостность взгляда мы использовали при этом в несущей конструкции комбинацию идей Пиаже, Спитца и Анны Фрейд с добавлением более современных идей из общей теории систем в изложении фон Берталанфи» (Тайсон Ф., Тайсон Р., 1998, с.17–18). Подчеркивается, «что поведение на любой из хронологических стадий определяется широким спектром взаимодействующих факторов», придается «большое значение самому процессу и наличию глобальной взаимосвязи, нежели конкретному возрасту человека»; налицо и «отход от понятий специфичности психосексуальных или либидных фаз развития» (там же, с.19). «Когнитивность» рассматривается как одно из основных понятий психоаналитической теории развития. В разделе «Объективные отношения» подчеркиваются возрастание интереса психоаналитиков к субъективным, эмпирическим, творческим аспектам души, которые в «альтернативных школах психоанализа» Адлера, Юнга, Хорни и Салливана «играли центральную роль» (там же, с.155). Именно в этом аспекте трактуется теория Х.Кохута о том, что «психическое выживание требует наличия определенных психологических факторов окружающей среды, включая восприимчивые, эмпатические Я-объекты (Я-объект — это конкретный человек в близком окружении, выполняющий определенные функции для личности, благодаря чему личность переживается как нечто единое. «Именно в матрице Я-объекта происходит специфический структурный процесс преобразующий интернализации, в котором формируется ядро личности ребенка» (Кохут). Согласно психологии Кохута, построение личности высшего порядка (выделено автором) — идеальный исход процесса развития — формируется на основе благоприятных отношений между ребенком и его Я-объектами и образовано тремя основными составляющими: базовыми устремлениями к власти и успеху, базовыми идеализированными целями, базовыми талантами и способностями» (там же, с.109).

В завершении параграфа автор считает нужным отметить, что не отмеченные в свое время метапсихологические и философские рассуждения З.Фрейда в последнее время получили признание в философии. Так, Р.Хесс, отбирая 25 ключевых книг по философии, оказавших наибольшее воздействие и «ставших важнейшими вехами в истории западной философской мысли» (Хесс Р., 1997, с.7), включил в этот перечень «Три эссе о сексуальной теории» Фрейда. «Некоторые имена вошли в сборник не сразу. Например, Фрейд. Вначале я вообще не предполагал его включать. Я подумывал о Фихте или Шеллинге как двух крупных философах периода между Кантом и Гегелем. Но, читая Сартра, я вдруг обнаружил, что одной из постоянных тем моей книги является философская методология. А ведь здесь мы многим обязаны Фрейду, впервые применившему регрессивно-прогрессивный метод, развитый в дальнейшем Лефевром и Сартром» (там же, с. 9–10).

Итак, психоанализ в США развивался как на собственной почве (Брилл, Салливан, Александер), так и за счет притока аналитиков из Европы (Фромм, Хорни, Адлер). Столкновение, в борьбе за внимание публики, с академической (бихевиоральной) психологией привело к включению в академические курсы и учебники переосмысленных элементов анализа; с другой стороны произошла «прагматизация» психоанализа. Были интегрированы элементы общей теории систем, элементы теорий Пиаже и гештальт-теории, элементы когнитивной психологии. Представления о самости и «личности высшего порядка» разрабатывались в духе физиологических теорий о надстройке функциональных систем над физиологическими в ходе переживания личного опыта, и, в целом, не выходили за пределы концепции, разработанной Чикагской школой (Дж.Мид). Отказ американского психоанализа от культурно-исторической тематики с лихвой компенсировался углубленным интересом к частной практике, эмпирическими исследованиями.

Общая черта академической (бихевиоральной) и психоаналитической психологии в США — концентрация на теме адаптации, приспособление к имеющейся в наличии реальности. Именно из этой реальности следовало выбирать идеалы для попыток подражания и формирования поведенческих партнеров и ролевого репертуара. Обе теории принципиально не рассматривали ничего, выходящего за рамки обыденного (в позитивном смысле) и, тем более, не призывали к социальным переменам.