...На восьмой день вышеозначенного мероприятия, прихватив «Систему Мюллера» и кое-что на последние, я потащился к Бобу.
Обложенный фолиантами, он сидел на своем диванчике. Пачки из-под «Беломора» кругом.
— Погоди чуток... (Я первым делом хотел вытащить подкрепление.) Садись, отдохни... Горим, да? Финансы поют романсы?
— Угу...
Я неловко присел, обвалив несколько книг.
— Покойник перед смертью потел?
— Потел.
— Это хорошо. На что жалуется?
— Скучища.
Боб поднял на меня свой фонарный глаз, задержал — и я почувствовал во лбу горячее уплотнение, словно вспух волдырь.
— Не в коня корм? Желаем и рыбку съесть, и на ... сесть, а?..
— Ну почему... Небольшой загул, отход от программы. Неужели нормальному парню нельзя...
— Нормальных нет, коллега, пора эту пошлость из мозгов вывинтить. Разные степени временной приспособленности. Возьми шефа. (Речь шла о ныне покойном профессоре Верещанникове.) Шестьдесят восемь, выглядит на сорок пять, дымит крепкие, редко бывает трезвым. Расстройства настроения колоссальные. Если б клиникой не заведовал, вломали бы психопатию, не меньше. Ярко выраженный гипо-маньяк, но суть тонуса усматривает не в этом.
— А в чем?
— Секрет Полишинеля. Ну, выставляй, что у тебя. Я выставил.
— Погоди... ТЫ МЕНЯ УВАЖАЕШЬ?.. Серьезно.
— Ну разуме...
— БэПэ Калган для тебя, значит, авторитет?
— Разуме...
— А зачем БэПэ пить с тобой эту дрянь?
— Ну...
— Этому покалеченному облезлому псу уже нечего терять, он одинок и устал от жизни. Что ему еще делать на этом свете, кроме как трепать языком, изображая наставника. Алкашей пользует, ну и сам... Примерно так, да?
— Будь добр, подойди вон к тому пригорку... Лих-тенберг, «Афоризмы», в бело-голубом супере. Открой страницу 188. Первые три строки сверху. Прочти вслух. И погромче, БэПэ плохо слышит.
— КНИГА ОКАЗАЛА ВЛИЯНИЕ, ОБЫЧНОЕ ДЛЯ ХОРОШИХ КНИГ: ГЛУПЫЕ СТАЛИ ГЛУПЕЕ, УМНЫЕ УМНЕЕ, А ТЫСЯЧИ ПРОЧИХ НИ В ЧЕМ НЕ ИЗМЕНИЛИСЬ.
— Замечено, а? (Голос понизил.) А ведь это всерьез и для всех времен, для всего. И речь именно о хороших, заметь. Скажи, если это верно — а это верно, — какой смысл писать хорошие книги?..
— Если верно... Пожалуй, что никакого.
— С другой стороны: книги вроде бы и пишутся для того, чтобы глупые люди умнели хоть чуточку, а прочие изменялись. А?..
— Вроде бы для того.
— Дураки, для поумнения коих предназначены книги, от книг дуреют. Значит, дураки их и пишут?
— Логично, Боб, дураки. Ну, давай за них...
— Погоди. Умные — мы о них забыли. От хорошей книги умный умнеет. Это что-нибудь значит?
— Умнеет, значит. Все больше умнеет.
— А дураки все дуреют, все глубже дуреют. От хороших книг, стало быть, между умными и дураками все более увеличивается дистанция — так или нет?
— Выходит, что так, — промямлил я, уставясь на бутылку. Дистанция между мной и ею увеличивалась уже нестерпимо.
— Какой вывод?..
— От хороших книг жизнь осложняется.
— Емко мыслишь. Напишем с тобой вместе книгу «Как понимать дураков»?
— Да их нечего понимать.
— Ну ты просто гений, нобелевскую за такое. Теперь пора. Выпьем за дураков. Согласен?.. По-дурацки и выпьем. Возьми-ка, друг, сосуд счастья обеими лапками. Теперь встань. Смирно. Вольно. А теперь вылей. ВЫЛЕЙ!
От внезапного громового рыка я едва не упал.
— Кр-р-ругом марш! В сортир-р-р! По назначению! Без промежуточной инстанции!.. Подержи немного вверх дном... За здравие дураков. Спускай воду. Брависсимо! Доброй ночи....
Никогда больше не видел у него дома спиртного.
Позже некто Забытыч, тоже фронтовой инвалид, рассказал мне, что Боба пьяным не видывали и в той завсегдайской рюмочной. Затмения, случавшиеся с ним, имели другую природу. Батя-Боб, объяснил Забытыч, держал разговоры, а к разговору штой-то должно быть промеж людёв, к чему прикладаться, ну?
О пошлости, она же инфекция обыкновенности(...) Стыдно мне обращаться с тобой как со щенком, в эти моменты обнажается и моя слабость, но что же еще придумать?
Твое духовное тело еще не образовалось, а мое физическое уже не дает времени для размышлений. Иногда кажется, что у тебя вовсе нет кожи. Ты уже почти алкоголик... Болезнь выглядит как инфекция обыкновенности — пошлость, говоря проще; но язва глубже... (...)