из дневника Лялина
...Слегка пританцовывая от нетерпения, еду на самой маневренной из домашних машин, на личном изобретении — колесной электростремянке.
На полках и стеллажах сияет математическая красота — лицо фанатика организованности, говорящее само за себя. Стройные ряды пронумерованных папок, картотеки, подборки по разделам, тематикам и т. д., статьи, литературные заготовки и разное прочее — все озирается мановением ока, как консерваторский орган, поющий о звездах.
То же самое — в небольшой, но отборной библиотеке и в маленькой художественной мастерской. Ничего лишнего, рациональнейшая расстановка. Идеальный порядок в фонотеке и нотах; в инструментарии — винтик к винтику, а в аптечке что делается, а на кухне! — фантастика, да и только.
Вот в чем секрет: по натуре я субъект немыслимо хаотичный. Припомнить — где, что, когда, положить вещь на место, вести регулярные записи, соблюдать режим — и во сне не снится. Непостижимо.
(А есть ведь счастливцы, у которых это в крови.)
Мама билась со мной отчаянно, я был выдающейся бестолочью — но вот наконец и всходы. Компенсация врожденного порока — да, только лишь, но какая! Приравниваю организованность к добродетели и даже назвал одну из своих книжонок вот так, в лобовую: «Цена времени, или Как стать порядочным человеком». Наставляю себя и Лара Павлова (инвалид той же статьи): порядок — тот же авторитет: сначала ты работаешь на него, а потом он на тебя...
Вот, вот оно, творение закаленного духа, материализованная самодисциплина.
Въехав в новую квартиру, я девять месяцев в поте лица созидал из нее Дворец Целесообразности, где можно трудиться и веселиться по великому принципу Протянутой Лапы — единственному, по которому только и может выжить аристократ духа: протянул и взял, протянул и выкинул (мусорной корзиной для стихов служит форточка). Если только придерживаться самообслуживания, строгой умеренности (никаких припасов, ни одной лишней тряпки и миски, ложка деревянная одна на все случаи, по-солдатски); если — главнейший принцип — не допускаешь хозяйничать женщин (эксперименты закончены, пишу монографию), то можно помирать припеваючи.
Все было бы хорошо, если бы не мелочишки.
В царстве организованности происходят некоторые недоразумения. Не говорю о такой ерунде, как самоопределение посуды, одежды и обуви (мои болотные сапоги, с тех пор как я бросил охоту, нет-нет да выпрыгивают с антресолей; раз как-то и пустому холодильнику стало скучно, вышел погулять в коридор) — такие штуки знакомы всем, но как прикажете реагировать?..
По необъяснимым причинам исчезают то нужные, драгоценные именно в этот момент книги, то необходимейший из рукописных фрагментов, то письмо, требующее безотлагательного ответа, то рецептурный бланк, не говоря уже о позарезных справках и документах. Все находится, в конце-то концов, но не там, не тогда, не к тому...
Кой ляд засунул мою служебную характеристику с отмарафоненными подписями за туалетный бачок?
Из-за этого усвистнула ставка в Институте психологии, судьба пошла по-другому руслу.
(А может, оно и к лучшему?..)
Однажды перед самым отъездом — такси под окном — сгинул загранпаспорт, с досады запустил в дверь ботинком — из него рикошетом выпорхнул без вести пропавший...
Всерьез подозревал, что в доме орудуют барабашки. Наконец стукнуло: энтропия. Тварь гораздо более одухотворенная, чем принято думать («одухотворенная» следует читать, конечно, с обратным знаком).
Преследуемая, загоняемая в углы, энтропия ведет войну за существование, войну воистину не на жизнь, а на смерть. И конечно, пользуется наималейшей возможностью... Достаточно иной раз неловкого движения или отвода внимания, допустим, к дребезжащему телефону, легкого содрогания потолка от шагов соседей или незаметного сквознячка — ведь и такие микровозмущения способны подчас обвалить Иерихонскую стену или разрушить Рим...
Ну и самое главное: энтропия всегда находит ук-рывище в изначальной точке своего обитания — не где-нибудь, а в тебе самом. Здесь ее вечный, неразрушимый бастион с подземным ходом в глубину запредельную. Отсюда, отсюда...
Вот и сейчас: никак не могу отыскать в памяти историю одного своего... Не знаю... Если пациента, то главного... На его месте в соответствующем мозговом окошке оказывается какая-то допотопная расчетная книжка да две обмусоленные зубочистки.
Ага, слышится...
Файл «Чемпионы и рекордсмены», второй стел, стрим восьмой, номер двадцать четыре...