ОСНОВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ

Чем успешнее шла в психологии экспериментальная рабо­та, тем обширнее становилось поле изучаемых ею явлений и тем стремительнее росла неудовлетворенность версией о том, что уникальным предметом этой науки служит сознание, а методом - интроспекция.

Это усугублялось успехами новой биологии. Она изменила взгляд на все жизненные функции, в том числе - психические. Восприятие и память, навыки и мышление, установки и чув­ства трактовались отныне как своего рода “инструменты”, работающие на решение организмом задач, с которыми его сталкивают жизненные ситуации.

Рушилось воззрение на сознание как на замкнутый в себе внутренний мир. Влияние дарвинистской биологии сказалось и в том, что психические процессы стали исследоваться с точ­ки зрения развития.

На заре психологии главным источником сведений об этих процессах служил взрослый индивид, способный в лаборато­рии, следуя инструкции экспериментатора, сосредоточить свой “внутренний взор” на фактах “непосредственного опыта”. Но стимулированное идеей развития расширение зоны познания ввело в психологию особые объекты. К ним невозможно было применить метод интроспективного анализа. Таковыми явля­лись факты поведения животных, детей, психически больных.

Новые объекты требовали и новых объективных методов исследования. Только они могли обнажить те уровни развития психики, которые предшествовали процессам, изучаемым в лабораториях. Отныне уже невозможно было относить эти процессы к разряду первичных фактов сознания. За ними вет­вилось великое древо сменяющих друг друга психических форм. Научные сведения о них позволили психологам перейти из университетской лаборатории в детский сад, школу, психи­атрическую клинику.

Практика реальной исследовательской работы до основа­ния расшатала взгляд на психологию как науку о сознании. Созревало новое понимание ее предмета. Оно по-разному пре­ломилось в теоретических воззрениях и системах.

В любой области знания имеются конкурирующие концеп­ции и школы. Такое положение нормально для роста науки. Однако при всех разногласиях эти направления скрепляют общие воззрения на исследуемый предмет. В психологии же в началеXX столетия расхождение и столкновение позиций определялись тем, что каждая из школ отстаивала отличный от других собственный предмет. Психологи, по свидетельству одного из них, почувствовали себя “в положении Приама на развалинах Трои”. Между тем за видимым распадом шли про­цессы более углубленного, чем в прежние времена, освоения реальной психической жизни, различные стороны которой отразились в новых теоретических конструктах. С их разра­боткой сопряжены революционные сдвиги по всему фронту психологический исследований.

 

ФункционализмВ начале ХХ века прежний образ предмета психологии, каким он сложился в период ее самоутверждения в семье других наук, сильно поту­скнел. Хотя по-прежнему большинство психологов считало, что они изучают сознание и его явления, эти явления все тес­нее соотносились с жизнедеятельностью организма, с его дви­гательной активностью. Лишь очень немногие продолжали вслед за Вундтом считать, что они призваны заниматься по­исками строительного материала непосредственного опыта и его структурами.

Такому подходу, названному структурализмом, противо­стоял функционализм. Это направление, отвергая анализ внут­реннего опыта и его структур, считало главным делом психоло­гии выяснение того, как эти структуры работают, когда реша­ют задачи, касающиеся актуальных нужд людей. Тем самым предметная область психологии расширялась, охватывая пси­хические функции (а не элементы) как внутренние операции, которые производятся не бестелесным субъектом, а организмом с целью удовлетворить его потребность в приспособлении к среде.

У истоков функционализма в США стоялВ.Джемс (1842-1910). Он известен также как лидер философии прагматизма (от греч. “прагма” - действие), которая оценивает идеи и тео­рии исходя из того, как они работают на практике, принося пользу индивиду.

В своих “Основах психологии” (1890) Джемс писал, что внутренний опыт человека - это не “цепочка элементов”, а “поток сознания”. Его отличают личностная (в смысле выра­жения интересов личности) избирательность (способность постоянно производить выбор).

Обсуждая проблему эмоций, Джеме (одновременно с дат­ским врачом К.Ланге) предложил парадоксальную, вызвав­шую острые споры концепцию, согласно которой первичны­ми являются изменения в мышечной и сосудистой системах организма, вторичными - вызванные ими эмоциональные со­стояния. “Мы опечалены, потому что плачем, приведены в ярость, потому что бьем другого”.

Хотя Джемс не создал ни целостной системы, ни школы, его взгляды на служебную роль сознания во взаимодействии орга­низма со средой, взывающей к практическим решениям и дей­ствиям, прочно вошли в идейную ткань американской психоло­гии. До сих пор по блестяще написанной в конце прошлого века книге Джемса учатся в американских колледжах.

 

БихевиоризмВначале ХХ века возникает мощное направление, утвердившее в качестве пред­мета психологии поведение, понятое как совокупность реак­ций организма, обусловленная его общением со стимулами среды, к которой он адаптируется. Кредо направления запе­чатлел термин “поведение” (англ. “бихевиор”), а само оно было названо бихевиоризмом. Его “отцом” принято считать Дж.Уотсона (1878-1958), в статье которого “Психология, ка­ковой ее видит бихевиорист” излагался манифест новой шко­лы. В нем требовалось “выбросить за борт” как пережиток алхимии и астрологии все понятия субъективной психологии сознания и перевести их на язык объективно наблюдаемых реакций живых существ на раздражители. Ни Павлов, ни Бех­терев, на концепции которых опирался Уотсон, не придержи­вались столь радикальной точки зрения. Они надеялись, что объективное изучение поведения в конце концов, как говорил Павлов, прольет свет на “муки сознания”.

Бихевиоризм стали называть “психологией без психики”. Этот оборот предполагал, что психика идентична сознанию. Между тем, требуя устранить сознание, бихевиористы вовсе не превращали организм в лишенное психических качеств устройство. Они изменили представление об этих качествах. Реальный вклад нового направления заключался в резком расширении изучаемой психологией области. Она отныне включала доступный внешнему объективному наблюдению, независимый от сознания стимул - реактивные отношения.

Изменились схемы психологических экспериментов. Они ставились преимущественно на животных - белых крысах. В качестве экспериментальных устройств взамен прежних фи­зиологических аппаратов были изобретены различные типы лабиринтов и “проблемных ящиков”. Запускаемые в них жи­вотные научились находить из них выход.

Тема научения, приобретения навыков путем проб и оши­бок стала центральной для этой школы, собравшей огромный экспериментальный материал о факторах, определяющих мо­дификацию поведения. Материал подвергался дотошной ста­тистической обработке. Ведь реакции животных носили не жестко предопределенный, а статистический характер. Изме­нялось воззрение на законы, правящие поведением живых существ, в том числе человека, который предстал в этих опы­тах как “большая белая крыса”, ищущая свой путь в “лаби­ринте жизни”, где вероятность успеха не предопределена и царит его величество Случай.

Исключив сознание, бихевиоризм неизбежно оказался од­носторонним направлением. Вместе с тем он ввел в научный аппарат психологии категорию действия в качестве не только внутренней духовной (как в прежние времена), но и внешней, телесной реальности. Бихевиоризм изменил общий строй пси­хологического познания. Его предмет охватывал отныне по­строение и изменение реальных телесных действий в ответ на широкий спектр внешних вызовов.

Сторонники этого направления рассчитывали, что, опи­раясь на данные экспериментов, удастся объяснить любые естественные формы поведения людей, такие, например, как строительство небоскреба или игру в теннис. Основа же все­го - законы научения.

 

Психоанализ Наряду с бихевиоризмом и в те же самые времена до основания подорвал пси­хологию сознания психоанализ. Он обнажил за покровом сознания мощные пласты не осознаваемых субъектом пси­хических сил, процессов и механизмов. Мнение о том, что область психического простирается за пределами тех испы­тываемых субъектом явлений, о которых он способен дать отчет, высказывалось и до того, как психология приобрела статус опытной науки.

В предмет науки область бессознательного превратил пси­хоанализ. Так назвал свое учение австрийский врачЗ.Фрейд(1856-1939). Как и многие другие классики современной пси­хологии, он долгие годы занимался изучением центральной нервной системы, приобретя солидную репутацию специали­ста в этой области. Став врачом, занявшись лечением боль­ных психическими расстройствами, он на первых порах пы­тался объяснить их симптомы динамикой нервных процессов (используя, в частности, сеченовское понятие о торможении). Однако чем больше он углублялся в эту область, тем острее испытывал неудовлетворенность. Ни в нейрофизиологии, ни в царившей тогда психологии сознания он не видел средств, позволяющих объяснить причины патологических изменений в психике своих пациентов. А не зная причин, приходилось действовать вслепую, ибо только устранив их, можно было надеяться на терапевтический эффект.

В поисках выхода Фрейд обратился от анализа сознания к анализу скрытых, глубинных слоев психической активности личности. До него они не были предметом психологии, после него стали его неотъемлемой частью.

Первый импульс к их изучению дало применение гипно­за. Внушив загипнотизированному человеку какое-либо действие, с тем чтобы он его выполнил после пробуждения, можно наблюдать, как он, хотя и совершает его будучи в полном сознании, но истинной причины не знает и начинает придумывать для него мотивы, чтобы оправдать свой по­ступок. Истинные причины от сознания скрыты, но именно они правят поведением. Анализом этих сил и занялись Фрейд и его последователи. Они создали одно из самых мощных и влиятельных направлений в современной науке о человеке. Используя различные методики истолкования пси­хических проявлений (свободный ассоциативный поток мыс­лей у пациентов, образы их сновидений, ошибки памяти, оговорки, перенос пациентом своих чувств на врача и др.), они разработали сложную и разветвленную сеть понятий, оперируя которой, уловили глубинные “вулканические” процессы, скрытые за осознанными явлениями в “зеркале” самонаблюдения.

Главной среди этих процессов была признана имеющая сексуальную природу энергия влечения. Ее назвали “либидо”. Со времен детства в условиях семейной жизни она определяет мотивационный ресурс личности. Испытывая различные трансформации, она подавляется, вытесняется и, тем не менее, прорывается сквозь “цензуру” сознания по обходным путям, разряжаясь в различных симптомах, в том числе патологиче­ских (расстройства движений, восприятия, памяти и т.д.).

Этот взгляд привел к пересмотру прежней трактовки соз­нания. Его активная роль в поведении не отвергалась, но пред­ставлялась существенно другой, чем в традиционной психоло­гии. Его отношение к бессознательной психике мыслилось неизбывно конфликтным. В то же время только благодаря осознанию причин подавленных влечений и потаенных ком­плексов удается (с помощью техники психоанализа) избавить­ся от душевной травмы, которую они нанесли личности.

Открыв объективную психодинамику и психоэнергетику мотивов поведения личности, скрытую “за кулисами” ее соз­нания, Фрейд преобразовал прежнее понимание предмета психологии. Проделанная им и множеством его последовате­лей психотерапевтическая работа обнажила важнейшую роль мотивационных факторов как объективных регуляторов по­ведения, стало быть, не зависимых от того, что нашептывает “голос самосознания”.

Психо-аналитическоедвижение Фрейда окружало множество учеников. Наиболее самобытными из них, создавшими собственные направления, былиК. Юнг(1875- 1961и А.Адлер (1870-1937).

Первый назвал свою психологию ана­литической, второй - индивидуальной. У истоков психоана­лиза их имена были так тесно связаны, что, когда Юнг на просьбу хранителя Британского музея назвать свою фамилию сказал “Юнг”, тот переспросил: “Фрейд- Юнг-Адлер?” и ус­лышал в ответ извинение: “Нет, только Юнг”.

Первым нововведением Юнга было понятие о “коллектив­ном бессознательном”. Если в бессознательную психику инди­вида могут, по Фрейду, войти явления, вытесненные из созна­ния, то Юнг считал ее насыщенной формами, которые никогда не могут быть индивидуально приобретенными, но являются даром далеких предков. Анализ позволяет определить структу­ру этого дара, образуемого несколькими архетипами.

Будучи скрытыми от сознания организаторами личного опыта, архетипы обнаруживаются в сновидениях, фантазиях, галлюцинациях, а также творениях культуры. Большую попу­лярность приобрело разделение Юнгом человеческих типов на экстравертивный (обращенный вовне, увлеченный соци­альной активностью) и интровертивный (обращенный внутрь, сосредоточенный на собственных влечениях, которым Юнг вслед за Фрейдом дал имя “либидо”, однако считал неправо­мерным отождествлять с сексуальным инстинктом).

Адлер, модифицируя исходную доктрину психоанализа, выделил как фактор развития личности чувство неполно­ценности, порождаемое в частности телесными дефектами. Как реакция на это чувство возникает стремление к его ком­пенсации и сверхкомпенсации, с тем чтобы добиться превос­ходства над другими. В “комплексе неполноценности” скрыт источник неврозов.

Психоаналитическое движение широко распространилось в различных странах. Возникали новые варианты объяснения и лечения неврозов динамикой неосознаваемых влечений, комплексов, психических травм. Менялись и представления самого Фрейда на структуру и динамику личности. Ее органи­зация выступила в виде модели, компонентами которой явля­ются: Оно (слепые иррациональные влечения), Я (эго) и Сверх-Я (уровень моральных норм и запретов, возникающих в силу того, что в первые же годы жизни ребенок идентифи­цирует себя с родителями).

От напряжения, под которым оказывается Я из-за давления на него с одной стороны слепых влечений, с другой - мо­ральных запретов, человека спасают защитные механизмы:

вытеснения (устранения мыслей и чувств в область бессозна­тельного), сублимации (переключения сексуальной энергии на творчество) и т.п.

Гештальтизм:динамика психических структурПри всех преобразованиях, которые испытывала психология, понятие о сознании сохраняло в основном прежние признаки. Изменялись взгляды на его отношение к поведению, неосознаваемым психиче­ским явлениям, социальным влияниям. Но новое представле­ние о том, как само это сознание организовано, впервые сло­жилось с появлением на научной сцене школы, кредо которой выразило понятие о гешталъте (динамической форме, струк­туре). В противовес трактовке сознания как “сооружения из кирпичей (ощущений) и цемента (ассоциаций)” утверждался приоритет целостной структуры, от общей организации кото­рой зависят ее отдельные компоненты.

Сама по себе мысль о том, что целое не сводится к обра­зующим его частям, являлась очень древней. С ней можно было столкнуться также в работах некоторых психологов-эксперименталистов. Указывалось, в частности, что одна и та же мелодия, которую играют в разном ключе, воспринимается как та же самая, вопреки тому, что ощущения в этом случае совершенно различны. Стало быть, ее звуковой образ пред­ставляет собой особую целостность. Важные факты, касающиеся целостности восприятия, его несводимости к ощущени­ям, стекались из различных лабораторий.

Датский психолог Э. Рубин изучил интересный феномен “фигуры и фона”. Фигура объекта воспринимается как замк­нутое целое, а фон простирается позади. При так называемых “двойственных изображениях” в одном и том же рисунке раз­личаются либо ваза, либо два профиля. Эти и множество ана­логичных фактов говорили о целостности восприятия.

Идея о том, что здесь действует общая закономерность, требующая нового стиля психологического мышления, объе­динила группу молодых ученых. В нее входилиМ.Вертгеймер(1880-1943),В.Келер (1887-1967) иК.Коффка (1886-1941), ставшие лидерами направления, названного гешталът-психологией. Оно подвергло критике не только старую интроспек­тивную психологию, занятую поиском исходных элементов сознания, но и молодой бихевиоризм. Критика последнего представляет особый интерес.

В опытах над животными гештальтисты показали, что, иг­норируя психические образы - гештальты, нельзя объяснить их двигательное поведение. Об этом говорил, например, фено­мен “транспозиции”. У кур вырабатывалось различение двух оттенков серого цвета. Вначале они учились клевать зерна, разбросанные на сером квадрате, отличая его от находивше­гося рядом черного. В контрольном опыте тот квадрат, кото­рый первоначально служил положительным раздражителем. оказывался рядом с еще более светлым квадратом. Куры вы­бирали именно этот последний, а не тот, на котором они при­выкли клевать. Следовательно, они реагировали не на стимул. а на соотношение стимулов (на “более светлое”),

Критике гештальтистов подвергалась и бихевиористская формула “проб и ошибок”. В противовес ей в опытах над человекообразными обезьянами выявилось, что они способны найти выход из проблемной ситуации не путем случайных проб, а мгновенно уловив отношения между вещами. Такое восприятие отношений было названо “инсайтом” (усмотре­нием, озарением). Оно возникает благодаря построению но­вого гештальта, который не является результатом научения и не может быть выведен из прежнего опыта.

В частности, широкий интерес вызвала ставшая классиче­ской работа В.Келера “Исследование интеллекта у антропои­дов”. Один из его подопытных шимпанзе (Келер назвал его “Аристотелем среди обезьян”) справлялся с задачей достава-ния приманки (банана) путем мгновенного схватывания от­ношений между разбросанными предметами (ящиками, пал­ками), оперируя которыми, он достигал цели. У него наблю­далось нечто подобное “озарению”, названному одним пси­хологом “ага-переживанием” (аналогичным Архимедову воз­гласу “эврика!” - “нашел!”).

Изучая мышление человека, гештальт-психологи доказы­вали, что умственные операции при решении творческих за­дач подчинены особым принципам организации гештальта (“группировка”, “центрирование” и др.), а не правилам фор­мальной логики.

Итак, сознание было представлено в гештальт-теории как целостность, созидаемая динамикой познавательных (когнитивных) структур, которые преобразуются по психоло­гическим законам.

 

 

К.Левин:динамика мотивации Теорию, близкую к гештальтизму, но применительно к мотивам поведения, а не психическим образам (чувственным и умственным) развивалК.Левин (1890-1947). Он назвал ее “теорией поля”.

Понятие о “поле” было заимствовано им, как и другими гештальтистами, из физики и использовалось в качество-аналога гештальта. Личность изображалась как “система напряжений”. Она перемещается в среде (жизненном про­странстве), одни районы которой ее притягивают, другие -отталкивают. Следуя этой модели, Левин совместно с учени­ками провел множество экспериментов по изучению дина­мики мотивов. Один из них выполнила приехавшая с мужем из России Б.В.Зейгарник.

Испытуемым предлагался ряд заданий. Одни задания они завершали, тогда как выполнение других под различными предлогами прерывалось. Затем испытуемых просили вспом­нить, что они делали во время опытов. Оказывалось, что па­мять на прерванное действие значительно лучше, чем на за­вершенное. Этот феномен, названный “эффектом Зейгарник”, говорил, что энергия мотива, созданная заданием, не исчерпав себя (из-за того, что оно было прервано), сохранилась и пе­решла в память о нем.

. Другим направлением стало изучение уровня притязаний. Это понятие обозначало степень трудности цели, к которой стремится субъект. Ему предъявлялась шкала заданий различ­ной степени трудности. После того как он выбрал и выполнил (или не выполнил) одно из них, у него спрашивали, задачу какой степени трудности он выберет следующей. Этот выбор после предшествующего успеха (или неуспеха) фиксировал уро­вень притязаний. За выбранным уровнем скрывалось множество жизненных проблем, с которыми повседневно сталкива­ется личность, - переживаемые ею успех или неуспех, надеж­ды, ожидания, конфликты, притязания и др.