ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ПРИНЦИПЫ. ОПЕРАЦИОНАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ:

ДЕЙСТВИЯ И ЦЕЛИ; ОПЕРАЦИИ; ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ

Мы начинаем знакомство с “психологической тео­рией деятельности”. Эта теория была создана в совет­ской психологии и развивается уже на протяжении бо­лее 50 лет. Она обязана работам советских психологов:

Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии, А. В. Запорожца, П. Я. Гальперина и мно­гих других.

Психологическая теория деятельности начала разра­батываться в 20-х—начале 30-х гг. К этому времени уже закатилось солнце психологии сознания и находи­лись в расцвете новые зарубежные теории — бихевио­ризм, психоанализ, гештальтпсихология и ряд других. Таким образом, советские психологи могли уже учесть позитивные стороны и недостатки каждой из этих тео­рий.

Но главное состояло в том, что авторы теории дея­тельности взяли на вооружение философию диалектиче­ского материализма—теорию К. Маркса, и прежде все­го ее главный для психологии тезис о том, что не соз­нание определяет бытие, деятельность, а, наоборот, бы­тие, деятельность человека определяют его сознание. Этот общий философский тезис нашёл в теории деятель­ности конкретно-психологическую разработку.

Наиболее полно теория деятельности изложена в трудах А. Н. Леонтьева, в частности в его последней книге “Деятельность. Сознание, Личность”, и я буду придерживаться в основном его варианта этой теории.

Но сначала скажу о самом Алексее Николаевиче Леонтьеве (1903—1979). Как профессиональный психолог А. Н. Леонтьев проработал 55 лет (после окончания отделения общественных наук Московского университе­та в 1924 г.) и из них 30 последних лет—в Московском университете как заведующий кафедрой, заведующий отделением психологии и, наконец, как декан факультета психологии. Практически все психологи, прошедшие об­разование в стенах нашего университета в 50—70-х гг.. имели возможность непосредственно учиться у этого вы­дающегося ученого и педагога: он читал основной курс “Общей психологии”.

Как ученый А. Н. Леонтьев отличался чрезвычайно широкими интересами, сочетая эту широту со способно­стью глубоко и оригинально разрабатывать каждую те­му, к которой он обращался. Трудно назвать область об-. щей психологии, в которую А. Н. Леонтьев не сделал бы ощутимый и даже фундаментальный вклад. В его тру­дах нашли разработку: общепсихологическая теория "де­ятельности; проблемы развития психики в фило", антропо- и онтогенезе механизмы психических процессов — восприятия, внимания, памяти, мышления; проблемы че­ловеческого сознания, личности и многое другое.

При исследовании этих проблем А. Н. Леонтьев ра­ботал не только как выдающийся теоретик и методолог, но и как блестящий экспериментатор. Он любил и умел работать “руками”, сам конструировал эксперименталь­ные установки, придумывал оригинальные методики, умел ценить красивые факты и, заражал эмоциональным отношением к ним. Напротив, у него всегда встречали внутреннее сопротивление скучные и громоздкие иссле­дования.

Все, .кто работал вместе с А. Н. Леонтьевым на ру­ководимом им факультете, ежедневно сталкивались с другой стороной его многогранной личности—его орга­низаторскими способностями.

Умный и опытный, руководитель, он, несмотря на пов­седневные мелочи (а их было всегда так много!), умел выделить главные стратегические линии развития фа­культета и психологической науки в целом и непрерывно о них заботился. Он очень хорошо предвидел будущее и знал, что нужно делать для него сегодня. Именно бла­годаря этой его, способности относительно небольшая кафедра общей психологии на философском факультете, которую А. Н. Леонтьев возглавил в 1949 г„ преврати­лась в самостоятельный факультет.

Наконец, несколько слов о А. Н. Леонтьев® как пе­дагоге. Его лекции отличались такой же глубиной, ост­ротой и эмоциональностью, как и его научная деятельность. Он очень личностно относился ко всему, что пре­подавал; драматизировал изложение каждой темы, за­ставлял напряженно думать слушателей.

Все те, кому посчастливилось быть непосредственны­ми учениками А. Н. Леонтьева; навсегда запомнили мно­гочасовые беседы с ним. Поводом обычно служило те­кущее экспериментальное исследование, но очень скоро разговор выходил за рамки этой конкретной обсуж­даемой темы — в область глобальных психологических и жизненных проблем. И- здесь А. Н. Леонтьев щедро делился своими идеями, переживаниями и отношениями, своим огромным научным и человеческим опытом. Вот почему он был и остается для многих из нас учителем с большой буквы.

А теперь обратимся к теории деятельности.

Начну с характеристики строения, или макрострук­туры, деятельности. Представления о строении деятель­ности, хотя и не исчерпывают полностью теорию дея­тельности, но составляют ее основу. Позже, и особенно в последующих лекциях, вы познакомитесь с примене­нием теории деятельности к решению фундаментальных психологических проблем, таких как предмет психоло­гии, происхождение и развитие психики в фило- и онто­генезе, происхождение человеческого сознания, природа личности и др.

Деятельность человека имеет сложное и иерархическое строение и состоит из нескольких “слоев”, или уровней. Назовем эти уровни, двигаясь сверху вниз. Это, во-первых, уровень особенных деятельностей (или особых видов деятельности); затем уровень действий; следующий — уровень операций; наконец, самый низкий— уровень психофизиологических функций.

В этой лекции мы начнем рассматривать строение деятельности с уровня действий и будем двигаться вниз к психофизиологическим функциям. Движение вверх, к особым видам деятельности и к связанным с ними проблемам, оставим для следующего раза. Действие — это основная единица, анализа деятельно­сти. Что же такое действие? По определению действие— это процесс, направленный на реализацию цели.

Таким образом, в определение действия входит еще одно понятие, которое необходимо определить,—цель Что же такое цель? Это образ желаемого результата т.е. того результата, который должен быть достигнут в ходе выполнения действия.

Стоит сразу заметить, что здесь имеется в виду соз­нательный образ результата: последний удерживается в сознании все то время, пока осуществляется действие,. поэтому говорить о “сознательной цели” не имеет осо­бого смысла: цель всегда сознательна. Зададим себе вопрос: а можно ли что-то делать, не представляя себе конечного результата? Конечно, мо­жно.

Например, “бесцельно блуждая по улицам”, человек:

может оказаться в незнакомой части города. Он не зна­ет, как и куда попал, а это и означает, что в его пред­ставлении не было конечного пункта движения, т. е. его цели. Однако бесцельная активность человека скорее артефакт его жизнедеятельности, чем типичное ее про­явление.

Поскольку Действие, как я уже сказала, основная единица анализа психической жизни человека, предла­гаемая теорией деятельности, необходимо более вни­мательно рассмотреть главные особенности данной еди­ницы. Это поможет Глубже понять как сам дух теории деятельности, так и ее отличия от предшествующих теорий.

Характеризуя понятие “действие”, можно выделить следующие четыре момента.

Первый момент: действие включает в качестве не­обходимого компонента акт сознания (о чем говорилось. выше) в виде постановки и удержания цели. Но данный акт сознания не замкнут в самом себе, как это фактиче­ски утверждала психология сознания, а “раскрывается”-в действии.

Второй момент: действие — это одновременно и акт поведения. Следовательно, теория деятельности сохраня­ет также достижения бихевиоризма, делая объектом;

изучения внешнюю активность животных и человека. Однако в отличие от бихевиоризма она рассматривает внешние движения в неразрывном единстве осознанием.

Ведь движение без цели - это скорее несостоявшееся поведение, чем его подлинная сущность.

Итак, первые два пункта, по которым теория дея­тельности отличается от предшествующих концепций, состоят в признании неразрывного единства сознания и ловедения. Это единство заключёно уже в главной еди­нице анализа — действии.

Третий, очень важный, момент: через понятие дей­ствия теория деятельности утверждает принцип активности, противопоставляя его принципу реактивности. Принцип активности и принцип реактивности различаются по тому, где согласно каждому из них должна быть помещена исходная точка анализа деятельности: во внешней среде или внутри организма (субъекта).

Как вы помните, для Дж. Уотсона главным было понятие реакции. Реакция — значит “ответное действие” (лат. ге...- против - actio—действие). Активное, инициирующее, начало здесь принадлежит стимулу.

Вы уже знаете, что Уотсон считал возможным через “систему реакций (пусть очень сложных) описать все поведение человека. Но такие надежды стали сразу же разбиваться о факты, которые показывали, что многие поведенческие акты,, или действия, невозможно объяс­нить исходя лишь из анализа внешних условий (стиму­лов). Для человека слишком типичны действия, которые подчиняются не логике внешних воздействий, а логике его внутренней цели. Это не столько реакции на внешние стимулы, сколько акции, направленные на достижение цели с учетом внешних условий.

И здесь уместно вспомнить слова К. Маркса о том, “что для человека цель “как закон определяет способ и характер его действий” [1, т. 3, с. 189].

Итак, через понятие действия, предполагающее ак­тивное начало в субъекте (в форме цели), психологиче­ская теория деятельности утверждает принцип актив­ности [3].

И наконец, четвертое: понятие действия “выводит” деятельность человека в предметный и социальный мир. Дело в том, что “представляемый результат” (цель) действия может быть любым, а не только и даже не “столько биологическим, как, например, получение пищи, избегание опасности и т. д. Это может быть производительство какого-то материального, продукта, установление социального контакта, получение знаний и др.

Таким образом, понятие действия дает возможность Подойти с научным анализом к человеческой жизни именно со стороны ее человеческой специфики. Такой возможности никак не могло предоставить понятие реак­ции, особенно врожденной реакции, из которого исхо­дил Дж. Уотсон. Человек через призму системы Уотсона выступал преимущественно как биологическое суще­ство.

Итак, вы познакомились с понятием действия — одной из основных “образующих” деятельности. В этом поня­тии, как в капле воды, отражены основные исходные по­ложения или принципы теории деятельности, новые псу сравнению с предшествующими концепциями. Повторим их еще раз.

1. Сознание не может рассматриваться как замкнутое в самом себе: оно должно быть выведено в деятельность субъекта (“размыкание” круга сознания).

2. Поведение нельзя рассматривать в отрыве от со­знания человека. При рассмотрении поведения сознание должно быть не только сохранено, но и определено в своей фундаментальной функции (принцип единства со­знания и поведения).

3. Деятельность — это активный, целенаправленный процесс (принцип активности).

4. Действия человека предметны; они реализуют социальные—производственные и культурные — цели (принцип предметности человеческой деятельности и принцип ее социальной обусловленности).

Дальше эти основные положения будут раскрыты и наполнены содержанием, но мне хотелось воспользовать­ся случаем и показать как же все эти довольно слож­ные положения заключены, в сущности, уже в одном по­нятии “действие”.

Итак, вернемся к связке цель — действие (П—Д). Цель задает действие, действие обеспечивает реализа­цию цели. Через характеристику цели можно характеризовать и действие.

Что можно отметить, анализируя цели человека? Прежде всего их чрезвычайное разнообразие, а главное” разномасштабность. .

Есть крупные цели, которые членятся на более мелкие, частные цели, те, в свою очередь, могут дробиться на еще более частные цели и т. д. Соответственно всякое достаточно крупное действие представляет собой последовательность, действий более низкого порядка.

Предположим, вы хотите позвонить в другой город. Чтобы осуществить это действие (I порядка), вам нуж­но совершить ряд частных действий (II порядка): от­правиться на переговорный пункт, найти подходящий автомат {если существует автоматическая связь с ва­шим городом), занять очередь, наменять 15-койеечные монеты и т. п. Попадая, в кабину, вы должны осущест­вить следующее действие в этом ряду: соединиться с абонентом. Но для этого вам придется выполнить ряд еще более мелких действий (III порядка): опустить мо­нету, нажать кнопку, дождаться гудка, набрать опреде­ленную цифру и т. д. .

В качестве другого примера описания последователь­ности частных действий приведу короткий отрывок из рассказа Э. Хемингуэя “На Биг Ривер”.

Это один из ранних рассказов писателя, написанный в очень интересном стиле. Вы сейчас, это почувствуете.

В нем идет речь о том, как молодой человек (по-ви­димому, это сам автор) проводит отпуск на реке, где он живет один и ловит форель.

“Ник взял пустую бутылку и спустился к реке <...> Ник хотел наловить кузнечиков для наживки, раньше, чем солнце обсушит траву. <...> Он перевернул поваленное дерево, и там, под при­крытием, кузнечики сидели сотнями. Здесь был их дом. Ник набрал в бутылку не меньше пятидесяти штук коричневых, среднего разме­ра <...> Ник перекатил бревно на прежнее место <>.

Бутылку, полную прыгающих кузнечиков, Ник прислонил к сос­не. Он проворно смешал немного гречневой муки-с водой, чашку' муки на чашку воды, и замесил тесто. Он всыпая горсть кофе в кофейник, добыл кусок сала из банки и бросил его на горячую ско­вороду. Потом в зашипевшее сало он осторожно налил теста... Ник взял чистую сосновую щепку и подсунул ее под лепешку, уже под­румяненную снизу, он встряхнул сковороду и лепешка отделилась от дна. “Только бы не разорвать”, - подумал Ник.

Он подсунул щепку как можно дальше под лепешку и перевернул ее на другой бок. Она зашипела.

Ник достал свой спиннинг из кожаного чехла, свинтил удилище, а чехол засунул обратно в палатку. Он надел катушку и стал наматывать на нее лесу. Лесу приходилось при этом перехва­тывать из руки в руку, иначе она разматывалась от собственной тя­жести” [126, с. 128—129].

Вы видите, весь рассказ (я выбрала случайные от­рывки) написан в особом стиле, а именно: в нем как бы . через лупу времени рассматриваются последовательные

действия героя, включая самые мелкие. По-видимому, используя этот прием, Э. Хемингуэй решает специальную художественную задачу—отразить атмосферу покоя, безмятежного отдыха и того удовольствия, которое ис­пытывает герой, переживая каждое мелкое событие. Для нас же этот рассказ хорошо иллюстрирует то тео-ретическое положение, что деятельность представляет собой последовательность действий, каждое из которых может дробиться на действия более низкого порядка.

Я предоставляю вам возможность разобрать самим. какие действия, в какой последовательности и в какой иерархической соподчиненности вы должны произвести, чтобы совершить прогулку за город, подготовить док­лад к семинару, выпустить стенгазету и т. п.

Говоря о сложных составных .действиях, следует от­метить, что конкретный набор и последовательность частных действий -диктуются логикой социальной и пред­метной среды. В самом деле, чтобы, наловить кузнечиков, нужно обязательно учесть их образ жизни и пове­дение. Если вы не соотнесете свои действия с устройст­вом телефона-автомата, то никогда не свяжетесь с або­нентом. Выпуск стенгазеты также предполагает опреде­ленный круг обязательных действий.

Опыт относительно состава, и последовательности действий обычно передается в ходе обучения в форме правил, .советов, инструкций, программ. Вероятно, вы уже столкнулись с одним случаем передачи такого опы­та в первую неделю занятий .на факультете, когда вас знакомили с правилами поиска и получения в библио­теке нужной книги.

. .Все сказанное до сих пор относилось к тому, что че­ловек делает. Теперь перейдем к обсуждению -того, как, каким способом совершается действие. Соответственно мы обращаемся к операциям, которые образуют по от­ношению к действиям следующий, нижележащий уровень.

Согласно определению, операцией называется способ выполнения действия.

Приведу несколько простых примеров. Перемножить два двузначных числа вы можете в уме или письменно, ре­шая пример “в столбик”. Это будут два разных способа выполнения одного и того же арифметического дей­ствия, или две разные операции.

Говорят, женский способ вдевания нитки в иголку состоит в том, что нитка вдвигается в ушко иголки, а мужчины, будто бы,—ушко надвигают на нитку. Это тоже разные операции, в данном случае двигательные.

Еще пример: вы хотите найти определенное место в книге, но обнаруживаете, что закладка, которую вы раньше положили, выпала. Вы вынуждены прибегнуть к другому способу отыскания нужного .абзаца: либо по­пытаться вспомнить номер страницы. Либо, перелисты­вая книгу, пробегать глазами каждую страницу и т. п. Опять несколько разных способов достижения одной, и той же цели.

Как видно” операции характеризуют техническую сторону выполнения действий, и то, что называется “тех­никой”, ловкостью, сноровкой, относится почти исклю­чительно к уровню операций.

От чего же зависит характер используемых опера­ций? Обобщенный ответ таков: от условий, в которых совершается действие. Если действие .отвечает собст­венно цели, то операция отвечает условиям, в которых эта цель дана. При этом под “условиями” подразумева­ются как внешние обстоятельства, так и возможности, или внутренние средства, самого действующего субъ­екта.

Цель, данная в определенных условиях в теории дея­тельности, называется задачей. Описывая процесс реше­ния задачи, необходимо указывать и действия, и опера­ции, реализующие их. О действии без операций, или о действии, абстрагированном от операций, возможно го­ворить, пожалуй, только на этапе планирования.

Сказанное можно изобразить следующими простыми схемами:

Перейдем к психологической характеристике опера­ций. Главное их свойство состоит в том, что они мало осознаются или совсем не осознаются. Этим операции принципиально отличаются от действий, которые предполагают сознаваемую цель и сознательный контроль за протеканием действия. По существу, уровень операций заполнен уже известными вам автоматическими действиями и навыками. Характеристики последних есть одновременно и характеристики операций.

Давайте же воспроизведем ряд известных нам поло­жений, только на новом языке, предлагаемом теорией деятельности.

Операции бывают двух родов: одни возникают путем адаптации прилаживания, непосредственного подража­ния; другие возникают из действий путем их автомати­зации. Это: первый тезис.

Второй тезис: операции первого рода практически не осознаются и не могут быть вызваны в сознании даже при специальных усилиях. Операции второго рода находятся на границе сознания. Они как бы подстораживаются сознанием и легко могут стать актуально сознаваемыми.

Третий тезис: всякое сложное действие состоит из нескольких действий и слоя “подстилающих”, их операций. То, что было сказано в отношении нефиксированности гра­ницы, проходящей в каждом сложном действии между актуально сознаваемым и неосознаваемым, означает подвижность границы, которая отделяет слой действий от слоя операций. Движение этой границы вверх озна­чают превращение некоторых действий (в основном наи­более элементарных) в операции. В таких случая про­исходит укрупнение единиц, деятельности.

Движение границы вниз означает, наоборот, превращение операций в действия, или, что то же самое, дроб­ление деятельности на более мелкие единицы. Рассмотрим какой-нибудь пример, предположим, в ходе дискуссии у вас возникла одна мысль и вы ее высказали, заботясь в основном о ее содержании, а не о способе выражения. Вы совершили действие, которое было обеспечено многими операция­ми—умственными, речёвыми, артикуляционными и т. п. Все вместе они реализовали действие - высказывание мысли.

Но предположим, что вы не смогли для выражения мысли сразу подобрав нужного слова. Тогда вы нап­равляете усилия на поиск его и наконец находите. То, что раньше происходило на уровне операций (подбор слов), стало действием: граница сдвинулась вниз. Но снова предположим, что, произнося слово, вы сделали оговорку, тогда вы повторяете это слово, следя за пра­вильным его произношением. Действием стал еще бо­лее мелкий акт — собственно артикуляция слова, который, как правило, лежит в глубинных слоях операций. Иными словами, граница, отделяющая действия от опе­раций, спустилась еще ниже.

Наверное, каждый из вас наблюдал при изучении иностранного языка противоположную динамику: в са­мом начале обучения произнесение отдельного слова и даже отдельного звука — мелкое, но самостоятельное действие; на стадии же свободного владения языком практически все фонетические, лексические и граммати­ческие проблемы решаются на уровне операций.

Теперь вы можете справедливо спросить, а как же узнать, в каждом конкретном случае, в каждый данный момент проходит граница отделяя действие от операций.

Вопрос этот очень важный. Поскольку действие есть единица деятельности, то ответ да него позволит уста­новить, какими единицами работает сейчас человек. По­следнее же существенно не только в теоретическом, но и в практическом отношении так как дает возможность узнать, насколько человек продвинулся в обучении, насколько и чем “загружено” его сознание, находится ли он в состоянии утомления или эмоционального возбуж­дения (при которых происходит дробление действий).

Несмотря на чрезвычайную важность поставленного вопроса, психология не нашла пока на него ответа, ион является одной из проблем текущих экспериментальных исследований. Почему для экспериментальных исследо­ваний? Потому что умозрительно на него невозможно ответить.

В самом деле, здесь невозможно воспользоваться теоретическими признаками, которые заключены в определениях действий и операций. Например, определение операции как способа выполнения действия в данном случае не “работает”, потому что обратное утверждение неверно: не всякий способ есть операция. Так, частные действия вполне могут рассматриваться как способы вы­полнения более крупного действия, в состав которого она входят, но при этом они не перестают быть действиями.

Рассмотрим уже знакомые нам примеры. Позвонить в другой город можно разными способами: набрав номер автоматической связи или заказать разговор через телефонистку. Каждый из этих вариантов будет способом, осуществления более крупного действия, цель которого—связаться с абонентом. Каждый из этих способов будет отвечать условиям,: например, если нет домашнего телефона, приходится идти на переговор­ный пункт и т. п. Это все условия, в которых происходит действие. Так что вроде бы все подходит для того, что­бы определить набор кода города или обращение к те­лефонистке как операцию. И тем не менее это будут действия, пусть частные, подчинённые более общей дели, но вполне сознательно планируемые и сознательно конт­ролируемые действия.

Другой пример: совсем маленькое действие, которое описано в цитировавшемся рассказе Э. Хемингуэя,— переворачивание лепешки. Если вы помните, этот процесс описан с большими подробностями, которые вклю­чают подсовывание лучины, встряхивание сковородки, продвижение лучины дальше и, т. п.

Конечно, приемы переворачивания лепешки вполне заслуживают лишь ранга операций и, как правило, та­ковыми и являются. Но в данном случае показано, что для героя рассказа каждый из этих мельчайших актов выступает как отдельное, самостоятельное действие. И если вы усомнитесь в этом, то я вам замечу, что уж по крайней мере для самого писателя эти акты существова­ли как осознаваемые действия, иначе он не смог бы их описать, да еще так рельефно и живо. Итак, ни статус “способа”, ни соотнесенность с усло­виями, ни величина, или масштаб акта не позволяют, безусловно, определись его деятельностный ранг, т. е. ответить на вопрос является ли он действием или опе­рацией. Наиболее точный психологический признак, разли­чающий действия и операции — осознаваемость или неосознаваемость в принципе может быть использован, одна­ко, далеко не всегда. Он перестает работать как раз в пограничной зоне, вблизи границы, которая разделяет слой действий и операций. Чем дальше от этой границы, тем достовернее данные самонаблюдения: относительно представленности (или непредставленности) сознании очень крупных или очень мелких актов субъект обычно не сомневается. Но в пограничной зоне становится существенной ситуативная динамика деятельностного про­цесса. И здесь уже сама попытка определить осознаваемость какого-либо акта может привести к его осознаванию, т. е. нарушить естественную структуру деятель­ности.

Единственный путь, который сейчас видится,—это использование объективных индикаторов, т. е. поведен­ческих и физиологических признаков, деятельного уровня текущего процесса. Попытки такого рода уже су­ществуют [см. 53, с. 111].

Перейдем к последнему, самому низкому уровню в структуре деятельности — психофизиологическим функ­циям. Говоря о там, что субъект осуществляет деятель­ность, нельзя забывать, что этот субъект представляет собой одновременно, и организм с высокоорганизованной нервной системой, развитыми органами чувств, сложным опорно-двигательным аппаратом и т. .п. По существу, психология никогда об этом и не забывала, но ей не уда­валось органически включить работу мозговых механиз­мов в психическую деятельность. Эта работа рассмат­ривалась, например, В. Вундтом параллельно с анали­зом процессов сознания.

Под психофизиологическими функциями в теории деятельности понимаются физиологические обеспечения психических процессов. К ним относятся ряд способно­стей нашего организма, такие, как способности к ощу­щению, к образованию и фиксации следов прошлых воз­действий, моторная способность и др. Соответственно говорят о сенсорной, мнемической, моторной функциях. К этому уровню относятся также врожденные меха­низмы, закрепленные в морфологии нервной системы, и те, которые созревают в течение первых месяцев жизни.

Понятно, что граница между операциями-автоматизмами и психофизиологическими функциями достаточно условна, и здесь повторяется та же трудность четкого разделения соседних уровней, которая нам встретилась при обсуждении отношения операций и действий. Одна­ко, несмотря на это психофизиологические функции вы­деляются в самостоятельный уровень по причине их, “организмического” характера. Они достаются субъекту деятельности, так сказать, от природы; он ничего не должен “делать”, чтобы их иметь, он находит их в се­бе готовыми к использованию.

Как же “вписываются” психофизиологические функ­ций в деятельность? Можно оказать, "что они составля-ют одновременно и необходимые предпосылки, и сред­ства деятельности.

Возьмем для примера память. Когда человек ставит перед собой цель что-то запомнить, то он часто исполь­зует специальные приёмы, или действия, которые назы­ваются мнемическями. Иногда это логический анализ материала, иногда ассоциирование с чем-то хорошо зна­комым, иногда—просто повторение. Но ни одно из этих действий не привело бы к желаемому результату, если бы субъект не обладал мнемической функцией.

Существует болезнь памяти, которая называется “корсаковский синдром” (по имени выдающегося рус­ского психиатра С. С. Корсакова, впервые его описав­шего). Она состоит в потере именно мнемической функ­ции. При этой болезни совершенно не запоминаются со­бытия, даже те, которые случились несколько минут на­зад. Такие больные могут, например, несколько раз в день поздороваться, с врачом, не помнить, ели они сегод­ня или нет. Один больной непрерывно зачитывал матери понравившееся ему место в книге, тут же забывая, что только что прочел его, и так повторял десятки раз подряд. Очевидно, что если бы такой больной попытался спе­циально заучить какой-нибудь текст, то он тут же забыл бы де только этот текст, но и сам факт заучивания.

Итак, можно сказать, что психофизиологические функции составляют органический фундамент процессов деятельности. Без опоры на них невозможны были бы не только выполнение действий и операций, но и постановка самих задач. На этом я заканчиваю характеристику трех основных уровней в структуре деятельности — действий, операций и психофизиологических функций. С этими уровня­ми связано обсуждение преимущественно операционально-технических аспектов деятельности. Переходя от уровня, действий вверх, мы встретимся с другим кругом проблем, которые имеют гораздо более близкое отношение к проблемам личности.