Реферат Курсовая Конспект
История современной психологии - раздел Психология, Дуан Шульц Синдия Шульц ...
|
Дуан Шульц Синдия Шульц
История современной психологии
Предисловие
Эта книга посвящена истории современной психологии — с конца XIX столетия, когда психология стала самостоятельной, независимой дисциплиной, и до наших дней. Не игнорируя ранние философские школы мышления, мы сосредоточились на том, что непосредственно связано со становлением психологии как новой, отличной от других, области исследования. Мы представляем именно историю современной психологии, а не психологию и философию, которые ей предшествовали.
История психологии изложена здесь как история великих идей и научных школ мышления. С 1879 года, формально положившего начало данной научной области, психологии давали самые разные определения — в зависимости от того, какие веяния господствовали в то время в научной сфере. Более всего нас интересуют та последовательность идей, которая и определила предмет изучения психологии, ее методы и цели.
Каждая из психологических школ рассматривается как течение, вырастающее из исторического контекста, а не как нечто независимое или изолированное. Этот контекст включает нс только интеллектуальный <дух времени> (Zeitgeist), но и социальные, политические и экономические факторы.
Хотя книга составлена с учетом позиций научных школ, оказавших заметное влияние на развитие психологии, мы понимаем, что любые определения, идеи и подходы есть результат деятельности конкретных людей — ученых и исследователей. Люди, а не какие — то абстрактные силы, пишут статьи, проводят исследования, готовят научные доклады и передают свои знания новому поколению психологов. Развитие и распространение того или иного направления в психологии становится возможным благодаря самоотверженному труду этих людей. Мы повествуем о жизни выдающихся деятелей психологии, которые стояли у истоков науки, не забывая при этом, что на их работу влияла не только эпоха, но и особенности личного жизненного опыта.
Каждое направление в психологии рассматривается с точки зрения его связи с предшествующими и последующими научными идеями и открытиями. Мы поговорим о том, как развивались психологические школы — благодаря или вопреки сложившемуся порядку, и как формировались точки зрения, которые в конечном итоге привели к коренным изменениям в научных взглядах. Оглянувшись в прошлое, мы можем обнаружить некую модель, преемственность развития.
В ходе подготовки шестого издания этого учебника — почти через 30 лет после выпуска первого — мы многое добавили, многое вычеркнули и переработали, что само по себе является ярким доказательством динамического характера истории психологии. Она не находится в завершенном состоянии, а постоянно развивается. Идет напряженная академическая работа, появляются новые переводы, переоценивается роль значительных для истории психологии фигур, анализируются возникающие проблемы, методы и теории.
Существенным дополнением к книге стала глава о проблемах пола и расы в истории психологии. Мы рассмотрим силы, которые ограничивали возможности женщин и представителей этнических меньшинств получить высшее образование в области психологии и работу по специальности. Также мы расскажем о так называемой <политике идентичности> — то есть об усилиях, направленных на искоренение дискриминации в области психологии. На протяжении всей книги упоминаются имена женщин — психологов и темнокожих ученых, внесших неоспоримый вклад в науку.
Еще одной особенностью этого издания является включение новых тем и дополнительного материала, касающегося личной жизни видных психологов, — он иллюстрирует воздействие их жизненного опыта на последующее развитие ими идей.
Концепция машины как метафоры человеческих функций расширена: в нее вошли не только часы и автоматы, но и примеры из медицины и техники. Вычислительная машина Бэббиджа рассматривается как предтеча современного компьютера и первая попытка скопировать познавательные процессы человека: проводится параллель между концепцией эволюции и развитием машин.
Главу, посвященную когнитивной психологии, мы дополнили обсуждением метода интроспекции, а также рассказом о том, как психологи вернулись к изучению когнитивного подсознания и сознания животных.
Материалы первоисточников, касающиеся структурализма, функционализма и бихевиоризма, существенно отредактированы с целью сделать их более доступными современному читателю. Статья о гештальт — психологии заменена отрывком из книги Келера <Интеллект человекообразных обезьян> (fnielligenzprufungenan an Menschenaffen), где описаны эксперименты, в которых животные решают проблемы, используя специальные приспособления. Статья о психоанализе взята из первой лекции Фрейда, прочитанной им в 1909 году перед американской аудиторией в университете Кларка (в новом переводе Саула Розенцвейга). Во всех этих материалах представлен оригинальный текст изложения уникальных научных методов — таким образом, мы получаем возможность узнать, что же изучали поколения студентов — психологов в прошлом.
Новое издание дополнено фотографиями, таблицами и рисунками. Каждая глава содержит план, резюме, вопросы для обсуждения и снабженный аннотациями список рекомендуемой литературы. Определение выделенных в тексте важных терминов дается на полях. Обстоятельные примечания и указатели подготовлены Элиссой М. Льюис.
Хочется поблагодарить многих преподавателей и студентов за их ценные предложения. Книгу несомненно обогатили строгие и проницательные замечания выдающегося историка психологии Льюди Т. Бенджамина, Мл. из А & М университета, штат Техас. Мы выражаем признательность и другим рецензентам нового издания: Джеральду С. Клэку, Южный университет, Новый Орлеан; Стивену P. Коулману, Кливлендский университет; Кэтрин В. Хикман, Стивенсу Колледжу, Колумбия, Миссури; Элиссе М. Льюис, Юго — Западный университет, Миссури; В. Скотту Тэрри. университет Северной Каролины в г. Шарлотте.
Редактор издательства «Harcourt Brace» Кэри Гэллоуэй всегда поддерживала нас и вселяла энтузиазм, ее профессионализм стал серьезным подспорьем в совершенствовании наших идей. Старший редактор проекта Анжела Вильяме обеспечила связи с производственными подразделениями и оказывала всяческую поддержку в течение всего
времени работы над книгой, каждая страница которой — свидетельство ее компетентности и научного педантизма.
Авторы
Посвящается Руссу Наззаро,
Который однажды давным — давно
Спросил у нового ассистента профессора:
«А как бы вам хотелось преподавать историю психологии?»
Глава 1
Изучение истории психологии
Рекомендуемая литература
Boorstin, D. (1983) The Discoverers. New York: Random House, увлекательная книга о великих открытиях в истории человеческих знаний. Рассказ о том, как первооткрыватели и их сторонники борются за место в науке с догмами и мифами.
Buxton, C.E. (Ed.) (1985) Points of view in the modern history of psychology. Orlando, FL: Academic Press. Вопросы историографии (принципы и методы исторического исследования). О философских биологических и религиозных взглядах на силу контекстного воздействия (см. главу 14).
Cadwallader, T.C. (1975) Unique values of archival research. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 11,27–33. статья о роли архивных исследований (неизданные документы, дневники, переписка и записные книжки), раскрывающих воздействие личности ученого на его идеи.
Furumoto, L, (1989) The new history of psychology/ In S.Cohen (Ed.),The G. Stanley Hall lecture series (vol.9, pp,5–34). Washington DC: American Psychological Association. Основываясь на анализе исторических фактов, автор обосновывает влияние конкретных факторов и показывает, как такой подход ведет к новому пониманию роли психологов — женщин в развитии науки.
Глава 2 Влияние философии на психологию
Глава 3 Влияние физиологии на психологию
Рекомендуемая литература
Boring, Е. G. (1961) Fechner: Inadvertent founder of psychophysics. Psychometrika, 26. 3–8. Рассказ о жизни Фехнера; попытка дать оценку, в какой степени его научная деятельность способствовала развитию экспериментальной психологии.
Dobson, V,& Bruce, D.(1972) The German university and the development of experimental psychology/ Journal of the History of the Behavioral Sciences, 8, 204–207. В книге рассказывается о свободе научных взглядов в Германии как условии развития новой психологии.
Marshall, M. E. (1969) Gustav Fechner, Dr. Mises, and the comparative anatomy of angels. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 5, 39–58. критический разбор ряда эссе Фехнера, которые он опубликовал дол именем «доктор Мизес», а также анализ его теории «светлой» и «теневой» сторон Вселенной.
Turner, R.S. (1977) Hermann von Helmholtz and the empiricist vision. Journal of the History of the Behavioral Sciences , 13, 48–58. в статье подчеркивается влияние философских представлений Гельмгольца на характер его научных исследований.
Глава 4 Новая психология
Рекомендуемая литература
Baldwin, B.T. (1921) In memory of Wilhelm Wundt by his American students. Psychological review, 28, 153–158. воспоминания о Вильгельме Вундте его американских учеников.
Langfeld, H.S. (1937) Stumpf’s «Introduction to Psychology». American Journal of Psychology, 50, 33–56. Начала курса психологии, который читал Штумпф в Берлинском университете в 1906–1907 гг.
Lindenfeld, D.(1978) Oswald Kulpe and the Wurzburg School. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 14, 132–141. Сопоставление философских и психологических концепций Кюльпе; оценка их значимости.
Postman, L. (1968) Herman Ebbinghaus. American Psychologist, 23? 149–157. Оценка вклада Эббингауза в экспериментальное изучение памяти.
Глава 5 Структурализм
Введение
Титченер всегда заявлял о себе как о приверженце системы Вундта, с которой он познакомился во время своего пребывания в Германии. Однако, приехав в США, он произвел в ней впечатляющие изменения и разработал свою собственную теорию, получившую название структурализма и представленную им как дальнейшее развитие взглядов Вундта. В действительности же, системы имели принципиальные различия, и термин «структурализм» мог применяться только в отношении подхода, использованного Титченером. В СШA структурализм получил известность в начале нашего века. Он играл заметную роль в развитии американской психологии в течение двух десятилетий — до тех пор, пока не был отвергнут новыми теориями. Хотя Титченер несомненно был влиятельной фигурой в мире науки, тем не менее еще при его жизни некоторые современники начали разрабатывать свои собственные направления исследований.
Вундт признавал существование элементов сознания, но его главной задачей была их организация или синтез в познавательные процессы более высокого уровня при помощи апперцепции, то есть осознанного восприятия. С точки зрения Вундта разум обладает силой для волевой организации элементов психики. Такой подход заметно отличался от пассивных, механистических представлений об ассоциациях, которые разделяли большинство британских эмпириков и ассоцианистов.
Титченер сосредоточил свои усилия на изучении элементов психики и их механической связи посредством ассоциации. Однако, он отказался от использования вундтовского учения об апперцепции и сконцентрировал свое внимание на самих элементах. С его точки зрения основная задача психологии заключалась в открытии этих элементарных составляющих сознания, то есть в разложении сознания на части и определении его структуры.
Структурализм — система психологии Титченера, которая имеет дело с сознательным опытом, зависящим от испытывающего его субъекта.
Эдуард Брадфорд Титченер (1867–1927)
Большая часть активной творческой жизни Титченера связана с его работой в Корнелльском университете Нью — Йорка. Каждая его лекция, на которой он неизменно появлялся облаченным в профессорскую мантию, представляла собой настоящее театральное представление. Сцену для этого представления готовили ассистенты ученого под его непосредственным наблюдением. Младший преподавательский состав, посещавший все его лекции, занимал места в первом ряду. Через отдельную дверь входил профессор Титченер и направлялся прямо на кафедру. Он полагал, что его оксфордская мантия и профессорская шапочка дают ему право считать себя непререкаемым авторитетом. Хотя Титченер учился у Вундта всего два года, он во многом напоминал своего учителя — как автократическим стилем руководства и приемами чтения лекций, так и бородой.
Страницы жизни
Титченер родился в Англии, в Чичестере. Он принадлежал к древнему, но обедневшему роду и привык с детства рассчитывать только на свои незаурядные умственные способности, благодаря которым смог добиться получения стипендий для продолжения образования. Сначала он учился в Малвернском колледже, а затем в Оксфордском университете, где изучал философию и классическую литературу, а позднее получил должность ассистента — исследователя на кафедре физиологии.
Находясь в Оксфорде, Титченер увлекся теориями Вундта, однако этот интерес не разделялся и не поощрялся никем из его коллег и наставников. Поэтому неудивительно, что он предпринял поездку в Лейпциг — тогдашнюю Мекку многих ученых — пилигримов — где стал заниматься под руководством Вундта и получил степень доктора в 1892 году.
У себя на родине Титченер собирался стать первопроходцем в области экспериментальной психологии. Однако, вернувшись в Англию, он обнаружил, что его коллеги весьма скептически относятся к новому научному подходу, который так полюбился ему. Поэтому, проработав в Оксфорде всего несколько месяцев, он отправился в США, чтобы преподавать психологию и руководить научной лабораторией в Корнелльском университете. В тот год, когда он покинул Англию, ему было 25 лет. Всю оставшуюся часть жизни он провел в Корнелле.
В период с 1893 по 1900 годы Титченер занимался оборудованием своей лаборатории, проведением исследований и написанием статей, число которых перевалило за шестьдесят. По мере того, как его направление в психологии привлекало в Корнелл все больше и больше студентов, он начал отходить от личного участия в экспериментальной работе, перекладывая задачу проведения опытов на своих учеников. Таким образом, именно благодаря исследованиям своих студентов Титченер сумел накопить огромный экспериментальный материал. За 35 лет работы под его руководством были написаны свыше 50 докторских диссертаций по психологии, большая часть которых носила непосредственный отпечаток его идей. Используя свой авторитет, он выбирал для студентов темы исследований, которые представляли для него особенный интерес. В итоге это позволило ему создать собственную систему, получившую название структурализма, по его словам, «единственную систему в психологии, достойную упоминания» (Roback. 1952. P. 184).
Титченер переводил книги Вундта с немецкого на английский. Закончив работу над переводом третьего издания «Основ физиологической психологии», он обнаружил, что Вундт уже издал четвертое. Титченер перевел четвертое, но к этому времени неутомимый Вундт подготовил пятое.
Перечень книг самого Титченера включает «Очерки психологии» (An Outline of Psychology, 1896 г.), «Начальный курс психологии» (Primer of Psychology, 1898 г.) и четырехтомный труд под названием «Экспериментальная психология: руководство по практическим занятиям» (Experimental Psychology: A Manual of Laboratory Practice), который считался «одной из самых значительных книг в истории психологии» (Benjiamin. 1988. P. 210). Отдельные тома последней книги, которые часто назывались просто «Руководствами», вызвали в США всплеск активности в области экспериментальной психологии и оказали влияние на целое поколение ученых, занимавшихся этой проблемой, Все учебники, написанные Титченером, пользовались большой популярностью и были переведены на русский, итальянский, немецкий, испанский и французский языки.
У Титченера было несколько хобби, которые отвлекали его силы и время от занятий психологией. Воскресными вечерами он дирижировал у себя дома небольшим любительским оркестром и в течение многих лет неофициально считался «профессором музыки» Корнелльского университета до тех пор, пока там не открылся музыкальный факультет. Интерес к нумизматике заставил Титченера взяться — со свойственной ему тщательностью — за изучение китайского и арабского языков, чтобы иметь возможность читать надписи на монетах. Титченер переписывался со многими своими коллегами, причем большинство его писем были отпечатаны на машинке и содержали дополнительные замечания, сделанные от руки.
С возрастом он все реже появлялся в обществе и все меньше участвовал в научной жизни университета. Титченер стал живой легендой Корнелла, хотя многие преподаватели не только не были с ним знакомы, но даже никогда его не видели. Большую часть своей научной работы он выполнял в стенах домашнего кабинета, проводя в университете сравнительно мало времени. После 1909 года он читал лекции один раз в неделю по понедельникам только в течение весеннего семестра. Доступ посетителей к Титченеру тщательно контролировался его женой, которая всячески оберегала мужа от случайных вторжений. Даже его ученики могли звонить ему домой только в самых крайних случаях.
Хотя Титченер обладал деспотическими манерами немецкого профессора, все же он мог быть добрым и заботливым в отношении своих студентов и коллег — особенно, если они оказывали ему почтение и уважение в той мере, в какой он считал это необходимым. В университете рассказывались истории о том, как молодые преподаватели и аспиранты, безо всякого принуждения, мыли его машину и вставляли оконные стекла в его доме, движимые лишь чувствами искреннего уважения и восхищения.
Один из его учеников, Карл Далленбах, приводил высказывание Титченера о том, что «нечего даже надеяться стать настоящим психологом, не научившись прежде курить» (Dallenbach. 1967. P. 91). Неудивительно, что многие его студенты начали курить сигары — по крайней мере, в присутствии знаменитого ученого. Другая аспирантка, Кора Фридлайн рассказывала, как во время обсуждения ее доклада у Титченера, постоянно курившего сигары, внезапно задымилась борода. Это случилось как раз в момент его выступления, которое никто из слушателей не осмеливался прервать. Наконец, собравшись с силами, Кора Фридлайн произнесла: «Прошу прощения, профессор, но у вас загорелись бакенбарды». В результате инцидента пострадали нс только борода Титченера, но и его рубашка и даже нижнее белье.
Забота Титченера о своих студентах не закапчивалась с окончанием ими университета, как нс заканчивалось при этом и его влияние на их жизнь. К примеру, Даллепбах после получения степени доктора собирался идти работать в медицинскую школу, но Титченер добился для него места преподавателя в Орегонском университете. Далленбах полагал, что его учитель одобрит принятое им решение работать в школе, но оказался не прав. «Я вынужден был поехать в Орегон, так как он (Титченер) не желал, чтобы время, затраченное на мое обучение и совместные исследования, оказались для него потраченными напрасно» (Dallenbach. 1967. P. 91).
Отношения Титченера с психологами, нс входящими в его группу, иногда принимали натянутый характер. Вскоре после своего избрания в члены Американской ассоциации психологов он заявил о своем выходе из этой организации, так как ассоциация отказалась исключить из своих рядов одного ученого, обвиненного им в плагиате. Рассказывают, что друзья Титченера в течение многих лет продолжали платить за него членские взносы, только чтобы он по — прежнему оставался ее членом.
Начиная с 1904 года группа психологов, назвавшая себя титченеровскими эксперименталистами, стала проводить регулярные встречи, посвященные обсуждениям результатов своих исследований. Титченер сам устанавливал порядок проведения этих встреч, определял темы для дискуссий и решал, кого из гостей следует пригласить. Неписаное правило запрещало присутствие женщин во время обсуждения работ. Один из студентов вспоминал, что Титченер хотел «находиться в кабинете, окутанном клубами табачного дыма, и слышать живые доклады, которые можно прерывать вопросами и подвергать открытой критике, не стесняя себя присутствием дам, так как… для курения они считались слишком целомудренными созданиями» (Boring. 1967. P. 315).
Несколько студенток из колледжа Брин Moop, штат Пенсильвания, высказали пожелание присутствовать на собраниях группы, но получили отказ. Однажды им все же удалось проникнуть в помещение, где слушались доклады, и спрятаться там под столом. Невеста Боринга и другие студентки находились в соседней комнате, «прислушиваясь к речам, доносившимся из — за приоткрытой двери, горя желанием услышать, что же представляет собой на самом деле та психология, которой занимаются мужчины. В тот раз им удалось остаться незамеченными» (Boring. 1967. P. 322).
Несмотря на то, что Титченер продолжал запрещать женщинам присутствовать на встречах группы эксперименталистов, в вопросе равноправия полов он придерживался самых передовых взглядов. На свои курсы в Корнелле он начал принимать аспиранток задолго до того, как это стали делать в Гарвардском и Колумбийском университетах. Из 56 его учеников, защитивших докторские диссертации, более трети составили женщины (Furumoto. 1988). «По числу докторских диссертаций, написанных под его руководством женщинами, с ним не мог сравниться ни один из его современников» (Evans. 1991. P. 90). Титченер покровительствовал женщинам, стремящимся занять преподавательские должности, хотя такие действия казались многим его коллегам чересчур смелыми. Известен случай, когда он смог добиться назначения преподавателем одной из своих учениц, даже несмотря на возражения декана.
Первой аспиранткой, защитившей докторскую диссертацию по психологии, была Маргарет Флой Уошбэрн. Кроме того, она оказалась и первой из всех учеников Титченера, получившей докторскую степень. «Теперь он сам не знает, что со мной делать», — вспоминала она позднее (Washbum. 1932. P. 340). Уошбэрн не смогла поступить в аспирантуру Колумбийского университета, как собиралась сделать сначала, поскольку туда не принимали женщин. Однако ее принял Титченер, и после защиты диссертации в Корнелльском университете она начала свою успешную карьеру ученого — психолога. Уошбэрн была автором серьезного исследования по проблемам сравнительной психологии «Разум животных» (Animal mind, 1908 г.) и стала первой женщиной — психологом, избранной в Национальную академию наук. Она исполняла должность президента Американской психологической ассоциации и была основателем Вассарского колледжа — «одного из самых значительных центров исследования проблем психологии в нашей стране» (Scarborough. 1990. P. 314).
Мы упоминаем об успехах Уошбэрн, чтобы обратить внимание на ту поддержку, которую Титченер оказывал психологам — женщинам в продолжение всей своей жизни. Для них он охотно распахивал двери своей лаборатории, держа их закрытыми для многих психологов — мужчин.
Около 1910 года Титченер начал писать книгу, в которой собирался наиболее полно отразить свою систему взглядов. К сожалению, он умер в возрасте 60 лет от опухоли мозга, прежде чем смог закончить работу. После его смерти несколько глав этой книги были опубликованы в научных журналах, а затем и в отдельном издании. Говорят, что в Корнелльском университете до сих пор можно увидеть заспиртованный мозг Титченера.
Система взглядов: содержание сознательного опыта
Согласно Титченеру, предмет психологии заключается в изучении сознательного опыта, так как именно такой опыт зависит от испытуемого субъекта. Этот вид знаний отличен от того, который получают ученые, исследующие традиционные проблемы естественных наук. Например, звуки и свет являются предметами изучения и физики, и психологии. Однако физики исследуют явления с точки зрения протекания физических процессов, а психологи изучают, как они наблюдаются и воспринимаются людьми.
Как утверждал Титченер, все прочие науки, кроме психологии, независимы от испытуемого субъекта. Для пояснения этой мысли он предлагал рассмотреть простой пример. Пусть температура воздуха в комнате составляет 85 градусов по Фаренгейту. Очевидно, что это значение не будет зависеть от того, есть кто — то в комнате или нет.
Однако, когда в комнате присутствуют наблюдатели и сообщают о том, что они страдают от жары, то такое восприятие зависит от их переживаний. Согласно Титченеру, подобный тип опыта и является единственным настоящим предметом изучения психологии.
Титченер предупреждал, что при изучении сознательного опыта нельзя допускать так называемой ошибки стимула — то есть смешения психических процессов восприятия объекта и влияния самого объекта.
Например, наблюдатели, которые видят яблоко и описывают его просто как яблоко, не определяя цвет и форму, которые они также воспринимают, совершают <ошибку стимула>. Объект наблюдения, по мнению Титченера, должен описываться не обыденным языком, а языком терминов осознанного его восприятия.
Когда наблюдатели фокусируют свое внимание на стимулах объекта, а не на психических процессах, они не могут отличить то, что они знали об этом предмете раньше (то есть то, что в нашем примере называется яблоком) от своего непосредственного восприятия его в данный момент. Все наблюдатели на самом деле знают о яблоке то, что оно красное, блестящее и круглое. Когда они описывают что — нибудь еще, кроме цвета, яркости и геометрических характеристик, они истолковывают свое восприятие объекта, не наблюдая его, — то есть имеют дело с опосредованным, а не непосредственным опытом.
Титченер определял сознание как сумму наших переживаний, существующих в данный момент времени, а разум как сумму наших переживаний, накопленных в течение жизни. Сознание и разум во многом схожи — за исключением того, что сознание включает в себя психические процессы, происходящие в текущий момент, а разум содержит в себе общий итог этих процессов.
Структурная психология представляла собой чистую науку, не имеющую прикладного значения. Титченер заявлял, что в ее задачи не входит лечение «больной психики», изменение человеческого сознания или реформирование общества. Ее единственно правильной целью является открытие сути или структуры психики. Он верил в то, что ученые не должны беспокоиться о практической ценности своих исследований. По этой причине он возражал против развития детской психологии, зоопсихологии и других направлений, которые не включали в себя самоанализ и не подходили для его поисков сути сознания.
Интроспекция
Титченеровский способ интроспекции, или самонаблюдения, доверялся наблюдателям, которые были обучены описывать состояние своего сознания, а не воспринимаемые стимулы. Титченер понимал, что каждый человек учится описывать переживания в терминах стимулов — например, называя красный, блестящий и круглый предмет яблоком — и что в повседневной жизни это полезно и необходимо. Однако в его лаборатории такой подход считался неграмотным.
Для описания своего собственного метода Титченер применял термин систематической экспериментальной интроспекции, введенный Кюльпе. Подобно Кюльпе, он использовал подробные, качественные, субъективные сообщения о психической деятельности наблюдаемых субъектов в процессе интроспекции. Титченер выступал против подхода Вундта, главное внимание уделявшего объективным, количественным показателям, поскольку был убежден, что такой метод не позволяет выявить элементарные ощущения и образы, возникающие в сознании. В этом была суть его системы — не синтез элементов посредством апперцепции, а разложение сложного осознанного опыта на составляющие. Титченер придавал особое значение исследованию отдельных частей, в то время как Вундт делал упор на изучении целого. Подобно большинству английских эмпириков и ассоцианистов, Титченер стремился к открытию атомов человеческой психики.
Титченер, как это видно из его отношения к наблюдателям, которые обеспечивали его необходимыми данными, испытывал влияние механистической философии. В своих научных работах он иногда называет субъектов исследований реагентами. Этим термином, используемым преимущественно в химии, обозначают вещества, которые в силу своих способностей к некоторым реакциям применяются для обнаружения других веществ или для их количественного измерения. Реагент является пассивным реактивом, используемым для выявления определенных реакций (Schultz. 1969).
Применяя это понятие к наблюдателям из лаборатории Титченера, мы можем заметить, что он рассматривал этих людей в качестве своего рода механических записывающих устройств, объективно отмечающих характеристики стимулов, которые они наблюдали. Таким образом, эти люди считались просто бесстрастными механизмами. Титченер писал, что отлаженное наблюдение должно стать настолько привычным и машинальным, чтобы превратиться в практически бессознательный процесс.
Если наблюдатели в лаборатории могли рассматриваться в качестве машин, то и всех людей можно было точно так же считать машинами. Эта точка зрения отражала продолжавшееся влияние механистического восприятия Вселенной, идущего от Галилея и Ньютона. Следует заметить, что эта концепция не исчезла и после окончательного развенчания структурализма. По мере дальнейшего знакомства с историей психологии мы увидим, что использование этого образа человека — механизма характерно для всей экспериментальной психологии первой половины XX века.
Титченер был убежден в том, что интроспективное наблюдение в психологии тоже должно быть экспериментальным. Он тщательно следовал правилам научного опыта, отмечая, что:
эксперимент представляет собой наблюдение, которое может быть повторено, изолировано и изменено. Чем чаще вы можете повторить наблюдение, тем вероятнее, что вы ясно увидите исследуемые явления и сможете их подробно описать. Чем строже вы можете изолировать наблюдение от влияния посторонних факторов, тем проще становится ваша задача и тем меньше опасность того, что вы собьетесь с пути под влиянием случайных обстоятельств или встанете на ошибочную точку зрения. Чем шире ваши возможности варьирования наблюдения, тем более ясным будет проступать единообразие опыта и тем больше у вас будет шансов открытия закономерности. Все лабораторное оборудование, все приборы и инструменты изобретаются и создаются, исходя из этой задачи: дать ученому возможность повторить, изолировать и варьировать свои наблюдения. (Titchcner. 1909. P. 20.)
Люди, выступавшие в роли реагентов в лаборатории Титченсра, исследовали влияние различных стимулов и проводили длительное и подробное самонаблюдение своих переживаний. Проведение интроспекции представляло собой серьезную задачу, и аспиранты, занятые этой проблемой, уделяли ей много сил и времени.
Одна из учениц Титченера, Кора Фридлейн, вспоминала о том времени, когда в Корнелльской лаборатории проводились исследования органической чувствительности. Для этих исследований всем наблюдателям с утра вводили через рот желудочные зонды, с которыми они ходили весь день вплоть до самого вечера. Сначала, при введении зонда, многие испытывали приступы рвоты, но постепенно смогли привыкнуть к этой процедуре. В течение дня они несколько раз появлялись в лаборатории. Через трубку зонда им вливали в желудок теплую или холодную воду, и они наблюдали свои ощущения.
Иногда интроспекция затрагивала и некоторые деликатные стороны личной жизни аспирантов. Например, от них требовали подробной записи об ощущениях, испытываемых в процессе мочеиспускания и дефекации.
К сожалению, не сохранились результаты одного интересного интроспективного исследования. Для его проведения женатых аспирантов просили делать записи об их ощущениях во время полового акта и даже прикреплять к своим телам специальные приборы для регистрации физиологических реакций организма.
Впоследствии, в 1960 году, об этих экспериментах рассказала Кора Фридлейн, но в то время о них старались не распространяться. Все же информация о таких исследованиях гуляла по всему университетскому городку, создавая лаборатории психологии репутацию не самого благопристойного места. Поэтому заведующие женскими общежитиями запрещали своим студенткам посещать ее в темное время суток. Когда же прошел слух о том, что к желудочным зондам, которые глотают аспиранты, прикрепляются презервативы, в женских общежитиях пришли к выводу, что это место опасно для любого нормального человека.
Материалы о менее необычных исследованиях, проведенных в лаборатории Титченера, описаны в его учебнике, фрагменты из которого приведены в конце главы.
Элементы сознания
Согласно Титченеру, тремя основными задачами психологии являются:
1) разбиение сознательных процессов на простейшие составляющие:
2) определение законов, по которым происходит их объединение;
3) связь элементов сознания с физиологическими состояниями.
Таким образом, цели титченеровской структурной психологии совпадали с целями естественных наук. Ведь в самом деле, после того, как ученые выбирают, какую область природы они собираются изучать, они начинают выявлять ее элементы, показывать, как эти элементы объединяются в сложном явлении и формулируют законы, управляющие этим явлением. Основная часть исследований Титченера была посвящена первой задаче — обнаружению элементов сознания.
Титченер предложил считать тремя основными элементами структуры сознания следующие: ощущения, образы и эмоциональные состояния. Ощущения являются основными элементами восприятия и даются нам в виде звуков, зримых образов, запахов и других переживаний, вызываемых в нас физическими объектами окружающего пространства. Образы представляют собой элементы идей и отражают переживания, которые не связаны с текущим моментом, — например, происходящие в нашей памяти. Эмоциональные состояния являются выражениями душевных переживаний и проявляются в таких чувствах, как любовь, ненависть или печаль.
В своих <Очерках психологии> (1896 г.) Титченер представил список элементарных ощущений, выявленных им в процессе исследований. Он включал в себя более 44 000 наименований, из которых 32 820 относились к зрительным и 11 600 к звуковым. Каждый элемент рассматривался как осознанный и имеющий свои отличия — кроме того, он мог быть объединен с другими для образования более сложных ощущений и идей.
Являясь базовыми элементами, не подлежащими дальнейшему делению, они, подобно химическим элементам, могли быть объединены в отдельные группы. Несмотря на свою простоту, психические элементы имеют характеристики, позволяющие нам отличать их друг от друга. К предложенным Вундтом свойствам качества и интенсивности Титченер добавил свойства длительности и отчетливости. Он считал эти четыре признака основными характеристиками всех ощущений и полагал, что они, в определенной степени, присутствуют в каждом из них.
Качество, которое может быть определено, например, такими словами, как <горячий> или <красный>, представляет собой характеристику, позволяющую отличить один элемент от другого. Интенсивность определяется силой, слабостью, громкостью или яркостью ощущений. Длительность характеризует продолжительность ощущения во времени. Отчетливость определяет роль внимания в сознательном переживании. Другими словами, то, что находится в фокусе нашего внимания, представляется нам более отчетливым, чем то, на что наше внимание в данный момент не направлено.
Ощущения и образы обладают всеми четырьмя этими признаками, а эмоциональные состояния имеют только качество, интенсивность и продолжительность. Титченер считал, что отсутствие у них отчетливости объясняется тем, что концентрация внимания непосредственно на эмоциях невозможна. Поэтому при попытке направить наше внимание на такие чувства, как, например, печаль или удовольствие, они пропадают. Некоторые сенсорные процессы, в частности зрение и осязание, обладают свойством экстенсивности, поскольку имеют дело с пространственными параметрами объектов.
Все сознательные процессы могут быть сведены к одному из этих свойств. Открытия, сделанные Кюльпе в его лаборатории в Вюрцбурге, не заставили Титченера пересмотреть свою точку зрения. Он признавал, что некоторые нечетко определенные свойства могут проявляться в процессе мышления, но предполагал, что они все же относятся к ощущениям или образам. Титченер утверждал, что объекты исследований Кюльпе стали жертвой «ошибки стимула», поскольку большее внимание уделяли самому объекту, чем своим сознательным процессам.
Аспиранты Титченера выполнили в Корнелле множество исследований, посвященных анализу эмоциональных состояний. Их результаты позволили ему отказаться от трехмерной теории чувств Вундта. Титченер выдвинул предположение о том, что чувства имеют всего одну ось измерения — удовольствие/неудовольствие. Он отрицал предположения Вундта о других параметрах измерения чувств, таких как напряжение/расслабление и возбуждение/депрессия.
Ближе к концу жизни Титченер начал кардинально менять свою систему взглядов. Начиная с 1918 года он исключил из своих лекций тему о психических элементах. Вместо этого он стал высказывать предположения о том, что психология должна изучать не базовые психические элементы, а преимущественно различия в процессах восприятия, оценивая такие характеристики, как качество, интенсивность, длительность, отчетливость и экстенсивность. Семь лет спустя, обращаясь к своим аспирантам, он написал: «Вы должны перестать думать в терминах ощущений или испытываемых эмоций. Этот подход был правильным десять лет тому назад, сегодня же он устарел. Вам следует учиться думать, используя преимущественно понятия размера, чем таких системных составляющих, как, например, ощущения» (Evans, 1972. P. 174).
В начале 20–х годов Титченер начал подвергать сомнению даже сам термин <структурная психология> и предпочитал называть свою систему экзистенциальной психологией. Он также стал пересматривать интроспективный метод и отдавать предпочтение феноменологическому подходу, изучая переживания как таковые, не пытаясь разбить их на составляющие.
Это были впечатляющие перемены в его взглядах, и, если бы Титченер прожил дольше и смог реализовать их на практике, то, возможно, что они кардинальным образом изменили бы лицо (а, возможно, и судьбу) структурной психологии. Они также, возможно, могли бы придать больше гибкости и открытости тем представителям научного мира, которые лишь любят приписывать себе эти качества, но на самом деле отнюдь не обладают ими. Свидетельства перемен, произошедших с Титченером, были собраны воедино в результате скрупулезного исследования его писем и конспектов лекций (Evans. 1972; Henie. 1974). Хотя эти идеи формально не вошли в психологическую систему Титченера, они указывают направление движения его мысли — движения, прерванного смертью, не позволившей ему достичь новой цели.
Первоисточники по истории структурализма: из «Учебника психологии» Э. Б. Титченера
Следующие материалы, позаимствованные из популярного «Учебника психологии», вышедшего в 1909 году, описывают общепринятую концепцию структурализма в отношении предмета и методологии новой науки психологии.
Возможно, кому — то покажется удивительным то, что мы предлагаем вам прочитать отдельные фрагменты работ Титченера, написанные почти 90 лет тому назад. Ведь вы только что познакомились с его системой в этой книге, а ваш преподаватель объяснял вам ее смысл на занятиях. Все же эти отрывки следует прочитать для того, чтобы получить более глубокое понимание подхода Титченера к проблемам психологии. Однако, постарайтесь не забывать, что и авторы книги, и ваш преподаватель излагали свой собственный взгляд и собственное понимание изучаемой проблемы. Возможно, они сокращали, резюмировали и синтезировали исходный материал, чтобы извлечь из него самое существенное. Однако при этом процессе, безусловно сохранившим основные мысли ученого, уникальность его стиля и формы изложения могли быть утрачены.
Чтобы лучше понять взгляды Титченера, в идеале необходимо прочитать все материалы, которые использовались авторами для написания их книги, а преподавателями — для составления конспекта их лекций. Разумеется, в рамках одного семестра это невозможно. По этой причине мы приводим отрывки оригиналов работ авторов, принадлежащих к самым важным научным направлениям. Из этих фрагментов вы увидите, как сами ученые описывали свой собственный подход к психологии, и познакомитесь со стилем изложения и объяснения проблем, изучаемых предыдущими поколениями студентов.
Перед каждым из пяти отрывков из подлинных работ, включенных в эту книгу, мы будем обращать ваше внимание на те важные моменты, которые обеспечат вам основу для правильного понимания приведенных текстов.
В описании структурной психологии Титченера, приведенной ниже, он рассматривает следующие вопросы:
1. Различие между опытом, зависящим от субъекта исследования, и опытом, не зависящим от субъекта исследования, с приведением примеров.
2. Смысл самонаблюдения или интроспекции и ее связь с наблюдением, используемым в других науках.
3. Цель структурализма и сходство между психологией и естественными науками с точки зрения получения ответов на основные вопросы «что?», «как?» и «почему?»
Все человеческие знания получены из опыта; другого источника знаний не существует. Но, как мы уже видели, человеческий опыт может рассматриваться с различных точек зрения. Предположим, что мы берем две, по возможности максимально далеких друг от друга точки зрения и выясняем для себя, какой же опыт будет получен в обоих случаях. В первом случае мы будем рассматривать опыт полностью независящим от конкретной личности — то есть будем предполагать, что он существует безотносительно к тому, получает ли его кто — нибудь или нет. Во втором случае мы будем рассматривать опыт полностью зависящим от личности — то есть будем предполагать, что он возникает только в том случае, если кто — то его воспринимает. Трудно найти более несхожие точки зрения. В чем же будет различие сущности опыта при взгляде с каждой из них?
Возьмем, для начала, три понятия, с которых обычно начинается знакомство с физикой: пространство, время и массу. Физическое пространство, которое является одновременно геометрическим, астрономическим и геологическим пространством, постоянно и неизменно в каждой своей точке. Его единицей является сантиметр; и сантиметр всегда будет сантиметром, где бы вы его ни использовали. Физическое время также неизменно, и его неизменной единицей является секунда. Постоянна и физическая масса, и ее единица, грамм, всегда и везде одинакова. В этих трех примерах мы имеем опыт восприятия пространства, времени и массы, рассматриваемый независимо от личности экспериментатора.
Теперь перейдем на другую точку зрения, принимающую во внимание субъект эксперимента. Две вертикальные линии, изображенные на рис. 5.1, физически равновелики; их длина, выраженная в сантиметрах, одинакова. Но для вас, непосредственно рассматривающего их, они кажутся разными. Час времени, проведенного в зале ожидания захолустной станции, физически
с точностью до секунды равен часу времени, проведенному в театральном зале на представлении веселой пьесы. Вам же он не покажется одинаковым, так как в одном месте будет тянуться медленно, а в другом пролетит быстро. Возьмите две круглых картонных коробки разного диаметра (например, 2 и 8 сантиметров) и насыпьте в них песку, так, чтобы обе весили, допустим, по 50 граммов. При этом физические массы коробок будут равны, и, помещенные на чашки весов, они уравновесят друг друга. Однако, если вы поднимите их в обеих руках одновременно или станете поднимать одной и той же рукой по очереди, коробка меньшего диаметра покажется более тяжелой. Здесь мы имеем пример опыта восприятия пространства, времени и массы, зависящих от субъекта исследования. Первая точка зрения дает нам факты и законы физики; вторая точка зрения дает нам факты и законы психологии.
Теперь обратимся к другим явлениям, которые также рассматриваются в учебниках физики: теплоте, звуку и свету. Теплота, как определяет его физика, представляет собой энергию молекулярного движения — другими словами, теплота является формой энергии, возникающей благодаря перемещению частиц тела между собой. Тепловые лучи, наряду с лучами света, относятся к так называемой лучистой энергии, то есть энергии, которая распространяется за счет волнового движения светящихся частиц эфира, которыми наполнено пространство. Звук является формой энергии, возникающей вследствие колебания тел. Он распространяется благодаря волновым движениям упругой среды, которая может быть твердой, жидкой или газообразной. Если сказать кратко, то теплота — это перемещение молекул, свет — это волновое движение эфира, а звук — волновое движение воздуха.
Физический мир, в котором эти виды опыта рассматриваются как независимые от субъекта исследования, не является ни теплым, ни холодным, ни темным, ни светлым, ни шумным, ни безмолвным. И только когда опыт рассматривается зависящим от человека, тогда мы получаем тепло и холод, множество цветов — помимо черного и белого, различные тона звука — от резких до глухих. Все это является предметом изучения психологии.
Метод психологии. Научный метод психологии может быть определен одним словом наблюдение, единственный способ исследования состоит в наблюдении явлений, которые образуют предмет науки. Наблюдение подразумевает два условия: внимательное отношение к явлению и фиксация его проявлений — то есть четкое и ясное переживание и отчет об опыте, сделанный словесно или на языке формул.
Таким образом, методом исследования в психологии является наблюдение. Чтобы отличить его от наблюдения внешнего, применяемого в естественных науках, наблюдение в психологии, направленное на внутренние психические процессы наблюдателя, получило название интроспекции. Но это различие в терминах не должно мешать нам видеть сходство сути обоих методов. Чтобы лучше понять сказанное, обратимся к типичным примерам. Начнем с двух самых несложных.
1. Предположим, что перед вами находятся два бумажных диска: один целиком фиолетовый, а другой наполовину красный, наполовину синий. Если быстро вращать второй диск, то красный и синий цвета смешаются, и вы увидите сине — красный цвет, то есть разновидность фиолетового. Вам остается только подобрать соответствующую пропорцию между красным и синим, чтобы фиолетовые цвета обоих дисков в точности совпадали. Вы можете сколько угодно раз повторить свои наблюдения; вы можете перейти в другую комнату, чтобы изолировать их от влияния других людей, которые могут мешать вашему восприятию цветов; вы можете изменять свои наблюдения, используя один и тот же фиолетовый диск сначала с одним двухцветным, имеющим более яркий синий цвет, а затем с другим двухцветным, имеющим более яркий красный цвет.
2. Теперь предположим, что в вашем присутствии берется аккорд из трех звуков, и вас просят определить, из скольких тонов он состоит. Вы можете повторять это наблюдение; можете изолировать его, работая в другой, более спокойной комнате; можете видоизменять его, переходя на другие октавы.
Очевидно, что в обоих случаях практически нет разницы между двумя видами наблюдений. Вы используете тот же самый метод, который использовали бы для подсчета качаний маятника или снятия показаний со шкалы гальванометра в физической лаборатории. Разница состоит в сути предмета: цвета диска и тона звука являются примерами зависимого, а не независимого опыта, но метод наблюдения остается тем же.
Теперь рассмотрим несколько случаев, в которых проблема интроспекции оказывается более сложной.
1. Представьте, что в вашем присутствии произносится какое — то слово, а затем вас просят наблюдать эффект, который этот стимул произведет на ваше сознание: как это слово повлияло на вас, какие идеи вызвало и так далее. Наблюдение можно повторить; оно может быть изолировано и проведено, например, в темной, тихой комнате, где вас никто не будет беспокоить; его можно видоизменить, произнося другие слова или показывая их на экране. В этом случае, по — видимому, будет разница между интроспекцией и наблюдением внешних событий.
Человек, наблюдающий ход химической реакции или движение микроскопических существ, может время от времени бегло отмечать различные фазы протекающего перед его глазами явления. Но если вы попытаетесь рассказать об изменениях в вашем сознании в то время, когда они там происходят, ваше сознание будет этому препятствовать; ваш перевод психического переживания на язык слов привнесет в ваше истинное переживание влияние новых факторов.
2. Теперь представьте, что вы наблюдаете за своим внутренним чувством или эмоциональным состоянием: разочарованием, раздражением, гневом или досадой. Экспериментальный контроль при этом возможен; подходящие ситуации могут быть созданы, а в психологической лаборатории эти чувства могут быть вызваны вновь, изолированы и изменены. Но ваше сознание будет мешать вашему наблюдению за ними еще сильнее, чем в предыдущих случаях. Хладнокровное рассмотрение эмоций оказывает на них губительное влияние; ваш гнев исчезает, разочарование улетучивается, как только вы начинаете их исследовать.
Чтобы справиться с этой трудностью применения интроспективного метода, студентам — психологам обычно рекомендуется откладывать свои наблюдения за тем или иным процессом до момента его окончания, а затем вернуться к нему и описать по памяти. Интроспекция, таким образом, становится ретроспекцией; образно говоря, интроспекция превращается в посмертное изучение эмоций. Это правило, без сомнения, очень полезно для начинающих исследователей; но в некоторых случаях его применение целесообразно и для опытных психологов. Все же отметим, что оно не является универсальным. Мы должны помнить, что исследуемое явление может быть повторено. Таким образом, нет причин, почему наблюдатель, к которому обращено произнесенное слово или в котором возникло исследуемое чувство, не должен сразу сообщать о первом этапе своего внутреннего опыта: о немедленном эффекте произнесенного слова или о начальном моменте процесса возникновения эмоций.
Разумеется, такой отчет прерывает наблюдение. Но после того, как будет сделано точное описание первой стадии процесса, можно проводить дальнейшие наблюдения и описывать вторую, третью и все последующие стадии; таким образом можно получить полный отчет об исследуемом процессе. Теоретически существует опасность того, что отдельные стадии изучаемого процесса будут искусственно разделены между собой; сознание — это поток, непрерывный процесс, и, если мы разделяем его на части, то существует риск потери связей между этими частями. Однако практика показала, что опасность потери этих связей крайне незначительна; мы всегда можем обратиться за помощью к ретроспекции и сравнить отдельные результаты с цельным воспоминанием о переживании, хранящемся в нашей памяти.
Кроме того, у опытных наблюдателей появляется интроспективная привычка, прочно укореняющаяся в их подходе к исследованиям; поэтому во время наблюдения они могут делать не только мысленные замечания о процессе, не вмешиваясь в работу сознания, но и выполнять записи о его развитии — подобно тому, как ведут их гистологи, не отрывая глаз от окуляра микроскопа.
В принципе, в этих случаях интроспекция становится похожей на внешнее наблюдение. Объекты наблюдения отличны друг от друга; они являются объектами зависимого, а не независимого опыта; похоже, что они неуловимы и мимолетны. Иногда они не поддаются наблюдению; они должны быть сохранены в памяти, подобно тончайшей ткани в затвердевающей жидкости, прежде чем могут быть исследованы. Точка зрения наблюдателя также иная; это точка зрения человеческой жизни и человеческого интереса, а не отчужденности и обособленности. Но в общем смысле метод психологии похож на метод физики.
Однако нельзя забывать, что в то время как методы психологии и физики в основном схожи, предмет исследования этих наук абсолютно различен. В конечном итоге, как мы видели, предметом всех наук является мир человеческого опыта; но мы также видели, что различные аспекты этого опыта трактуются физиками совершенно иначе, чем психологами. Похожесть используемых методов может вызвать в нас искушение перенестись с одного аспекта на другой, как в случае, когда учебник физики содержит главу о зрении и чувстве цвета или когда в учебнике психологии есть параграфы, содержащие неверные суждения о природе; но эта путаница в отношении предмета неизбежно должна привести к путанице в мышлении. Так как все науки имеют дело с миром человеческого опыта, естественно, что научный метод, к какому бы аспекту опыта он ни прилагался, останется, в принципе, тем же самым.
С другой стороны, когда мы решаем исследовать некоторые особые аспекты опыта, необходимо строго придерживаться этого направления и не менять точку зрения в процессе исследования. Следовательно, это большое преимущество, что мы имеем два вида наблюдения, внешнее и внутреннее, которые берут свое начало от разных точек зрения психологии и физики. Использование понятия интроспекции служит постоянным напоминанием того, что мы работаем в области психологии и наблюдаем зависимые аспекты мира переживаний.
Как мы уже отмечали раньше, наблюдение подразумевает наличие двух моментов: внимания к явлению и регистрацию явления. Внимание необходимо поддерживать на максимально возможном уровне концентрации; регистрация должна быть фотографически точной. Такое наблюдение представляет собой тяжелую и утомительную работу, а интроспекция, в целом, оказывается трудней и утомительней наблюдения внешних событий. Чтобы гарантировать получение надежных результатов, мы должны быть беспристрастными и непредубежденными, принимать факты такими, какие они есть на самом деле, и не пытаться подогнать их к теории, которой мы отдаем предпочтение: мы должны работать только тогда, когда этому благоприятствует наше настроение, когда мы не переутомлены и здоровы, свободны от забот и тревог и не испытываем влияния окружающей обстановки.
Если эти правила не соблюдаются, то все эксперименты окажутся бесполезными. В психологической лаборатории экспериментатору создаются наилучшие условия; помещение, в котором он работает, должно обеспечивать возможность повтора наблюдения и изменения определяющих его факторов, при этом ничто не должно мешать отчетливому отражению наблюдаемого процесса в сознании наблюдателя. Однако все это будет напрасным, если сам наблюдатель не придет на работу в хорошем настроении, полным внимания и готовности к адекватному словесному переводу своих переживаний.
Проблема психологии. Любая наука всегда ищет ответы на три вопроса о предмете своего исследования. Этими вопросами являются «что?», «как?» и «почему?» Но что, если, отбросив ненужные усложнения, свести определение к простейшим словам, представляющим собой этот предмет? Каким образом он проявляется в том виде, в каком мы его знаем, и как располагаются и объединяются его составные элементы? И, наконец, почему он проявляется сейчас именно в таком сочетании и в таком порядке? Ответы на все эти вопросы должны быть получены с помощью науки.
Ответ на вопрос <что?> является задачей анализа. Естественные науки, к примеру, с помощью анализа пытаются свести мир независимого опыта к его простейшим составляющим и приходят, таким образом, к различным химическим элементам. Ответ на вопрос <почему?> является задачей синтеза. Естественные науки прослеживают поведение различных комбинаций элементов и открывают законы природы. Когда получены ответы на эти два вопроса, мы имеем описание физического явления.
Но наука задает следующий вопрос о том, почему данное явление происходит именно таким, а не другим образом; и она отвечает на вопрос <почему?>, обнажая причину, по которой наблюдаемое явление имеет такие последствия. Прошлой ночью появилась роса, потому что поверхность земли была теплее, чем нижний слой воздуха; роса образуется на стекле, а не на железе, потому что теплопроводность стекла ниже теплопроводности железа. Когда устанавливается причина физического явления, говорят, что явление получило свое объяснение.
Итак, в том, что касается описания, задачи психологии и физики во многом похожи. Психолог прежде всего пытается разложить психические переживания на простейшие составляющие. Затем он использует сознание конкретного индивидуума и исследует его снова и снова, шаг за шагом, процесс за процессом — до тех пор, пока не исчерпает возможности анализа. Он выделяет психические процессы, не поддающиеся дроблению и представляющие собой простейшие неделимые составляющие, которые даже частично не могут быть сведены к другим процессам. Затем эта работа продолжается с сознанием других индивидуумов до тех пор, пока он не сможет с уверенностью установить природу и количество простейших психических процессов.
Затем он приступает к задаче синтеза. Он собирает эти элементы вместе в соответствии с условиями эксперимента: сначала он берет два, принадлежащих одному виду, затем несколько из этого вида, потом простейшие процессы разных видов; вскоре он начинает различать регулярность и единообразие происходящего, что, как мы видели, характеризует все человеческие переживания. Таким образом он учится формулировать законы о связях элементарных психических процессов [57]. Однако, если мы попытаемся разработать просто описательную психологию, то обнаружим, что она не позволит нам получить правильное представление о психике. Описательная психология будет в такой же степени соотноситься с научной психологией, в какой мере устаревший учебник природоведения соотносится с современным учебником биологии, или как знания, полученные школьником на уроках физики, соотносятся со знаниями настоящего ученого. Разумеется, она расскажет нам много о нашей психике; она содержит огромное количество результатов наблюдений, которые можно классифицировать, по большей части измерить и вывести из них общие законы. Но в ней не будет единства и последовательности; ей будет не хватать основополагающей идеи, роль которой в биологии играет закон эволюции, а в физике — закон сохранения энергии. Для того чтобы сделать психологию по — настоящему научной дисциплиной, мы должны заниматься не только описанием психики, но и ее объяснением. Мы должны дать ответ на вопрос «почему?»
Но здесь нас подстерегает затруднение. Понятно, что мы не можем рассматривать один психический процесс как причину другого — кроме тех случаев, когда при изменении нашего окружения может возникнуть полностью новое сознание. Когда я впервые приезжаю в Афины или Рим, мои переживания вызываются не осознанием прошлых событий, а современными стимулами.
С другой стороны, мы также не можем рассматривать нервные процессы как причину процессов психических. Принцип психологического параллелизма устанавливает, что два вида событий — процессы в нервной системе и психические процессы — протекают без взаимного влияния друг на друга: в сущности они являются различными сторонами одного и того же опыта. Одно из них не может быть причиной другого.
Однако, изучая тело человека, нервную систему и ее органы, мы можем объяснить и психические явления. Деятельность нервной системы не является причиной поведения психики, но помогает лучшему ее пониманию. Она объясняет нашу психику, как карта объясняет появление мимолетных картин холмов, рек и городов, которые мы видим, проезжая по этим местам. Таким образом, обращение к нервной системе вводит в психологию именно то единство и последовательность, которых не может добиться описательная психология.
Физика дает объяснения явлению путем установления его причин; психология дает объяснения со ссылкой на те нервные процессы, которые взаимосвязаны с наблюдаемыми психическими явлениями. Мы можем объединить оба эти метода вместе, если определим наше объяснение как установление обстоятельств или условий, при которых происходит описываемое явление. Роса образуется в условиях разности температур воздуха и земли; мысли возникают в условиях определенных процессов в нервной системе. По сути дела, объект изучения и манера объяснения в обоих случаях одни и те же.
В заключение отметим, что как метод психологии в своей основе является и методом естественных наук, так и задача психологии во многом совпадает с задачей физики. Психолог отвечает на вопрос «что?», разбивая психическое переживание на составляющие элементы. Он отвечает на вопрос «как?», формулируя законы о связях этих элементов. Он отвечает на вопрос «почему?», объясняя психические процессы в терминах соответствующих параллельных процессов в нервной системе.
Программа его действий не нуждается в таком строгом порядке выполнения: он может получить подсказку о законе прежде, чем завершит анализ, а открытие нового чувствительного органа может подсказать наличие какого — либо элементарного процесса прежде, чем он сможет обнаружить его с помощью интроспекции. Все три вопроса тесно связаны между собой, и ответ на один вопрос помогает найти ответы на два других. Степень нашего прогресса в научной психологии зависит от нашей способности получить удовлетворительные ответы на каждый из них.
Критика структурализма
Нередко известность в истории получали те люди, которые активно выступали против устаревших взглядов. Однако в случае с Титченером ситуация оказалась абсолютно противоположной, так как он, напротив, твердо придерживался старых воззрений, в то время как все вокруг их критиковали. Во втором десятилетии XX века в интеллектуальном климате Америки и Европы произошли значительные изменения, но официально опубликованное изложение системы Титченера осталось прежним. В результате многие психологи стали смотреть на его структурную психология как на несерьезную попытку остаться верным устаревшим принципам и методам.
Титченер верил, что он создает фундамент для психологии, но его достижения оказались только одной из ступеней в истории ее развития. Эпоха структурализма завершилась вместе с его смертью. То, что она длилась так долго, служит весомым доказательством значимости его личности.
Критика интроспекции
Самая суровая критика структурализма была направлена против метода интроспекции. Эти обвинения имеют гораздо большее отношение к интроспекции, применявшейся в лабораториях Титченера и Кюльпе, которые имели дело с субъективными сообщениями об элементах сознания, чем к методу внутренней перцепции Вундта, использовавшему более объективные, определенные количественно, реакции на внешние стимулы.
Применение интроспекции, в ее широком понимании, имело долгую историю, и ее критика стала привычным явлением. За сто лет до появления работ Титченера немецкий философ Иммануил Кант писал, что любая попытка интроспекции неизбежно приводит к изменению изучаемого сознательного опыта, поскольку вводит в его состав наблюдающий элемент.
Философ — позитивист Огюст Конт также критиковал интроспективный метод, утверждая, что, если рассудок способен наблюдать свою собственную деятельность, то он должен состоять из двух частей — наблюдающей и наблюдаемой, что, по мнению Конта, было невозможно (Wilson. 1991). За несколько десятилетий до того, как Титченер разработал свою структурную психологию, Конт писал:
Разум может наблюдать все явления, за исключением происходящих в нем самом… Наблюдающий и наблюдаемый органы в этом случае представляют собой одно и то же, а подобное действие не может быть безупречным и естественным. Для того, чтобы наблюдать, ваш ум должен прервать свою деятельность: однако, это и есть та деятельность, которую вы хотите наблюдать. Если вы не можете осуществлять ее, то не можете и наблюдать: если же вы ее осуществляете, то вам нечем производить наблюдение. Результаты применения такого метода соизмеримы с его абсурдностью (Cornte. 1830/1896. Vol. 1. P. 9).
В 1867 году английский врач Генри Модели в своей пространной работе по психопатологии продолжил критику интроспекции:
Среди приверженцев интроспекции существует мало согласия. Там же. где согласие присутствует, оно может быть отнесено за счет того. что интроспекционисты проходят тщательную подготовку и таким образом имеют предубеждения, которые сказываются на их наблюдениях. В силу существования патологии психики вряд ли можно доверять подобным самоотчетам. Интроспективное знание не может иметь той всеобщности, которой мы ждем от науки. Оно должно быть отнесено только к группе соответствующим образом подготовленных взрослых объектов исследования. Большинство типов поведения человека (привычек и поступков) осуществляется без сознательной взаимосвязи друг с другом. (Цит. по: Turner. 1967. P. 11.)
Таким образом, сомнения в возможностях интроспекции существовали задолго до того, как Титченер модернизировал и усовершенствовал этот метод с целью сделать его в большей степени отвечающим требованиям науки. Но по мере того, как его подход к интроспекции становился более точным, критика метода продолжалась.
Один из ее пунктов касался определения интроспекции. По — видимому, оно создавало проблемы и самому Титченеру, и он пытался найти выход из положения за счет связи определения с особыми условиями эксперимента. «Порядок, которому следует наблюдатель, — писал Титченер, — будет изменяться в деталях вместе с природой наблюдаемого сознания, в соответствии с целью эксперимента и указаниями экспериментатора. Интроспекция при этом становится общим понятием и охватывает неограниченно широкие группы особых методических процедур» (Titchener. 1912b. P. 485).
Второе направление критики методологии Титченера было связано с вопросом о том, что же, собственно говоря, учились делать люди, занимавшиеся структурной интроспекцией. Обучавшиеся этому аспиранты Титченера получали инструкцию не использовать некоторые группы слов (так называемые смысловые слова), которые получили определенное закрепление в их словаре. Например, фраза: «Я вижу стол» — для структуралиста была лишена научного смысла, поскольку слово «стол» являлось смысловым, основанным на ранее установленном общепринятом знании определенных комбинаций ощущений, которые мы выучили, чтобы распознавать и относить к специальной категории предметов.
Таким образом, наблюдение, выраженное фразой «Я вижу стол», ничего не могло сказать структуралисту о сознательном опыте наблюдателя. Структуралист был заинтересован не в наборе ощущений, заключенных в смысловом слове, а в особых элементарных формах опыта. Наблюдатели, которые произносили слово «стол», совершали, по его мнению, «ошибку стимула».
Однако, если бы эти обыкновенные слова были исключены из лексикона, то как бы наблюдатели стали описывать свои переживания? Для этого требовалось разработать особый интроспективный язык. Поскольку Титченер (а также и Вундт) подчеркивал особую важность строгого контроля внешних условий эксперимента для обеспечения четкого определения сознательного опыта, то два наблюдателя должны были бы иметь одинаковые переживания, а полученные ими результаты должны были бы подтверждать друг друга. Так как эти сходные переживания наблюдались при строгом контроле за внешними условиями, то теоретически было бы возможно разработать для наблюдателей специальный рабочий словарь, свободный от значимых слов. В конце концов, именно из — за того, что переживания людей во многом сходны, они разработали и используют общие для них слова, передающие одно и то же значение.
Идея разработки интроспективного языка никогда не была реализована. Среди наблюдателей часто возникали разногласия даже при самом строгом контроле условий эксперимента. В разных лабораториях сторонники интроспекции получали разные результаты. Несогласие возникало даже среди наблюдателей в одной и той же лаборатории. Тем не менее Титченер утверждал, что согласованность данных будет в конце концов достигнута. Так что, если бы в свое время им было получено достаточное количество сходных результатов, то школа структурализма смогла бы просуществовать дольше.
Критики интроспекции также утверждали, что она на самом деле является формой ретроспекции, так как между самим опытом и сообщением о нем всегда проходит определенное время. Как было показано Эббингаузом, скорость нашего забывания имеет наивысшее значение сразу после опыта — так что, по — видимому, часть его должна утрачиваться прежде, чем завершится интроспекция и будет получен самоотчет. На это структуралисты отвечали, что, во — первых, их наблюдения проводятся с минимальным временным запаздыванием, и, во — вторых, по их предположениям, существует первичный психический образ, который поддерживает переживание до тех пор, пока наблюдатель не сделает о нем сообщение.
Мы отмечали, что использование интроспекции для исследования переживания может вызывать в нем изменения. Рассмотрим, в чем состоит трудность интроспекции сознательного состояния гнева. При сознательной концентрации внимания на этом состоянии и попытках его расчленения на отдельные составляющие сам гнев может ослабнуть или вовсе исчезнуть. Однако, Титченер верил, что опытные и хорошо подготовленные наблюдатели, имеющие постоянную практику, выполняют свою задачу автоматически, без сознательного изменения переживания.
Рекомендуемая литература
Angell, F. (1928) Titchener at Leipzig. Journal of General Psychology, 1.195–198. приятель Титченера по студенческим годам описывает время, проведенное в Лейпциге.
Boring, E.G. (1953) A history of introspection. Psychological Bulletin . 50.169–189. обсуждение применения метода интроспекции в титченеровской и более поздних психологических школах.
Evans, R.B. (1972) E.B. Titchener and his lost system. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 8, 168–180. Описание развития структурной психологии Титченера и спекулирования на смене его взглядов в конце жизни.
Hindeland, M.J (1971) Edward Bradford Titchener: A pioneer in perception. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 7, 23–28. Описание экспериментального подхода Титченера к ощущениям и восприятию.
Глава 6 Функционализм: предшествующее влияние
Рекомендуемая литература
Angell,J.R. (1909) The influence of Darwin on psychology. Psychological Review, 16. 152–169. рассмотрение эволюционных идей Дарвина и оценка их влияния на функциональную психологию.
Boring, E.G. (1950) The influence of evolutionary theory upon American psychological thought. In S. Persons (Ed.), Evolutionary theory in America (p.268–298). New Haven, Conn.: Yale University Press. Рассматривается влияние работы Дарвина на Болдуина, Дюри, Холла, Джеймса и Уотсона — самые крупные фигуры в американской психологии.
Costall. A. (1993) How Lloyd Morgan’s Canon backfired. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 29. 113–122. сравнительный анализ взглядов Моргана и Романеса на психологию животных.
Diamond, S. (1977) Francis Galton and American Psychology. Annals of the New York Academy of Sciences, 291, 47–55. влияние работы Гальтона на Кеттела и Ястроу.
Domjan, M. (1987) Animal learning comes of age. American Psychologist. 42. 556–564. Обзор проблем обучения животных в историческом конспекте (Дарвин, Романес, Морган, Торндайк) в связи с современной теорией научения.
Глава 7 Функционализм: возникновение и развитие
Рекомендуемая литература
Crissman, C. (1942) The psychology of John Dewey. Psychological Review , 49, 441–462. Краткий обзор и оценка подхода Дьюи к психологии.
Donnelly, M.E. (1992) Reinterpreting the legacy of William James. Washington, DC: American Psychological Association. Эссе об идеях Джемса, вдохновивших других ученых на исследования в области психологии.
Lewis, R.W. B. (1991) The Jameses: A family narrative. New York: Farrar, Straus and Giroux.Рассказ об известных представителях семьи Джемсов; психологе Вильяме, писателе Генри, политике Эллис, герое войны Уикли и алкоголике Бобе.
MeKinney, F. (1978) Functionalism at Chicago: Memories of a graduate student, 1929–1931, Journal of the History of the Behavioral Sciences,14, 142–148.описание занятий, студентов, содержание курсовых работ и интеллектуальной атмосферы на факультете психологии Чикагского университета.
Owens,D.A.& Wagner,M. (Eds,)(1992)Progress in modem psychology: The legacy of American functionalism. Westport, Conn. Praeger/Greenwood. Анализируется явление функциональной психологии как самостоятельной научной школы и дается оценка ее влиянию на современную психологию.
Thore,F.C. (1976) Reflections on the Colden Age of Columbia’s psychology. Journal of the History of the Behavioral Sciences. 12, 159–165. рассказывается об исследованиях, проводиышихся на психологическом факультете Колумбийского университета в период с 1920 по 1940 год.
Глава 8 Наследие функционализма: прикладная психология
Развитие индустриальной/организационной психологии
Рекомендуемая литература
Katzell,R.A. & Austin, J.T. (1992) From then to now: The development of industrial — organizational psychology in United States. Journal of Applied Psychology, 77, 803–835, О развитии индустриальной/организационной психологии с начала XXвека; оценка влияния индустриальной/организационной психологии на современную психологию и американское индустриальное общество.
Landy,F.J. (1992) Hugo Mu/nsterberg: Victim or visionary? Journal of Applied Psychology.77, 787–802. Анализ вклада Мюнстерберга в прикладную психологию и возможных причин гонений на него.
McReynolds, P(1987) Lightner Witmer: Little — known founder of clinical psychology. American Psychologist,42, 849–858. рассказ о жизни и карьере Уитмера, о работе его клиники при университете Пенсильвании, оценка его вклада в психологию.
Sokal, M.M.(Ed.)(1987) Psychological testing and American society: 1890–1930. new Brunswick, NJ: Rutgers University Press. Рассматриваются идеи, программа и практика первых лет тестологии.
Von Mayrhauser, R.T. (1989) Making intelligence functional; Walter Dill Scott and applied psychological testing in Word War I. Journal of the History of the Behavioral Science,25.60–72. описываются достижения Скотта, Тордайка и других психологов в создании групповых тестов на интеллект.
White, S.H. (1990) Child study at Clarc University:1894–1904. Journal of the History of the Behavioral Science,26, 131–150. описывается метод анкетирования при изучении детского развития, разработанный Г.Стэнли Холлом.
Глава 9 Бихевиоризм: предшествующее влияние
Рекомендуемая литература
Bitterman.M. Е. (1969) Thorndike and the problem of animal intelligence. American Psychologist, 24, 444–453. Описывается работа Торн — дайка в Колумбийском университете и его экспериментальный «проблемный ящик» для научения животных.
Fernald, D. (1984) The Hans legacy: A story of science . Hilisdale, NJ: Eribaum. Пересказ истории об Умном Гансе и выводов его научного расследования.
Windholz, G. (1990) Pavlov and the Pavlovians in the laboratory, Journal of the History of the Behavioral Sciences . 26, 64–74. Описание будней Павловской лаборатории (1897–1936) и того влияния, которое оказывал Павлов на своих сотрудников и студентов.
Yerkes, R. М. & Morgulis, S. (1909) The method of Pavlov in animal psychology. Psychological Bulletin, 6, 257–273. Статья, которая привлекла внимание американцев к работам Павлова.
Глава 10 Бихевиоризм: истоки
Джон Б. Уотсон (1878–1958)
Мы рассмотрели некоторые источники бихевиоризма, которые оказали влияние на Уотсона во время его попыток выстроить новую школу психологического мышления. Уотсон признавал, что систематизацию нового учения нельзя отождествлять с его созданием, и сам описывал свои усилия как попытку кристаллизации уже существующих течений. Подобно Вундту, Уотсон объявил, что его задачей является лишь формальное основание новой психологической школы. Это намерение сразу отмежевало его от тех, кого в истории науки считают предтечами бихевиоризма.
Эмоции
Эмоции, согласно Уотсону, являются реакцией организма на специфические раздражители. Такие раздражители, как нападение или агрессия, вызывают внутренние изменения в организме — в частности, учащение сердцебиения, а также те внешние реакции, которые были приобретены в процессе научения. Эта теория нс предполагает какого — либо сознательного восприятия эмоций или внутренних ощущений.
При каждой эмоции имеют место определенные виды психологических изменений. Несмотря на то, что Уотсон признавал внешнее проявление ответных реакций, он продолжал верить в преобладание внутренних. Он утверждал, что эмоции являются формой неявного поведения, при котором внутренние ответные реакции проявляются, к примеру, в виде изменения цвета лица, появление потливости или учащенного сердцебиения.
Теория эмоций Уотсона кажется гораздо менее сложной, чем теория Вильяма Джемса. Согласно теории Джемса, изменения в организме следуют непосредственно за восприятием раздражителя, а ощущение этих органических изменений и вызывает эмоции. Уотсон подверг критике позицию Джемса. Отбрасывая сознательный процесс восприятия ситуации и состояния чувств, Уотсон провозгласил, что эмоции могут быть полностью описаны в терминах объективной стимулирующей ситуации, внешних реакций организма и внутренних психологических изменений.
В исследовании, которое уже стало классическим, Уотсон изучал раздражители, которые вызывали у младенцев эмоциональные ответные реакции. Он выяснил, что младенцы демонстрируют три основные эмоциональные реакции: страх, гнев и любовь. Страх порождается громкими звуками и внезапной потерей поддержки; гнев — ограничением свободы движений; любовь — ласками, прикосновениями, укачиванием и поглаживанием.
Уотсон также выявил типичные образцы поведения, соответствующие каждому раздражителю. Он полагал, что страх, гнев и любовь являются единственными эмоциональными реакциями, которые возникают не в процессе научения. Прочие человеческие эмоциональные реакции состоят из этих трех основных эмоций и формируются в процессе выработки условных рефлексов. Нередко они могут оказаться связанными с такими стимулами, которые исходно не вызывали подобных реакций.
Рекомендуемая литература
Buckicy, К. ^V. (1989) Mechanical man: fohn Broadus V^atson and the beginnmgs of behoviorism. New York: Guilford. О жизни и работе Уотсона, о его карьере, о его роли популяризатора психологии и о его влиянии на развитие современной психологии.
Duke, С., Fried, S., РЫсу, W. & Walker, D. (1989) Rosalie Rayner Watson: The mother of a behaviorist's sons. Psychological Reports, 65, 163–169. Очерки второй жены Уотсопа, которая является соавтором его учения об условных эмоциональных реакциях и помощницей в подготовке к изданию его книги о воспитании детей.
Harris, В. (1979) Whatever happened to little Albert? American Psychologist, 34, 151–160. Вопросы содержания, интерпретации и популярного изложения уотсоновского классического учения о страхе.
Samcison, F. (1981) Struggle for scientific authority: The reception of Watson's behaviorism, 1913–1920. Journal of the History of the Behavioral Sciences . 17. 399–425. О влиянии идей Уотсона после публикации его манифеста бихевиоризма.
Глава 11 Бихевиоризм: после основания
Схема подкрепления
Уже первые исследования в <скиннеровском ящике> с нажатием рычага продемонстрировали значение подкрепления для оперантного поведения. В этой ситуации поведение крысы при каждом нажатии на рычаг получало подкрепление. То есть всякий раз, выполнив правильное действие, крыса получала пищу. Скиннер отмечал, что хотя в реальной жизни подкрепление далеко не всегда бывает последовательным или непрерывным, тем не менее, научение все — таки происходит и поведение сохраняется, даже если подкрепление было случайным или редким.
Не всегда, отправляясь кататься на коньках или на лыжах, мы попадаем на хороший лед или снег… Не всегда, приходя в ресторан, мы получаем хорошую пишу. потому что повара непредсказуемы. Звоня друзьям по телефону. мы не всегда получаем ответ, потому что друзья могут отсутствовать. …Подкрепляющие характеристики деятельности и обучения почти всегда являются прерывистыми. так как просто не имеет смысла контролировать подкреплением каждую реакцию. (Skinner. 1953. P. 99.)
Даже если вы проводите исследования постоянно, вы не при каждом эксперименте получаете реакцию А. На работе вас не каждый день хвалят и не каждый день повышают заработную плату. Каким образом на поведении сказывается такое непостоянное подкрепление? Является ли та или иной режим подкрепления [94]лучшим, чем остальные, с точки зрения ее воздействия на поведение? Скиннер и его коллеги посвятили годы исследованию этих вопросов (Ferster & Skinner 1857; Skinner.1969).
Потребность в этих исследованиях возникла не из — за чисто научного любопытства, но на основе практической целесообразности — что, кстати, иллюстрирует тот факт, что наука нередко существенно отличается от той идеализированной модели, которая представляется в некоторых учебниках. Как — то раз в субботу вечером Скиннер обнаружил, что у него почти закончился запас корма. В то время (тридцатые годы) еще нельзя было купить корм у специальных компаний по снабжению исследовательских лабораторий; экспериментатор должен был делать шарики вручную, что являлось достаточно длительным и трудоемким процессом.
Вместо того, чтобы потратить свои выходные на изготовление кормовых шариков, Скиннер задал себе вопрос: что произойдет, если он будет давать подкрепление своим крысам один раз в минуту, независимо от того, какое будет количество ответных реакций? При таком подходе ему потребуется намного меньше корма, и на выходные дни должно хватить. Скиннер решил провести длительную серию экспериментов, чтобы проверить различные варианты системы подкреплений.
В одном таком исследовании Скиннер сравнил частоту реакции у животных, которые получали подкрепление при каждой реакции, с частотой реакций тех животных, которые получали подкрепление только по истечении некоторого интервала времени. Последнее условие получило название схемы подкрепления с фиксированным интервалом. Подкрепление могло выдаваться, например, один раз в минуту или каждые четыре минуты. Важным моментом в данном случае является то, что подопытное животное получало подкрепление только по истечении определенного отрезка времени. (Например, работа, когда деньги выплачиваются раз в неделю или раз в месяц, представляет собой схему подкрепления с фиксированным интервалом; работники получают заработную плату не за количество произведенной продукции — то есть не за количество обусловленных реакций — а за количество прошедших дней недели.) Исследование Скиннера показало, что чем короче интервал между подкреплениями, тем чаще животное проявляет обусловленную реакцию. И наоборот, по мере того, как увеличивается интервал между подкреплениями, частота реакции снижается.
Частота подкрепления также оказывает влияние на угасание условной реакции. Проявление условной реакции угасает с большей скоростью, если имело место непрерывное подкрепление, которое затем резко было прекращено, чем в том случае, когда подкрепление выдавалось с перерывами. Некоторые голуби демонстрировали до десяти тысяч реакций без подкрепления, если исходно у них был сформирован условный рефлекс па основе периодичного, прерывистого подкрепления.
Скиннер исследовал также схему подкрепления с фиксированной частотой. В этом случае подкрепление выдается не по истечении определенного отрезка времени, а после выполнения определенного количества условных реакций. Само поведение животного определяет, насколько часто будет выдаваться подкрепление. Например, требуется совершить десять или двадцать обусловленных ответных реакций, чтобы получить новое подкрепление. Животные, получающие поощрение по схеме с фиксированной частотой, реагируют намного интенсивнее, чем те, которые получают подкрепление по схеме с фиксированным интервалом. Ведь очевидно, что высокая частота реагирования при схеме с фиксированным интервалом не приводит к получению дополнительного подкрепления; животное может нажать на рычаг пять раз или пятьдесят, но подкрепление появится только тогда, когда истечет заданный отрезок времени.
Самые высокие показатели реагирования при схеме подкрепления с фиксированной частотой наблюдались и у крыс, и у голубей, и у людей. Пример тому: сдельная оплата труда, когда заработок работника на его рабочем месте зависит от количества произведенной продукции, а комиссионные зависят от количества продаж. Правда, такая схема подкрепления успешно работает только тогда, когда требуемый уровень обусловленной реакции не слишком высок (так, нормы дневной выработки должны быть реальными) и если ожидаемое подкрепление стоит затраченных усилий.
Рекомендуемая литература
Bandura, А. (1976) Albert Bandura. In R. 1. Evans (Ed.) The making of psychology: Discussions with creative contributors. New York: Knopf. Беседы с Бандурой о его жизни и работе.
Bergmann, С. & Spence, К. W. (1941) Operatiomsm and theory in psychology. Psychological Review . 48, I–14. В статье обсуждаются различные проблемы в контексте операционизма и теории Халла.
Catania, А. С. (1992) В. F. Skinner, organism. American Psychologist, 47, 1521–1530. Проведение параллели жизни и идей Скиннера и Дарвина.
Skinner, В. F. (1953) Science and human behavior . New York: Free Press. В книге изложен скиннеровский подход к научному анализу человеческого поведения и его проявлениям в политике, религии и образовании.
Tolman, Е. С. (1992) A new formula for behaviorism. Psychological Review , 29, 44–53. В статье высказывается предположение, что менее физиологический подход к биохсвиоризму позволит физиологам осознать такие понятия, как мотивация и эмоции.
Глава 12 Гештальт — психология
Рекомендуемая литература
Helson, Н. (1925, 1926) The psychology of Gestalt. American Journal of Psychology. 36. 342–370, 494–526; 37, 25–62, 189–223. Серия статей, раскрывающих взгляд американских психологов на гештальт — психологию.
Henie, М. (1978) One man against the Nazis — Wolfgang Kohler. American Psychologist, 33. 939–944. Описание последних лет Кыелера в Берлине и его борьбы за сохранение психологического института во время нацистских репрессий.
Henie, М. (1987) Koffka's Principles after fifty years. Journal of the History of the Behavioral Sciences, 23, 14–21. Оценка влияния Коффки на принципы гештальт — психологии.
Kohler, W. (1959) Gestalt psychology today. American Psychologist, 14, 727–734, Описание различий между гештальт — психологией и бихевиоризмом.
Sokal, М. М. (1984) The Gestalt psychologists in behaviorist America. American Historical Review, 89, 1240–1263. В статье описываются пути распространения гештальт — движения в Соединенных Штатах Америки.
Глава 13 Психоанализ: истоки
Предшествующие влияния
На развитие психоаналитического движения существенное влияние оказали два источника:
1) философские концепции бессознательных психических феноменов и
2) работы в сфере психопатологии.
Психоанализ как теория личности
Фрейдовская система занималась не только теми вопросами, которые обычно входили в учебники по психологии того времени. В большей степени его интересовали те сюжеты, которые, как правило, прежде оставались без внимания: бессознательная мотивация поведения, конфликты между силами бессознательного и их последствия для психики человека.
Рекомендуемая литература
Decker, Н. S. (1991) Freud. Dora. and Vienna 1990. New York: Free Press. В книге описывается процесс лечения Фрейдом 18–летней пациентки Доры, у которой эмоциональное истощение выражалось в виде нервного кашля и потери голоса.
Drinka, G. F. (1984) The birth of neurosis: Myth, malady and the Victorians. New York: Simon and Schuster. В книге исследуются социальные и культурные влияния на понимание природы неврозов до Фрейда.
Evans, R. В. & Koelsch, V/. А. (1985) Psychoanalysis arrives in America: The 1909 psychology conference at Clark University. American Psychologist. 40. 942–948. Статья описывает прием, который оказали при первой встрече психоанализу американские академические круги.
Freeman, L. & Strean, Н. S. (1987) Freud and women. New York: Continuum. В этой работе исследуются взаимоотношения Фрейда с его матер эд, сестрами, женой, дочерьми, женщинами — коллегами и пациентками.
Homstein.G. А. (1992) The return of the repressed: Psychology's problematic relations with psychoanalysis, 1909–1960. American Psychologist, 47, 254–263. В статье исследуется вопрос, почему психоанализ представлял в 20–е годы угрозу для экспериментальной психологии и каков был ответ психологов на этот вызов.
Roazen, P. (1975) Freud and his followers. New York: Knopf. Это исследование посвящено биографии Фрейда и его взаимоотношениям со своими учениками и ученицами; некоторые из них впоследствии вышли из фрейдовского круга и основали собственные движения.
Глава 14 Психоанализ: «отступники» и «наследники»
Рекомендуемая литература
Ellenberger, Н. F. (1970) The discovery of the unconscious: The history and evolution of dynamic psychiatry. New York: Basic Books. В книге рассматривается развитие представлений о бессознательном, начиная от Фрейда и закапчивая современными вариантами психоанализа. См. особо главу 8 об Адлере и главу 9 о Юнге.
Maddi, S. R. & Costa, P. Т. (1972) Humanism in personology: Allport, Mastow and Murray. New York: Aldine — Atherton. В работе анализируются сходства и различия в позициях этих психологов, а также обстоятельства становления и развития их воззрений.
Quinn, S. (1987) A mind of her own: The life of Karen Homey. New York: Summit Books. В книге рассматривается жизнь и работы Карен Хорни, а также ее разногласия с ортодоксальным фрейдовским психоанализом.
Sayers, J. (1991) Mothers of psychoanalysis: Helene Deutsch, K.aren Homey, Anna Freud, Melanie K.lein. New York: Norton. В работе рассматривается эволюция психоанализа от патриархальной к матриархальной позиции в период после смерти Фрейда.
Young — Bruehl, Е. (1988) Anna Freud: A biography. New York: Summit Books. В книге описывается жизнь и творчество дочери и наперсницы Зигмунда Фрейда, продолжившей дело отца и создавшей детский психоанализ.
Глава 15 Гуманистическая и когнитивная психология
Рекомендуемая литература
Baars, В. J. (1986) The cognitive revolution in psychology . New York: Guilford. В работе рассматривается процесс перехода от пост — уотсоновского бихевиоризма к когнитивной психологии, приводятся интересные интервью с Миллером, Найссером и другими видными деятелями когнитивного движения.
DeCarvalho, R. J. (1990) The history of the «third force» in psychology. Journal of Humanistic Psychology . 30 (4), 22–44. В статье рассматривается история становления гуманистического движения и его оформления в научную школу.
Evans, R. 1. (1975) Carl Rogers: The man and his ideas. New York: Dutton. В книге приводятся беседы с Роджерсом по поводу развития личности и основных положений личностно ориентированной терапии, а также использования гуманистической терапии в сфере образования.
Hoffman, Е. (1988) The right to be human: A biography of Abraham Maslolv. Los Angeles: Tarcher . В книге приведена биография Мас — лоу, рассматривается его научная карьера от ранних работ по приматам до создания движения по развитию человеческого потенциала.
Skinner, В. F. (1987) Whatever happened to psychology as the science of behavior? American Psychologist. 42, 780–786. В статье представлены взгляды Скиннера на когнитивную психологию как на некое «обстоятельство», которое в итоге должно привести психологию к принятию его программы экспериментального исследования поведения.
Глава 16 Проблемы пола и расы в истории психологии
Рекомендуемая литература
Bohan, J. S. (Ed.) (1992) Seldom seen. rarely heard: Women's place in psychology. Boulder, CO: Westview Press. Статья посвящена феминистской психологии и проблемам маргинализации женщин и женского опыта в науке.
Goodchilds, J. D. (1991) Psychological perspectives on human diversity in America. Washington, DC: American Psychological Association. Приводятся тексты открытых лекций пяти выдающихся психологов, посвященные проблемам расы, этнического своеобразия, пола и сексуальных ориентаций.
Guthrie, R. V. (1976) Even the rat was white: A historical view of psychology. New York: Harper & Row. В книге рассматривается вклад чернокожих ученых в развитие психологии в Америке.
Jones, R. L. (Ed.) (1991) Black psychology (3rd ed.). Berkeley, CA: Cobb & Henry. Работа посвящена изучению и пониманию поведения человека с различных позиций, выступающих как альтернатива европоцентризму.
O'Connel, A. N. & Russo, N. F. (Eds.) (1990) Women in psychology: A bio — bibliographic sourcebook. New York: Greenwood Press. В книге приводятся краткие биографии 36 выдающихся женщин в истории психологии, включая таких исследователей, как Анастази, Кал — кинс, Кларк, Денмарк, Фрейд, Холлингвуд и Хорни.
– Конец работы –
Используемые теги: История, современной, психологии0.053
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: История современной психологии
Если этот материал оказался полезным для Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов